Продолжение

10. УЧАСЬ ПРЕБЫВАТЬ В СЛАВЕ

Когда я сидела у окна, глядя в сад, где мы с Каримом играли еще детьми, сильный ветер муссон подул из Индии и зашевелил верхушки деревьев. В этот самый момент я услышала послание и не поверила своим ушам, сомневаясь, что услышала все правильно.

«Господь, Ты не можешь говорить мне это, — сказала я с улыбкой. — Я просто слышу голоса! Ты хочешь, чтобы я отправилась на похороны Карима. Это невероятно. Это проявление плохого вкуса, Я обижу людей, оплакивающих потерю».

Продолжая отвергать услышанное, я сразу почувствовала, что ощущение Его Присутствия начинает меркнуть. И сразу же, уловив этот сигнал, я стала спрашивать себя, может быть, и вправду мне было велено совершить такой необычный поступок, пойти прямо навстречу враждебности и бойкоту.

Наконец, сделав глубокий вдох, я поднялась со своего места у окна, пожала плечами и сказала вслух: «Я начинаю учиться, Господь. Мое умение поступать правильно не сравнится с Твоим! Я пойду, если Ты велишь мне».

И конечно, ощущение Его Присутствия вернулось.

У меня было много необычных переживаний, связанных с этим приходом и исчезновением Его славы. И все же у меня было чувство, что это только первый шаг к пониманию сути всего происходящего. Как я смогу научиться пребывать в Его Присутствии в течение долгого времени? Я даже не думала, что через два месяца я столкнусь с переживаниями, которые заставят меня сделать еще один шаг в этом учебном процессе.

Я в нерешительности стояла на булыжной мостовой напротив дома Карима. Несмотря на обещание повиноваться, я чувствовала себя одинокой голубкой, оказавшейся среди тысячи кобр. Сделав глубокий вдох, я устремилась к каменному дому, стоящему между такими же домами. Я вошла во двор и ступила на веранду, став предметом интереса деревенских людей, которые молча сидели на ступеньках. Я вошла в старинный дом с резными потолками и белыми стенами, где мы с Каримом так часто смеялись, играли и шалили.

Сейчас здесь не было смеха; несмотря на семейное горе и траур, я чувствовала на себе строгие взгляды. Я посмотрела на кузину, с которой мы были очень близки. Наши взгляды встретились на минуту, но она быстро отвернулась и заговорила с соседкой.

Расправив плечи, я вошла в гостиную дома Карима, села на один из толстых хлопковых матрацев, лежавших на полу, со множеством подушек, чтобы было на что облокотиться. Я расправила сари вокруг ног. Неожиданно люди зашевелились, казалось, они поняли, кто я. Тихая утешительная беседа, которая наполняла комнату, вдруг прервалась. Даже женщины-плакальщицы, возносившие молитвы Аллаху, замолчали и посмотрели на меня. Комната, в которой было жарко, как обычно бывает летом, да еще где плечом к плечу собралось так много народа, неожиданно показалась прохладной.

Я ничего не сказала, не сделала ни единой попытки к общению, просто опустила глаза и стала возносить свои собственные молитвы. «Господь Иса, — шептала я в глубине сердца, — будь со мной, потому что я сейчас представляю Тебя среди дорогих мне друзей и родственников, которые так опечалены смертью Карима».

Через пятнадцать минут тихая беседа возобновилась. Настало время мне выразить сочувствие жене Карима. Высоко держа голову, я поднялась с матраца и вошла в комнату, примыкающую к гостиной, где лежало тело Карима в высоком глубоком гробу, сделанном по мусульманскому поверью, так как считалось, что покойник должен иметь возможность сесть, когда ангелы придут и будут спрашивать его перед тем, как он попадет на небеса. Я выразила соболезнование жене Карима, затем посмотрела на спокойное лицо моего дорогого кузена, окруженное складками белого одеяния, и про себя прошептала молитву, обращенную к Исе. Я молилась задушу этого человека. О, как мне хотелось сейчас, чтобы у меня была возможность поговорить с ним до его смерти!

Тихое бормотание наполнило комнату, потому что близкие и члены семьи молились за Карима. Женщины встали и читали стихи из Корана. Все это было частью ритма жизни и смерти, который был мне знаком. Я отвернулась от всего этого. Сегодня, до захода солнца, процессия пойдет на кладбище, и все члены семьи будут идти за катафалком. У могилы те, кто нес гроб, поставят его на землю, и мулла будет взывать: «Бог велик. Господь, это Твой раб, сын раба Твоего. Он свидетельствовал о том, что нет Бога, кроме Тебя, и Мухаммед Твой раб и Твой посланник».

