Рубен Давид Гонсалес Гальего, «Я сижу на берегу»

Эту книгу я читать не собиралась. Я хотела почитать "Белое на черном" - после дискуссии по поводу книги "Дом, в котором..." Но читать вторую книгу про детей-инвалидов так быстро после первой мне не хотелось, поэтому я выбрала вторую. "Я сижу на берегу" - кто же не знает этот стишок. Я думала, она про другое...

Оказалось, книг у Рубена Гальего всего две. И обе - про детей-инвалидов. И это не удивительно, поскольку сам автор был парализован с рождения - тяжелая форма ДЦП. И получилось, что я снова погрузилась в эту тяжелую атмосферу неизлечимых смертельных болезней и больничных реалий...

Но, в отличие от "Дома", эта книга мне ужасно не понравилась. Моя дочка, когда училась в медучилище, рассказывала, что у них были целые группы инвалидов: слепые и глухие. Слепых учили на массажистов, глухих - на санитаров. И как это ни странно, глухие были... ужасно злые. Может, это частное наблюдение, не соответствующее глобальной действительности, но по наблюдениям дочкиных однокурсников, глухие видели окружающих, но не слышали - и им казалось, что за их спиной их все обсуждают. Слепые же такие глупости не принимали близко к сердцу: они слышали и знали, что никто зла им не желает.

Так вот, главный герой книги "Я сижу на берегу" Миша очень злой. Нет, он не глухой, его болезнь гораздо серьезней - миопатия. Атрофия мышц. Почти стопроцентный летальный исход... Но даже если напрячься и сделать скидку на эту стопроцентную уверенность в скорой и очень мучительной смерти, его злоба отталкивает. Знаете, какая фраза в книге встречается чаще всего? "Ты дурак, Рубен". Я не поленилась, запустила программу подсчета слов: слово "дурак" в книге встречается 158 раз. В основном именно в таком контексте, в обращении у Рубену... Собственно рассказ про двух друзей (ну, если это можно назвать дружбой...) занимает 2/3 книги. Еще треть: 10 процентов в начале и 25 в конце - составляет некая пьеса сомнительного содержания. Такого ужасного бреда я не читала давно. Скорее - никогда. Если бы это писал настоящий сумасшедший, это вряд ли было бы более убедительно. Впрочем, о чем еще может быть пьеса, действие которой происходит в дурдоме... Один вопрос остается открытым: зачем. Зачем такую безнадежно-щемящую (пусть и злую) повесть он так бездарно - и при этом умышленно! - слил...

В общем, вторую книгу я если и буду читать, то очень и очень нескоро... Слишком уж мерзкое впечатление от этой...

***
Тем не менее удивила личность автора. Отец его был венесуэльцем, мать испанкой, а встретились они в Москве. Когда ему было полтора года, матери сообщили, что ребёнок умер, а его отправили в детский дом для инвалидов. Детство провёл, скитаясь по детским домам и домам престарелых Советского Союза.

Окончил Новочеркасский торгово-коммерческий техникум по специальности «Правоведение». В 2001 году встретился с матерью в Праге и остался в Европе. В настоящее время живёт в Вашингтоне, США.

Женат третий раз. Имеет трёх дочерей, две дочери от первых браков живут в России. (из Википедии и других сайтов).

Представляете, парализованный с рождения мальчик не только не опустил руки и не сдался, а выбрался. Из интерната для детей-инвалидов. Из дома престарелых. И даже из безысходности. И стал писателем и умудрился родить троих детей...

Но книги его мне не нравятся. И теперь уж точно придется писать про "Дом, в котором..." Мариам Петросян. А то я все никак не могла взяться. Слишком уж глобальна и непроста тема. Но зато там нет озлобленности и безнадеги...

***
И парочка фраз - для завершения гештальта.

Взрослые со злости только правду и говорят.

Не бывает честных людей. Люди бывают умные и глупые. Умным все достается, глупым – ничего.

Жалеть нужно о том, что сделал неправильно ты сам.

И все равно - совершенно не мое...