ДАЧНЫЕ ХИТРОСТИ



1. «Солим» лук
Перед посадкой лука его рекомендуется замочить на 3-4 ч. в соленой воде – 100 г соли на 5 л воды.
2. Огурцы с молоком и медом
Если семена огурца предварительно (до высаживания в грунт) замочить в молоке, то плоды будут вкуснее и нежнее, а если в медовой воде – слаще.
3. Срезаем листья
За 2-3 дня до высадки в грунт томатов у рассады срезают 2-3 нижних листочка.
4. Не поливаем
Первые 12-14 дней после высадки растения желательно не поливать: корневая система будет развиваться в грунт и они будут меньше страдать от засушливых периодов.

5. Стимулируем
Перед высадкой в грунт рассаду полезно опрыснуть раствором эпина (биостимулятора роста), через неделю опрыскивание повторить.
6. Настурция от белокрылки
Для отпугивания белокрылки от томатов между кустами высадите настурцию сорта Аляска.
7. Чтобы чеснок был крупным
Высаживайте его в почву, обогащенную торфом, с добавлением небольшого количества песка. На 1 м2 – 2 ведра торфа и 0,5 ведра песка.
8. Бальзам для томатов
В бочку на 1/3 насыпьте крапивы, добавьте ведро коровяка, 2 лопаты золы, 2 кг дрожжей, 3 л сыворотки. Настаивается раствор две недели. Затем подливайте смесь корень – помидоры будут расти просто на глазах.
9. Зелень для удобрения
На 10 л горячей воды нашинкуйте 1 кг зеленой травы, оставьте настаиваться сутки. Затем процедите и поливайте, расходуя 3-4 л на 1 м2.
10. Спасение от улиток
Несколько кусков хозяйственного мыла разрежьте на 3 части и поместите на дно емкостей, изготовленных из 1,5-литровых пластмассовых бутылок.
Добавьте немного воды. Расставьте баночки с мылом по всему участку. Каждое утро в них будут собираться улитки, которых следует собрать и опустить в ведро с солью.

Любовные увлечения Пушкина
Родионов Виталий Константинович
1. Семья

Прадед и дед Пушкина по материнской линии, Абрам и Осип Ганнибалы, скандально прославились в России тем, что ухитрились стать двоеженцами. А ведь это строжайше преследовалось церковью и властями. Стоил ли удивляться знойному африканскому темпераменту великого русского поэта? Наследственность!

Говоря о предках Пушкина, исследователи обычно делают акцент на «эфиопские» гены поэта, которые будто бы объясняют его горячий, влюбчивый, взрывной темперамент. Вместе с тем потомки бояр Пушкиных тоже не были ангелами. Прадед поэта Александр Петрович, женатый на дочери графа Головина, как-то в припадке сумасшествия зарезал свою супругу, «находившуюся в родах». Дед Пушкина, Лев Александрович, подозревая жену в неверности, заключил ее в домашнюю тюрьму, где та вскоре умерла на соломе. А ее любовника-француза, служившего гувернером при сыновьях, «весьма феодально повесил на черном дворе». Как видим, повадки «дикого русского барства» не далеки от абиссинских обычаев.

Дядя Пушкина, Василий Львович, равно, как и его отец, Сергей Львович, писали стихи до конца жизни. При этом они были влюбчивы. Отец, к примеру, сказать, в Петербурге ухаживал за Анной Петровной Керн и писал ей страстные письма. Да-да, той самой Керн, которой сын посвятил стихотворение «Я помню чудное мгновенье». Все это не мешало старому волоките домогаться благосклонности также и молоденькой дочери Анны Петровны, Кати! Как видим, сын унаследовал те же черты отцовского характера: пристрастие к женщинам и поэзии.

Холодность матери к ребенку мужского пола формирует в последнем недоверие к женской любви вообще. Повзрослев, он ищет утешения у других женщин, однако постоянно обеспокоен тем, что и здесь не встретит ответного чувства. Нечто подобное было у Пушкина с его матерью Надеждой Осиповной. Лишенный в детстве нежности и ласки, поэт испытывал подсознательное беспокойство и настороженность при встречах с прекрасным полом.

Единственной непреходящей любовью Пушкина была его братская привязанность к сестре Ольге, в которой он видел воплощение женского идеала. Даже к своей несравненной супруге Наталье Николаевне, поначалу питая нежнейшие чувства, поэт охладел после нескольких лет семейной жизни. Он стал частенько не ночевать дома и при этом изводить жену необоснованной ревностью.

2. Юность

«Скороспелый» эротизм Пушкина проявился еще в детстве, когда ему было 9 лет. Предметом его увлечения стала 8-летняя Соня Сушкова. Конечно, это был совершенно невинный роман, однако показательно, что в том возрасте, когда мальчишки презирают девчонок, будущий поэт оказался способен на трогательное, нежное чувство. Красноречивый факт!

Первые лицейские любовные увлечения Пушкина, начиная с 15 лет, были созерцательно-платоническими. В их числе некая Наталья, актриса крепостной труппы графа В.В. Толстого, затем Екатерина Бакунина, сестра товарища по учебе и, наконец, молодая вдова Мария Смит, дальняя родственница директора Лицея Е.А. Энгельгардта. Стихотворения, посвященные им, дышат юношеским восторгом и неподдельной нежностью.

Чистую и стыдливую юношескую любовь познал 16-летний Пушкин к Екатерине Бакуниной, которая была на четыре года старше его. Столько же платонической, а потому и духовной, была его привязанность к Наталье Кочубей и своей родной сестре Ольге. Позднее, когда поэт изведал тайны плотской страсти, возвышенное отношение к женщинам сменилось у него на полупрезрительное.

Святыней пушкинского сердца была юношеская любовь к прекрасной Наталии Кочубей, с чьим именем связано создание «Бахчисарайского фонтана» и «Полтавы». Этот чистый, божественный образ, сохранившийся в тайниках сердца, морально поддерживал поэта, заставлял думать о самом себе, что она человек чести и долга, нравственное существо. На самом же деле Пушкин был гениальным художником и ветреным светским шалопаем.

Образ Татьяны Лариной из романа «Евгений Онегин» синтетический, он создан Пушкиным в результате слияния отдельных черт характера и облика реальных женщин, встретившихся ему на жизненном пути. В этом персонаже есть нечто от Наталии Кочубей, которой поэт был романтически увлечен в юности, а в муже Татьяны, пожилом генерале, угадывается граф Строганов, супруг Наталии. Логика ясна и правдоподобна, тем более что поэт не отрицал таких ассоциаций.

«Она поэту подарила / Младых восторгов первый сон / И мысль об ней одушевила / Его цевницы первый стон». Эти строки «Евгения Онегина» об Ольге Лариной и Ленском восходят к черновому наброску Пушкина, посвященному юной Наталье Кочубей – «красивейшей из красавиц». Вероятно, этот чудесный девичий облик неизменно вставал в памяти поэта, когда он сватался к столь же юным барышням, как Софья Пушкина, Анна Оленина, Екатерина Ушакова. Кто знает, не объясняется ли та душевная лихорадка, которую испытал поэт во время сватовства к Наталье Гончаровой, воспоминаниями о другой Наталье, знакомство с которой в 1819 году произвело на поэта неизгладимое, светлое и радостное впечатление?

Пушкин испытывал привязанность, окрашенную эротикой, к старшим по возрасту женщинам. В их числе Карамзина (супруга прославленного историка), Вяземская (жена друга), Хитрово (дочь полководца Кутузова). Он искал с ними душевной и физической близости, и не всегда находил. Так в поэте произошел роковой разрыв между чувствительными и чувственными порывами, между потребностями души и плоти. Гармония целостной любви ускользнула от него.

Жена князя Вяземского Вера Федоровна питала к Пушкину чувство нежной материнской привязанности, как и другие старшие подруги поэта – П.А. Осипова и Е.М. Хитрово. Они относились к русскому гению, как к милому шаловливому ребенку, и помогали ему добрыми советами, заботились о нем.

Пушкина всю жизнь привлекали пожилые женщины. Вероятно, не дополучив в детстве материнской ласки, он искал сочувствия на стороне. Правда, его отношения с дочерью Кутузова, Елизаветой Михайловной Хитрово, нельзя назвать идиллическими. Поддавшись первому сексуальному позыву, он впоследствии стал избегать ее, порою хамил и грубил. Он вел себя с нею, как капризный и дерзкий мальчишка, что не делает чести великому поэту.

Хронологически первым любовным увлечением Пушкина после выпуска из Лицея стала княгиня Анна Васильевна Голицына, хозяйка известного петербургского салона. Эта очаровательная и умная женщина, которая была на 20 лет старше поэта, несколько месяцев царствовала в его душе. Скорее всего, их отношения так и остались платоническими, поскольку Александр Тургенев в письме князю Вяземскому в 1818 году сообщал: «Пушкин… делает визиты б…, мне и княгине Голицыной, а ввечеру иногда играет в банк». Вот целомудренный распорядок дня будущего первого поэта России.

В княгине Зинаиде Волконской, хозяйке салона любителей искусств, Пушкин разглядел «царицу муз и красоты». И впрямь, эта женщина была щедро одарена талантами. Все в ней дышало грацией и обаянием. Она писала стихами и прозой, музицировала, пела чудесным контральто, выступала на домашней сцене. Поэт совершенно справедливо оценил ее дар. Быть просвещенной дамой – удел немногих представительниц прекрасного пола.

Почитая сценический талант Екатерины Семеновой, Пушкин безуспешно пытался «приволакиваться» за нею. Характерное для него самомнение: начинающий, никому неведомый стихотворец – и знаменитая трагическая актриса в зените славы! Только очень азартный и самовлюбленный человек может в такой ситуации рассчитывать на успех.

3. Любовные увлечения

Молодой Пушкин, выйдя из Лицея с тамошним казарменным распорядком дня, до зрелых лет не отказывал себе в шалостях (и проказах), которые граничили с беспутством, разгулом и кипением страстей. Долгие годы его поводырем по жизни было вожделение.

В обществе гусаров и гризеток, шулеров, актрисок, веселых вдовиц юный Пушкин не мог не лишиться невинности. Это возмужание можно расценить как падение вверх или взлет вниз.

По окончании Лицея Пушкин с головой окунулся в светскую жизнь столичной «золотой» молодежи, где неизменно стремился произвести скандальный эффект. Одно время после болезни появлялся в обществе с обритой головой и в ермолке; если же надевал парик, то частенько при дамах снимал его и обмахивался, будто веером; отращивал ногти такой длины, что они больше походили на когти; частенько хамил, ссорился, при малейшем намеке на оскорбление посылал секундантов. Иными словами, поэт норовил самоутвердиться примитивнейшими способами, какими пользуется и нынешняя молодежь. Неуемное самолюбие и тщеславие – вот одна из главных черт характера русского гения.

При создании «Гаврилиады» эротическое воображение Пушкина, как полагают некоторые исследователи, возбуждала некая кишиневская еврейка, содержавшая трактир. В этой поэме, насквозь чувственной и богохульной, автор дошел до крайней точки нигилизма, когда попытался опровергнуть догматы христианства и низвести человеческую любовь до примитивной физиологии. Идеал чистой женственности, воплощенный в образе святой Девы Марии, подвергся поношениям и насмешкам.

Продажные девки и податливые актриски – таков был донжуанский список 20-летнего повесы Пушкина, пока он не встретил генеральшу Аглаю Антоновну Давыдову, великосветскую шлюху, впоследствии умершую от сифилиса. Поскольку та была дочерью французского эмигранта герцога де Граммона, то в девичестве носила пышный титул принцессы. Разумеется, поэт, певец Руслана и Людмилы, не устоял перед соблазном покорить эту легкодоступную женщину. И как же зло высмеивал он в стихах свою любовницу и ее рогоносца-мужа! «Иной имел мою Аглаю / За свой мундир и черный ус, / Другой за деньги – понимаю, / Другой за то, что был француз». Воистину, черная неблагодарность за интимные ласки!

Венера щедра на любовные подарки, но иногда преподносит неприятные сюрпризы в виде специфических болезней. Правда, нередко это идет на пользу. Остроумно докладывал Андрей Тургенев князю Вяземскому: «Венера пригвоздила Пушкина к постели и к поэме». В результате русский читатель получил бессмертный шедевр – «Руслана и Людмилу»!

Заведя пошлую интрижку с женой отставного генерала Давыдова Аглаей Антоновной, дочерью герцога де Граммона, Пушкин повел себя не слишком достойно. После недолгой амурной связи он высмеял ее в стихах, а позднее стал нескромно поглядывать на Адель, старшую дочь своей любовницы, которой было всего 12 лет. Прямо скажем, эти поступки не укладываются в кодекс дворянской чести, столь почитаемый поэтом.

Известная своей красотой и романтическими похождениями цыганка Людмила-Шекора, жена помещика Инглези, воспылала страстью к Пушкину. Некоторые черты ее характера просматриваются в облике Земфиры из поэмы «Цыганы», а песня – «Старый муж, / Грозный муж / Режь меня, / Жги меня» - буквально записана с ее слов. Любовная интрижка приняла столь скандальный характер, что оскорбленный супруг вызвал Пушкина на дуэль. Позже Инглези увез неверную жену за границу, где та от горя захворала чахоткой и умерла, успев напоследок проклясть как мужа, так и поэта-любовника.

