Forbidden_Snowflake все записи автора Купол цирка упирался острым шпилем в стальное небо. Порывы ледяного воздуха рвали лоскуты пёстрой матерчатой ткани, заменявшей стены и потолок. Она держалась на длинных и прочных столбах, наспех вкопанных в землю. Яркие вспышки молний чётко вырисовывали металлический скелет сооружения. Земля, на которой стоял цирк, была рыхлой и мокрой от дождя. Она была покрыта следами людей. В каждый отпечаток налилась вода, она загоралась от вспышек молний.
Не бывает цирка без клоунов.
В цирке были весёлые клоуны и труппа смелых акробатов, большие клетки со свирепыми львами и маленькие – с забавными обезьянками. В цирке был находчивый конферансье в выглаженном смокинге. В цирке были карлики в крошечных цветных костюмах.
В цирке были усталые и пьяные клоуны с бессмысленными глазами, в цирке была труппа неумелых, искалеченных акробатов. В цирке были огромные ржавые клетки с оголодавшими, больными львами, ещё были маленькие клетки с облезлыми, выжившими из ума обезьянами. В цирке был угрюмый конферансье в потрепанном, нестиранном пиджаке. В цирке были уродливые карлики в галстуках из порвавшейся фольги.
На шпиле, возвышавшемся над куполом, висел флажок с нарисованными на нём шариками. Но ветер был настолько сильным, что снизу нельзя было разглядеть, ни шарики, ни флажок. Казалось, что на остром шпиле висит грязная тряпка.
Не бывает цирка без пони.
В цирке был пони. Он катал на своей спине детей. Пони был старый и серый. Шерсть лезла клоками из его изъеденных паразитами боков. Ребра торчали стройными рядами. На спине чётко проступал позвоночник. Грустные, гноившиеся глаза отвлекали внимание от зебры шрамов на исхудавшем теле. У пони был обрубок вместо хвоста, а грива, свалявшаяся в грязные комки, безжизненно висела на страдающем животном.
В цирке пахло навозом и спиртным. В цирке пахло бумажным конфетти и пыльными костюмами. Позади цирка располагался лагерь циркачей. Они жили в вагончиках, краска на которых давно потрескалась и выцвела. На стенках неумелый художник нарисовал кривых клоунов, жалких львов и фокусников в черных цилиндрах. На одном из вагончиков, у фокусника стерлась половина головы. Страшно разинув покореженный, выцветший рот, он доставал из шляпы кролика, торжествующе глядя на всех единственным целым глазом. У мага была прекрасная помощница. У неё была рассечена щека и перепачкано сажей платье. Она скалила ровные зубы, указывая пальцем на несчастного кролика с красными глазами. Художник забыл дорисовать кролику хвост.
Люди жили в этих грязных вагончиках, и всё не могли понять: что же не так. Что-то было не так. Измученные больные люди ненавидели цирк. Они ненавидели старого пони, они ненавидели флажок с шариками, грязную траву и бледное солнце. Но больше всего они ненавидели прекрасную помощницу фокусника с половиной лица. Они старались не задерживать на ней взгляд, скользили по грязной поверхности вагончика усталыми глазами. А она, казалось, не замечала их презрения. Помощница продолжала из года в год взирать на всё с бледнеющей насмешкой. Она смеялась над ними. Над их нелепыми самодельными костюмами, над их злобой и беспомощностью. Когда вспышки молний озаряли её лицо, обрамлённое белыми локонами, она, казалось, ещё надменнее и презрительнее взирала с проржавевшей двери на жалкого кролика без хвоста. Её запястья художник украсил браслетами из морских ракушек, на голове, в гуще золотистых волос, пряталась маленькая посеребрённая корона. Её глаза были пусты. Сначала они были небесного цвета, но время не терпит идеалов, вскоре краска на них совсем стёрлась, и они опустели.
Начался ливень. Вода в отпечатках ног начала колебаться, брызгая мутными каплями вокруг. Клоуны заторопились под навес. Они бежали как в замедленной съёмке. По их мертвенно бледным лицам стекал пот, длинные носы ботинок рыли землю, подбрасывая в воздух комья вязкой грязи. Пони стоял посреди площадки у входа в цирк и дрожал. В глазах его отражались молнии, крупный дождь бил его по хребту, гром вводил в безрассудство. Он не мог сбежать, потому что был привязан к стальному колышку, вбитому в землю. Он не мог пошевелиться, потому что боялся. Львы обречённо метались в застланных сеном клетках. Обезьяны верещали, цепляясь за прутья тонкими пальцами. Акробаты испугано сбились в кучу и глазели на чёрное штормовое небо.
