Я как-то огорчён и рад, -
И это одновременно -
Что люди не едят котят
И кошечек беременных.

Едят улиток и ворон,
Свиней едят и куриц,
Но не содержит рацион
Кошачьих с наших улиц.

Мы ловим зайца и едим,
Убегавшись полями,
А на котенка лишь глядим,
Хоть сам идёт за нами.

Ондатры красное мясцо
Изысканно и тонко,
Но не отыщешь храбрецов
Освежевать котёнка.

Вот кролик в мягоньком пушке
И носиком шевелит,
А мы - дубинкой по башке,
Разделали и съели,

Ягнёнок мил, но вкусен, гад,
Телятина - что надо!
Вкушают люди всех подряд,
Рыбёшке мелкой рады.

Лососю сразу брюхо врозь
Распахиваем лихо,
А это ж, братцы, не лосось,
А мама-лососиха.

В стремленьи что-нибудь сожрать
Народ по свету рыщет,
Но если котик - то погладь.
Да накорми котищу...

Я понял, понял наконец
Причину огорчения -
Свезло котейке, вот стервец,
Завидую я, как подлец,
Кошачьему везению.

Есть русское слово ниппель.
Есть русское слово сосок.
И две эти вещи, простите,
Я рядом представить не смог.
Вот первая - сталью холодной
И смазкой машинной разит.
Вторая - из розовой плоти,
На теле у ласковой тёти,
Сквозь шелк вожделенно манит.
И два эти слова, обычно,
Мы к разным относим мирам:
Одно - инженерно-технично,
Другое - вполне эротично,
Шерше (по-французки) ля фам.
Но бедный! несчастный! британец
Такого удобства лишен,
И словно суровый спартанец,
Одно слово юзает он.
Вот чинит покрышку и видит -
Тhe nipple в резине торчит,
Он думает - "Ниппель... О-о!.. Ниппель!..." -
И к Мэри немедля звонит.
А если в супружеской спальне,
Ласкает the nipple губой,
То в голову лезут гараж, и начальник,
И гаечный ключ разводной.
Вот так и живёт, бедолага,
Язык его скуп и убог.
А русский язык от эрзя и варяга,
От немца, татарина, грека, ятвяга,
От мокши с окрошкою до оверштага -
Набрался, чего только смог.
Вот значит и файно, и добре, и славно,
Не надо судить языки свысока,
Все мовы живут, развиваясь, свиваясь,
Поют и танцуют, уже не пытаясь
Сосок отделить от соска.

Мы могли бы жить как рыбы -
Всё по веткам скок-поскок.
А могли бы как две глыбы
Лечь на вымытый песок.
Солнце светит, птица метит,
Проростает колосок,
Призрак бродит по планете -
Камни смотрят на песок...

А тем временем с востока
Наступает рать жестока.
Далеко лежит восток -
Драть пешком как раз годок.
Шлёт туда Отчизна-мать
Генералов воевать.
Дочка царская Марфуша
Выходила провожать.

Сто четыре генерала
Уж послали на восток.
Марфа гладью вышивала
и дарила всем платок.
За великую страну
Да за царскую казну
Уходили генералы
На восточную войну.

Первый вышел в чисто поле -
Не слыхать об этом боле.

Вслед за ним пошёл второй -
Тоже сгинул, как герой.

Третий, пятый и тридцатый
Утонули в Костроме.

Сорок третий и девятый -
Повредилися в уме.

Под четвёртым пал верблюд,
На руках его несут,
Он под солнцем угорает,
Вот уже ему капут.

Поперхнулся пахловой
Девятнадцатый герой.

Получил письмо из дома
"Забирайте из роддома"
И умчался с криком вдаль
Тридцать первый женераль.

Заболел восьмидесятый
Плоскостопием в пути
И на радость всем солдатам
Взад вернулся до шести.

А одиннадцатый - спился,
А двенадцатый - тупой,
А тринадцатый свалился
Ночью в нужник выгребной.

Год за годом, раз за разом
Шлёт столица вдаль полки,
От болезней и от сглаза
Марфа шьёт ещё платки.

