холод везде. скоро покремся инеем, смежим веки и уснем. до весны...
чертополосица дней. бумажные завалы на столе. раскаленный телефон, рвутся голоса за дверью.
Сааремаа. Как зевающая кошка. Не наю, что это, где это и как это. но, думаю, там тихо и спокойно, и шумят деревья, и никто не кричит, срывая голос до хрипа. даже собаки там вежливы и тактичны.
Сааремаа. хоть на пару часов. как дверь в лето.
так хочется спокойствия. размеренности. надежности. знать, что за спиной кто-то есть, и всегда можно обернуться , услышать теплое дыхание. "не бойся, я с тобой".
быть слабой и беззащитной... только нужно быть сильной, как кремень. иначе - сьедят. город жесток к одиночкам.

Своеобразный, хотя и естественный механизм:
она обьясняла страдания человека, которого любила, как раз теми обстоятельствами, которые были для нее наиболее мучительны. Она так свыклась с безнадежностью, что, когда пыталась понять жизнь этого человека, всегда видела в ней только то, что было не в ее пользу. А его как раз это раздражало.

перечитывала Камю. резануло. верно.... верно

зимы не будет
белое молоко тумана. синица на подоконнике. косит удивленно глазом. что ты?... зимы не будет...

в субботу было занятие психологического тетра.
иногда хочется прожить несколько минут чужой жизнью, натянуть чье-то лицо - и стать другим. делать вещи, на которые в обычные моменты не сподобишься. чтобы понять, что страхи - ложны. если вы играете ежика, вам плевать на рабочие проблемы, на то, что дома опустела банка кофе, а зарплата - через неделю.
я была апостолом Петром. немного забывчивым, немного - усталым, но, в сущности, спокойным и размеренным.
как-то меняется восприятие себя после таких экспериментов.
заметила странность. для меня было несвойственно спокойствие. вернее, я могла размеренно рассуждать о чем-то, улыбаться, но внутри рыдала. внешняя каменная стена и внутрення буря. и, когда буря достигала высшего балла шкалы, она прорывалась наружу, дробя в клочья каменную стену.
а вчера - вот странность...
"Сколько можно? сколько можно, я тебя спрашиваю?ты нас не ценишь. уважай хотя бы наш возраст!" мама металась по квдаратному пространству кухни.
молчу. кручу ручку кофемолки.
она говорит много обидных, злых слов. на десятой минуте я обычно начинаю ронять слезы, на двенадцатой - поднимаюсь и ухожу. сейчас - нет.
она устала. садится рядом.
вздохнула. "извини. просто...."
очень люблю родителей. но - нужно учиться прощать.
прощать несправедливость. просто перенести обиду от чужих людей. она заметна, но не так ранит. а тот человек, которого любишь, может стегнуть так, походя. больно

маленькая пиала из глины. в ней - серо-зеленые листья чая.
хлестнуть кипятком - и они раскручиваются.
танцующие листья в маленькой глиняной пиале.
на работе раньше смеялись моей привычке пить непонятный чай с горьким древесным привкусом. но - знаете? кофе можно пить любой, даже тот, который "оно", а совсем не он. правда, радости это не приносит.
чай же - совсем другое дело. он требует уважения.
как что-то самодостаточное
чашечку чая
свежей мятой приправит
меланхолия

Бес уехал. насовсем
мне - 15. рваные джинсы, Дженис Джоплин, мечты. оранжевые сны. квартирники, ночная флейта.
ироничный, очень взрослый Бес. "Вааайлд-ваааайлд кэт"...
нечастые случайные встречи. смешные беседы. подарок - книжка. цветная, с картинками. сказки. обида: что я, ребенок?
16. слезы в подушку. сложности. домой, как на Голгофу. вокруг - пусто. Редкие звонки. "Вааааааааайд, я около подьезда".
дороги. ветер в волосах. довольное урчание мотоцикла. полный рюкзак банок колы. разбитая коленка - "Если вы видите эту надпись, значит, девушка осталась на дороге".
"Харли Дэвидсон и ковбой Мальборо" - много-много раз. перебрасываемся словечками. "Я надеюсь, что Бога нет. Не стоит ему этого видеть".
самозабвенное копание в железе. оба измазаны маслом, безумны и совершенно счастливы.
17. Старый Новый год. темная улица. играет в наушниках Мамонов. идти некуда. грустно. звонок. "Вааайлд, приходи. на апельсины".