Стоя и слушая тихий плач в комнате, я увидела мать Карима, стоявшую на коленях у гроба. Она казалась такой потерянной, и я неожиданно почувствовала непреодолимое желание подойти к ней. Неужели я осмелюсь? Может быть, это будет оскорблением? Могу ли я сказать ей что-нибудь о Исе? Наверное, нет. Просто само мое присутствие здесь поможет мне подвести ее к Исе.

Я подошла к матери Карима и обняла ее. Шепотом я сказала ей о том, как сожалею о его смерти. «Мы с Каримом были очень близки. Пусть Бог благословит Вас и утешит». Мать Карима повернулась ко мне. Ее темные, наполненные слезами глаза благодарили меня, я знала, что Иса даже тогда утешал ее сокрушенное горем сердце.

Но мать Карима была единственным человеком в комнате, кто, казалось, принимал то, что я делала. Как только я оставила ее и вернулась, чтобы сесть среди плакальщиц, один кузен — тоже близкий мне — устроил целый спектакль: встал со своего места и быстро вышел из комнаты. Еще один кузен последовал за ним, потом еще один.

Я сидела, борясь со своими переживаниями из-за смерти Карима и отношения к его семье, с одной стороны, и с глубоким смущением — с другой. Сердце учащенно билось. Враждебность пробивалась сквозь мою самозащиту. Я могла всего лишь высидеть положенное время, а потом встать, попрощаться и выйти из комнаты. Наконец, когда я стала уходить, я почувствовала, что все глаза в комнате обращены на меня.

Вернувшись к машине, я немного посидела, пытаясь собраться с мыслями. Я послушалась, но цена была высока. Конечно, я бы лучше осталась дома, чем идти навстречу этой открытой враждебности.

Но если я думала, что проделала этот путь в последний раз, я ошибалась. Спустя несколько недель, как раз, когда лето было в полном разгаре, умер еще один кузен. И снова я услышала о его смерти от слуг, и снова, повинуясь повелению Господа, я неохотно входила в комнату, полную людей в трауре, и чувствовала холодную ненависть к себе. Усилием воли я заставила себя перестать думать о себе и думать о той, кто действительно имел право сетовать, — о вдове моего кузена. У нее был ребенок, которому вскоре исполнится пять лет, столько же, сколько Махмуду. Она казалась совсем потерянной; стоя у гроба, я плакала о ней и о ее муже.

И точно так же, как на похоронах Карима, я почувствовала желание подойти к отчаявшейся женщине. Когда я приблизилась к ней, наши взгляды встретились, и я увидела неуверенность на ее залитом слезами лице. Затем, неожиданно решившись, зная, что она поступает наперекор семье, она протянула мне руку. Взяв ее смуглую дрожащую руку в свои ладони, я молча плакала. Мы обменялись несколькими словами, но сердце мое истово молилось о том, чтобы Дух Святой коснулся ее и сдержал Свое обещание даже для мусульманки: «Блаженны плачущие».

«Спасибо, Билкис, спасибо», — сказала шепотом вдова и наконец отпустила мою руку. Я обняла ее и вышла из комнаты.

Странно, но в ближайшее время меня ожидало еще двое похорон. Это было довольно необычно даже для такой большой семьи, как наша. Но в каждом случае мне было сказано ясно и четко, что я должна повиноваться Господу, оставить свой маленький безопасный дом и отправиться туда, где во мне нуждались. Мне не нужно было много говорить. Я должна была свидетельствовать только своим заботливым присутствием.

И все это время Господь работал во мне. Он учил меня многому, используя эти похороны в качестве классной комнаты.

Именно во время этих походов на семейные похороны я открыла для себя еще один секрет пребывания в Его Присутствии.

На мусульманских похоронах никто не готовит и не ест до тех пор, пока тело не будет предано земле. Обычно в этот день бывает пост, хотя в действительности это не обязательно. Однако в тот день, когда я сидела одна в комнате, где было много людей, я неожиданно почувствовала, что мне хочется обычного послеобеденного чая. Без этого, сказала я себе, я не могу обойтись. Наконец, будучи не в состоянии отказать своему желанию, я встала и извинилась. «Мне нужно вымыть руки», — сказала я и вышла из дома, направившись в маленькое кафе. Там я выпила чай и вернулась к плакальщицам.