Но неведомая сила
Порожденье лютой тьмы
Окрутила, охмурила
Генераловы умы.

Вот двадцатый - был военный
С красной рожей здоровенной,
На балах-парадах мог.
А поди ж ты - взял и сдох!

Сорок первый с сорок пятым
Дальше всех ушли в пути,
Им потом пришлось обратно
Дольше всех назад идти:
Прохудились сапоги
С генераловой ноги.

Испугались генералы:
Точат сабли, пьют коньяк,
Запасли сапог немало,
Адъютантов и рубак.

Двадцать первый принял постриг
И ушел в монастыри...

Двадцать третий принял постриг -
И ушел в монастыри...

Восемнадцатый, седьмой,
Тридцать пятый, сто второй,
Номер восемьдесят три -
Все ушли в монастыри!

Все из пятого десятка
Растворились без остатка
По пути из Пензы в Омск
Через Астрахань и Томск.

Генерал семидесятый
Вечно был слегка поддатый,
Как закончилось бухло -
Лёг и умер всем назло.

Укусил паук шестого,
Кобра - семьдесят седьмого.

Тридцать третий застрелился,
Семьдесят шестой - опух.

Был шестнадцатый - лопух,
Сам со страху удавился.

Ехал семьдесят девятый
Мимо города невест,
Был он сердцем слабоватый -
Вот могилка, холмик, крест.

У десятого горячка,
У семнадцатого срачка,
И, простите за франсе,
Геморрой во всей красе.

Расковался конь в дороге,
Прохудился самовар,
Об сапог натёрлись ноги
Или в лагере пожар
Иль шпион иголкой в ухо,
Иль оставит с носом шлюха,
То Сусанин-проводник,
То предательский калмык...

Генерал за генералом
Дальше города Кызыл
Не продвинулись ни мало,
Все - ни к чёрту! Все, кто был!

Как-то раз шестидесятый
Год постился без зарплаты,
И, свернув однаджы в лес,
Тихо с гордостью исчез.

Вслед за этим все подряд
Отказались от наград:
Поплевав себе на руку,
Дружно сделали сэппуку.

И остался царь один
С Марфой и копной седин.

Что с востоком - непонятно,
Нет вестей от погранцов,
Не вертаются обратно
Тьмы фельдъегерских гонцов.
Все военны институты
Переполнены стоят,
Из кривых, из лилипутов
Генералов мастерят.

Наконец, закончив год,
Вышел браво из ворот
Ни высок, ни крив, ни мал
Уж сто пятый генерал.
Он не курит и не пьёт
Любит книги и спортзал.
Верен чести и присяге,
При усах и новой шпаге,
Чтит историю, устав,
И вынослив, как зуав.

Зная дела оборот,
Он готовится в поход.
Всё, что надо для победы
Генерал с собой берёт:
Взял с собою он портянок
Сто резиновых тюков,
Двести шапок, пуд мочалок,
Тыщу кованых подков!
Сотню бравых козачков,
Тридцать солнечных очков,
Бронебойный самовар
И сапог - две тыщи пар!

На маршруте тут и там
Он расставил по местам
Вестовых, дозорных, шпиков
По засекам и кустам.
Толстый красный карандаш
В руки взял надёжа наш
И по карте - вот он, скил! -
Путь-дорогу прочертил.

Ехал долго и далёко
Прямо в сторону востока,
Сжёг дорогою до тла
Двести двадцать два села,
Городков десятка три,
Хуторов - без счёта.
Все бордели разогнал,
Дезертиров расстрелял,
У него металл внутри -
Хороша работа!

Вот уж Нерчинские воды
Показались впереди...
А за ними - дым, заводы,
И китайцев - пруд пруди.
Никакой войны, однако,
Никакого нет врага,
Но и нет востока всяко,
Нету, братцы, нифига.