Молодой Пушкин, находясь в Кишиневе, вволю развлекался с женами и дочерьми молдавских бояр и чиновников. Несколько особняком стоит его знакомство с пожилой гречанкой Калипсо Полихрони, про которую говорили, что она была любовницей Байрона. Сластолюбивый и тщеславный Пушкин, разумеется, не мог обойти вниманием столь почтенную особу. С ее слов он записал сюжет знаменитой «Черной шали», а также посвятил ей стихотворение «Гречанке» (Ты рождена воспламенять воображение поэтов»). Каких-либо подробностей их любовной связи не осталось, но имя «Калипсо» значится под номером девять в донжуанском списке поэта.

Для женщин с пылким воображением флирт привлекательнее самой настоящей любви, рисуемое счастье слаще реальных интимных радостей. Это не чуждо и мужчинам с романтическим образом мыслей, что можно видеть на примере молодого Пушкина, который нежно, без низменных помыслов общался в Крыму с четырьмя юными сестрами, дочерьми генерала Раевского.

Пушкин, путешествуя с семьей генерала Раевского на Кавказские воды, был увлечен шаловливой 15-летней Марией. Эта смуглая, игривая девочка привлекала внимание своей непосредственностью. Истинное дитя природы, она удостоилась прелестного поэтического послания, а облик юной красавицы запечатлен в «Бахчисарайском фонтане»: «…Ее очи / Яснее дня, темнее ночи».

Самым возвышенным и целомудренным было влечение Пушкина к дочери генерала Раевского, Марии Николаевне. Именно ей посвящены поэмы «Бахчисарайский фонтан» и «Полтава». Тайну своих пылких мечтаний Александр Сергеевич тщательно скрывал, поэтому исследователям пришлось приложить титанические усилия, чтобы расшифровать загадочные инициалы NN в «донжуанском списке». Воспоминания о Марии доставляли Пушкину неизъяснимую сладость. «…Неразделенная любовь, - замечает по этому поводу П.Е. Щеголев, - бывает подобна степным цветам и долго хранит аромат чувства».

Пушкин, общаясь с дочерьми генерала Раевского, попеременно влюблялся в каждую из них, в том числе и в 16-летнюю Елену, о которой вскользь упоминается в стихотворении «Таврическая звезда». Это отзывчивое, трогательное существо болело чахоткой, так что нельзя было не посочувствовать девушке, обреченной без времени покинуть сей мир.

Создавая образ Марины Мнишек в пьесе «Борис Годунов», Пушкин сравнивал ее со старшей дочерью генерала Раевского Екатериной – властолюбивой, гордой, умной и сдержанной девушкой, в которую поэт некогда был влюблен. Свидетельств их интимной близости нет, однако пушкинисты полагают, что ее имя значится в пресловутом донжуанском списке.

Красавицу Амалию Ризнич, полунемку, полуитальянку с примесью еврейской крови, Пушкин любил горячо и чувственно, страдая от мучительной, порой бешеной ревности. Пожалуй, впервые в жизни поэт познал такую сильную, всепоглощающую страсть.

Пушкин смело заводил двойные, тройные и даже «галерейные» романы, когда обольщал нескольких женщин одновременно. Любовное томление по одной даме ничуть не мешало ему навещать другую. В Одесский период жизни, например, поэт ухаживал за Амалией Ризнич, женой крупного негоцианта, и Елизаветой Воронцовой, супругой новороссийского генерал-губернатора. Поскольку оба этих имени мирно соседствуют в донжуанском списке, надо полагать, что дело не ограничилось одними лишь вздохами и поцелуями.

Отношения Пушкина с графом Воронцовым, новороссийским генерал-губернатором, поначалу были приязненные, почти дружеские. Поэт целыми днями отлынивал от дел, хотя, как чиновник, был обязан появляться на службе. Он вволю пользовался богатой библиотекой графа, столовался у него и, вопреки правилам хорошего тона, настойчиво ухаживал за красавицей-женой. Такое беспардонное поведение изумило и разгневало Воронцова, который слыл англоманом, личностью чопорной и флегматичной. Последовала опала, когда бездельника отправили в степи на борьбу с саранчой. Казалось бы, порядочный человек в такой ситуации должен уразуметь свою неправоту и сделать попытку исправиться. Не тут-то было! Он пишет злобную эпиграмму: «Полу-милорд, полу-купец, / Полу-мудрец, полу-невежда, / Полу-подлец, но есть надежда, / что будет полным наконец». Обиженный граф, вероятно, послал донос на высочайшее имя, после чего Пушкина отправили в Михайловскую ссылку. В этой истории, как ни рассуждай, поэт не похож на джентльмена!

Елизавета Воронцова, супруга новороссийского генерал-губернатора, отличалась врожденным польским легкомыслием и кокетством. Когда 24-летний Пушкин познакомился с нею, графине было уже за тридцать. Несмотря на «бальзаковский» возраст, она отличалась молодостью души и очаровательной женской грацией. Поэт был пленен этими несомненными достоинствами. К тому же Елизавета приходилась внучатой племянницей светлейшему князю Потемкину-Таврическому и была дочерью великого коронного гетмана Речи Посполитой графа Ксаверия Браницкого. Пушкин, кичившийся своей родословной, был очень падок на громкие имена и пышные титулы.

Елизавета Воронцова, любовница Пушкина, предстает в рисунках поэта женщиной благородного, величавого, спокойного типа. Глядя на эти изображения, можно подумать, что перед нами сама Татьяна Ларина в замужестве, воплощенная семейная добродетель. На самом деле супруга генерал-губернатора отличалась легкомыслием и кокетством. Разумеется, она имела многочисленные интимные связи на стороне. Как обманчива порою внешность!

4. Михайловское, Тригорское

Зрелость к мужчине приходит тогда, когда рассудок берет верх над сердцем. С Пушкиным это случилось в Михайловской ссылке. Осудив свои недавние любовные безумства и романтические порывы, он стал более трезво смотреть на вещи, мыслить категориями, присущими здравомыслящему человеку. Хотя в изгнании и позднее в Петербурге поэт неоднократно поддавался порывам страстей, все же это были поступки «не юноши, но мужа».

Обличая в стихах «развратные злодейства» русских помещиков, Пушкин и сам не чурался сексуальных контактов с крепостными девками. Хорошо известна история с Ольгой Калашниковой, которую поэт «неосторожно обрюхатил». Из переписки с Вяземским видно, как равнодушен и высокомерен владелец села Михайловского. Барское лицемерие насквозь пропитало его сознание.

Красивых женщин увлекает не столько сама любовь, сколько любовная игра – состояние беспрерывного флирта, который так украшает наши серые будни. Это нередко случается с теми, на чью долю выпали суровые жизненные испытания. Такой была Анна Керн, вынужденная выйти замуж за ненавистного ей старого генерала.

Пушкин, умевший очаровывать женщин манерами и остроумием, в недолгом общении с Анной Керн внезапно понял, что этого недостаточно. Легкомысленная красавица не поддавалась. И тогда в дело пошел поэтический талант, родились вдохновенные строки «Я помню чудное мгновенье» - несравненный шедевр русской лирики. Учитывая то, что последним любовником молодой генеральши был посредственный стихотворец аркадий Родзянко, Пушкин сделал совершенно правильный ход. Через какое-то время, обусловленное непредвиденной разлукой, неприступная крепость пала, о чем ликующий русский гений немедленно оповестил всех своих друзей. А дарственное стихотворение всего лишь через два года после написания украсило альманах «Северные цветы». Не пропадать же такому бесценному сокровищу в пыльной дамской шкатулке!

В письме к «божественной» Анне Керн Пушкин ернически утверждает: женщинам вовсе не обязательно иметь характер. «Самое существенное для них – глаза, зубы, руки и ноги (я прибавил бы сюда сердце…)». Нетрудно догадаться, что поэт под «характером» подразумевает внутренний духовный мир личности, а не только ее психическое особенности. Делая скидку на шутливую интонацию, все же очевидно: русский гений относился к прекрасной половине человечества свысока и абсолютно не верил в идею равенства полов.

К 26-летней Анне Петровне Керн, пикантной женщине со скандальной славой, Пушкин питал особое чувство. Диапазон его оценок невообразимо широк: от петрарковского обожествления («ангел чистой красоты») до презрительных реплик («вавилонская блудница»). Вероятно, магнетическая притягательность молодой генеральши воздействовала на звонкие струны его поэтической души, а ее любовные похождения возбуждали ревность и неприязнь. Пушкин, хорошо знавший особ прекрасного пола, в данном случае показал себя не с лучшей стороны.

Анна Керн свидетельствует, что Пушкин был невысокого мнения о женском уме. Не потому ли его постоянно тянуло к красавицам? Любуясь формой, можно сквозь пальцы смотреть на внутреннее содержание.

Пушкину доставляло неизъяснимое наслаждение флиртовать с несколькими девушками и дамами одновременно, потому что он был интриганом до мозга костей. Оказавшись в Михайловской ссылке, он поначалу приуныл, но вскоре воспрянул духом: ведь по соседству, в имении Тригорском, поэт обнаружил роскошный женский «цветник» - большое семейство Осиповой-Вульф.

По словам первого биографа Пушкина Анненкова поэт имел «почти безграничное влияние» на Прасковью Осипову, хозяйку имения Тригорское и мать большого семейства. Что уж говорить о том, какое неизгладимое впечатление он производил на ее дочерей, племянниц, кузин! Провинциальные псковские барышни прямо-таки расцветали в обществе остроумного столичного денди, успевшего прославиться как стихотворец и удачливый сердцеед.

Прасковья Осипова была на 15 лет старше Пушкина. В нелегкое для поэта время она окружила его материнской заботой и даже по-женски увлеклась им. Эта хрупкая любовная связь переросла в искреннюю привязанность. «Сын моего сердца», - так называла Осипова русского гения в письмах.

Кроме интимной любви-дружбы с Прасковьей Осиповой у него были непродолжительные романы с двумя ее дочерьми и двумя-тремя племянницами. Поэт с удовольствием гостил в имении молодых очаровательных особ, где чувствовал себя не хуже султана в гареме. Дни, проведенные в прославленном Тригорском, солнечным пятном выделяются в биографии русского гения.

Пушкин в молодости имел обыкновение ухаживать за каждой женщиной, в том числе и за такой, какая ему не нравилась. Когда под рукой не было прелестного экземпляра, предмета вожделения, способного потешить изощренный вкус опытного ловеласа, поэт соблазнял невзрачных девушек. Таким был его роман с провинциальной барышней Анной Николаевной Вульф, старшей дочерью Прасковьи Осиповой (кстати, тоже его любовницы!)

Только обманутые девушки знают, насколько опасен черствый ловелас, каким был Пушкин по отношению к соблазненной им 26-летней Анне Вульф, соседке из имения Тригорское. Обманутые надежды, испорченная репутация, слезы по ночам – такова расплата за любовное увлечение. А виновник ее бедствий продолжает пользоваться привилегиями честного человека, никто не закрывает перед ним двери гостиной!

Одна из дочерей Прасковьи Осиповой, Анна Николаевна Вульф, чувствуя охлаждение соблазнившего ее Пушкина, писала ему: «Вы не стоите, чтобы вас любили». И в самом деле, в поэте было мало мужского благородства. Повеса и развратник, он постоянно искал новых чувственных удовольствий, с легкостью бросая на произвол судьбы своих прежних подруг.

Короткий роман Пушкина с впечатлительной, романтически настроенной 20-летней Сашенькой Осиповой породил легкое, игривое стихотворение «Признание» - своего рода шедевр лирики, несмотря на шутливые интонации. Надо заметить, что Пушкин не умел писать любовных стихотворений «абстрактно», не будучи вдохновленным какой-то конкретной женщиной, которой в этот момент был увлечен. Это и делает его поэзию живой, а не умозрительной.

Пушкинское отношение к семейству Вульфов трудно определить как восторженное. Этот «неотразимый Мефистофель», как его называл в переписке Алексей Вульф, умудрился вытоптать почти весь тригорский цветник: мать, дочерей, кузин, падчериц. Сластолюбие поэта в отношении соседок по имению не знало ни меры, ни границ. Он продемонстрировал нам какое-то бесстыдное буйство плоти!

Пушкин, тяготясь скукой обыденной жизни, постоянно пускался в розыгрыши и мистификации, придумывал невероятные психологические мотивы – словом, обожал путать и передергивать карты, как заправский шулер. Так он поступал с обитательницами Тригорского: с матерью Прасковьей Осиповой, ее дочерьми Анной и юной Зизи, с племянницей Анной Керн. Да и позднее, когда женился на несравненной Наталье Гончаровой, он вытворял нечто подобное с ее сестрами и наивным красавцем Дантесом. Разыгрывая из себя страстного любовника, поэт уподоблялся какому-нибудь восточному султану, окруженному несметным числом жен и наложниц.

5. На перепутье

Многие из желчных скептиков в глубине души добрые существа. Их ум ожесточен превратностями жизни, а насмешки врагов вынуждают скрывать истинные чувства. Таким, по мнению Веры Вяземской, был Пушкин.

Графиня Д.Ф. Фикельмон, близко знавшая Пушкина, отмечала: «…Невозможно быть более некрасивым – это смесь наружности обезьяны и тигра». Добавьте к этому безмерное самолюбие, а также истеричность гениального поэта – и вы поймете, что на роль романтического героя-любовника вроде персонажей его поэм Александр Сергеевич никак не годился.