И тут же я почувствовала в себе странное одиночество, . как будто меня оставил друг. Конечно, я знала, что это такое: утешительное Присутствие Его Духа покинуло меня.

«Господь, — сказала я про себя. — Что я сделала?»

А потом я поняла: я солгала, чтобы оправдать себя.

«Но это была всего лишь маленькая ложь, Господь», — взывала я. Но утешения от Духа не было. Вообще ничего не было.

«Но Господь, — настаивала я, — мне не нужно следовать всем этим мусульманским традициям, и, кроме того, я просто не могла обойтись без чая. Ты знаешь».

Никакого ответа.

«Но, Отче, — продолжала я, — я не могла сказать им, что пойду пить чай с тортом. Это обидело бы их».

Облегчения не было.

«Хорошо, Отче, — сказала я. — Я поняла.» Я плохо поступила, солгав. Я поняла, что искала одобрения людей, хотя должна искать только Твоего одобрения. Я сожалею об этом, Господь. Я огорчила Тебя. С Твоей помощью я больше не сделаю этого».

Как только я произнесла эти слова, Его утешительное Присутствие снова наполнило меня, подобно тому как дождь заполняет высохшее озеро. Я расслабилась. Я знала, что Он со мной.

Таким образом я научилась возвращаться в Его Присутствие. Как только я переставала ощущать Его близость, я знала, что огорчила Его. Я начинала размышлять и мысленно возвращалась к тому времени, когда я точно знала, что Он был рядом. Затем я обдумывала каждый свой поступок, каждое слово или мысль, пока не находила свою ошибку. Сразу же после этого я исповедовалась перед Богом и просила у Него прощения.

Я научилась делать это со все возрастающей смелостью. Через эти упражнения в послушании я узнала прекрасную тайну покаяния. Покаяние, как я обнаружила, было не просто признанием со слезами, скорее всего, это было признанием своей ошибки и просьба помочь мне никогда больше не ошибаться в будущем. Осознавая свою слабость, я могла призывать Его силу.

Именно тогда я поняла, что не бывает невинной «белой» лжи. Ложь всегда ложь, она всегда от Сатаны, отца лжи. Он использует «безобидную»ложь, чтобы привить нам эту порочную привычку. Ложь открывает дорогу более сильному искушению. Сатана нашептывает нам, что ложь — это «забота» о других людях. И мы склоняемся к миру, вместо того, чтобы склоняться к Исе, Который есть Истина.

Хотя я усвоила этот урок на похоронах родственника, это было лишь началом новой жизни для меня, жизни, в которой я пыталась избавиться от любой лжи. С того дня я старалась останавливать себя каждый раз, когда мне хотелось солгать. Как-то раз миссионер пригласил меня на собрание, на которое мне не хотелось идти, я уже собралась было извиниться и сказать, что у меня назначена встреча. И тут во мне прозвучал предупредительный сигнал, и я вовремя остановилась. Вместо этого я почувствовала, что могу быть правдивой и все же не обижать ничьих чувств, и просто сказала: «Мне очень жаль, но я не смогу прийти».

Или как-то раз я сидела и писала письмо другу в Лондон. И почти автоматически я начала писать о том, что меня не было в городе какое-то время и я не могла ответить на его последнее письмо. Я остановилась и отложила ручку... Не было в городе? Да я была здесь все время. Я скомкала лист бумаги, бросила его в корзину и начала снова: «Дорогой друг, пожалуйста, прости меня за то, что я не ответила сразу на твое прекрасное письмо...».

Конечно, это мелочи. Но я училась быть внимательной в малом, чтобы потом мне было легче справляться с большим искушением, если оно придет. Кроме того, жизнь моя стала намного легче, когда я перестала тратить время на отговорки.

Постепенно до меня стало доходить, что я пытаюсь жить в постоянном Присутствии Исы! Конечно, я не могла это делать всегда. Часто я ловила себя на том, что снова встаю на прежний путь! Но я продолжала стараться.

В этом познавательном процессе я открыла для себя практическую сторону обетования: «Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам» (Матф. 6: 33). Как только я делала попытку поставить Бога на первое место, мои прежние нужды восполнялись.