Телеграму шлёт сто пятый
"Запятая, тэчека!"
И даёт приказ ребятам
Взять за речкой языка.
Вот ведут у нему китайца,
Быстро вешают за яйца,
И вопросы задают,
И ногами больно бъют.
"Хуй-хуэ! - кричит китаец -
Я совсем не виноват!
Мала-мала кушал заяц
И выращивал салат.
Всё по-честному, соседи:
Дед мой, прадед - тут живут,
Сотню лет как земли эти
все китайскими зовут.
Мала-мала генерала
Наша была покупала,
И совсем на сотню лет
их отвадили от бед.
Каждый взял свой миллиард
И пошёл играть в бильярд,
Тот прикинулся больным,
Тот растаял, словно дым,
Кто-то умер понарошку,
Кто-то стал чуть-чуть другим.
Приходи сегодня в Прииск -
И тебе мильярд дадим..."

Был сто пятый из простых,
Денег он не знал дурных,
И не думал и не ведал,
Что вот так добудет их.
Он неделю попостился,
Он неделю помолился,
Телеграму вновь послал
"Зрада, батюшка, аврал!
Обманул нас враг жестоко,
Нет у нас теперь востока,
Генералы продались,
С узкоглазыми срослись.
Завтра рекогносцировка,
А потом артподготовка.
Жду царёва изволенья
На присланье подкрепленья"

Телеграма от царя:
"Сто блять пятый это зря
Миллиарда было мало
Так отведай сухаря"
И ейчас же казачок
Взял его за кадычок,
И сейчас же и другой
Очутился за спиной,
Повалили генерала
И сто пятого не стало.
Закатали во ковёр,
Да поклали на костёр
"Слово царское - не шутка
На кого ты, брат, попёр.
Ты сюда приехал даром
С бронебойным самоваром"

Речка быстрая бежит,
Камень медленно лежит,
А чего ему случится?
Он не рыба и не птица.
Кто не скачет, жил не рвёт,
Дольше, тише проживёт,
Лето в срок, и осень в срок,
Чистый беленький песок.

(Дж.Родари посвящение)

У всех есть что-то от отца,
От матери у всех есть что-то,
Есть у работника работа,
И есть у палки два конца.

Есть у детей привычка ныть,
А у родителей - зарплата.
В больнице есть шприцы и вата.
У рыбы - дар не говорить.

Есть путь у Путина и пусть.
Еще есть молния у грома,
У меломана - меланома,
А у жида - большая грусть.

У всех есть что-то, как-то, где-то...
Нет чувства меры у поэта.

В колонках играет - GONG - Wingful of Eyes
Счастлив я - Прошло всего семь лет,
и пророчество сбылось вчера в обед.
Не готовый встретиться с судьбой,
был я вдруг одарен золотьбой.

Счастлив он - морщинки между глаз,
За семь лет впервые! В первый раз
Золотьбы таинственный пушок -
Мой пейот в горшке родил цветок.

Счастлив кактус - он обрел детей!
у него улыбка до ушей,
и венчает междуглазье лба
розовых бутонов золотьба.

Очарован этой золотьбой,
Пел кузнечик из травы густой.



А на кухне ковырял омлет
В бледном свете бежевый поэт:
Он себя убил, ушел в запой,
Пораженный этой золотьбой.

Я полюбил махать руками и головой: машу руками, головой, опять руками... Но я не лебедь, я хожу ногами, обутыми мозолистой корой. И вместе с вами я машу ногами. И полюбил махать. Вот: всякий раз, когда я не пишу про инугами смешной рассказ - машу ногами, когда не хочется играть словами - машу ногами! И радостно махать! Невысоко и высоко, но так, чтоб лежа у реки, воды касаться босыми стопами, вздыхая в такт волнам.

"То не тень от земли
то облака тень вдали
над твоей головой.
Ты, кто беседовал
со своей бородой
про ту среду,
когда закипела водка к обеду,
когда ушел насовсем
и проклят был всеми,
ты, кто ружьё променял на очки,
на семечки спички,
а силу на веру !.."
Так туплю карандаш
И за ухом чешу,
И самое лучшее,
что можно сделать
в сложившейся ситуации -
Пойти на кухню и съесть там прохладный помидорчик с солью.