Александра Смирнова-Россет слыла умной, ироничной красавицей, в которую трудно было не влюбиться. У нее имелось несметное число поклонников, среди них оказался и Пушкин. Впрочем, успеха он не достиг. Ничего удивительного, если ею увлекался сам император Николай, а также великий князь Михаил Павлович! Поэт, при всей его гениальности, не блистал величественной красотой, какой славились члены августейшей фамилии.

Аграфена Федоровна Закревская казалась Пушкину современной Клеопатрой. Эта красавица славилась бурным темпераментом, многочисленными любовными похождениями и дерзкой, вызывающей смелостью, с которой она демонстрировала высшему свету свой легкомысленный образ жизни. Понятно, что поэт не мог равнодушно пройти мимо такой колоритной особы. Они сблизились, а позднее подружились. Пушкин долгое время был поверенным ее сердечных тайн.

Пушкин, бывая в Санкт-Петербурге, частенько захаживал в фешенебельный публичный дом некоей Софьи Астафьевны, который полюбился гвардейской молодежи. Его поведением там, очевидно, не было вполне благопристойным, так как хозяйка борделя однажды пожаловалась в полицию, что поэт, дескать, развращает ее «скромных овечек». Забавно, что такое неожиданное обвинение исходило из уст профессионалки своего дела! Чем, интересно, должны заниматься посетители подобных мест? Уж не разговорами ли о духовности, чести и любви к Отчизне?

Трижды права княгиня Н.М. Волконская, что Пушкин по-настоящему любил только свою Музу. Все реальные женщины оставались для него предметами для удовлетворения страсти. Его мощный интеллект и гениальная одаренность выковали в душе идеал высокой, чистой красоты, с которым плохо согласовывались реалии земной, суетной жизни. Поэзия искусства была для него дороже прозы бытия.

В своей дальней родственнице, Софье Пушкиной, великий поэт увидел женщину, прекрасней которой нельзя найти. Это была любовь с первого взгляда. Увы, Пушкин, избалованный женским вниманием, медлил с признанием. Пока он взвешивал в уме, можно ли на ней жениться, она вышла замуж за первого же кавалера со скромной должностью, кто предложил ей руку и сердце. Чуть больше мужской отваги со стороны русского гения – и не было бы никакой Натальи Гончаровой, Дантеса и роковой дуэли.

Пушкин, невероятно влюбчивый и темпераментный мужчина, не мог не увлечься молоденькой красавицей Анной Олениной, дочерью важного сановника и собирателя древностей. При дворе она слыла одной из выдающихся прелестниц, к тому же отличалась легким, игривым умом и пристрастием ко всему изящному. Для поэта она стала олицетворением «юности и красоты». Он посвятил ей множество стихотворений, в том числе и хрестоматийное: «Не пой, красавица, при мне / Ты песен Грузии печальной…». Она же осталась к нему совершенно равнодушной. Из этой истории следует трагичный, но абсолютно верный вывод: гениев не ценят при жизни. Им нужно умереть, чтобы потом Россия скорбела об их кончине.

Как писал В. Вересаев, отношения Пушкина с сестрами Елизаветой и Екатериной Ушаковыми были «весело-беззаботными и светло-интимными». Екатерине он посвятил несравненный поэтический шедевр: «Но ты, мой злой иль добрый гений…», и, не решившись предложить ей руку и сердце, в последнюю минуту уехал из Москвы в Петербург. Видимо, это была роковая ошибка. Зная историю с Натальей Гончаровой, нетрудно догадаться: брак с Ушаковой был бы для поэта более удачным.

Пушкин, задумав жениться, выбирал себе спутницу жизни из числа совсем юных, изящных, хорошо воспитанных красавиц. Среди тех, к кому он сватался, Софья Пушкина, Екатерина Ушакова, Анна Оленина, Наталья Гончарова. Главная отличительная черта этих барышень – робость и незнание жизни. Поэт хотел видеть в супруге неопытное, покорное, наивное существо, которое бы слепо подчинялось его воле. Замашки восточного бея, а не просвещенного русского дворянина!

6. Женитьба

Пушкин, увлекаясь время от времени пожилыми дамами, не робел и перед девушками. Его любимый девичий возраст – 16 лет. В 1828 году встреча с 16-летней Натальей Гончаровой определила судьбу поэта. Он стал всерьез помышлять о женитьбе и написал ряд чудесных любовных стихотворений. В их числе и такое, где о будущей супруге, юной красавице, сказано: «Чистейшей прелести чистейший образец». Это, пожалуй, самое проникновенное лирическое признание в русской поэзии!

Прослеживая историю женитьбы Пушкина, нельзя не заметить какой-то странной логики с его стороны. Поэт выбирал супругу, однако критерий его оценок был сугубо однозначным: красота. Никакие другие достоинства женщин его не интересовали. Преданность, нежность, сопереживание – все эти дамские качества ничуть не трогали его душу. Какая-то удивительная слепота и спесь руководила им, совершенно непростительная для человека огромного масштаба!

Наталья Гончарова, что бы ни утверждали отдельные пушкинисты, стала для поэта верной женой, заботливой матерью детей, хорошей хозяйкой и нежным другом. Если бы не истерическая и совершенно необоснованная ревность первейшего гения России, такой семейный союз мог бы существовать до глубокой старости.

Женившись на своей «мадонне», Наталье Гончаровой, Пушкин столкнулся с двумя непредвиденным обстоятельствами. Красота его жены изумила петербургское общество, а такой бриллиант нельзя было держать где-то на мансарде. Появилась вторая проблема, хроническое безденежье, которая стояла перед поэтом до последней минуты жизни. Брак с юной прелестницей загнал русского гения в такую долговую кабалу, из какой уже нельзя было выбраться. Надо иметь в виду непрактичность Пушкина, его совершеннейшее неумение добывать и разумно тратить деньги.

Амбициозное стремление Пушкина во всех сферах жизни быть выше других сыграло с ним злую шутку. Добившись руки и сердца несравненной красавицы, он погряз в бесконечных долгах. Вывозить жену в свет стоило сумасшедших денег. Не раз он укорял супругу в письмах: «Вы работаете только ножками на балах и помогаете мужьям мотать...» Злые, обидные слова! Но ведь повинен в семейных бедах был именно поэт, не умевший добывать деньги!

Пушкин все-таки знал истинную цену своей жене. В августе 1833 года в порыве нежности он пишет Наталье Николаевне: «Гляделась ли ты в зеркало и уверилась ли ты, что с твоим лицом ничего сравнить нельзя на свете, - а душу твою люблю я еще более твоего лица». И каким же безответственным мужем надо быть, чтобы нарушать супружескую верность, меняя дар Небес на сомнительные ласки «женщин известной категории»!

Пушкин, прожженный распутник и ловелас, в 1833 году менторски поучал свою молодую жену: «Смотри: недаром кокетство не в моде и почитается признаком дурного тона… Ты радуешься, что за тобою, как за сучкой, бегают кобели, подняв хвост трубочкой и вынюхивая задницу… Было б корыто, а свиньи найдутся…» В этих словах прослеживается уязвленное чувство собственника, столь характерное, к примеру, для современных итало-американцев. Те, содержа десятки любовниц, не позволяют своим женами и дочерям ни малейших вольностей, даже совершенно невинных. Типичный образчик двойной морали!

Пушкин отдавался знойному вихрю страсти, который мчал его, будто перекати-поле, по бескрайней степи. После первого неудачного сватовства к 16-летней Гончаровой он горестно писал княгине В.Ф. Вяземской: «Натали – моя сто тринадцатая любовь». Совершенно очевидно, что ни один человек не в состоянии всерьез любить стольких женщин. Пылкое увлечение быстро остывает. Так и произошло после первых лет брака с Натальей Николаевной.

Дочь Натальи Гончаровой от второго брака, Александра Арапова, засвидетельствовала со слов матери: «Пушкин только с зарей возвращался домой, проводя ночи то за картами, то в веселых кутежах в обществе женщин известной категории. Сам ревнивый до безумия, он… часто смеясь, посвящал ее в свои любовные похождения». И, поди, прокомментируй такой образ жизни! То ли, по русской пословице, «черного кобеля не отмоешь добела»? То ли, перефразируя древнеримскую поговорку, «гениям, как и богам, все дозволено»?

Об интимных отношениях Пушкина с младшей сестрой его собственной жены, Александриной, сообщают А. Арапова (дочь Натальи Гончаровой), В.Ф. Вяземская и внук П.В. Нащокина. Свидетельства, хотя из вторых рук, но многочисленные. Утверждалось также, что супруга поэта знала об этой измене и не раз закатывала бурные сцены мужу. Есть и косвенные доказательства о связи Пушкина со свояченицей: автор «Евгения Онегина» уже имел опыт растления женщин из одной семьи (Вульф, Хитрово).

Семейная жизнь Пушкина сплелась в какой-то замысловатый пятиугольник интимных связей: Дантес влюблен в Натали, но женится на ее старшей сестре Екатерине; поэт женат на Гончаровой, однако поддерживает интимную связь со свояченицей, Александриной; Наталья Николаевна любит красавца кавалергарда – и остается верна мужу! Нечто подобное творилось в Тригорском имении Вульфов, где вычерчивались совершенно немыслимые любовные геометрические фигуры и где Пушкин тоже играл роль интригана и совратителя. Правда, в отличие от первого эксперимента, второй не удался и завершился роковой дуэлью на Черной Речке.

Отношения молодой супружеской пары, Александра Пушкина и Натальи Гончаровой, с самого начала омрачались сценами ревности. Если подозрения поэта были голословны, то упреки Натальи Николаевны не лишены оснований. Биографы отмечают, что уже через год после свадьбы автор «Евгения Онегина» стал приударять за молоденькими барышнями, а его ухаживания за дамами нередко переходили грань флирта, как это случилось с графиней Дарьей Фикельмон. Невинное кокетство Гончаровой с красавцем Дантесом, послужившее причиной роковой дуэли, следует рассматривать, как попытку отомстить мужу за его похождения.

Отношения Натальи Николаевны Гончаровой к Дантесу в какой-то момент могли выйти за границы флирта. Отвечая ему на признание, она, тем не менее, сказала: «Я люблю вас так, как никогда не любила, но не просите у меня большего, чем мое сердце, потому что все остальное мне не принадлежит». Как видим, охлаждение к законному мужу, Пушкину, все же не привело к супружеской измене.

Ревность Пушкина не знала границ. Его приводила в бешенство мысль, что супруга может изменить ему, хотя бы мысленно. Как восточный деспот, он хотел, чтобы все: и плоть, и чувства жены, - принадлежали только ему.

От природы Пушкин не умел любить преданно и верно. Он не был до конца европейцем, чтобы чтить понятия долга и порядочности по отношению к женщине. В «божественной» красоте Натали он не видел ничего возвышенного и не мог привнести в ее внутренний облик истинную духовность.

7. Дуэль

Ревность делает чувство любви болезненно страстным, полубезумным, роковым. Она раздувает огонь ненависти. Для чего? Для нового романа и острых ощущений. Пушкин всю жизнь, начиная с одесского периода, был на поводке у ревности.

Пушкина убил не Дантес, а собственное тщеславие, ревность и оскорбленное самолюбие. Поклонник Натальи был всего лишь слепым орудием, которое сразило поэта.

Пушкин безо всяких раздумий и угрызений совести совращал чужих жен, притом еще похвалялся перед друзьями своими победами. И вот 4 ноября 1836 года он сам получил «диплом» о принятии в «Орден Рогоносцев», состряпанный, скорее всего, по наущению барона Геккерна. Укол меткий и болезненный: в результате поэт стал предметом насмешек и пересудов высшего света. Бумеранг подлости, сделав круг, вернулся и ударил прямо в грудь.

Пушкин был настолько одержим жгучей ревностью и навязчивой идеей мести, что не внял увещеваниям друзей и родственников накануне дуэли с Дантесом. Не помогло и грозное вмешательство императора Николая, который взял с поэта слово не предпринимать необдуманных шагов. Русский гений доверил свою жизнь Року – той самой слепой силе, которая так часто коверкала его судьбу!

Ревность – это отчаянная попытка сохранить любовь, порою граничащая с безумием. Перечитывая документы, связанные с трагической дуэлью Пушкина, приходишь к выводу: не было никакой измены Натальи, имело место лишь взаимное, притом неотвратимое охлаждение. Это видел весь Санкт-Петербург, что задевало честь поэта. Африканский темперамент, помноженный на кичливость русского столбового дворянина и толкнули поэта к роковой встрече с мнимым соперником на Черной Речке.

`Музыка сидит у меня в голове и не дает мне покоя`, говорил маленький мальчик своей гувернантке. Не догадываясь, что пройдет время и музыка, не дающая покоя, станет для него спасением. Все бури, все муки, весь ад своей души композитор Петр Ильич Чайковский выплачет музыке. В ней его вечный поиск мальчика-любовника и идеальной женщины-подруги. В ней сверкающая роскошь, откровенная чувственность и космическая грусть. Его музыка обнажена до неприличия и притягательна до боли. Как фантастически притягательна и жизнь самого композитора.