Как-то раз Райшам вошла в мою комнату с удивленным выражением лица.

«В кабинете вас ожидает дама», — сказала она.

«Кто это?» — спросила я,

«Если я не ошибаюсь, Бегума Саиб, это мать Карима».

Конечно она ошиблась! Мать Карима не пришла бы сюда!

Я спускалась по ступенькам, думая о том, кто бы это мог быть. Но стоило мне войти в кабинет, как я сразу поняла, что это была она — мать моего умершего кузена. Услышав мои шаги, она обернулась, пошла мне навстречу и обняла меня.

«Билкис, — сказала она, и из глаз ее полились слезы, — я пришла к тебе, потому что хочу кое-что сказать. Сначала на похоронах я не заметила тебя среди людей. Но я хочу тебе сказать, что ты была для меня огромным утешением. Это... я не знаю... что-то необычное. Что-то теплое и особенное».

Наконец, я поняла, почему мне не было позволено говорить об Иисусе с матерью Карима сразу после ее утраты. Это значило бы воспользоваться ее положением. Теперь, однако, ситуация была совсем другой. Осторожно и мягко я говорила ей в кабинете о том, что Иисус значит для меня и как Он постепенно и неуклонно изменял многое в моей жизни, давая взамен тепло Своей личности.

«Это правда, — сказала мать Карима. — Ты действительно заботилась обо мне. Ты действительно хотела разделить со мной наше горе».

Это был короткий, но замечательный визит. Он укрепил меня по двум причинам: во-первых, другой человек заметил во мне перемены, во-вторых, я надеялась, что это начало прорыва семейного бойкота.

Однако все произошло не так скоро. Каждый раз, когда звонил телефон, это был кто-то из моих миссионерских друзей. И вот как-то утром, как раз накануне шестого дня рождения Махмуда, зазвонил телефон, и я подумала, что это звонит Мэри. Вместо этого я услышала любезный голос матери второго умершего кузена.

«Билкис?»

«Да».

«Билкис, я просто хотела поблагодарить тебя за помощь моей невестке. Она сказала мне, что твои слова коснулись ее сердца».

Как интересно. Ведь я сказала всего несколько слов. На самом деле.Иса утешал ее.

Мы обменялись несколькими приятными словами и повесили трубки.

И снова я не могла не удивляться тому, как Иса свершил Свою работу через меня, когда я говорила немного или вообще не говорила о Нем прямо. Само мое присутствие, предоставление Его Духа в нужное время было самым лучшим помощником.

Вскоре несколько членов семьи нанесли мне краткие визиты. Они заезжали проведать Махмуда в день его рождения, привозили ему угощения и игрушки. Внешне причиной их визита было желание увидеть мальчика. Я знала, что это было хорошим предлогом. На самом деле они приходили, чтобы хоть как-то смягчить боль, которую вызывал бойкот. Эти визиты были всегда натянутыми и краткими. Но они были яркими, они были подобны пролому в ужасной стене, которая выросла вокруг меня.

Прошел почти целый год с тех пор, как я приняла решение откликнуться на призыв Исы. Как быстро летело время! Вскоре я буду праздновать свой следующий день рождения. Целый год прошел с тех пор, как я отдала себя в руки Господа. И теперь я мысленно возвращалась к моему первому Рождеству. Я, конечно, видела, как празднуют Рождество, Когда бывала в Европе. Но раньше я не знала, что значит праздновать Рождество сердцем. Я взяла у Митчеллов ясли. Когда они пришли ко мне и привезли все необходимое для рождественской сцены, они также поставили маленькую елку, и мы пели песню о рождественской елке. Махмуд был в восторге. Слуги поставили елку в кабинете, и мы все украсили ее бумажными лентами.

Однако что-то было не так.

Хотя я наслаждалась этими праздничными приготовлениями, в них все-таки не было истинного смысла. Я стала размышлять о том, возможно ли отпраздновать Рождество так, чтобы выразить перемену, которая произошла в моей жизни.

И тут у меня появилась идея. Почему бы не устроить праздничный вечер для всех — миссионеров, людей из деревни, даже уборщиков? Тут же я услышала внутреннее предупреждение со стороны семьи о том, что мне не следует выставлять напоказ свою веру, я также услышала голос генерала, предупреждавшего меня, что он больше не сможет официально защищать меня, если я попаду в беду. Я знала, что такой рождественский вечер поставит под угрозу многое. И все же после долгих молитв мне показалось, что Присутствие Бога рядом со мной ощущалось еще сильнее с тех пор, как я начала составлять планы такого необычного собрания.