Вот пчелы перестали чистить улей,
Всю ночь железом ветер громыхал,
Ворота раз за разом открывал,
И пешеходы зябко спины гнули,
Ворот моих минуя черный створ,
Через который зверя желтый взор
Следил за близкой улицей из тьмы:
Собака дворовая, сотрясая
Железной сбруей и блестя клыком,
Двор стережет, его не покидая,
Хотя не раз свой оставляла дом,
И мы не слышали ни рыка, и ни лая,
И лишь скулёж, бывало, поутру,
Когда она, с прогулки возвращаясь,
Выискивала прежнюю дыру,
И в ней смешно, нелепо застревала.
***
Но так был ветер страшен в этот раз,
Стучал воротами, ветвями тряс,
Что ни в ночной, ни в предвечерний час
Двора собака уж не оставляла.

У нас все хорошо. Но не покидает необъяснимая по силе уверенность, что это хорошо - в долг до неотвратимого часа расплаты. Вроде как нежишься под ласковым солнцем, уже зная прогноз на завтра, в котором обещан потоп. Как относиться к такому "хорошо" - не знаю.

Приснился прекрасный стих. Зная, что сновидческое стихотворство обманчиво, я во сне несколько раз перепроверил его, постарался выучить наизусть, чтобы проснувшись записать на бумагу. Все было: и размер, и рифма, и содержание, и долгий мандельштамовский ритм, но по пробуждении не осталось ничего, пустота. А ведь я старался.

Вот О.Мандельштам

"(«Актёру, игравшему испанца»)
Испанец собирается порой
На похороны тётки в Сарагосу,
Но всё же он не опускает носу
Пред тёткой бездыханной, дорогой.
Он выкурит в Севилье пахитосу
И быстро возвращается домой.
Любовника с испанкой молодой
Он застаёт и хвать её за косу!
Он говорит: не ездил я порой
На похороны тётки в Сарагосу,
Я тётки не имею никакой.
Я выкурил в Севилье пахитосу."


А вот отголосок моего сна.

Погода 25 марта.
Воскресным вечером не берег левый
Спешим с женой, одевшись впопыхах,
В пальто, забыв перчатки, но в туфлях,
Без шарфика, без шляпы. Мы спешим,
Идем сквозь ветер, теплый южный ветер,
Сырой и свежий, черный и густой.
Под небом черным черный фетр пальто
Трепещет, рвется. Поднят воротник.
Но это март, и нам тепло, и дождь,
Который зреет в черном мокром небе,
Он тоже теплый.
Каменный проспект
Наполнен прошлогоднею листвой,
Невесть откуда принесенной ветром,
Скрипят железом фонари, и ветки
Качают тени, в проводах гудит.
Мы закрываемся от желтой пыли,
Которая вихрится впереди,
Мы щуримся, смеемся и тесней
Друг к другу жмемся, и упрямо дальше
Навстречу ветру и весне идём.

"Что приносит этот дождь?"


А что приносит этот снег?
Великое молчание приносит,
В туманами напудренной ночи
Он шепчет, тише, человек,
Моих следов не затопчи…
Глядит в глаза сосульками
И просит.
А я…
Топчу его замерзшими ногами
И кувыркаю белою спиной.
Дышу в него хмельными завитками.
И ничего…
За белой пустотой
Под мандариновыми фонарями
Он занят любованием собой

И улыбается - я точно это вижу! -
Полярной ночью и полярным днём,
Обманчивыми искрами ледышек,
снежинкой каждой, каждым огоньком,

Засахареным кексом черной крыши,
Зарницей в размокревших облаках,
И дышит тихо.
Тихо так, что слышишь:
«Так сладко спать у бога на руках,
Ты ляжешь с нами, что же ты стоишь?
Согрейся в этих северных мехах -

Снежинок легких векам не поднять, -
Усни… усни…- качают и уносят,
Я вспоминаю, что хотел узнать,
Хотел спросить, что этот снег приносит.
Сейчас… - Усни… -
Сейчас его спрошу.
"Наивный человек, -
И ласково смеется -
Я уношу..."





