№ 10 (170) Октябрь 2014 г., журнал ,,Смоленск,,

СКАНДАЛ В ОБЛАСТНОЙ ФИЛАРМОНИИ

Владимир КОРЕНЕВ

С одним из создателей оркестра русских народных инструментов имени В.П. Дубровского заслуженным артистом России Николаем Степановым руководство Смоленской областной филармонии не продлило трудовой контракт на новый срок.

Как же так получилось, что человек, стоявший у истоков оркестра, талантливый дирижер, сотрудничавший долгие годы с самой богиней русской песни Людмилой Георгиевной Зыкиной, оказался отлученным от смоленской сцены? Смею утверждать, что Николай Степанов оставил яркий след в музыкальной культуре Смоленщины и его имя войдет в историю города-героя Смоленска. И когда явно не соизмеримые с ним по таланту люди вершат его судьбу, это, на мой взгляд, верх несправедливости, и в моей душе вспыхивает огонь возмущения. По какому, собственно говоря, праву нас, смолян, лишили возможности наслаждаться мастерством Маэстро, приобщаться благодаря таланту дирижера к высокому искусству?

В свое время мы с Николаем Степановым вместе поступали и учились в музыкальном училище. Коля поразил меня еще на вступительных экзаменах - вместе со своим другом Сашей Григорцевичем исполнил на двух баянах сложнейший концерт. Время стерло имя композитора – скорей всего, это был Моцарт. Но четко помню, что каждый играл свою партию, и первое совместное выступление двух будущих виртуозов баяна вылилось в удивительное созвучие. Потом Николай окончил еще и дирижерское отделение, стал профессионалом и как аккомпаниатор, как исполнитель музыкальных произведений на различных народных инструментах, и как дирижер. Еще тогда я предрекал для Николая Степанова славную профессиональную карьеру. Рад, что не ошибся. А инцидент в Смоленске, думается, только подстегнет Маэстро стремиться к новым высотам творческого мастерства.

И все же, все же. Никак не могу смириться с тем, что Смоленский оркестр русских народных инструментов имени В.П. Дубровского остался без продолжателя дела жизни Виктора Павловича, его единомышленника и верного помощника Николая Степанова.

Давайте послушаем самого Николая Николаевича, услышим ответ на вопрос – что же произошло и почему.

- Если говорить о сегодняшних проблемах в оркестре – а их очень много – то они возникли давно. Самая главная проблема всех невзгод кроется в том, что оркестр потерял свой статус самостоятельного юридического лица. В 1888 году, когда создавался оркестр, существовало множество проблем с приобретением музыкальных инструментов, костюмов, различного реквизита. Репертуар оркестра требовал определенных вложений. И так как оркестр организовывался на пустом месте, в бюджет не заложили ни копейки. Слава Богу, нашлись благотворители. И в прошлом году, когда отмечалось 25-летие оркестра, у меня появилась возможность публично поблагодарить этих замечательных людей – директоров предприятий промышленности и сельского хозяйства, служителей церкви. То есть оркестр создавался всем миром. В то сложное время, когда даже на зарплату своим рабочим руководители предприятий с превеликим трудом находили деньги, они тем не менее понимали, что и оркестру нужно помочь. Я снимаю шляпу перед Валерием Ивановичем Атрощенковым, Алексеем Ивановичем Орловым. Они собирали руководителей, просили, уговаривали. Вот я хотел на 25-летие оркестра собрать всех, кто нам помогал. Но, к сожалению, примерно треть благотворителей уже ушла в мир иной. И никто этих людей за четверть века не поблагодарил за то, что они по сути создали профессиональный оркестр.

Мы показали со сцены портреты наших спонсоров. Я всматривался в лица родственников тех, кто не дожил до этой даты, и видел слезы гордости за своих отца, мужа, сына или дочь, слезы благодарности оркестру, что помнит их и чтит.