И я действительно сделала это, я устроила для себя праздник в канун Рождества, который вызвал столько шума в городе. Гости из деревни приехали рано, собрались около елки в кабинете, потом приехали миссионеры. Синов начала петь, и тут, к моему глубокому изумлению, одна из служанок доложила, что тетя и несколько кузин из Равалпинди приехали, чтобы повидаться со мной!

У меня чуть не остановилось сердце — как они отреагируют на все это! Мне не надо было беспокоиться — они отреагировали типичным способом представителей высшего класса. Сначала у них буквально отвисли челюсти, потом они тихо вышли и направились в другую комнату, где сидели в одиночестве и напряженном молчании.

Я не хотела обделить вниманием ни одну из групп, поэтому весь вечер ходила из комнаты в комнату. Это было похоже на контрастный душ — из-под горячего душа в холодную воду.

Наконец, возможно, из-за моей настойчивости, несколько членов моей семьи стали расслабляться. Некоторые даже прошли в кабинет и присоединились к празднику. К концу вечера они уже беседовали с Олдами. Митчеллами, разве что только уборщиков старались не замечать.

Этот вечер провозгласил, как я надеялась, начало нового года. Это не значит, что он будет легче, скорее, просто он будет другим. Передо мной открывалось множество перекрестков, и я легко могла попасть в беду, сделав неправильный поворот.

Вместе с потеплевшими ко мне родственниками и друзьями, которые теперь возвращались ко мне, у меня появились гости и другого сорта. Это были люди, старавшиеся вернуть меня к мусульманской вере. У меня было чувство, что в этом были заинтересованы и наблюдатели, стремившиеся увидеть мою реакцию на такие попытки вернуть меня домой. Стоит ли мне хранить торжественное молчание или будет полезно высказать то, что у меня на уме?

Ответ пришел ко мне опять-таки через ощущение Его Присутствия. Как только я пыталась сдерживаться, я сразу же чувствовала себя неуютно и одиноко. Но стоило мне начать отвечать на сложные вопросы с миром и с любовью, как я начинала ощущать, что Сам Господь был рядом со мной.

Как-то раз, например, в дверь ко мне осторожно постучали. Я удивилась, потому что было два часа дня.

«Да?» Дверь открылась. Это была Райшам. «Бегума Саиб, к вам гость».

В ее мягком голосе слышалась неуверенность. Я сказала Райшам, что не хочу, чтобы меня беспокоили между двенадцатью и тремя часами пополудни. Однако^это не было приказом. Год назад л бы резко велела Райшам не беспокоить меня ни под каким предлогом. Теперь я объяснила ей, что я больше не считаю время своей собственностью, потому что оно принадлежит Богу. Если появится какое-то важное дело, конечно, она может войти ко мне в комнату независимо г того, сколько времени. «Бегума Саиб, этот человек — англичанин». В ее темных тазах я увидела искорку веселья. «Он говорит, что хочет оговорить о Боге». «Хорошо, — сказала я удивленно. — Я сейчас спущусь».

В кабинете меня дожидался бледный англичанин с волосами песочного цвета. Я с интересом отметила, что он носил типичную пакистанскую одежду, белую рубашку и свободные брюки. Со своим бледным лицом и белыми одеждами он почти сливался с белыми стенами кабинета. Извинившись за неожиданный визит, он перешел к делу.

Он сказал, что приехал сюда из Карачи, чтобы увидеть меня; поскольку он обратился из христианства в ислам, члены моей семьи решили, что у нас могут быть общие интересы. «Ах, — сказала я про себя, — теперь понятно. Зная, как сильно мне нравятся англичане, они решили, что на меня произведет впечатление англичанин, оставивший христианство ради ислама».

Мой гость откашлялся и перешел к цели своего визита.

«Бегума, — сказал он, — когда я слышу о мусульманах, обратившихся в христианство, меня тревожит только одно — это Писание. Мы все знаем, что христианский Новый Завет отличается от того, что было дано Богом».

Он высказал основную точку зрения ислама, направленную против Слова Бога и утверждающую, что оно было настолько изменено, что сегодняшнему его варианту не стоит доверять. Оригинал, по утверждению мусульман, совпадает с Кораном.

