У нас, практически, лето. Такое классическое лето средней полосы - двадцать градусов в тени. Хотя, конечно, весна. Бродили вдоль ущелья, спускаясь к морю.
Бледно-розовыми цикламенами усыпан склон. Тропинки, местами влажные, истоптаны кабанами.
Встречные мужчины что-то на иврите. Мы хором заезженную фразу - ани ло медаберет иврит. Переходят на ангийский.
- Как вам скамейка?
- Это вы сделали? Отличная скамейка, нам очень понравилась.
Метров через сто с дружелюбным лаем очень симпатичная рыжая собака бросается в ноги. И хвостом во все стороны.
Я пыталась испугаться. Но немножко подумав, вряд ли опасную собаку кто-то спустил бы с поводка.
Один раз всего было в Хайфе, когда огромная овчарка пыталась наброситься.
Собака была неухоженна, хозяйка, появившаяся через какое-то время, была совсем не трезва.
Во всех остальных случаях с собаками в Хайфе никаких проблем не было.
- Шалом, - кричит кто-то снизу. Где-то далеко на холме симпатичная хозяйка сидит, свесив ноги вниз и машет нам рукой. Собака, облизав ладонь, убегает по своим делам. Лает и кто-то с другого холма ей вторит.
На Дадо пляже, куда мы спускаемся, столпотворение. Вся Хайфа вышла пройтись на променад. Люди, дети, собаки и море. Пока шли, встретили три знакомые семьи. С кем-то сто лет не виделись. С кем-то учимся вместе.
Кто-то даже купался. Но я подожду до февраля. Если вдруг совсем станет тепло.
Про разное.
Ходила на маммографию. В раздевалке, где надо оставлять одежду, большой плакат на стене. Просветительский - как делают маммографию. На картинке большая усталая грудь немолодой женщины разложена на столике для процедуры. Саму женщину заблюрили и сосок тоже. Долго думала. Медицинский кабинет. Заблюренный сосок. Интересно, кому-то из женщин это будет отвратительно?
Может мы-женщины не знакомы с тем, как выгядят чужие соски и они, издатели плаката, берегут нашу психику? Тогда к чему этот плакат? В общем, странно это.
Вышла из кабинета,одновременно мужчина и женщина открыли дверь отделения гастроэнтерологии. Видимо, ему делали гастроскопию, а она его забирала. Они вышли, прислонились к перилкам и посмотрели вниз. На других этажах бурлила жизнь. Люди сидели в кафе или покупали одежду. У него были поникшие плечи, она его целовала неловко и пыталась обнять. Он повел плечом - не надо меня утешать. Им было лет сто шестьдесят на двоих. И так она нежно его целовала. Чуть не заплакала я.
В ночи же под балконом остановилась машина. У нас там стоять нельзя. Юная парочка подбежала. Из машины вышла женщина и обняла малчика. Малчик был девочкин бойфренд. Девочка, бросившаяся навстречу женщине, так и осталась с разведенными руками стоять. Потом досадливо встряхнула ими, опустила вниз. Женщина повернулась к ней, наконец-то бросив обнимать малчика. И так долго-долго целовала, прижимала к себе. Выдала им потом несколько контейнеров с едой. Малчик ушел, женщина опять бросилась обнимать девочку. Так трогательно. Прямо как я иногда деточку свою тискаю. когда она в настроении.
Сегодня в мясной лавке, где обычно я покупаю курицу, где они меня уже узнают и даже чуть-чуть у них губы поддергиваются, вот-вот улыбнулся. Но по-прежнему суровы. Так вот, сегодня в этой мясной лавке женщина-продавец вдруг заговорила со мной на англйиском. У нее кот черный подопечный на стуле вечно спит. Она его курицей кормит. На стуле всегда подстилка, чтобы коту тепло было. Он сегодня лежал, раскинув лапы, подставив солнцу пузо. Под стулом валялось розовое одеялко.
- Не знаю, что на него нашло, - сказала мне сегодня женщина, - взял и лапой скинул подстилку.
- Видимо, лето настало, - говорю, - может быть ему жарко. Но он у вас так красив. Так красив.
И она разулыбалась мне вслед.
Варя намедни ходила в модельное агентство. Ей написали из агентства, пригласили на кастинг.
- Мама, - спросила Варя, - как понять, что это, действительно, модельное агентство, а не что-нибудь про эскорт?
Я спросила у своей училки, она погуглила, хорошо, когда кто-то рядом знает иврит. Агентство оказалось средней руки, ничего особенного, для начала вполне сойдет. Это Ксения мне сказала.
Варя на всякий случай взяла несколько человек из своего дома сопровождающими.
- Понимаешь, я так боялась, что меня продадут в сексуальное рабство, - сказала мне моя деточка, - что вела себя так, как будто это они мне что-то должны. И что мне совсем ничего не нужно.
- Самый правильный подход.
- Так что вряд ли они мне перезвонят.
- Нет, правда.
- А ты в них сильно заинтересована?
- Не то, чтобы очень. У меня сейчас хватает всяких дел и проблем.
Я все думаю, что это все не конечная точка остановки. Что впереди еще много чего, судя по всему. Но я захожу регулярно в местный чарити шоп и покупаю за три копейки всякий реквзит. Сегодня прикупила три рюмки. Как будто я здесь надолго и может быть даже навсегда. Две - из красного стекла. И одну странную вилку с костянной белой ручкой. И большую фарфоровую белую тарелку. За все про все - девять шекелей.
Варин папа мне в таких случаях говорит - ничего страшного, смотри сколько у нас теперь чемоданов, увезем с собой.
Мне все думается, что это точно не конечная точка остановки. Где-то еще Москва. И почему бы не жить на несколько стран. Но это все так, чисто теоретически. Пока я учу язык, читаю вывески, я в той самой точке, когда перед каждой вывеской тормозишь, чтобы прочитать по слогам. И еще море, я слушаю море
https://iogannsb.livejournal.com/4122230.html