Кстати, буквально накануне нашего юбилея ушел из жизни бывший директор полиграфкомбината Анатолий Григорьевич Гучев, и я ловил себя на мысли: если бы он побывал на торжестве, возможно, и чуть дольше прожил бы – ведь признание добавляет жизненных сил.

Читателей может заинтересовать вопрос, а почему изначально оркестр не формировался при филармонии. Дело в том, что сокращение бюджетного финансирования и переход на рыночную экономику в годы т.н. перестройки привели к тому, что филармония оказалась на картотеке, и все деньги, приходившие на счет, тут же изымались на выплату долгов. И вообще, сколько я ни работал, постоянно слышал, мол, у филармонии нет денег. Странно – столько концертов, а касса пуста...

Вот мы и открыли собственный счет. В течение двух лет оркестр полностью экипировался. Старые гусли, контрабас, домры, балалайки, баяны, что я выпросил в музыкальных школах и в училище, были заменены на новые инструменты. Мы создали шикарную библиотеку. Даже Министерство культуры нам за валюту купило комплект ударных инструментов – очень дорогой по тем временам.

То есть нам мог позавидовать даже крупный симфонический оркестр. Мы состоялись как оркестр и в творческом плане. Буквально через полгода нас даже пригласили с концертом в Колонный зал Дома Союзов в Кремль. А спустя какое-то время я уехал на повышение квалификации, встретился с Людмилой Георгиевной Зыкиной, она меня пригласила в свой оркестр. А Виктор Павлович Дубровский работал и в Смоленске, и в Минском симфоническом оркестре.

Когда Виктор Павлович ушел из жизни, оркестр вдруг стал филармоническим. Почему, для меня и сегодня вопрос. Как мне кажется, те, кто в то время руководил оркестром, совершили большую ошибку. Для филармонии это хорошо – расширился континент, пошло дополнительное финансирование. Но оркестр получил в лице администрации филармонии посредника. Заработанные оркестром деньги стали распределяться по усмотрению чиновников. Если не зарабатываешь с концертов, исчезают перспектива и мотивация. Мы не можем кого-то поощрить, не можем артистам выплатить квартальные премии, вообще регулировать финансовые вопросы. Вот и получилась ситуация: с одной стороны, департаменту культуры и дирекции филармонии нужен художественный руководитель оркестра – для отчета прежде всего, но и для творческого совершенствования музыкантов, а с другой стороны, этот художественный руководитель – министр без портфеля, он не распоряжается финансами, его не подпускают к ним. В филармонии образовался своего рода общаг: со всех коллективов в общую кассу «капают» деньги, и их уже распределяет сама дирекция.

Конфликт в том, что сам по себе оркестр не убыточен. При правильной постановке творческого процесса художественный руководитель может, если он талантливый, подготовить хороший репертуар и соответственно заработать кое-какие средства – во всяком случае, гораздо более приличные, чем средние зарплаты музыкантов подчас в 8 тысяч рублей. Как можно «вытащить из пяток» оркестрантов творчество, как объединить людей на душевный порыв при такой оскорбительной оценке их труда?! Музыканты вынуждены подрабатывать – в музыкальных школах, загсах.

У нас много струнных инструментов. А струны могут лопнуть – это происходит довольно часто, порой даже новые струны оказываются бракованными. По сути это расходный материал – как бумага для ксерокса. А администрация требовала от нас списания каждой струны, оформления различных формуляров. Все мое нутро противилось такому самодурству и диктату.

- Короче говоря, из-за разного подхода к нуждам оркестра у вас, очевидно, и возникли конфликты?

- Да, в конечном итоге все упирается в финансы. Если художественный руководитель радеет за коллектив, он не может в такой административно-бюрократической обстановке плодотворно работать. Вот мне говорят: избавляйтесь от совместителей. Но ведь музыканты – штучные специалисты. В Смоленске нет мощной кадровой базы: у нас нет консерватории или института, который бы готовил музыкантов-профессионалов. В очереди люди не стоят на вакантные места. Пригласить кого-то в Смоленск тоже проблематично – нужно предоставить или оплачивать жилье. Поэтому мы пользуемся тем, что есть. И возвращаясь к совместителям – они очень любят оркестр и жить без него не могут, но есть еще семейная жизнь. Человек хочет нормально жить. Поэтому идут на основную работу в музыкальную школу – там отпуск продолжительный, педагогический стаж идет и учительская зарплата, которая в последнее время стала весьма приличной. А оркестр остается для души...