Он полюбил ее горячо и безоглядно, как могут любить только дети. А она, поняв нервную натуру маленького Петра, стала для него самым близким человеком. Молодая гувернантка Фанни Дюрбах всегда рядом. Она называет Чайковского `фарфоровым мальчиком`, стремясь не дать этому хрупкому созданию разбиться от захлестывавших его эмоций. Петр пишет стихи, его бьет нервная дрожь при звуках музыки, в пять лет он начинает свое музыкальное образование. И все это при чутком участии Фанни. Она стала для Петра первой любовью и первой потерей. Когда отец Чайковского вышел на пенсию и семья покинула Воткинск, пришлось расстаться и с ней. Перед расставанием Петр хотел написать ей прощальное письмо, но так и не смог, слезы застилали глаза и размывали чернила. Эта разлука стала для Чайковского катастрофой. Потом он писал Фанни письма, рассказывая о своей жизни без нее. `Я все время провожу за роялем. Здесь я нахожу утешение, когда мне грустно`, - писал десятилетний мальчик наставнице, вспоминая и идеализируя те полтора года, что он провел рядом с ней. Много позже, в 1892 году, за год до смерти, всемирно известный композитор встретится с Фанни, которой в то время исполнится 70 лет, и напишет: `Она приветствовала меня так, как если бы мы не виделись всего лишь год - радостно, непринужденно и без всяких условностей... Потом она показала мне наши школьные тетрадки... но самое интересное - это милые, чудесные мамины письма... Мне показалось, что я вновь вдохнул чудный воздух нашего ВОТКИНСКОГО дома и услышал голоса мамы и всех наших...``
Мать стала еще одной обожаемой женщиной и еще одной трагедией юного Петра. О его безумной любви к ней можно судить хотя бы по одному эпизоду В 1850 году, когда Петра определили в Училище правоведения в Петербурге, мать провела рядом с ним несколько месяцев, а потом собралась в Алапаевск, где в то время жила семья Чайковских. Петр провожал ее, а в минуту прощания так вцепился в мать, что его с трудом оторвали от нее. Потом, когда экипаж тронулся, Петр побежал вслед за ним, в отчаянии хватаясь за спицы. Воспоминания об этом расставании преследовали его всю жизнь. Как и неожиданная смерть матери от холеры, ставшая шоком для 14-летнего мальчика. Много лет спустя он напишет: `Я никогда не смогу смириться с мыслью о том, что моей дорогой матушки, которую я так любил, больше нет, и я не могу ей сказать, что и теперь, через 23 года разлуки, я так же искренне и горячо ее люблю. Это было первое большое горе, которое я пережил в жизни... Я помню каждую минуту этого ужасного дня так, как будто это случилось вчера`. Первое музыкальное сочинение Чайковского датировано месяцем смерти матери. `Без музыки в то время, - скажет он впоследствии, - я сошел бы с ума`...
Вообще Чайковский часто был на грани сумасшествия. Нервный, издерганный, закомплексованный, он то сгорал в огне творчества, то впадал в состояние черной депрессии. По ночам его посещали галлюцинации, с ним случались истерические припадки, которые мог вызвать даже такой пустяк, как шум проезжающего экипажа. Порой он бывал столь раздражителен, что ему мешало даже тиканье часов. Он до ужаса боялся гроз, взломщиков и покойников. Ужас вызывало большое скопление людей, мешающее ему дирижировать. Когда Чайковский находился на возвышении перед оркестром, его охватывал такой страх, что появлялось ощущение, будто его голова вот-вот слетит с плеч. Чтобы предотвратить эту катастрофу, он левой рукой подпирал подбородок дирижируя только правой. От всех этих ужасов спасала музыка, а еще алкоголь. `Я не чувствую себя спокойным пока слегка не выпью лишку. Я уже так привык к этому тайному пьянству, что испытываю что-то вроде радости от одного взгляда на бутылку, которая у меня всегда под рукой. Считается, что пьянство вредно, с чем я охотно готов согласиться. Но человек, измученный нервами, просто не может жить без алкогольного яда... Я, например, пьян каждый вечер и просто не могу жить иначе`. Не мог он жить и без того, что считал самым страшным своим грехом, - любви к мальчикам. Он мучительно стыдился своих гомосексуальных наклонностей, но юноши влекли и возбуждали его с детских лет. Он грезил ими наяву и в фантазиях. Мучимый страстями, он казнил себя: `Какое я все-таки чудовище! Боже, прости мне мои греховные чувства!` ...
Его гомосексуальность определилась довольно рано. Детские игры Петра с братом Модестом носили интимную окрашенность. В Петербургском училище правоведения, где многие мальчики вместе с наукой юриспруденци

радость однополой любви, Чайковский подружился с будущим поэтом и тоже геем Алексеем Апухтиным. Позже в жизнь Чайковского входит странный итальянец, учитель пения Луиджи Пиччиоли. Во время их знакомства Чайковский сочинил романс `Мой гений, мой ангел, мой друг`. Правда, позднее Петр заверял брата Модеста, что лишь музыка была теми узами, которые их соединяли. Однако, что касается слуги Чайковского, молодого крестьянского парня Алексея Софронова, то тут соединение было совсем не музыкальное. Этот парнишка, войдя в жизнь Чайковского, лишь однажды покинул его, когда Алексея призвали на военную службу. Вынужденное расставание сильно потрясло Петра Ильича. В день прощания Чайковский бился в судорогах, а затем впал в глубокое обморочное состояние. В письмах к Алеше композитор пишет: `...Ах, мой любимый маленький Леша, знай, что даже если ты сто лет `пробудешь вдали от меня, я никогда тебя не забуду и буду ждать того счастливого дня, в который ты ко мне вернешься. Ежечасно я думаю об этом... Мне все ненавистно, потому что тебя, мой маленький милый друг, больше нет со мной`...
Любовные увлечения, а вместе с ними и страдания то захлестывают композитора с головой, то ненадолго отступают. И тогда рождается безумная идея стать таким, как все, и заткнуть рот сплетникам. Для этого нужно совсем немного - жениться. Чайковский предлагает руку певице Дезире Арто. Дело шло к свадьбе, но кто-то из доброжелателей предупредил невесту о нестандартной сексуальной ориентации композитора, и она ему отказала.



Дезире Арто

Затем было еще одно сорвавшееся сватовство, к Марии Владимировне Бегичевой. Затем был целый список кандидаток на супружество, так и нереализованный. Чайковский то вплотную подходил к теме `я должен жениться`, то отшатывался от нее. Его потайные желания, как он их ни забивал правильными рассуждениями о правильной жизни, не давали спокойно жить. `...После моих писем к тебе, - признается он брату Модесту, - уже раза три отдавался я силе природных влечений. Представь себе! Я даже совершил на днях поездку в деревню к Булатову, дом которого есть не что иное, как педерастический бордель...`
Летом 1876 года Чайковский вновь полон решимости всего себя перекроить и переделать, став наглядным примером брату Модесту. То время он провел в обществе Модеста и его глухонемого воспитанника - восьмилетнего Коли Конради. Видя их нежную дружбу, Чайковский забеспокоился, а что если она выльется в нечто иное. Примешивается к этому беспокойству и скрытая ревность. Его вновь посещает мысль о женитьбе. `Я должен это сделать, и не только для себя. Но и для тебя... Для тебя в особенности`, - признается он Модесту. Однако к началу 1877 года разговоры о женитьбе вновь стихают. Чайковский на творческом взлете, он создает `Франческу да Римини`, `Вариации на тему рококо`, начинается работа над Четвертой симфонией. К тому же он страстно влюблен в своего недавнего ученика, скрипача Иосифа Котека. `Я его знаю уже 6 лет, - пишет Петр Ильич Модесту. - Он мне всегда нравился, и я уже несколько раз понемножку влюблялся в него. Это были разбеги моей любви. Теперь я разбежался и втюрился самым окончательным образом. Когда по целым часам я держу его руку в своей и изнемогаю в борьбе с поползновением упасть к его ногам... - страсть бушует во мне с невообразимой силой, голос мой дрожит, как у юноши, и я говорю какую-то бессмыслицу. Однако же я далек от желания телесной связи... Мне нужно одно: чтобы он знал, что я его люблю бесконечно, чтобы он был добрым и снисходительным деспотом и кумиром... Была восхитительная лунная ночь. Я нанял тройку, и мы полетели. Я не могу рассказать тебе тысячи подробностей, причинявших мне неизъяснимое блаженство. Я его кутал, обнимал, оберегал. Он жаловался на холод в кончике носа. Я голой рукой придерживал все время воротник его шубы, чтобы согреть этот священный для меня кончик. Замерзание руки причиняло мне и боль и вместе самое сладкое чувство сознания, что я страдаю для него...`




Но приближается роковой май 1877 года. Еще в апреле Чайковский получил письмо от одной девушки, Антонины Ивановны Милюковой. Письмо было написано `так искренно, так тепло`, что он решается на него ответить...

Рок преследовал Антонину Милюкову едва ли не с рождения. Девочка была совсем крошкой, когда ее мать совершила немыслимый по тем временам поступок: бросила мужа и детей, прихватив с собой лишь младшую Антонину. Поступок этой женщины станет понятнее и объяснимее, если хоть немного знать ее историю. Рано лишившись матери, она еще юной была выдана отцом, оставшимся с пяти детьми, чуть ли не за первого встречного, кто пожелал стать ее мужем. С первых же лет совместной жизни стали очевидны несходство взглядов и привычек этих супругов, неуживчивость их характеров оба оказались вспыльчивыми и неуравновешенными. Один за другим рождались дети, но семья счастливее от этого не становилась. А когда Милюковы обосновались в Москве, и вовсе начались скандалы. Ольга Никаноровна, не обиженная внешними данными, с упоением окунулась в вихрь светских удовольствий, посещала балы и вечера, на которых заимела немало поклонников. Поздние ее возвращения домой раздражали мужа, он осыпал Ольгу Никаноровну попреками и бранью, неоднократно давал волю кулакам, а однажды в холодное время года, посреди ночи, выставил полуодетую распутницу на улицу. Тогда Ольга Никаноровна, не выдержав, сбежала от Милюкова и поселилась отдельно вместе с маленькой Антониной. Разъяренный супруг подал на нее в суд, а жена выступила с ответным иском по поводу того, что Милюков и в браке не отказывал себе в противоестественных радостях и жил с их дворовым человеком. Человек этот подтвердил сказанное на суде
Маленькая Антонина стала предметом новых распрей между разошедшимися родителями. Ей исполнилось семь лет, когда отцу с помощью полиции удалось забрать младшую дочь из частного пансиона и увезти в свое имение в Клину. Но тут враждующих супругов Милюковых настиг новый удар: их четырнадцатилетняя дочь Елизавета была обольщена одним из домашних учителей, нанятых отцом. Ребенка, рожденного от этой связи, сдали в воспитательный дом, юную мать отправили в монастырь. А вскоре внебрачные дети стали рождаться и у Ольги Никаноровны
Семейные обстоятельства сыграли свою роль в судьбе Антонины: матери удалось добиться, чтобы ее поместили учиться в закрытое учебное заведение в Москве. Окончив его, девушка решила поселиться самостоятельно в дешевых меблированных комнатах. Она сумела стать вполне приличной музыкантшей и могла заработать себе на жизнь уроками. Правда, своего рояля у нее не было, а значит, и приходящих учеников тоже. Как-то, зайдя в соседний номер к своей близкой подруге, Антонина Ивановна впервые встретила Петра Ильича, забежавшего туда на огонек, по дороге из расположенной неподалеку Московской консерватории, где он тогда преподавал. Встреча оказалась роковой для обоих. Но в большей степени для Антонины Ивановны, сразу влюбившейся в композитора. Тогда девушка и понятия еще не имела ни о его зарождавшейся славе, ни о гениальности. Лишь через четыре года тайной влюбленности в Петра Ильича Антонина решилась написать ему, открыться в своем чувстве. То, что мне понравилось в Вас, я более не найду ни в ком, да, одним словом, я не хочу смотреть ни на одного мужчину после Вас Жить без Вас я не могу, а потому скоро, может, покончу с собой. Теперь задумался уже композитор. Жениться? А почему нет? Антонина подходит на роль верной жены. К тому же в одном из писем Милюкова упомянула о крупной сумме денег, которую может принести на супружеский алтарь. Деньги Чайковскому чрезвычайно нужны, поскольку его финансовый покровитель Надежда Филаретовна фон Мекк появится со своей дружбой и деньгами чуть позже. Тогда он пишет в письме своему брату Анатолию: Кандидатки на супружество со мной сменяются ежеминутно, но ни на ком не могу остановиться. Одна девушка даже сама письменно предложила мне руку и сердце, объяснивши, что уже три года влюблена в меня страстно. Она в письме своем обещала быть моей рабой и присовокупляет, что имеет десять тысяч капитала. Я ее когда-то видел и помню, что она смазлива, но противна. Вследствие того я ей объявил решительный отказ... Здесь говорится, разумеется, о Милюковой: ни от кого другого письменных предложений о браке композитор не получал, равно как и обещаний наследственного капитала в качестве приданого. Только слукавил Петр Ильич перед Анатолием: никакого решительного отказа Антонине Ивановне он не объявлял. Может, и хотел объявить, потому что с самого начала, заметим, она была ему противна, но передумал. Тому причиной явилось не только злополучное наследство Милюковой, а главное быть `как все`, иметь семью, детей...Примерно в то же самое время, что и Анатолию, композитор отправил Модесту Ильичу совсем другие письменные откровения, где искренне признавался, что бороться с собственной природой ему тяжело. И далее открытым текстом о причине будущей женитьбы: я хотел бы женитьбой или вообще гласной связью с женщиной зажать рты разной презренной твари, мнением которой я вовсе не дорожу, но которая может причинить огорчения людям мне близким. Заметим, что о самой женщине, которая будет служить лишь ширмой перед обществом презренных тварей (т. е. людей вполне нормальных и, может, положительных), здесь никто и не думал.Все это вместе взятое и составило то, что беспощадным образом сломало жизнь Антонины Ивановны.
Далее события разворачиваются так стремительно, будто их подхлестывает чья-то невидимая плетка. Все завязывается в черный траурный узел, который очень скоро разорвется в кровавые клочья. Чайковский посещает семью своего давнего приятеля и интимного друга Владимира Шиловского, женившегося на женщине одиннадцатью годами старше себя и получившего приличное состояние. И тут он с удивлением обнаруживает, что женитьба нисколько не мешает другу жить той гомосексуальной жизнью, которую он вел ранее. Почему и ему тогда не жениться? Тем более что любовь к Котеку затухает... 20 мая Чайковский приходит в гости к Антонине Ивановне, а 23 мая во время своего второго визита Петр Ильич делает официальное предложение, предупреждая, что сможет подарить невесте `любовь брата`. Антонина с восторгом бросается к нему на шею. Через неделю Чайковский уезжает в Глебово писать одно из красивейших своих произведений, оперу `Евгений Онегин`. По фантастической прихоти судьбы идея оперы возникла в майские дни переписки композитора с Антониной Милюковой. А начиналось сочинение `Евгения Онегина` с письма Татьяны. Так что теперь и не разгадаешь, чей образ запечатлен Чайковским в опере, пушкинской Татьяны или его невесты Антонины Милюковой.