"такой как здесь росы не встретишь и дверь выходит на восток"

Сегодня я устал. Послать бы всё к чертям,
И словоблудие - тщету познанья мира,
Тщету открыться истинным собой...
Так холодно и пусто за душой,
Как брошенная старая квартира,
В ней не живут, не умирают, только хлам.

Пугают стёкол битых острые углы,
И что-то мягкое, без запаха и цвета
Укрыло их от солнечного света
в квартире дома в городе Полыни,
В стране, где сумерки черничным киселём
Разлились над невымытым столом...
Спасибо же! Спасибо и на том...

Что такое бесконечность
У звёзды спроси
Вот летит на встречу вечность
Огоньком такси

Вместе гостя провожали
Под руки вели
Бесконечно долго ждали
Бесконечно шли

Бесконечная поездка
Из гостей домой
Дома снова ждут: таблетка
И стакан с водой

У дверей гремел ключами,
Испугал кота.
Бесконечность под ногами.
Пропасть. Темнота.

Опять напрасный день черту подводит,
Суля тревожной ночи злые сны.
Один в саду, смотрю на лик Луны,
Висящей грузно в звездном хороводе

Без мыслей о грядущем и былом.
Впивается в светило взор усталый:
Ужели на земле нам счастья мало?
Ужели в небесах его найдём?

Я мню себя свободным и бесстрастным,
С прохладным одиночеством в ладу.
Ладонь на небо черное кладу
И серп небесный обнимаю властно.

Но облако услужливой спиной
Хранит его от суеты земной.

Пишите обо всем: пишите о погоде,
О том, что осень листьями шуршит,
О скрипаче в подземном переходе,
О том, как сердце иногда болит.Читать далее...

Когда Сегодня, Завтра и Вчера
Сольются в некое сияющее Вечно,
Неважно будет, что за день с утра,
И будет долгим он иль быстротечным,Читать далее...

Для облегчения аудиолизации беларусского языка размещаю фото Лукашенко в лирическом настроении...

У змроку

Думаць люблю я увечары ў змроку,
Свет апране калі чорныя строі,
Зорка глядзіць у аконца малое,-
О, тады мыслі ўзлятаюць высока!

Мары душу апаноўваюць роем
Аб маёй долі, чарнейшай ад змроку.
Хоць сваё сэрца нячуласцю ўзброю,
Часта сляза набяжыць мне на вока.

Мару й чакаю чагосьці мо болей?
Сам адказаць я на гэта павінен...
Лепшае, здэцца, нейкае долі.

Шчасце мяне калі ж не адкіне,
Як жа пазбудуся смутку і болю?
Хіба ў магіле - ў глухой дамавіне?..

1906

Беларус

Бачу: змарнелы цень ідзе нейкі,
Бедная світка спіну ахінае,
І галава над лахманнем сівая,
Ногі крывыя ў лапцях старэнькіх.

Твар у барознах, нібы ніва тая,
Цені прыгнечання, лёсу тут здзекі,
Выцвілі вочы, апухлі павекі,
Хрыпла слабымі грудзямі ўздыхае.

Вось беларус, што гаруе і верыць,
Вось беларус, якога скруціла
Ў багне бядоты цемра-хімера.

Можнасць ягоная - домік пахілы,
Мэта ў жыцці - саха і сякера,
Гору сканчэнне - карчма і магіла.

1906


Ритм второго стихотворения я не уловил

Душа и ангел,
Демон, и порок.
Слова, понятия, идеи…
Наш разум их в тугую плоть облек,
Придал обличие мифических людей,
Придумал прошлое для них
И ввысь увлёк,
Чтоб в будущем им падалось больнее.

Чтоб с падшими страданием сравняться,
Изломом крыльев, шрамами, тоской.
Чтоб с ними на колени опускаться
Ночною неприкаянной порой
И слышать голоса, и улыбаться,
Кивая им горячей головой.

Им стал привычен богохульный ропот
И хриплые проклятия и шепот,
И мокрых простыней водоворот
Кружится, ускоряется, несёт
Навстречу пламени сжигающему гневом,
Кричащим ртам и битому стеклу.
То правыми их чтят,
То ожидают слева,
То ставят на подставочке в углу.