- Получается, что администрация филармонии стала Вам, Николай Николаевич, диктовать не только то, сколько струн купить, но и кого брать в оркестр.

- В воздухе уже витало опасение, что скоро нам начнут диктовать, что играть. И мне стало очевидным, что от меня хотели избавиться.

- Но ведь Вы и сами не стремились к многолетнему контракту?

- Да, я всегда подписывал контракт на полгода, максимум на год. Отработал год, если всех устраивает – музыкантов, администрацию, подписываем на следующий год. Вот в мой прошлый заезд я 2,5 года отработал и сейчас не подписывал контракт на 3-5 лет, не собирался с этого иметь для себя какие-то преференции.

Мои функциональные обязанности – художественного руководителя и главного дирижера – объединяли творческие и хозяйственные задачи. Надо срочно купить стеллажи для нот, или у кого-то рубашка порвалась – до всего есть дело.

Мы репетировали в здании музучилища без света, также с крыши текла вода на инструменты. Перебрались в филармонию, там на обустройство нужны были деньги. Мы их зарабатывали, а нас ставили в положение, когда мы должны были их тихо просить.

Но я все-таки написал заявление на продление контракта. Ответа не последовало. Меня даже не пригласили и не поговорили по-человечески. А ведь у меня есть звания, есть определенный опыт. Мне выслали заказное письмо на московский адрес по месту прописки, а я находился здесь. То есть в полной тишине сообщали в этом письме, что контракт со мной не будет продлен. И когда я оказался в Москве, уже все сроки прошли урегулирования договорных отношений.

То есть юридически все было сделано чисто, красиво, а по-человечески грязно. И когда ты чувствуешь, что к тебе такое отношение, очень обидно.

Вернусь к событиям трехлетней давности, когда я вернулся в Смоленск. Тогда, напомню, мы репетировали в неотапливаемом помещении музучилища. Мало того, что физически весьма некомфортно работать в холоде. Так музыкальные инструменты не выдерживали, строй не держали. И репетиции просто не имели смысла. Тогдашний начальник департамента волевым решением перевел оркестр в филармонию. А то получался нонсенс: оркестр филармонический, а обходились с ним, как с нелюбимым пасынком.

Мы активно включились в проекты подготовки к празднованию 1150-летия Смоленска. Я предложил услуги оркестра для выездов в районы области. Впервые за 25 лет в течение нескольких месяцев мы посетили все районы. Люди нам были очень благодарны.

И на фоне всеобщего обаяния какие-то кулуарные разговоры о прекращении со мной трудовых отношений представляются вопиющим диссонансом. В лицо мне никто никаких претензий не высказал, а за спиной решили от меня избавиться...

У меня в планах были интересные программы на будущее, связанные с 70-летием Победы, с памятью великого земляка Бориса Васильева. И мне обидно, что ни директор филармонии, ни художественный руководитель со мной даже не поговорили. Решили все «по-семейному», только не в хорошем смысле этого слова, когда коллектив филармонии, как одна семья, работает на созидание, а когда правит бал семейственность.

Меня не допустили до губернатора. Как мне представляется, все решалось на уровне вице-губернатора Кузнецова.

Возвращаясь к вопросу о будущем оркестра, считаю, что он обязательно должен получить статус юридического лица. Музыканты в этом заинтересованы, да и для музыкальной общественности города это будет означать совершенно иной уровень, иное качество коллектива.

- Кстати, квартира, в которой Вы проживали, была, насколько я информирован, куплена за заработанные оркестром деньги – как раз тогда, когда оркестр являлся самостоятельным юридическим лицом.