Чайковский и Милюкова

Настал день свадьбы. Свидетелями от Чайковского были его брат Анатолий и недавняя любовь - Иосиф Котек. Когда приехали в церковь, то оказалось, что забыли взять розовый атлас под ноги, - дурное предзнаменование. Сразу же послали за ним, но его привезли уже к концу венчания. Чайковскому подстелили под ноги белый шелковый носовой платок, а Милюкова стояла так. Поцелуйтесь, сказал священник. Чайковский слегка наклонился, губы его коснулись края губ Антонины Ивановны и ее розовой щеки. И в это мгновение дрожь отвращения прошла по нему. Его замутило. Он понял, что начинается ни сон, ни явь ужас, которому не будет конца... Позднее, во время свадебного обеда Антонина Ивановна, уже не Милюкова, а Чайковская, почти не прикасалась к кушаньям, находясь в предчувствии чего-то недоброго, а весь обед прошел словно похоронный. Предчувствие не обмануло женщину, недоброе пришло очень скоро. Композитор уже понял, что совершил дикий поступок. Жена внушает ему отвращение, супружеская кабала для него невыносима. Он боится, что семейная жизнь убьет в нем талант, и приходит в ужас от той, с которой должен находиться рядом. `Мещанка`, `гадина`, `чудовище`, - обзывает он в письмах жену, которая пробыла в обществе мужа не более двух с половиной месяцев. А в письмах к братьям следуют и вовсе жуткие признания: Жена моя в физическом отношении сделалась безусловно мне противна я не встречал более противного человеческого существа Она мне ненавистна, ненавистна до умопомешательства мне случалось даже плакать при ней это омерзительное творение природы. Антонина чисто по женски пыталась растормошить чувства Петра, рассказывая о влюбленных в нее мужчинах она надеялась вызвать в супруге то ли ревность, то ли подобие любви. Но тщетно...
В один горький день Чайковский от нее просто сбегает. Брат Анатолий присылает телеграмму из Петербурга со срочным фиктивным вызовом из консерватории. Чайковский отправляется в Петербург. Жена провожает его на вокзал, не подозревая, что расстается с ним навсегда. Когда ударил второй звонок, Чайковский порывисто обнял жену, прижал к груди и поцеловал, потом махнул рукой и сказал: `Ну, иди, Господь с тобой`. Так, не успев начаться, закончилась их семейная жизнь. И если у Чайковского, мучительно переживавшего свой кошмарный брак, были родные, друзья, любовники, музыка, то у Антонины Ивановны не было никого и ничего. Когда через месяц она получит письмо от мужа, в котором Чайковский напишет, что они больше никогда не увидятся, то переживет сильнейшее нервное потрясение. Сначала она беззвучно заплачет, и слезы будут ручьями струиться из ее глаз, а потом забьется в страшных рыданиях и криках. Сестра Чайковского Александра, на глазах которой происходила эта драматическая сцена, напишет: `Поступок Пети очень дурен, он не юноша и мог понять, что в нем и тени задатков быть даже сносным мужем нет... Я почти убеждена, что в причине ненависти его к жене никакую роль не играют ее личные качества - он возненавидел бы всякую женщину, вставшую с ним в обязательные отношения... я никогда не помирюсь с мыслью, что Петя, этот избранник, осененный при рождении Богом, не ушел от зависти дьявола, наложившего на него свое клеймо`. В конце концов братья Чайковские перетянули на свою сторону Александру Давыдову, и она, которая поначалу полностью поддерживала свою невестку, фактически выставила ее из Каменки, где тогда находилась покинутая молодая жена. Убитая горем Антонина Ивановна вернулась в Москву, где сначала жила у подруги. Ее послания к отцу Чайковского не доходили их перехватывали Неподдельной горечью переполнено ее письмо к Модесту Ильичу: За всю мою любовь и преданность Петя мне отплатил тем, что сделал меня своею ширмою пред всею Москвою, да и Петербургом. Где же эта доброта его, про которую так много говорили? Такой страшный эгоизм не может соединиться с добротою... Далее последовали десятилетия скитаний по убогим углам, почти полное безденежье Был еще один человек на ее жизненной дороге Александр Шлыков, юрист по профессии, давно любивший Антонину Ивановну. Он пытался (правда, безуспешно) заниматься ее разводом с Чайковским, но стороны так и не пришли к взаимному согласию. Уже в этот период Антонина Ивановна однажды выследила композитора в Петербурге и с плачем бросилась к нему на шею, умоляя вернуться к ней. Разумеется, ни к чему хорошему это не привело Отчаявшись вернуть сбежавшего мужа, она стала жить со Шлыковым в гражданском браке, родила от него троих детей, которых сдала в воспитательный дом, где они и умерли. Затем Шлыков серьезно заболел, и последние годы его жизни Антонине Ивановне пришлось ухаживать за ним из последних сил и средств.
А окружение Чайковского распространяло слухи о том, сколь ужасной, бессердечной, не понимающей своего мужа-гения была эта женщина. Ее называли нимфоманкой и авантюристкой, ловко прикинувшейся музыкантшей, чьи настойчивые сексуальные притязания привели композитора к попытке самоубийства. Они мечтали подловить ее с каким-нибудь мужичком, прижать через суд и добиться развода. Но Антонина до конца жизни сохранит почетное и горькое звание жены композитора. Она будет вести себя удивительно благородно. Имея свидетельства о специфических сексуальных увлечениях Чайковского, кстати, подпадающих под статью закона, никогда не позволит себе играть на этой теме.





`Вот какая я неудачница, - напишет Антонина Чайковскому. - Несчастья и неудачи сыплются на меня с того самого времени, как Вы меня оставили; значит, вместе с собой унесли Вы все мое счастье`. Но если для нее все `счастье` закончилось в 1877 году, то у Чайковского впереди насыщенная жизнь. Он финансово независим, у него мировая известность. Он носит маску успешного композитора, а его сердце разрывается от страхов и одиночества Он терзается своим `грехом`, болеет, пьет, стареет, но вновь и вновь бросается на поиск юной мальчишеской любви. Он ищет маленького принца... В конце жизни этим принцем для него становится племянник - Владимир Давыдов, которого родные зовут Беби, Боб, Бобик. Весной 1884 года в дневнике Чайковского появляются восторженные записи о четырнадцатилетнем мальчике. `Что за сокровище Боб... Мой милый, несравненный и чарующий идол Боб!.. Я даже страшусь того, как я его люблю... Все время после обеда я неразлучно был рядом с моим прекрасным, несравненным Бобом...` ...



Композитор со своим `маленьким принцем` - племянником В. Л. Давыдовым

По завещанию Чайковского Боб станет основным сонаследником композитора и получит право распоряжаться всеми авторскими отчислениями, поступающими за исполнение сценических произведений Чайковского. Ему композитор посвятит и свой последний шедевр - Шестую симфонию. В декабре 1906 года, в возрасте 35 лет Боб покончит жизнь самоубийством. А Шестая симфония, где измученное сердце композитора сгорает от печали и страсти, войдет в историю музыки как самое откровенное и пронзительное объяснение в любви.
Но мучительные угрызения совести по поводу Антонины до конца жизни не оставляли Петра Ильича. Время от времени Чайковский просил друзей узнать: как живет его несостоявшаяся жена, не нуждается ли больше меры, не пора ли увеличить ей пенсию? Несколько раз он даже сдержанно и вполне доброжелательно отвечал на ее письма, и даже находил в себе силы признать в дневнике: она поступала честно и искренно; я отдаю полную справедливость ее искреннему желанию быть для меня хорошей женой и другом, и она не виновата в том, что я не нашел того, чего искал. Принял он и ее подарок самолично сшитую ею рубашку и поблагодарил. В ответ она смиренно попросила фотографию Петра Ильича, а еще посвятить ей какое-нибудь произведение, пусть даже самое маленькое. Возмущенные друзья отчитали композитора, когда он распорядился передать ей свой снимок: Ей палец покажи, она руку откусит!... Отчаянную боль источает последнее письмо Чайковской к мужу: О, если бы я захотела сделать зло Вам, я уже давно, давно бы его сделала. Но зачем я буду брать грех на душу? Какое право я имею судить Вас? Нас будет судить Бог Я и сама полна всевозможных недостатков. Ваше же дурное давным-давно покрылось Вашей добротой и участием к людям. И в Вашей власти остановить слухи, что Вы женились на какой-то дряни, которая оказалась впоследствии еще и дурной женщиной. Натерпелась я унижений по горло. И еще одна фраза из ее письма брату композитора, Модесту Чайковскому: Вы все, вы убили мою жизнь!... Будучи пострадавшей стороной и зная достаточно много о грехах своего супруга, Антонина Ивановна не только никогда не использовала выгод такого положения при его жизни, но и стала одной из самых строгих защитниц непогрешимости композитора после его смерти. Она дала интервью одной из газет, а в другой опубликовала свои воспоминания, в которых рассказывалось о ее знакомстве с Чайковским и коротком периоде их брака. И хотя Петр Ильич представал в этих публикациях благородным человеком добрейшей души, братья композитора и здесь были недовольны и зло брюзжали по этому поводу. Известна их переписка, в которой они договаривались после смерти Петра Ильича об уничтожении компрометирующих его бумаг и писем, чтобы для потомков ничто уже не заслоняло ореола святости композитора и созданного с их помощью его сусального образа...



...Официальная версия смерти Чайковского выглядит так: 21 октября 1893 года в Петербурге состоялась премьера Шестой (Патетической) симфонии, которая была более чем прохладно встречена публикой. По дороге домой Петр Ильич зашел на Невском проспекте в ресторан Лейнера и, мучимый жаждой, попросил воды. Кипяченой воды не оказалось, и он выпил ее в сыром виде. А поскольку в это время в Петербурге свирепствовала холера, композитор заразился этой болезнью и 25-го числа скоропостижно скончался. Но такая трактовка событий не выдерживает никакой критики по двум причинам: во-первых, Петр Ильич был болезненно мнительным человеком: композитор долгое время страдал от болезней пищеварения, а потому очень строго относился к диете и был буквально зациклен на гигиене. Поэтому эпизод со стаканом воды в разгар холеры, когда газеты пестрили предупреждениями врачей и инструкциями по выживанию, выглядел не слишком убедительно - Чайковский пить сырую воду не стал бы даже в обычное время, а тут - эпидемия, в которой ежедневно умирают люди. Во-вторых, в фешенебельном ресторане Лейнера никто из посетителей просто не смог бы заразиться холерой - воду здесь подавали исключительно в кипяченом виде, и за всю историю этого заведения не было зафиксировано ни одного инцидента с желудочно-кишечными инфекциями! Да и после смерти композитора не были проведены необходимые в таких случаях карантинные мероприятия. Никто также не собирался дезинфицировать дом композитора, а использованные простыни вместо того, чтобы сжечь, отправили в прачечную. А Римский-Корсаков вообще писал: Как странно, Чайковский умер от холеры, но доступ на панихиду был свободный. Помню, как Вержбилович целовал покойного в голову и лицо. Как-то это не вяжется с версией гибели от заразной болезни Но если уход великого композитора не является следствием несчастного случая, то что же все-таки стало причиной его смерти?
Ключ к разгадке этой страшной тайны содержится в последнем музыкальном произведении Чайковского. Критики часто называют Шестую (Патетическую) симфонию высшим проявлением пессимизма - своеобразным признанием торжества смерти над жизнью. Не менее символично и то, что Чайковский посвятил его своему племяннику - Владимиру Давыдову (Боббу), которого композитор объявил наследником основной части своего имущества. Получается, произведение написано о смерти? И возможно, подобно моцартовскому Реквиему, последняя симфония должна была стать прощанием Чайковского с этим миром? Что же могло вызвать это прощание?