«Я надеюсь, Вы не сочтете меня любопытной, — сказала я. — но я действительно хочу у Вас кое-что спросить. Я часто слышала, что Слово Бога было изменено, но мне так и не удалось узнать, кто изменил его. Когда были сделаны эти изменения и какие отрывки были изменены?»

Мой гость откинулся назад и устремил взор в потолок, его пальцы впились в подлокотники кресла. Он не ответил. Я думаю, что с моей стороны было нечестно задавать такие вопросы. Насколько я знаю, на них нет ответа.

«Видите ли, — продолжала я, настаивая на своем вопросе, — в Британском музее хранятся древние тексты Писанидя, которые были созданы приблизительно за триста лет до рождения Мухаммеда. Совершенно очевидно, что эти древние рукописи полностью совпадают с современным Слово Бога. Ученые утверждают, что по всем основным вопросам современное Слово Бога не отличается от оригинала. Для меня, например, это очень важно, потому что Слово Бога стало мне Живым Словом, Это Слово говорит с моей душой и питает меня. Оно направляет меня...»

Мой гость поднялся, не дослушав меня до конца.

«...и поэтому, — продолжала я, — для меня очень важно узнать, в каких отрывках я обманулась. Вы можете мне сказать?»

«Вы говорите о Слове так, как будто оно живое», — сказал мой посетитель.

«Я верю, что Иса жив, если Вы это имеете в виду, — сказала я. — В самом Коране сказано, что Иса был Словом Божьим. Я бы с удовольствием обсудила это с Вами в другой раз».

«Мне пора идти».

Вот и все. Я проводила своего посетителя до двери и пригласила на следующую встречу. Он не вернулся, зато приходили другие, многие из них рассчитывали на битву, но при этом не имели ни малейшего понятия о том, о чем говорили! Я никогда не забуду человека, который обвинял христиан в поклонении трем различным Богам.

«Ваша так называемая Троица состоит из Бога, Марии и Иисуса! — сказал он. — Вы, верующие, утверждаете, что Бог взял себе в жены Марию и от их союза родился Иисус. Но у Аллаха не может быть жены!» — рассмеялся он.

Я быстро помолилась и тут одна мысль осенила меня.

«А вы читали Коран?» — спросила я.

«Конечно».

«Ну тогда вы помните, что в Коране сказано о том, что Исе был дарован Дух Божий?» Я часто удивлялась, как в Коране могут быть, такие замечательные истины, как эта. Вы, возможно, слышали о Садху Сундаре Сингхе, ревностном сикхе, которому Иса явился в видении. Вот как Иса объяснил ему Троицу: «Точно так же, как солнце — это тепло и свет, но свет, это не тепло, и тепло — это не свет, хотя они одно и то же, несмотря на то, что проявляются они в разных формах, так Я и Святой Дух происходим от Отца и приносим свет и тепло в мир... И все же нас не трое, мы одно, точно так же, как и солнце одно».

В комнате повисла тишина, когда я закончила. Мой гость глубоко задумался. В конце концов он встал, поблагодарил меня за то, что я нашла время, и молча покинул мой дом.

Когда я наблюдала за его поникшей фигурой на подъездной дороге, я подумала о том, использовал ли Господь визиты таких людей, как тот англичанин и этот зилот.

Этого я не знаю, потому что никогда больше не слышала ни о том, ни о другом. Это и не важно. Может быть, мне вообще не стоило думать о результатах. Все, что для меня было важно, — это послушание. Если Господь просил меня говорить с этими людьми, то, значит, именно так я и должна была поступить.

Зима перешла в весну, и Господь, казалось, дал мне другие пути говорить с людьми. Я отправилась в Лахор и — после хорошего, но странно некоммуникативного визита к сыну Халиду — я купила сотню Библий, чтобы раздавать их всем, кто заинтересуется. Я также купила множество Писаний статей. Я раздавала их при малейшей возможности, даже оставляла их в общественных комнатах для отдыха. Я не уверена, что все они сделали свое дело. Как-то раз, вернувшись в комнату для отдыха, я увидела, что пачка, которую я оставила, заметно поредела, но тут я заглянула в корзину для мусора. Там лежали статьи, которые я оставила, смятые и разорванные.