- Да. Насколько я знаю, квартира сегодня не на балансе филармонии, является собственностью администрации Смоленской области. И мне предложили срочно ее освободить.

- Но ведь Вы сами написали заявление с просьбой дать Вам немного времени на вывоз вещей.

- Когда мне выдали бумагу – срочно освободить квартиру, для меня это стало большой неожиданностью. Представляете, в течение трех лет я приобретал какие-то вещи – посуду, белье, утюги, чайники. И если заказать транспорт и вывозить все это на нем в Москву, то вещи станут золотыми. Я объяснил ситуацию, что не могу это все за неделю вывезти, тем более в Москву. Поэтому и написал, что ознакомлен и попросил добавить мне неделю, но при этом сказал – если не получится, то в конце лета в любом случае что-то вывезу, что-то раздам.

- А почему написали собственноручно, что через неделю все заберете?

- Был страшный прессинг. Сидяченко собиралась в отпуск, и на меня оказывалось давление, чтобы освободил квартиру до ее отпуска.

Я столько сделал для оркестра, что такое отношение авторитарное, нетерпимое просто возмутительно. Я столкнулся с таким впервые.

- Что-то Вы успели вывезти из квартиры?

- Естественно, каждый день я что-то перевозил к матушке, которая проживает в Ситниках. Квартира у мамы маленькая, но она понимала: ту же зимнюю резину, например, во дворе не оставишь...

- Но, как я понял, что-то в квартире все-таки осталось?

- Естественно. Там даже должны находиться украшения, подаренные мне Людмилой Георгиевной Зыкиной.

Мне срочно нужно было выехать в Москву. Решил в конце месяца забрать оставшееся, сдать ключи и т.д. Я понимал, что смысла никакого нет не выселяться из квартиры. У меня не было никаких намерений оставлять себе квартиру, препятствовать ее передаче собственнику. Но, оказалось, вопреки моей воле квартиру вскрыли и заменили замки. Как теперь туда попасть, как забрать мои вещи, ума не приложу.

Для меня это незаконное проникновение в жилище, в котором я проживал, просто оскорбительно. Вынужден обращаться в правоохранительные органы. Нужно нарушителей закона ставить на место – учить и воспитывать – в том числе и наказанием согласно санкциям, предусмотренным Уголовным кодексом России.

ПОСЛЕСЛОВИЕ РЕДАКТОРА. Высказанное заслуженным артистом России Николаем Степановым мнение о необходимости закрепления юридического статуса за Смоленским оркестром русских народных инструментов имени В.П. Дубровского не бесспорно. Все-таки филармония несет определенные издержки на обслуживание – это уборка помещений, амортизация за содержание и ремонт, организация концертов и т.д. Но, бесспорно, на нужды оркестра должна идти более весомая часть зарабатываемых музыкантами средств. И уж, вне всякого сомнения, финансовые вопросы не должны решаться кулуарно и авторитарно членами «семейного клана».

Что же касается проникновения в жилище против воли проживающего в нем лица, то на сей счет статьей 139 УК РФ предусмотрена уголовная ответственность. Администрация филармонии подставила к тому же сотрудников полиции, которые направили на квартиру участкового уполномоченного, и тот оказался невольным соучастником преступления (именно так я трактую данное деяние).

Материалы проверки направлены в Следственный отдел СК России по Смоленской области для решения вопроса о наличии или отсутствии нарушения статьи 139 УК РФ. Имеются весьма властные силы, пытающиеся «замять дело».

По опыту многих расследований весьма вероятно, что так и будет. Но в любом случае редакция журнала «Смоленск» держит вопрос под контролем, и мы будем «стучаться во все двери», чтобы преступление не осталось безнаказанным.

Кстати, возможная пропажа украшений, подаренных Л.Г. Зыкиной, уже заинтересовала ряд федеральных телеканалов. Так что не исключен громкий скандал на всю страну...

И последнее. Неприкосновенность жилища – это конституционная норма. И ее не может отменить даже участковый уполномоченный полиции...