...что хотела, могла, но не смела! |
Заведи себе блох -
симпатичных бесшумных зверей
Может, двух или трех,
а понравится - несколько сотен,
Постели им ковер,
пусть встречают тебя у дверей
И тихонько грустят,
если ты целый день на работе.
Заведи себе кошку,
уютную рыжую тварь,
Пусть знакомится с блохами,
мирно свернувшись колечком.
Наслаждайся теплом ее глаз
с января по февраль
И, прощаясь с ней в марте,
не думай, что это навечно.
Заведи до упора на утро пружину любви,
Заведи на хандру
пять томов уголовного дела,
Приведи приговор в исполненье - тоску отрави.
И НАЧНИ ДЕЛАТЬ ТО,
ЧТО ХОТЕЛА, МОГЛА,
НО НЕ СМЕЛА !
|
Я ВСЁ ПРОСТИЛ: ПРОСТИТЬ ДОСТАЛО СИЛ..... Генрих Гейне |
|
|
Признание от Мастера Идей |
|
ИОСИФ БРОДСКИЙ, или ОДА НА 1957 ГОД..... Лев Лосев |
|
МОИХ ДЕТЕЙ НЕ БУДЕТ НИКОГДА..... Майя Борисова |
|
Еще не раз Вы вспомните меня.. |
|
|
Ах, какая была весна! |
|
Я забыла его... |
Стихи: Гея Коган |
Музыка:Vivaldi.The Four Seasons
|
Ночное посещение. Альбом "Vivaldi.The Four Seasons" |
Ночное посещение. Альбом "Vivaldi.The Four Seasons"
|
|
Руки |
Да не знать нам ни тягот, ни муки.
Чьи-то легкие, легкие руки
Приподнимут нас и понесут
Над землей, как хрустальный сосуд.
Над отвесными скалами, мимо
Черной бездны. Да будем хранимы
И лелеемы, и спасены,
В даль пресветлую унесены.
Лариса Миллер
Joanna Sierko
|
Не осуждай меня, Господь |
|
БЫТЬ ЗЛЫМ К НЕПРАВДЕ - ЭТО ДОБРОТА (фрагменты стихов)..... Евгений Евтушенко |
1955 Быть злым к неправде — это доброта. 1956 Когда война, как только трудно станется, фамилии небось в повестках ставятся, и умирают наши дорогие товарищи, чьё имя «и другие». 1957 Как же это, что тебе сейчас есть с кем спать, а просыпаться не с кем? О, большинство, о, большинство! Ты столько раз неправо было. Ты растлевало и губило и ты теперь не божество. Ещё за всё мы не спросили. Неблизко время торжества. Но в слове большинства — бессилье, и сила — в слове меньшинства. 1960 Мы опоздали. Пробил страшный час. Глядим мы со слезами потаёнными. Как тихими суровыми колоннами уходят наши матери от нас... О, вспомнят с чувством горького стыда потомки наши, расправляясь с мерзостью, то время, очень страшное, когда простую честность называли смелостью! 1961 Двадцатый век нас часто одурачивал. Нас, как налогом, ложью облагали. Идеи с быстротою одуванчиков от дуновенья жизни облетали. И стала нам надёжной обороною, как едкая насмешливость мальчишкам, не слишком затаённая ирония, но, впрочем, обнажённая не слишком. Она была стеной или плотиною, защиту от потока лжи даруя, и руки усмехались, аплодируя, и ноги ухмылялись, маршируя... Напрасно мы расстаться с нею пробуем. Пути назад или вперёд закрыты. Ирония, тебе мы душу продали, не получив за это Маргариты. Говоришь ты — эпоха мне кровная мать? Разве мать, она может калечить, ломать? Как коня, хомутали меня хомутом. Меня били кнутом, усмехаясь притом, а сегодня мне пряники щедро дают. Каждый пряник такой — для меня, словно кнут. 1962 Когда добро со злом не бьётся, оно не может быть добром. Так надо жить — не развлекаться праздно! Идти на смерть, забыв покой, уют, но говорить — хоть три минуты правду! Хоть три минуты! Пусть потом убьют. Нет. Сталин не сдался. Считает он смерть поправимостью. Мы вынесли из мавзолея его, но как из наследников Сталина Сталина вынести?.. 1963 Ванька-встанька остался, как остался народ, и душа ваньки-встаньки в каждом русском живёт. У любви есть рожденье и смерть. У любви не бывает зрелости. Пришли иные времена, взошли иные имена. 1964 Есть божий суд, наперсники разврата, и суд поэта — это божий суд!