Пророчат час стремительного взлёта,
Томят в чистилище,
Влагают в руку меч,
Кричат: "Спаси! Убей!"
Как уберечь
Слова, понятия, идеи,
От человеческой охоты,
От темной сущности людей?..

Благодарю:
Поэта Мутабора за "Садко" и моральную поддержку
В.О.Пелевина за рассказ "Ухряб"
Ж.Бодрийяра за термин "симулякр"
Т.н. "генератор светских бесед" за то, что он есть.
В.В.Набокова за то, что он был
А.С.Пушкина за язык
Википедию за слово "хуй"
Янниса за форму.
Позволю себе охарактеризовать настоящее произведение, как переворачивающее новую позорную страницу отечественной поэзии. Литературная форма "шизема" существует столько, сколько помнит себя поэзия, но авторство названия этой формы я оставляю за собой. Шиземе свойственно многословие, сюжетная изощренность, механизация размеро-рифмовочного процесса и наличие доминирующей фонемы, развитие которой становится для автора задачей максимум, отодвигая на задний план фабулу, сожет, понятия о приличиях, а порой, что встречается у истинных мастеров шиземы, самый смысл!


"Шизема об уде"

0.
О шизолексика! Забавные потешки!
О симулякр, крадущийся в ночи!
О чем молчат в строю солдаты-пешки,
О том, товарищ, пой, а не молчи!

Ума и сердца нездоровые забавы
Презрели поэтический Олимп,
Не ради денег и не ради славы
Ночную гладь взрезает перьев скрип.

А поутру - туман, чернильный сумрак ночи
Неровной строчкой на листе застыл...
И сам поэт уже смотреть не хочет
На то, что скорбный разум породил...

Но чудо! Вот поэт уже обут
И сам себя ведет на страшный суд.

1.
"Как быстр твой меч!.."
Последние слова
Фукоку Тамогава из Киото.
Слетая с плеч, седая голова
Болтала как кухарка у ворот -
"До скорых встреч!.. Сакэ!.. Конишива!..."
Матэ!!! И я заткнул болтливый рот
Дрожащею рукой... Не то...


2.
Раз, проходя по улице ночной,
Я стал свидетелем картины странной:
Опершись об акацию рукой
Чихала женщина пятидесяти лет.

Её попутчица стояла в стороне,
Держа в руке пакет из целофана,
И были в том свидетелями мне
Фонарный столб и желтоватый свет.


4.
А что же уд? Забудь о нем на время!
Не торопи, читатель, бег пера,
Оно - перо - не терпит бега бремя,
Его очерепашена игра.

Когда придет пора к уду вернуться,
Его узришь и красен будет уд!
Будь мудр и сдержан будто хуй Конфуций
(Монголы всех китайцев "хуй" зовут).


5.
Росится роща, дерева застыли,
Туман дымит рассвету вопреки.
Нет, не к добру с пол-ночи бабы выли
И вои бабовы деревней черной плыли
Минуя церковь к лугу вдоль реки.

Подол подбрав, туда, на луг росистый,
Поправши вновь родительский завет,
Спешит Ульянка. Там уже нечистый
Ударник-тракторист занудным свистом
Зовет её на утренний тет-а-тет.
(автор приносит извинения за некоторую неуклюжесть последней строки, но снимает с себя всякую отвтетсвенность, в связи с известного рода поэтическим конфликтом русских и заимстванных приложений)

Рыбак удит рассветную рыбёшку,
Удод проснулся и сказал "Удод?"
Алёшка мнёт Ульянкину ладошку,
И льнёт к её подолу понарошку,
А на лугу (!) далёкий лошадь ржот.

Пытай удачу, удалец удалый.
Удоев бабам! Трактаристам - рожь!
В стране советской есть чудес немало,
Но Алексей, не мудрствуя лукаво
Полез туда, куда он был не вхож.

ЗаебенИлся луг травой упругой,
С упругой грудью сшиблась просто грудь:
Дударь в траве кончает ночь с подругой
Но, походя, цепляет уд подпругой,
Лужавый конь, рассветный торя путь.