П.И.Чайковский. Шестая симфония,часть 4 (фрагмент)...






По одной из версий, к такому шагу Чайковского подтолкнул сам царь Александр III, возмутившийся очередной гомосексуальной интрижкой композитора. В 1893 году у Чайковского завязался роман с юным племянником графа Стенбок-Фермора, близкого друга Государя. Разгневанный граф написал жалобу Александру и передал ее главному прокурору Сената Николаю Якоби, однокласснику композитора по Училищу правоведения. Предмету любви композитора на тот момент было 15 лет, и пахло тут уже не только гомосексуальной связью, но и растлением малолетних. Впрочем, для композитора это было не впервой его племяннику Бобу было на момент их любви 14 лет, имели место и другие увлечения Петра Ильича подростками. Но те никуда не жаловались, и всех все устраивало. А тут такой скандал, да еще и с жалобой самому Императору, да с обвинением элитного Санкт-Петербургского училища правоведения рассадником однополой любви! Тогда Якоби, обеспокоенный возможным уроном репутации этого элитного учебного заведения, и созвал суд чести из школьных товарищей, бывших в то время в Петербурге. После пяти часов прений за закрытыми дверями, по свидетельству очевидцев, Чайковский вышел очень бледный и взволнованный. Условием, при котором судьи соглашались скрыть обстоятельства этого дела, было то, что композитор лишит себя жизни, избрав два способа самоубийства. Первый, традиционный,- принять яд. Второй способ - добровольно заразиться и скрывать заболевание до момента, когда болезнь войдет в неизлечимую стадию. Вот тут и помогает свирепствующая холера: композитору достаточно было пить каждый день сырую воду. При этом шансы заболевания очень высоки, что в итоге и происходит Что же касается пресловутого стакана якобы некипяченой воды, который Чайковский прилюдно выпил в ресторане Лейнера, то он был призван скрыть факт добровольного самоубийства и списать эту смерть на случайное заражение холерой...
На счет, какой же из версий о смерти великого композитора верить больше, так и нет однозначных ответов. Смерть Чайковского по-прежнему оставляет простор для воображения потомков...




...Перед самой своей кончиной Чайковский назвал покинутую жену болью, открытой раной своей души... Уж кто-кто, а он знал точно: белый лебедь его жизни, каким явилась Антонина Ивановна, был очернен и оболган самым жутким образом. Уже после похорон мужа разум Антонины Ивановны не выдержал доставшихся на ее долю злоключений. В 1896 году она в результате сильнейшей мании преследования попала в психиатрическую лечебницу, где с некоторыми перерывами провела долгих двадцать лет. Ее содержание там щедро оплачивалось в соответствии с завещанием Петра Ильича. В феврале 1917 года вдова Чайковского скончалась в Доме призрения для душевнобольных. В последние годы, судя по медицинской карте, никаких признаков душевного нездоровья она не выказывала..

Другая любовь Чайковского
Родионов Виталий Константинович
1. Детство

Дед Петра Ильича Чайковского по материнской линии был французом, как и отец Фредерика Шопена. Вероятно, эта иноземная примесь в крови обоих гениальных композиторов и определила стиль их музыки, которая отличалась изяществом и красотой.

Болезнь спинного мозга, нервные припадки, психическую неуравновешенность и постоянную меланхолию Чайковский унаследовал от дедушки Ассиера, француза по происхождению. Не в этом ли секрет некоторых характерных черт музыки знаменитого русского композитора?

Отец Чайковского отличался чрезмерной сентиментальностью, которая заставляла его по всяким пустякам ронять слезы умиления. Эту черту характера унаследовал сын – будущий великий композитор.

Нина Берберова в книге о Чайковском упоминает, что будущий композитор в возрасте 6-7 лет носил «клетчатые платьица с юбкой в складку». Вероятно, родители, зная нежный, чувствительный, сентиментальный характер ребенка, одевали его как девочку. Как знать, не эти ли наклонности детства предопределили гомосексуальную ориентацию русского гения?

В 9-10 лет по складу характера Чайковский был скорее девочкой, нежели мальчиком. Сцена его прощания с матерью, когда та оставляла сына в Санкт-Петербурге в училище Правоведения, а сама уезжала к мужу на Урал, поражает чрезмерной эмоциональностью. Рыдающего ребенка с трудом оторвали от матери, он бился в руках дальнего родственника Кайзера, заходясь в крике и плаче, и рвался вслед уезжающему тарантасу.

Чайковский всю жизнь отличался повышенной чувствительностью, а в детстве эта черта характера проявлялась почти ежедневно и зачастую комично. Маленький Петя объяснялся в любви с гувернанткой Фанни, рыдая, признавался в нежной привязанности к отцу, а мать вообще боготворил. Он мог проливать слезы над книжкой о Жанне д’Арк и над бездомным котенком: восторг и жалость переполняли его душу.

В Чайковском очень рано проявились художественные наклонности. Еще ребенком он отличался привязчивостью и добротой. Он ронял слезы умиления и восторга, познавая красоту Божьего мира.

Учиться игре на рояле Чайковский начал в возрасте 5-6 лет. Музыка поглощала его полностью. Да и могло ли быть иначе с чувствительным малышом, только недавно узнавшем творения Моцарта, Россини, Доницетти, Беллини – бессмертных кумиров оперного искусства?

Чайковский впервые услышал музыку Моцарта в возрасте 5 лет, и она вызвала в мальчике слезы счастья. Чуть позже он познакомился с отрывками из опер Россини, Доницетти, Беллини, этих мелодичнейших композиторов итальянской школы. Звуки механического устройства, оркестрины, порождали в нем «святой восторг».

Первое посещение оперы и балета повергло 8-летнего Чайковского в состояние эйфории. Он испытал подлинное потрясение при звуках симфонического оркестра, так что на несколько дней лишился покоя и бредил, вспоминая свои впечатления.

Как-то в доме Чайковских заезжий офицер, поляк по происхождению, вдохновенно исполнил на рояле несколько мазурок Шопена. Мальчик Петя, будущий великий композитор, испытал подлинное блаженство и восторг, его проняла внутренняя дрожь. Знакомство с музыкальными шедеврами в детском возрасте в значительной мере предопределило его судьбу.

2. Училище Правоведения

Когда маленького Петю Чайковского отдали в приготовительный класс училища Правоведения, он постоянно тосковал по родителям и отчему дому. Остаться одному без материнской ласки было невыносимо, поэтому он стал искать дружеского участия и ласки у товарища по учебе, Леши Апухтина. Их дружба вскоре переросла в нежные чувства.

В училище Правоведения Чайковский подружился со своим ровесником Лешей Апухтиным. Будущий композитор – добродушный, меланхоличный, слезливый мальчик – не мог не подпасть под влияние язвительного, демонического юного поэта, который казался старше своих лет и знал много такого, о чем Петя не догадывался. Они сидели за одной партой, а их кровати в дортуаре располагались рядом, так что можно было шептаться до полуночи. Нина Берберова отмечает, что Апухтин с Чайковским «любили друг друга, один – оттенком покровительства и власти, другой – с завистливой тревогой».

Юного Чайковского совратил его 13-летний приятель Апухтин, который, в свою очередь, был приобщен к гомосексуализму классным наставником Шильдером-Шульднером. Прослеживая эту цепочку интимных связей, мы выходим, в конце концов, на директора училища Правоведения, которым в ту пору был Великий князь Константин Константинович. Как видим, это элитное учебное заведение с вершины до основания отдавало дань содомскому греху.

3. Консерватория

После окончания училища Правоведения Чайковский вместе с Апухтиным погрузились в водоворот петербургской светской жизни. Не было недостатка ни в развлечениях, ни в числе юных поклонниц. Однако будущий композитор с прохладцей относился к многочисленным барышням, в среде которых вращался. Как пишет Нина Берберова, уже к 20 годам «он почувствовал полное, окончательное, непреоборимое равнодушие к женщинам». Гомосексуальная ориентация трансформировалась в осознанное влечение к мужчинам.

После поэта Алексея Апухтина, товарища по учебе, следующим возлюбленным Чайковского стал неаполитанец Пиччиоли, учитель пения и ревностный поклонник Верди, Россини и прочих «великих мелодистов Италии». Таким образом, «голубая» ориентация композитора, сложившаяся еще в училище Правоведения, решительно утвердилась.

Во время учебы в консерватории Чайковский нередко плакал от восторга, слушая ораторию Шумана «Рай и Пери» или произведения кумира своего детства Моцарта. Ему приходилось скрывать слезы, потому что сокурсники частенько дразнили его «институткой». И в чем-то они были правы: Петр Ильич действительно был женственен как внешне, так и внутренне.

4. Эротические вожделения

В общении Чайковский был мягок, деликатен, даже застенчив, однако по отношению к самому себе он был требователен и тверд, как гранит. Это приходится на тот период его жизни, когда он приехал из Петербурга преподавать в Московской консерватории. Он уже поверил в свое призвание и поставил перед собой высокую цель. Женственность характера дополнялась мужественностью, ибо жажда творчества сделала его волевым человеком.

В канун глубокого душевного кризиса на горизонте Чайковского появился талантливый ученик Сережа Танеев – духовно чистый, целомудренный юноша с женскими чертами лица. Вскоре они подружились. Зная о гомосексуальных наклонностях Петра Ильича, трудно допустить, что их взаимная привязанность была исключительно платонической.

Чайковский посвятил свою фантазию «Франческо да Римини» юному, целомудренному ученику Сереже Танееву. Неизбежно встает вопрос: а не была ли эта «дружба» похожа на ту, которая связывала Петра Ильича с Володей Шиловским? Не «голубой» ли оттенок у подобной привязанности?

Когда Чайковский впервые снял свою собственную отдельную квартиру, он тут же обзавелся «сердечным другом», им стал его бывший ученик Володя Шиловский, болезненный и музыкально одаренный юноша. Влюбленные часто уезжали из столицы, подальше с глаз долой от московской публики, жившей пересудами и сплетнями. Композитор, оказывая внимание и помощь младшим братьям, нередко обделял их, стараясь потрафить прихотям капризного, изнеженного, щегольски одетого любимца Володи.

В период работы над оперой «Пиковая дама» Чайковский жил в Италии. И кого он стал разыскивать в первый же день по приезде? Не светских знакомых, а полюбившегося ему уличного певца Фердинандо и акробата Мариани! Композитор не раз говорил, что писать музыку надо «на манер сапожников, а не на манер бар, каковым был у нас Глинка». В обоих случаях, в творческом труде и любви, обнаруживается несомненный демократизм русского гения.

В дневниках, предназначенных исключительно для собственного чтения, Чайковский вспоминал о тайных связях с мужчинами, о которых никто не догадывался. «Перед отходом ко сну много и долго думал об Эдуарде. Много плакал. Неужели его теперь вовсе нет?.. Не верю». На следующий день – еще одно имя: «Думал и вспоминал об Заке. Как изумительно живо помню я его: звук голоса, движения, но особенно необычайно чудное выражение лица его… Я не могу себе представить, чтобы его вовсе не было теперь». Призраки былых увлечений бередили душу композитора, властно вторгались в покойную тишину рабочего кабинета.

Чайковский не брезговал знакомствами с простонародьем. Он был очень сильно привязан к своему слуге Алеше, общался с молодым извозчиком Ваней, банщиком Тимошей, с лакеем Кондратьевым, клинским мальчиком Егорушкой, просвирником Сашей. Разумеется, гомосексуальные наклонности композитора придавали этим привязанностям специфический оттенок, однако нельзя не признать несомненной простоты характера Петра Ильича.

Живя в Клину, Чайковский частенько приходил к школе, где щедро одаривал деревенских мальчишек медяками и конфетами. Дети, не подозревая ничего дурного, считали его добрым барином. Особенное удовольствие доставляли композитору встречи с ненаглядным Егорушкой, за что вечерами совестливый развратник просил у Бога прощения.

5. Женщины

Отец Чайковского, его добрый гений, учил сына уважать и боготворить женщину, словно святую. Когда у Петра Ильича наметился роман со знаменитой итальянской певицей Дезире Арто и было объявлено об их помолвке, глава семьи остался доволен, хотя и предвидел некоторые материальные затруднения. Увы, ободряющие напутствия отца остались невостребованными. Намечавшаяся свадьба, которая могла отторгнуть композитора от гомосексуальных наклонностей, расстроилась, и неудача лишь усугубила его отчаянное положение.

Судьбу не обвести вокруг пальца. Чайковский женился исключительно ради того, чтобы пресечь слухи о своей гомосексуальности, а в результате получил ненавистную супругу. Обманув людей, Петр Ильич обманулся сам, поставил себя в столь невыносимое положение, что не раз подумывал о самоубийстве или о том, как было бы хорошо задушить ту, которую сделал женой.

Когда Чайковский женился на 28-летней Антонине Ивановне Милюковой, она глубоко оскорбилась его отказом провести с ней первую брачную ночь. Аморальность поступка великого композитора вполне очевидна.