«Кажется, что все это бессмысленно, Господь, — сказала я. — Неужели я делаю то, что Ты хочешь? Почему мне никогда не удавалось увидеть результат моих бесед о Тебе? Я говорила с англичанином, обратившимся в ислам, с генералом, да и все эти слуги, которые убежали от меня, сотни раз я говорила с членами моей семьи и друзьями — и ни разу мне не удалось увидеть плодов такой беседы. Это так странно, Господь! Я просто не понимаю, почему Ты не используешь меня».

Когда я молилась, ощущение Присутствия Исы в комнате стало еще сильнее. Казалось, что Он наполнил атмосферу силой и утешением. Я услышала в глубине сердца слова: «Билкис, Я хочу задать тебе только один вопрос. Подумай о тех случаях, когда ты говорила с друзьями и членами семьи. Вспомни те случаи, когда ты принимала у себя тех, кто приходил к тебе спорить. Чувствовала ли ты Мое Присутствие в те посещения?»

«Да, Господь. Я чувствовала».

«А слава Моя была там?»

«Да, Господь».

«Значит, это все, что тебе нужно. Часто именно так и бывает с друзьями и семьей. Результаты — это не твоя проблема. Тебе нужно думать только о послушании. Ищи Моего Присутствия, а не результатов».

Я продолжала свое дело. Странно, но оно стало для меня очень интересным и вдохновляющим. Как только Господь оторвал мое внимание от результатов и обратил его на Свое Присутствие, -я могла радоваться общению с друзьями, родственниками, не чувствуя при этом разочарования или отчаяния. Я научилась пользоваться возможностями. Как только заходил разговор о политике или одежде, я просила Бога направить вопрос так, чтобы я могла начать. Например, как-то раз я говорила с племянницей, и разговор коснулся моего бывшего мужа, который теперь был послом Пакистана в Японии.

«А что, если бы Халид зашел к тебе?» — спросила она с улыбкой, подняв бровь.

Я прямо взглянула на нее. «Я поприветствовала бы его, и я дала бы ему чай». Моя племянница смотрела на меня с удивлением. «Я простила его и надеюсь, что и он простил меня за все те случаи, когда я обижала его».

«Как можно прощать так!» Моя племянница знала, насколько тяжело я перенесла наш разрыв. Я объяснила ей, что не смогла бы его простить своими силами. Я просила Иисуса помочь мне. «И ты знаешь, — сказала я, — Иисус всех нас позвал к Себе, чтобы мы пришли к Нему с нашими тяготами. И Иисус освободил меня от ненависти, которая тяжким бременем лежала на мне».

Моя племянница с минуту подумала. «Ну, — сказала она, — значит, это христианство, о котором я не слышала. Если ты и дальше станешь рассуждать так, то я буду одной из первых, кто придет и будет слушать твои слова об Иисусе».

Даже здесь я была разочарована. У меня были большие надежды. Я верила, что моя племянница на самом деле вернется к этой теме, но этого не произошло.

Бывали случаи, когда слава оставляла меня. Это всегда происходило одинаково. Я попадалась в ловушку Сатаны, который убеждал меня, что я рассуждаю очень хорошо! Мои аргументы действительно глубоки!

Как-то раз, например, один друг спросил меня: «Почему вы считаете себя исключительными? Вам придется признать, что все мы поклоняемся одному Богу — и христиане, и мусульмане, и индуисты, и буддисты, и иудеи. Мы можем называть Его разными именами, подходить к Нему разными путями, но, в конце концов, мы придем к тому же самому Богу».

«Вы хотите сказать, что Он подобен вершине горы, к которой ведет множество троп?».

Он поставил чашку чая и кивнул мне. И тут я перешла в наступление.

«Ну что же, — сказала я, — пусть Он — вершина горы, но путь к Нему только один — Иса. Господь сказал: «Я есть путь, истина и жизнь». Он не сказал: «Я один из путей», — добавила я резко.

Мой друг снова поставил чашку, улыбнулся и кивнул головой. «Билкис, тебе кто-нибудь говорил, что у тебя по-прежнему вспыльчивый характер?»

И тут же я поняла, что человек, сидящий напротив меня, говорил от Бога. Мои аргументы были правильными. Они были основаны на Слове Бога и отличались глубиной. Но Дух оставил меня. Билкис была права, Билкис утверждала истину. Я быстро помолилась, покаявшись перед Господом, и попросила, чтобы Он вел беседу за меня.