О! Скорбный уд! Удел твой незавИден.
Коню лужавому лажаться невпервой,
Уж коль ему Сатурн почти не виден,
(Пример удачен, хоть коню обиден)
То уд не виден и подавно твой.


6.
Окропилась травушка коснАя не росой -
Слёзы девичьи не вытерти косой.
Удавилась Уля с горя бы да но:
За неё ужо приданое дано.

За безудого пошла она, за дударя,
Зря не слушалася тятьку, дура, зря.
Ой куда! и плачет девка без "уда",
Без уда не съешь и рыбку из пруда.

Уж куда Ульяна не посмотрит - всюду уд,
Не даёт совсем проходу Уле люд.
Всюду шизолингвистический конфуз:
Только "будки", "флуд", "судак" и "Moody Blues"...


7.
И приснился ей луг - ни одной незабудки, и тихо светает,
Всё туман серебрит, да белеют тяжелые сонные травы,
И сияя росой, проплывает сквозь сон, тот таинственный конь проплывает
Неоглаженной гривой колышет и манит нездешней забавой.

Он подходит - и ветер печально вздыхает над утренним хладом,
От того, что торопит рассвет волшебство белорожденной масти,
Вдоль ресниц бесконечных Ульяна идет незнакомой дорогою рядом,
Холод пальцев сомкнув на узде и былому простив слёзы тихого счастья...


8.
На плакате написано "Труд"
Мы и трудимся!
А хули?
( танка # 4554 неизвестного автора)


9.
"Не верь никому, даже когда это говорю тебе я, если это противоречит твоему здравому смыслу"
Будда.

В колонках играет - Red Snapper - Hot Flush
Настроение сейчас - Зимка!

Зимка ого-го!
Снега щедро нападало, он уплотнился, ужился, смерзся. Белесые небеса роняют и роняют кристаллики, такой вялотекущий снегопад длится уже неделю. По утрам мир белеет, против солнца, которое тоже белеет в белом йогурте, - полперсика всё же туда попадает каждое утро - против солнца всё искрится. И очень кстати и совершенно случайно - прилип к договору - нашел в компе этот позапрошлогодний стих, когда писать стихи было еще интересно.
***
А что приносит этот снег?
Великое молчание приносит,
В туманами напудренной ночи
Он шепчет, тише, человек,
Моих следов не затопчи…
Глядит в глаза сосульками
И просит.
А я…
Топчу его замерзшими ногами
И кувыркаю белою спиной.
Дышу в него хмельными завитками.
И ничего…
За белой пустотой
Под мандариновыми фонарями
Он занят любованием собой

И улыбается - я точно это вижу! -
Полярной ночью и полярным днём,
Обманчивыми искрами ледышек,
снежинкой каждой, каждым огоньком,

Засахареным кексом черной крыши,
Зарницей в размокревших облаках,
И дышит тихо.
Тихо так, что слышишь:
«Так сладко спать у бога на руках,
Ты ляжешь с нами, что же ты стоишь?
Согрейся в этих северных мехах -

Снежинок легких векам не поднять, -
Усни… усни…- качают и уносят,
Я вспоминаю, что хотел узнать,
Хотел спросить, что этот снег приносит.
Сейчас… - Усни… -
Сейчас его спрошу.
"Наивный Человек, -
И ласково смеется -
Я уношу..."

Я добрался до темных глубин своего понимания
И неверной рукой помахал в темноте -
Нет опоры ладоням и нет под ногами.
Я парю в пустоте




Я добрался до темных глубин своего понимания -
Голос черным беззвучием вязнет во мне.
Мой рассудок больной от такого молчания -
Я кричу в тишине.




Я добрался до темных глубин своего понимания -
Суть явлений знакома, но формы не те,
Моё знание истин сменилось незнанием.
Я гоню в темноте




Я добрался до темных глубин своего понимания,
Опустился на дно и смотрю в потолок.
Преступление было, раз есть наказание -
Этот пыльный мирок.




Я парю в пустоте,
Я кричу в тишине,
Я гоню в темноте.