В те редкие дни, когда супруга Чайковского Антонина Ивановна заходила проведать мужа, он в раздражении гнал ее прочь, замахиваясь, чем попало. Будучи в хорошем расположении духа, Петр Ильич давал ей 5-10 рублей, словно откупался от надоедливых визитов. Уж лучше писать сотни писем миллионщице фон Мекк, чем общаться с нищей супругой!

Странной и глубокой была любовь Надежды Филаретовны фон Мекк к Чайковскому, с которой он ни разу не встречался. Меценатша и друг композитора была старше его, имела одиннадцать детей. Ее ум, пылкость и благородные порывы совсем не легко увидеть в худой высокой даме, успевшей стать бабушкой, а что, в свою очередь, привлекало в ней Петра Ильича? Добрая, прекрасная душа без всяких признаков пола. И, конечно же, нельзя сбрасывать со счетов материальную помощь, исчислявшуюся тысячами и десятками тысяч рублей.

Привязанность баронессы фон Мекк к Чайковскому была духовной, бескорыстной и несколько экзальтированной. Она испытывала блаженство при мысли о том, что создает благополучие великому композитору. Ее согревало предчувствие, что дружба-любовь, связавшая судьбы двух разных существ, будет венком высшей духовности, который она преподнесет человечеству.

Тот факт, что Чайковский никогда не отказывался от денег Надежды Филаретовны фон Мекк, «лучшего друга», как он ее называл, свидетельствует о его ущемленной мужской гордости. Вряд ли композитор бедствовал: авторских гонораров вполне хватало на жизнь. Этот ежегодный пенсион в 18 тысяч рублей, назначенный баронессой, очень смахивает на подарки, которые, не гнушаясь, принимает далеко не бедная содержанка.

Когда Надежда фон Мекк позволила Чайковскому воспользоваться ее роскошным 52-комнатным домом в центре Москвы, он отклонил столь заманчивое предложение. Бросить нанятую им квартиру и любимого Алешу, чтобы остаться в плену у женщины – нет, на такой шаг он не отважился. Пусть даже благодетельница была его «лучшим другом», как он ее называл!

Баронесса фон Мекк щедро заплатила дирижеру Эдуарду Колонну, который исполнил Четвертую симфонию Чайковского в Париже. С той поры началась заграничная слава русского композитора. Как видим, в признании заслуг Петра Ильича есть немалая доля усилий его верного друга и покровительницы.

Как только Чайковский добился европейской славы, материального достатка и обзавелся собственным домом, он заметно охладел к Надежде фон Мекк. Их «духовная близость» стала постепенно увядать. Не свидетельствует ли это о том, что композитор вовсе не бескорыстно поддерживал переписку с горячей почитательницей его таланта, охотно принимая взамен денежную помощь от щедрой меценатки?

6. «Моцартиана»

У Чайковского был постоянный сексуальный партнер – его слуга Алеша Софронов, у брата Модеста – глухонемой мальчик Коля Конради. Эти две неразлучные парочки совместно путешествовали по Италии и Швейцарии после неудачной попытки самоубийства композитора в 1877 году. Идиллические пейзажи и любовь вернули ему душевный покой.

О том, какую сильную привязанность имел Чайковский к своему молодому слуге Алеше, можно судить по его строчкам из письма: «…Как я тоскую и страдаю оттого, что тебя нет». С такими словами обращаются только к любимому человеку.

Вечером того дня, когда Чайковский должен был разлучиться со своим верным слугой и любовником Алешей, которого призвали в армию, с композитором приключился один из самых сильных припадков с обмороком, криками, конвульсиями. Петр Ильич совершенно не представлял себе, как и зачем он будет жить в одиночестве.

Как только любимый слуга Чайковского Алексей Софронов в 1888 году женился, клинские уединения стали нестерпимыми для композитора. Оно и понятно: без тех сексуальных утех, которым они предавались, жизнь казалась ему пресной.

В Каменке, где проживала сестра Чайковского, его пленил на всю жизнь баловень семьи, 7-летний племянник Володя, которого ласково звали Бэби. Позже он стал возлюбленным композитора, а через тринадцать лет после его смерти покончил с собой. Какой-то злой Рок преследовал людей, близких к Петру Ильичу!

И в детстве, и в юности Владимир Давыдов увлекал, восхищал и вдохновлял его родного дядю, Петра Ильича Чайковского. Пожалуй, только верный слуга Алексей Софронов, которого связывали с композитором интимные отношения, понимал, какого рода было это обожание.

Привязанность Чайковского к своему племяннику Бобу Давыдову была исключительно сильной. Из переписки явствует, что композитор испытывал настоящую любовь к нему. «Больше всего я думал, конечно, о тебе и так жаждал увидеть тебя, услышать твой голос, и это казалось мне таким невероятным счастьем, что кажется отдал бы десять лет жизни…, чтобы хоть на секунду ты появился. Боб! Я обожаю тебя». Именно Владимир Давыдов и находился в числе близких людей у постели умирающего Петра Ильича в трагический день кончины.

Чайковский в 1887 году создал Четвертую сюиту для оркестра, названную им «Моцартианой». Примерно в то же время сложился кружок геев, состоявший из четырех человек (сам композитор, его брат Модест, племянник Боб Давыдов и молодой князь Аргутинский). Это сообщество они не без юмора тоже окрестили «четвертой сюитой», в чем была доля истины. Пожалуй, еще никогда, с момента окончания училища Правоведения, композитор не чувствовал себя так свободно, приподнято, радостно среди родных и любимых людей мужского пола, будто он погружался в мир музыки и гармонии.

Группу гомосексуалистов, сплотившихся вокруг Чайковского, в узком кругу иронически именовали «четвертой сюитой». Они сняли в Санкт-Петербурге квартиру, где накануне премьеры роковой Шестой симфонии поселился Петр Ильич. Именно здесь он выпил стакан сырой воды, после чего заболел и умер. Забавное сопоставление: ведь гомосексуалисты в лице Дантеса, барона Геккерена и князя Долгорукого привели к могиле другого русского гения, Пушкина!

7. Кончина

В компании молодых «геев», не желая есть, Чайковский взялся за графин и отпил несколько глотков воды. Всполошенные сотрапезники схватили его за руку: дескать, вода сырая, а в столице эпидемия холеры! Вскоре композитор заболел и умер. Как бы то ни было, обстоятельства его кончины порождают массу вопросов. Во-первых, почему пресловутый графин с холерными вибрионами оказался в столовой? Что это, опрометчивость или злой умысел? Во-вторых, знал ли Боб Давыдов, любимый племянник Петра Ильича, о завещании своего дяди, согласно которому он наследует авторские права на все музыкальные сочинения? Не ускорил ли «Бобушка» (или же брат Модест) смерть прославленного родственника? Не угрызения ли совести привели Владимира Давыдова к самоубийству несколько лет спустя?

Чайковский, всю жизнь сторонившийся женщин, даже на смертном одре бы в окружении мужчин. У его постели в роковую минуту стояли братья Модест и Николай, а также любимец композитора, его ненаглядный племянник и наследник Боб Давыдов. Случайно ли это?

В предсмертном бреду Чайковский неоднократно бормотал: «Надежда Филаретовна… Надежда Филаретовна…» Вспоминая о былой дружбе с баронессой фон Мекк, он не находил себе места, совесть композитора была неспокойной. Ведь именно он первый, добившись всемирной славы, охладел к меценатке и покровительнице, своему доброму ангелу.

Умирая, Чайковский завещал племяннику Бобу авторские права на все свои сочинения, любимому слуге Алексею Софронову – обстановку клинского дома. Один получил царский подарок, второй – не слишком роскошную житейскую утварь. Интимные отношения, которые связывали композитора с тем и другим, очевидно, были различны, коль так не сопоставимы их доли наследства!

Хачапури с сыром и вареным яйцом: вкусный и экономичный рецепт Такие хачапури хороши как для завтрака с чашкой чая, или кофе, так и для праздничного стола, на котором они могут заменить обычный хлеб. К тому же очень удобно, когда хачапури делаются не только вкусно, но и быстро и с минимальным количеством затрат.
Предлагаю именно такой вариант приготовления хачапури - недорогих и вкусных!
Ингредиенты: Тесто: ●кефир - 2 ст ●соль - 1 ч.л. ●сахар - 1 ч.л. ●сода-1 ч.л. ●масло растительное – 2 ст.л. ●мука – 4 - 5 ст
Начинка: ●сыр твёрдый - 150 гр. ●яйцо отварное - 5 шт. ●чеснок - 5 зубчиков ●зелень - 1 пучек ●майонез - 3 ст.л.
Приготовление: Смешиваем кефир, соль, сахар, соду, растительное масло. Хорошо перемешиваем. Сыр и яйца трём на крупной тёрке, добавляем измельчённый чеснок, зелень, майонез. Хорошо перемешиваем. Тесто делим на части. Из каждой части раскатываем тонкую лепёшку, выкладываем начинку, края лепёшки скрепляем. Еще немного раскатываем. Чем тоньше получиться хачапури, тем вкуснее. Жарим хачапури на сухой сковороде, на среднем огне, до золотистого цвета.
Готовые хачапури обильно смазываем сливочным маслом.
Приятного аппетита!

1.

Влюбленный Эйнштейн
/ Общество


В 1998 году на торги в "Сотби" были выставлены именные часы Альберта Эйнштейна, его рисунок, несколько уникальных фотографий и письма, свидетельствующие о весьма нежных отношениях между великим физиком и женой известного русского скульптора Маргаритой Коненковой. Консультант "Сотби" Паул Нидхэм, которому полагалось оценить коллекцию, увлекся и заявил о себе как о первооткрывателе ранее неизвестной страницы "донжуанского списка" создателя теории относительности. Он же взял на себя смелость прокомментировать вытекающее из писем предположение о том, что по просьбе своей возлюбленной "дедушка атомной бомбы" мог оказать определенные услуги советской разведке, которую в 40-е годы очень интересовали достижения американской ядерной физики.

Комментарий получился не слишком убедительным. По крайней мере заявления российских спецслужб, которые доказывали, что Альберт Эйнштейн "не представлял никакого интереса для советской разведки", выглядели аргументированнее. Но только на первый взгляд. Действительно, к атомному проекту Эйнштейн не привлекался, но имел полную информацию о ходе создания американской атомной бомбы. Достаточно напомнить, что именно его письмо убедило президента Рузвельта заняться ядерными разработками. Примечательно, что до сих пор не рассекречены и оперативные дела пребывания за границей Сергея и Маргариты Коненковых (по сведениям некоторых источников, дела N137993 и N137994). Немаловажной представляется и такая деталь: материалы об отъезде супругов Коненковых из Америки были на контроле у сотрудника нью-йоркской резидентуры Анатолия Аяцкова, который за вклад в решение советской атомной проблемы посмертно удостоен звания Героя России.

Большинство документов, которые использованы в этой публикации, приводятся впервые. Но это далеко не полный комплект исследовательских материалов. Находки последнего времени открыли совершенно неожиданные сюжетные ходы...

Сонет за подписью "А.Е."

Из СССР Коненковы выехали в 1923 году для участия в выставке русского и советского искусства в Нью-Йорке. Предполагалось, что на несколько месяцев, но сложилось иначе: возвращение состоялось только через двадцать с лишним лет. Причем обстоятельства этого возвращения были весьма необычными. По распоряжению Сталина под работы Сергея Коненкова был зафрахтован пароход, а в Москве ему почти сразу выделили громадную мастерскую на улице Горького. Таких благ не получил никто из реэмигрантов, и на Коненковых посыпались упреки за то, что они, прожившие самые трудные для страны военные годы за границей, незаслуженно получили от власти слишком много. Как свидетельство той давней склоки в столичной среде сохранилась копия письма Маргариты Коненковой, адресованного Лаврентию Берия с просьбой оградить семью от необоснованных нападок с учетом "ее заслуг и заслуг С. Т. Коненкова перед Родиной".

Особые государственные заслуги Маргариты Коненковой тогда еще не были известны. Поэтому показалось странным, почему к власти апеллирует именно она, а не сам же Сергей Коненков - скульптор с мировым именем, действительный член Российской Императорской Академии Художеств и Академии художеств СССР, еще до революции названный "русским Роденом". После выяснилось, что скорее всего Коненков даже не подозревал о переписке свой супруги с весьма специфической организацией. Не обращая внимания на пересуды, которые так и не утихли, он дожил до девяноста семи лет и умер от воспаления легких 9 октября 1971 года.

Маргарита Коненкова пережила своего мужа на девять лет. Уже после ее смерти среди газетных вырезок обнаружились несколько забавных рисунков, выполненных "вечным пером", испещренные формулами листы и сонет на немецком языке, подписанный инициалами "А. Е.". Не узнать характерный почерк Альберта Эйнштейна было просто невозможно. Листы с математическими выкладками атрибутировали достаточно легко - один из вариантов теории относительности. Но поскольку прочитать сонет никто не смог, находки скопом были переданы на хранение в архив Академии наук СССР.

Годы спустя проблемы с переводом сонета испытали и "настоящие" немцы - "язык Эйнштейна не совсем немецкий". Только в 1993 году удалось до конца прочитать это удивительное признание в стихотворной форме. После некоторой поэтической обработки оно оказалось еще изящнее.