«Извини, — рассмеялась я, — если я вспылю в беседе, будучи верующей, то я поступаю не так, как этого хотел бы Иса. Чем больше я узнаю о Нем, тем больше мне нужно исправляться. Господь многому может научить меня, и я знаю, что сейчас Он говорил со мной через тебя».

Мой гость ушел, может быть, приблизившись к Богу, а может быть, и нет. Сомневаюсь, что когда-нибудь узнаю об этом. Но я знаю одно, что шаг за шагом я училась порой горьким урокам послушания.

А потом как-то ночью я снова пережила тот ужас, который мне уже доводилось пережить сразу после того, как я стала Верующей. Я была в своей комнате и готовилась ко сну, когда неожиданно почувствовала мощное присутствие зла у окна спальни. Тут же мысленно я обратилась к своему Защитнику и получила предупреждение не подходить к окну. Я опустилась на колени и стала молиться, прося Господа укрыть меня, как наседка укрывает своих птенцов, и почувствовала на себе Его защиту. Когда я поднялась, присутствие зла у окна исчезло.

На следующее утро я поехала к Митчеллам. Солнце ярко освещало их улицу, но я все еще внутренне дрожала. И все же я вошла к ним, сомневаясь, стоит ли мне рассказать им о том, что произошло со мной, и поймут ли они.

В дверях Синов обняла меня, затем отступила, и ее голубые глаза вопросительно уставились на меня.

«Что случилось, Билкис?» — спросила она.

«Ну, — начала я, — почему страшные события происходят с человеком после того, как он становится верующим?»

Она ввела меня в гостиную, и мы сели.

«Я не совсем понимаю, что Вы имеете в виду, — сказала она с удивлением. — Кто-нибудь угрожал Вам?».

«Не кто-то, — ответила я, — а что-то».

«Да? — сказала она, поднялась и взяла Слово Бога. — Вот в Послании к ефесянам в 6 главе говорится о таких вещах. — Она прочитала: «Потому что наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных».

Она посмотрела на меня.

«Да, это действительно об этом», — сказала я и поведала ей о том, что произошло со мной прошлой ночью.

Она задумчиво выслушала меня, а затем сказала: «А почему бы Вам не поговорить об этом с Олдами?».

Я нервно рассмеялась и сказала: «Не знаю, захочется ли мне даже говорить об этом еще раз».

Именно так я и чувствовала себя в начале нашего собрания с Олдами в тот вечер. Я решила не заводить об этом разговор. Я думала, что просто выставлю себя в глупом свете. Может быть, это просто игра моего воображения.

Однако, когда я сидела с Мэри Олд на диване рядом с камином, я не могла удержаться и не заговорить об этом. Я пыталась делать вид, что у меня легко на сердце.

«Со мной вчера произошло нечто очень странное, Мэри, — сказала я. — Пожалуй, я раньше не переживала такого ужаса и не могу объяснить этого».

Ее муж Кен в своей обычной свободной манере сидел около окна и читал книгу.

Услышав мои слова, он положил книгу, посмотрел на нас и, почувствовав мое нежелание говорить об этом, мягко постарался помочь мне объяснить весь эпизод.

Когда я закончила, то попыталась рассмеяться. «А потом, — сказала я с легкостью, — может быть, я съела слишком много перца за ужином».

«Не надо унижать то, через что Господь проводит Вас, — сказал он тихо. — Сверхъестественные события действительно происходят». Он обошел вокруг дивана и сел на стул лицом к нам. Его лицо было серьезным.

Он объяснил сверхъестественное присутствие зла и то, как Бог может позволить человеку пройти через такое испытание. В качестве примера Кен показал мне в Ветхом Завете, как Бог позволил Сатане напасть на Иова и как Он позволил лукавому искушать Ису в пустыне. «Оба этих случая были испытаниями. В каждом случае, — добавил он, — Сатана видел, что его жертвы одерживали победу, потому что доказывали свою веру в Бога». Я не могла не вспомнить о том, что произошло со мной накануне крещения.

Постепенно учеба продолжалась. Но кое-чего я не знала, слушая учение Кена. Господь уже тогда начал оставлять меня одну, однако не в одиночестве, все больше и больше я оказывалась отрезанной от семьи и от корней, которые так много значили для меня в городке Вах, и все же у меня появлялись все более и более глубокие корни в новом «городе». Именно благодаря таким испытаниям моего терпения Он ставил меня раз за разом в такие ситуации, где мне приходилось полностью полагаться на Него.