Весельчак - висельник вот уже третьи сутки болтается в ойкумене между мухами. Глаза такие добые и доверчивые. Синеющие губы вывалились из рта, вспухли и ещё больше напомнили улыбку Ильи Лагутенко, поющего о дельфинах под кожей. Дельфины уплыли. Глупые рыбы не умеют слушать песни.
Ветер за окном колышит верхушки тополей - каждый высотой с пятиэтажный дом. В такт тополям колышится и люстра - свесившись на бок, опираясь на крепкий пластмассовый шнур, когда-то бывший не последней деталью в сложной конструкции персонального компьютера. Упрямый сквозняк то и дело беспокойно заглядывает в форточку, разгоняя застоявшийся гнилой запах покойника.
Дядя Петя - унылый алкаш. Из того разряда быстро стареющих мальчиков, которым для счастья сначала хочется женщину, а потом - тишины и покоя. Дети - надежда стариков - быстро выросли, забыли старые игрушки, найдя забаву в новых - дорогих, опасных, незнакомых. Родители - первые из игрушек, заброшенных в угол беспокойной молодёжью. Дядя Петя проигрался в пух и прах. Карты, портвейн "три топора", пулька на троих - то великий грех. Неосторожно поддавшись азарту, отдал всю ещё не полученную зарплату. Так тошно стало на душе, что решил - да пошли вы нахуй! У меня выходной. Отсюда и до второго пришествия...
Друзья будут разочарованы. Каждый, кому Пётр Павлович был должен "завтра отдам" - кому под воздействием этилового духа щедро наобещал, наобнадёживал "накрыть царскую поляну". Поляна накрылась пиздой.
Взгляд умершего выражает обеспокоенность. А будут ли о нём вспоминать? Будут ли ценить не то, что он сделал - потому что не сделал он никому ничего хорошего за свои честные пятьдесят с гаком прожитых вёсен. А будут ли ценить за то, что не сделал - что не убивал и не грабил, не насиловал и не скрывал доходы. Ценить то, что не стал новым Гитлером или новым Чикатило. Жил как все - то есть никак. Умер как смог - пытаясь хотя бы своей смертью доказать, что он кому-то ещё нужен.
Кроме мух...