18. Кастанеда. упорное нежелание смотреть прямо. нервы чудачат.
улыбаюсь. сквозь силу.
зима. чужие праздники. тоскливо. убегаю в Самару. потом еще, еще... там - Темка. там ждут. живу в пространстве Самара - Оренбург.
Бес встречает и провожает поезда. немногословен. разочарован. снова... говорит, что не умеет верить женщинам.
наш, личный шалман. фиорды бильярдных столов, облака сигаретного дыма, горящий абсент. лучшее место, чтобы пожаловаться. лучший человек. чтобы пожаловаться. "все еще будет, девочка"
лето. хочется стать невидимой. больно...
Бес - в Малоярославце. свобода....
байкшоу. новая женщина - у него. у меня - Облачко и мои мальчишки.
19. недавно - ночь. возвращаемся домой. удобно устраиваюсь у него на плече. и вспоминаю...
у меня - двое друзей. Облачко и Бес. немало.
он далеко. но он - есть. есть мой Бес. мой, потому что я знаю его со своей стороны. своей колокольни.
и, кажется, скоро я сяду в поезд. и, когда откроется та, незнакомая дверь, скажу: " Здравствуй! я соскучилась"

солнце, солнце, солнце из всех окон. под дверью - пылевой вихрь в оранжевом луче. кажется, что кончились слякоть, холод и тоска.

Мир выменял на восемь – дважды ноль
Кругом шестнадцать запретил под наказаньем
Приказом в полночь встать коленом на горох
Не слыша шепотных отрывков оправданий.

И, если упадет на голову кирпич,
Рука швырнувшего ничуть не дрогнет
Зевнув, вы скажете, что это – свыше знак
И прдложите выпить за здоровье.

А в темноте летят капли воды
Из плачущего вволь водопровода
Запомните, что камни не мертвы
Они уснули возле вашего порога

вокзал. касса.
"один билет до Орска, пожалуйста."
"билетов нет"
...
подхожу к стоянке "газелей". водитель машет рукой - посадка заканчивается. на ходу достаю деньги из бумажника.
внутри что-то екает. "нет. не нужно".
в недоумении. опускаю уже поднятую руку, разворачиваюсь. ухожу. краснолицый водитель что-то гневно кричит вслед.
ледяной ветер. мелкий дождь. около автобуса, на который "билетов нет", курит драйвер - сухонький старичок в черной шляпе. улыбается.
"в орск?"
"да. возьмете?"
кивает.
... теплый автобус. за окном плюс три. танец деревьев, сумеречные холмы и сытое урчание двигателя. и сон устраивается на плечах поудобней, как ласковый котяра.
... остановка. светлое небо. чьи-то крики, топот.
окно. а за ним - та "газель", раннеутренняя, в которую мне так уверенно расхотелось садиться. "газель" и "пятерка", лоб в лоб....
испуганные люди. сбились в стайку, как птицы. стоят и смотрят молча.
"Бог вынес", сказала мне старушка в ответ на мой рассказ о холодном утре.

завтра - в командировку.
Орск. городок, знакомый по Мишиным рассказам.
помню, как мы сидели на прохоровском крылечке (мое излюбленное место - забраться на перила, прижаться спиной к бревнам стены и смотреть н звездное небо). он "рассказывал мне, что такое урла, и что такое спонтанный джаз".
домики в тополях, лавочки-скамейки, блюз открытых окон. лающие для проформы псы. старушки с оранжевыми подсолнухами...
он изменился, я знаю. какой же он сейчас?

тихо шоркает принтер. читая статью о Ленине.
если бы принтер имел память - мой стал бы крупным историком широкого профиля :)))и впал в маразм от перегруженной памяти.
день странный - время не бежит, а стелется, как ковровая дорожка. желтый кирпич под ногами Элли. разворачивается только вперед, за спиной - пустота.
пора бы уже и домой. асфальт, пряные листья, желтые шары фонарей. сухой ветер в волосах.
высокий воротник коричневой, как мишка, куртки. дочь сказала, что я - плюшевый мишка, только немного подросший. и уставший. (постаревший.... потертый... подумала я).
жаль, что дочь у меня только крестная. здорово, что она у меня есть.
извечный Олег Медведев в плеере. "мой теплый север устал выручать меня..."
я не люблю вечер.

звонок. открывают дверь молча. уходят, сверкнув спиной. молча снимаешь ботинки, куртку - в шкаф. комната. темное окно. созвездие дисков, картинок, фотографий. глиняные винные бутылки. колокольчики.
телевизор из соседней комнаты. шум. слова.
потом тишина собирается в клубок, сглатывает хвост.
а потом - ночь. тишина. молчание. тихая музыка из колонок.
и никого.

закономерно. но
после выходных невыносимо хочется спать....
закрыть глаза и смотреть черно-белые сны. как в старых французских фильмах.

я, рабочая коняшка...
привычный старенький компьютер. чашка кофе - подостывшего и подуставшего. стрекотание клавиш (... опять западает back space).
кресло с обкусанным подлокотником. кто-то грыз, жевал, отворачивался от запаха резины, оставаясь "в ночное".
стол, заваленный килограммами листов. записки обрываются на "позвони!..." и "...заходил". мракеры и скрепки.
нравится работать, когда за окном темно, а в маге играет "кто виноват, что ты устал"... и нет склоки голосов, и молчит телефон, влюбленный в свое молчание. и тихо падает песок в песочных часах.
стучат шаги мимо двери. когда устанешь, можно угадывать. цокот - смешная девчонка с колокольчиками. она в любую погоду взволнованно-радостно бежит к двери своего подьезда. размеренные, шаркающие - старушка с пуделем. кормит тощих бездомных кошек, таскает авоськи с молоком и белым. или сосед с пятого. розовая бейсболка и шипение на сигаретные окурки.
плетется кто-то. пункт назначения - дом. пункт отправки-пивоваренный завод Гофман и тяжелая кружка с остатками пены, похожей на порошковостиральную.