|
Я НЕ УНИЖУСЬ ПРЕД ТОБОЮ..... Михаил Лермонтов |
|
|
О ТОМ, ЧЕГО ТЕРЯТЬ НЕЛЬЗЯ..... Эдуард Асадов |
|
|
В ТОТ ТЕМНЫЙ ГОД ОТЦА ИЗ ДОМА УВЕЛИ..... Иван Елагин |
В тот темный год отца из дома увели. Под рев ветров заупокойных, Казалось, треть страны в тот год ушло с земли В сопровождении конвойных. Год пыток, год смертей, год сталинских расправ, Процессов, массовых расстрелов, Вожди беснуются, стране хребет сломав И бед на сотни лет наделав! Год ссылок и разлук, арестов и тревог, Год всероссийского погрома! Я вспоминаю блеск начальственных сапог И грозный окрик управдома. Он всюду, как шакал, вынюхивал беду, И, будучи дельцом прожженным, Кому-то сразу он, как водится, за мзду Сбыл нашу комнату с балконом. А я, заткнув в полу крысиную дыру, Мой стул, мой стол, одежду, койку Легко перетащил в пустую конуру, Где видишь из окна помойку. Однажды вечером я в свой чулан иду (Я где-то ночевал у друга). Сосед мой, торопясь, кивнул мне на ходу, Глаза скосивши от испуга. А позже я узнал, что в эту ночь за мной Какие-то явились трое. Еще наслушаюсь я брани площадной Осатанелого конвоя. А в институте всё я рассказал друзьям, Я навсегда прощался с ними, Я думал, что меня сошлют в Сибирь, а там Сгноят в каком-нибудь Нарыме. И вечером, один, сидел я в тишине. Окна темнела крестовина. Ждал, что придут за мной, но с шумом вдруг ко мне Ввалились Жорж, Борис и Нина. У каждого из них какой-то тюк в руке. «Бери-ка теплые вещицы!» – «Достали кое-что! Не дело налегке Тебе по холоду тащиться!» Но брать мне не пришлось тех сказочных даров. Причиной опасений ложных Была, как раз в ту ночь, проверка паспортов У элементов ненадежных. Страна, где прошлого тепла еще зола, Страна, где волны страха катят, Там хватит, может быть, на сто столетий зла, Но и добра на сто столетий хватит. | Мне не знакома горечь ностальгии. Мне нравится чужая сторона. Из всей — давно оставленной — России Мне не хватает русского окна. Оно мне вспоминается доныне, Когда в душе становится темно — Окно с большим крестом посередине, Вечернее горящее окно. АМНИСТИЯ Еще жив человек, Расстрелявший отца моего Летом в Киеве, в тридцать восьмом. Вероятно, на пенсию вышел. Живет на покое И дело привычное бросил. Ну, а если он умер – Наверное, жив человек, Что пред самым расстрелом Толстой Проволокою Закручивал Руки Отцу моему За спиной. Верно, тоже на пенсию вышел. А если он умер, То, наверное, жив человек, Что пытал на допросах отца. Этот, верно, на очень хорошую пенсию вышел. Может быть, конвоир еще жив, Что отца выводил на расстрел. Если б я захотел, Я на родину мог бы вернуться. Я слышал, Что все эти люди Простили меня. |
|
Я СЛАДКО ИЗНЕМОГ ОТ ТИШИНЫ И СНОВ..... Эдуард Багрицкий |
|
СКВЕР ВЕЛИЧАВО ЛИСТЬЯ ОСЫПАЛ..... Евгений Евтушенко |
|
|
АВГУСТ..... Борис Пастернак |
|
|
НЕ НАДО ГОВОРИТЬ НЕПРАВДУ ДЕТЯМ..... Евгений Евтушенко |
|
СОН ОБ УХОДЯЩЕМ ПОЕЗДЕ..... Юрий Левитанский |
СОН ОБ УХОДЯЩЕМ ПОЕЗДЕ Один и тот же сон мне повторяться стал: Мне снится, будто я от поезда отстал. Один, в пути, зимой, на станцию ушел, А скорый поезд мой пошел, пошел, пошел, И я хочу бежать за ним – и не могу, И чувствую сквозь сон, что все-таки бегу. И в замкнутом кругу сплетающихся трасс Вращение Земли перемещает нас – Вращение Земли, вращение полей, Вращение вдали берез и тополей, Столбов и проводов, разъездов и мостов, Попутных поездов и встречных поездов. Но в том еще беда, и, видно, неспроста, Что не годятся мне другие поезда. Мне нужен только тот, что мною был обжит. Там мой настольный свет от скорости дрожит. Там любят лечь – так лечь, а рубят – так сплеча. Там речь гудит, как печь, красна и горяча. Мне нужен только он, азарт его и пыл. Я знаю тот вагон, я номер не забыл. Он снегом занесен, он в угле и в дыму, И я приговорен пожизненно к нему. Мне нужен этот снег. Мне сладок этот дым, Встающий высоко над всем пережитым! И я хочу бежать за ним – и не могу, И чувствую сквозь сон, что все-таки бегу, И в замкнутом кругу сплетающихся трасс Вращение Земли перемещает нас. | Всего и надо, что вглядеться,– боже мой, Всего и дела, что внимательно вглядеться,– И не уйдешь, и никуда уже не деться От этих глаз, от их внезапной глубины. Всего и надо, что вчитаться,– боже мой, Всего и дела, что помедлить над строкою – Не пролистнуть нетерпеливою рукою, А задержаться, прочитать и перечесть. Мне жаль не узнанной до времени строки. И все ж строка – она со временем прочтется, И перечтется много раз и ей зачтется, И все, что было с ней, останется при ней. Но вот глаза – они уходят навсегда, Как некий мир, который так и не открыли, Как некий Рим, который так и не отрыли, И не отрыть уже, и в этом вся беда. Но мне и вас немного жаль, мне жаль и вас, За то, что суетно так жили, так спешили, Что и не знаете, чего себя лишили, И не узнаете, и в этом вся печаль. А впрочем, я вам не судья. Я жил как все. Вначале слово безраздельно мной владело. А дело было после, после было дело, И в этом дело все, и в этом вся печаль. Мне тем и горек мой сегодняшний удел – Покуда мнил себя судьей, в пророки метил, Каких сокровищ под ногами не заметил, Каких созвездий в небесах не разглядел! |
|