Ветер сорвал со шпиля флажок, мокрая тряпка упала прямо возле пони. Пони в страхе метнулся прочь, но верёвка не отпустила его. Он поскользнулся на истёртых копытах и безжизненно упал в мутную лужу. Холодные капли били его, вымывая грязь из всклокоченной шерсти. Пони не шевелился. Он лежал на боку, уткнувшись шершавым носом в порванную тряпку, упавшую со шпиля. Пони слушал дождь. Он иногда шевелил ушами, прислушиваясь к небу. Маленькая лошадь больше не боялась грома, пони больше не дрожал. Он спокойно вдыхал запах мокрой земли, его ребра мерно поднимались и опускались в такт дыханию. Пони тоже не любил цирк, но не мог сбежать. Он был слишком старым и пугливым. Циркачи с испугом смотрели на животное, одиноко лежавшее посреди бури. Но пони не видел их. Он лежал на левом боку, спиной ко входу.
Буря усиливалась. Молнии сверкали всё ближе и ближе. Обезьяны перешли на громкий пронзительный визг, львы ревели в клетках. Люди суетились, метали испуганные взгляды по сторонам, будто ища спасения. Конферансье сидел в углу и, закрыв руками лицо, дрожал. Уродливые карлики, побледнев, держались за руки. И только пони спокойно лежал посреди грязной лужи. Он не закрывал глаза, он не опускал уши. Иногда подёргивал обрубком хвоста, иногда вздрагивал от близкого рёва грома или слепившей вспышки молнии.
Вдруг что-то оглушительно загромыхало, и неожиданно все будто ослепли. Даже тихий пони приподнял голову. Люди под навесом закричали, маленькая акробатка с размокшими картонными звёздами на груди прижалась к маме. Молния ударила в вагончик с искореженным магом. Она прошла по маленькому шпилю, торчащему из крыши. Железо было старое, и от удара вагончик развалился на две части. Прекрасной помощнице оторвало руку. Её бесцветные глаза теперь выражали безумие, оставшись один на куске железа, фокусник стал ещё свирепее.
Пони вдруг заржал и медленно стал подниматься. Сначала он неловко взгромоздился на колени, потом смог встать в полный рост. Он был насквозь мокрый. С левой стороны вся его шерсть была пропитана грязью. Но он стоял. Твёрдо, уверенно, прямо.
Вдруг одна обезьяна завизжала так пронзительно, что многие даже не расслышали удара молнии. Молния опять попала в штырь на развалившемся вагоне. На этот раз волшебник искорежился до неузнаваемости. Теперь он как никогда раньше походил на демона, рот порвался в трёх местах, шрам изуродовал оставшуюся половину лба. И только единственный злобный глаз остался нетронутым, он продолжал наблюдать. Прекрасная помощница упала лицом в грязь, капли барабанили на её измятой спине свой похоронный марш. Кролик тоже упал, но не в грязь, а на спину помощнице. Он был спасён. Ничто его не связывало с дьявольским фокусником без половины лица. Он больше не висел над бездонным черным цилиндром. Кролик с красными глазами был свободен. Разрушившиеся стены оголили нищенскую кровать и два стула. Это была комната одного из клоунов. На одиноко торчавшей теперь стене висел изъеденный молью парик и несколько мятых вырезок из газет. На полу стояли недопитые бутылки со спиртным, две пары клоунских ботинок. Всё было усыпано конфетти, скорее всего, молния попала в сумку с этими цветными кружочками. Конфетти разлетелись вокруг цирка. Некоторые из них сразу падали, намокая и не выдерживая тяжести капель. Другие же умело лавировали между слезами всклокоченных туч и продолжали свой короткий последний полёт.
Пони стоял и слушал дождь. Его глаза были полны каплями. Маленькая лошадь плакала дождинками. Он повернул косматую голову к цирку, окинул взглядом оцепеневших людей и поплёлся к разворочённому молнией вагону. Верёвка оборвалась, и пони был свободен. Он медленно прошелся по спине прекрасной блондинки, звонко цокая в такт похоронному маршу дождя. Понюхав кролика, он фыркнул и поднял морду к небу. Пони замер. Он ждал. Минуты текли, выливаясь с переполненного водой навеса. Львы безвольно улеглись на пол клетки. Пони всё стоял и стоял. Он пристально смотрел наверх. Он больше не дёргал ушами и не опускал глаз. И вот его зрачки расширились, и в них отразился свет. Света было много, он был чистый, яркий белый спасительный свет. На мгновение все опять ослепли. Когда зрение вернулось, циркачи увидели счастливого неподвижного пони. Он лежал на боку рядом с красноглазым кроликом. Они тихо спали рядом. У них было так много общего: у обоих не было хвоста, и оба были свободны.