кошки не похожи на людей. кошки - это кошки...
я никогда не любила кошек. вернее, относилась к ним с некоторой холодцой. никогда не поймешь что у них на уме. блестящие глаза не выражают эмоций - только постукивание хвоста: напряженно-раздумчивое, гневное, равнодушное...
только они почему-то ко мне ластились. любая лавка чужого двора - и вот, пожалуйста: подходит. вопросительное "Миаааау?". сядет напротив, постучит, раздумывая.
сидит и смотрит. сидит и смотрит.
и тогда я начинаю говорить с ней. тихо, почти про себя. и ухо ловит свои мягкие, полукошачьи интонации.
кошка слушает. иногда недоуменно покачивая головой. или настукивая хвостом по асфальту - несогласно.
а потом мы расходимся, не прощаясь. я по своим дорогам, кошка - куда-то в квадраты двора, в хитросплетенья чердаков и подвалов.
только изредка я махну кошке рукой. а она кивнет мне. молча.

небо, мохнатое, как барашек. хочется прижаться и уснуть. и слушать теплое молочное дыхание в спину...

Харон, старчески сед и усат, стоял на нейтральной полосе между адом и раем. в заскорузлой руке - беломорина, почти погасшая, лишь тлеющий огонек выглядывал из кулака.
заслоняя глаза от яркого Солнца (которое в чистилище, вопреки вашему мнению - там и дожди, и град, и тайфун "Катрин" не редкость), он вглядывался в горизонт, на окраине своей сжимающийся до темной точки. ждал.
в левой руке - весло. по старой памяти он все еще волочил его за собой, хотя в этом не было никакой надобности. с тех пор, когда на небесах произошла революция, и Зевса отправили в почетную отставку с пожизненной пенсией, утекло много воды. в том числе и Стикс. его за ненадобностью сократили как пережиток прошлого.
Цербера и Кербера тогда, помнится, перевели на должность грузчиков. полгода они возили обитые красным бархатом стулья из старой канцелярии, потом взбунтовались. были уволены по собственному желанию. теперь вот на земле агентсто охранное открыли, "ЦК" называется.
и лишь один Харон остался. правда, ангелы и архангелы его недолюбливали, но куда было деваться седому старику, страдающему ревматизмом, пристрастием к папиросам и нравоучениям о смысле жизни.
так и работал. то чертей веслом гоняет, то Гавриила подменит. молодежь новую опять же традициям кто учить будет?...

уволили мою начальницу.
n-ная часть офиса радостно строчит докладные. с надеждой на сладкий кусок пирога начальственных похвал.
теперь можно указать, что что-то Кс делала неправильно, акции вела из рук вон, подсиживала Верховных, а однажды - о ужас! вступила в преступный сговор с конкурентами, дав на время номер BTLя.
странное понимание корпоративной солидарности. видимо, наш, постсовковый уровень: наброситься на тонущего, добить сапогом по голове и радостно попрыгать на кругах, расходящихся по воде.
впрочем, Кс-то это переживет. ее давно агентства сманивали.
а вот отдел без нее загнется.

просто случайная кошка на чьих-то коленях.
просто потерянный звук уходящего лета.
просто упавшая в землю на реверс монета
просто заснятый на пленку замах

... иногда кажется, что я - подопытный зверь. которому не увидеть смысла чужих действий, и только больно и страшно.
ничего не понять, ни к чему не придти. размышления оканчиваются казусом

Перечеркну то, что было.
Поставлю на всем жирный крест.
Я перемножу испанскую страсть
На английскую мягкую грусть...
У меня один шанс
Достучаться до этих небес...
Я стучусь, видит Бог...

В этот раз
Я до них достучусь...


Море, то самое море...
Волна в перехлест - волнорез.
Я точно знаю, что скоро смогу
Бросить все... и туда доберусь...
У меня один шанс
Достучаться до этих небес...
Я стучусь, видит Бог...

В этот раз
Я до них достучусь...


Ты улыбаешься - правда?
А кажется, словно ты здесь...
Сбудется, сложится! Но я могу
Не успеть... и безумно боюсь...
У меня один шанс
Достучаться до этих небес...
Я стучусь, видит Бог...

В этот раз
Я до них достучусь.


789

"все снова возвращается на круги своя".
снова работа, снова учеба, снова жизнь по накатанному кругу вращения.
колесо.
Бывает время спать и время делать дела.
Бывает время заходить на круг.
Держись, машинист!
Брось прощальную улыбку на шпалы.
Только дожить до рассвета,
И наша сказка возвратится к началу.