Две недели томил тебя
И ты написала, что недовольна мной

Но пойми - меня также мучили другие

Бесконечными рассказами о себе

Тебе не вырваться из семейного круга

Это наше общее несчастье

Сквозь небо неотвратимо

И правдиво проглядывает наше будущее

Голова гудит, как улей

Обессилили сердце и руки.

Приезжай ко мне в Принстон

Тебя ожидают покой и отдых

Мы будем читать Толстого,

А когда тебе надоест, ты поднимешь

На меня глаза, полные нежности,

И я увижу в них отблеск Бога

Ты говоришь, что любишь меня,

Но это не так.

Я зову на помощь Амура,

Чтобы уговорил тебя быть ко мне милосердной.

А.Е. Рождество. 1943 г.

Перевод не оставил сомнений: отношения Маргариты Коненковой и Альберта Эйнштейна были значительно теснее дружеских.

...И Роберт Оппенгеймер

Еще один сюрприз преподнес музейный фотоархив, где отыскался снимок, на котором Маргарита Коненкова изображена вместе с Альбертом Эйнштейном, его женой Эльзой, дочерью Маргот и улыбчивым неизвестным. Один из иностранцев, побывавших в музее Коненкова, без труда опознал в неизвестном Роберта Оппенгеймера. Выходило, что с "отцом американской атомной бомбы" Маргарита Коненкова была знакома по крайней мере с 1936 года.

Вряд ли этот факт был неизвестен советской разведке. Но тогда ни СВР, ни ГРУ никак не отреагировали на данное предположение. Неожиданное подтверждение тогда еще только гипотезы пришло от бывшего начальника Четвертого (диверсионно-разведывательного) управления НКВД-НКГБ генерал-лейтенанта Павла Судоплатова. В книге "Разведка и Кремль" он писал: "Жена известного скульптора Коненкова, наш проверенный агент, действовавшая под руководством Лизы Зарубиной (жена Василия Зарубина, резидента НКВД в США. - "Итоги"), сблизилась с крупнейшими физиками Оппенгеймером и Эйнштейном в Принстоне. Она сумела очаровать ближайшее окружение Оппенгеймера. После того как Оппенгеймер прервал связи с американской компартией, Коненкова под руководством Лизы Зарубиной и сотрудника нашей резидентуры в Нью-Йорке Пастельняка (Лука) постоянно влияла на Оппенгеймера и еще ранее уговорила его взять на работу специалистов, известных своими левыми убеждениями, на разработку которых уже были нацелены наши нелегалы и агентура..."

И следующая цитата из книги Павла Судоплатова: "Существенной была роль Михоэлса и Фефера также и в разведывательной операции по выходу на близкие к Эйнштейну круги ученых-специалистов, занятых разработкой в то время никому не известного "сверхоружия". Эти люди встречались с близкими к семье Эйнштейна русскими эмигрантами супругами Коненковыми, и через них, правда, в устной форме, к нам поступала важная информация о перспективах нового "сверхоружия", обсуждавшихся в Принстоне при участии Ферми и Оппенгеймера. Координацией всей этой работы по линии нашей разведки в США занимались, кроме Зарубиных, Хейфец и Пастельняк".

Но и после этого СВР продолжала утверждать, что Маргарита Коненкова и Альберт Эйнштейн "просто любили друг друга" - дескать, великий физик, известный жизнелюб, не смог пройти мимо очаровательной женщины.

"Народный художник"

Это советская критика нивелировала Сергея Коненкова до титула народного художника, "работающего в национальных традициях". До революции он был чуть ли не самым популярным скульптором, и приобрести его работы могли только очень состоятельные люди. Например, скрипач Анатолий Микули, чтобы купить портрет Баха, продал своего "Гварнери". Еще один шедевр - портрет Паганини, который публика видела на выставке 1908 года, - купил для своего особняка миллионер Рябушинский и спрятал перед эмиграцией так, что его до сих пор не могут найти. Наиболее впечатлительные персоны объясняют неудачу поисков проделками дьявола - дескать, лукавый пожелал иметь при себе не только лучшего скрипача всех времен, но и лучшее его изображение.

Кстати, церковь Коненкова никогда не жаловала, хотя из-под его резца выходили изумительные изображения Христа. Многие были уверены, что талант Коненкова и Паганини сродни. Особенно когда видели Коненкова, играющего на скрипке перед мраморным маэстро. Да и образ жизни Коненкова не внушал доверия благочинной публике.

Он мог собрать на паперти слепцов и, аккомпанируя на лире, распевать с ними нечто богоугодное. В 1905 году закупил браунингов и возглавил рабочую дружину, которая обороняла баррикаду у ресторана "Прага". Подступы к своей мастерской на Пресне засеял рожью вперемежку с васильками. Но еще больше поражали гости, которые стали появляться в экзотическом сооружении. Порой в один вечер у Коненкова собиралась богема обеих российских столиц. Здесь пил спирт и пел несравненный Федор Шаляпин, танцевала Айседора Дункан, а Сергей Есенин и вовсе считал мастерскую на Пресне своим вторым домом.

Первая жена Коненкова Татьяна Коняева, с которой он познакомился на баррикадах, устав от богемной жизни, ушла. Но одиночество продолжалось недолго. Как-то приятель Коненкова, молодой скульптор Петр Бромирский, показал ему фотографию своей невесты - двадцатилетней Маргариты Воронцовой...

Маргарита

Почитатели творчества Сергея Коненкова заметили, что с 1916 года его обнаженные скульптуры разительно преобразились. Когда моделью скульптора была дочь кочегара и фабричной работницы Татьяна Коняева, женские образы из-под резца выходили крепкие телом - объемные запястья, прочные щиколотки. И вдруг - полная перемена пластики. Критика заговорила об очередной эстетической революции в творчестве Коненкова. Но все было значительно проще: сорокадвухлетний маститый скульптор, как мальчишка, влюбился в молоденькую провинциальную дворяночку. "Девушка на фотографии была так прекрасна, что показалась мне творением какого-то неведомого художника. Особенно прекрасен был поворот головы. И руки - необыкновенно красивые руки, с тонкими изящными пальцами были у девушки на фотокарточке. Таких рук я не видел никогда!" - вспоминал он позже.

Маргарита Воронцова, дочь присяжного поверенного из заштатного городка Сарапула, училась на юридических курсах мадам Полторацкой и проживала на Поварской в семье доктора Ивана Бунина. Повинуясь нажиму, Бромирский привел Коненкова в дом Буниных. И уже через несколько дней Маргарита впервые переступила порог мастерской на Пресне. Коненков тут же объявил: "Поедем кутить в Стрельню!" По воспоминаниям Маргариты, цыгане встретили Коненкова как родного, а ей на выбор было предложено шампанское или другое вино. Она же попросила "стаканчик молока", и среди цыган, хорошо знавших вкусы коненковской компании, возникло замешательство...

Но дело было сделано: влюбленный Коненков растрогался до слез. А друзья, опасаясь его непредсказуемых кулаков (до старости на спор гнул пятаки), промолчали, хотя были наслышаны, что Маргарите уже известен не только вкус вина. Квартируя у Буниных, большую часть времени девица Воронцова проводила в доме Шаляпиных, дружила с дочерью певца Ириной, а сын Шаляпина Борис был ее возлюбленным. Дело шло к свадьбе, когда Маргариту застали флиртующей с самим хозяином дома. Скандал закончился тем, что у нее появился очередной жених - незадачливый Бромирский.

Когда отношения Сергея Коненкова и Маргариты зашли слишком далеко, Бунины подняли панику: сетовали, что Маргарита попала в богему и называли Коненкова пьяницей. Вскоре наступили каникулы, и девицу спровадили в Сарапул к родителям. Коненков - за ней. Просил руки, но получил отказ "из-за большой разницы в возрасте". Вернулся в Москву совершенно потерянным. Разогнал компанию и принялся по памяти вырезать из дерева портрет возлюбленной. Затворничество не затянулось, поскольку вскоре объявился сам оригинал.

Последующие шесть лет были туманно названы "периодом испытания чувств". Судя по письму, сохранившемуся в шаляпинском архиве, в одно время Маргарита вдруг воспылала прежней страстью к юному Борису Шаляпину и тайком бегала на свидания. Но очень скоро она сделала выбор в пользу титула "Ваше Превосходительство", который полагался супруге действительного члена Императорской Академии Художеств. И первым делом устранила потенциальную, как она полагала, соперницу - Наталью Кончаловскую (мать Андрона Кончаловского и Никиты Михалкова), которая уж очень восторженно смотрела на своего крестного отца Сергея Коненкова.

Хроника соперничества зафиксирована в сохранившихся воспоминаниях самой Кончаловской: "И вот был выточен из дерева первый портрет Маргариты Ивановны, и с ним вошла в жизнь Сергея Тимофеевича любовь и прогнала его одиночество. Отошли в сторону мужики, мастеровые с постоянной четвертной бутылкой водки, которую я, бывало, прятала от всей честной компании, где-нибудь зарыв ее в углу в стружки. Пришла забота женских рук, прелестных ручек Маргариты, пришло время заменить косоворотку свежими воротничками рубашки и галстуком, а высокие сапоги - элегантными ботинками, и незаметно я отошла от повседневного пребывания в мастерской".

Без малого семь лет Маргарита пробыла в качестве гражданской жены Коненкова, но никто из его великих собутыльников - ни Сергей Есенин, ни Анатолий Мариенгоф, ни Федор Шаляпин, ни Всеволод Мейерхольд - даже словом не обмолвились о существовании этой женщины. Складывается впечатление, что в эти годы она как бы растворилась в Коненкове, стала его тенью.

Звездный час этой женщины наступил в Америке.

В послереволюционной России утонченность считалась признаком уходящей эпохи. В Америке наоборот - процветал изысканный арт-деко. И Маргарита не упустила момент. Ее преображение в экзальтированную американку было похоже на чудо: только появились первые доллары, московская одежда улетела в мусорный бак, на ножках засеребрилась паутинка прозрачных чулок, столь ненавистных большевистским культурологам, а ногти засверкали перламутром. Появились и дорогие украшения. Удовольствие, конечно, не из дешевых, но Маргарита отнюдь не грабила своего мужа, который стал самым популярным портретистом Америки. Благодаря вдруг прорезавшемуся таланту общения и хорошему знанию английского она обеспечивала большую часть заказов, поступавших Коненкову.

Со временем она стала не менее популярной, чем Коненков и его работы. Наталья Кончаловская, которая вместе с первым мужем, советским коммерсантом (и разведчиком), тоже приехала в Америку, отметила, что Маргарита "весьма органично восприняла светскую жизнь". В доме Коненковых стали появляться молодые люди, явно симпатизирующие хозяйке, которая из своего закутка перебралась в центр светских интриг и романов.

Этому в немалой степени способствовали последние работы Коненкова. Например, "Струя воды", "Вакханка", а после - знаменитая "Бабочка" и многие другие, для которых Маргарита позировала обнаженной. Работы прекрасные, они имели колоссальный успех. А самое главное - были узнаваемы.

Прошло десять лет с того момента, когда молоденькая Маргарита, наивно кокетничая, заказала в цыганском ресторане молоко вместо шампанского. Теперь ее флирт стал изощреннее. Мужчины просто теряли головы. Злые языки утверждают, что и Сергей Рахманинов страстно добивался расположения Маргариты. А стремительный роман с Федором Шаляпиным подтверждают очевидцы. Однажды во время приема Маргарита и Шаляпин закрылись в спальне - просто встали и на глазах у всех удалились. Это произошло настолько откровенно, что не прореагировать Коненков не мог. Он стучал в дверь, звал, ругался, потом у него потекли слезы. Когда дверь открылась, Федор Шаляпин выглядел смущенным. Маргарита нисколько. Остановилась возле рыдающего Коненкова и тихо сказала: "Гости же..."

Уже глубоким стариком, он все не мог забыть ей эпизода с Федором Шаляпиным.

- Успокойся, детка, ничего там не было, - уверяла Маргарита.

Но Коненков, большая ехидна на старости лет, продолжал ее поддразнивать:

- Ну, Маргариту я Шаляпину простил. С каким мужиком не бывает! А вот что он Врубелю влепил пощечину (был такой эпизод на одном из банкетов. - "Итоги"), этого я ему не простил...

Физик

Порог мастерской Коненкова Альберт Эйнштейн впервые переступил в 1935 году - его портрет был заказан администрацией Принстонского университета. Об этом событии Сергей Коненков пишет в мемуарах весьма скупо. Еще сдержаннее Маргарита Коненкова: "Он был удивительно скромным человеком, не любил никаких официальных собраний, в шутку говорил, что известен своими пышными волосами. Когда Сергей Тимофеевич работал над портретом Эйнштейна, тот был очень оживлен, увлеченно рассказывал о своей теории относительности. Я очень внимательно слушала, но много понять не могла. Мое внимание поощряло его, он брал лист бумаги и, стараясь объяснить свою мысль, делал для большей наглядности рисунки и схемы. Иногда объяснения меняли свой характер, приобретали шутливую форму - в такую минуту был исполнен наш совместный рисунок - портрет Эйнштейна, - и он тут же придумал ему имя: Альма, то есть Альберт и Маргарита".

Все, больше почти ни строчки. Странно, не правда ли?

30-е годы - самый неисследованный период жизни четы Коненковых в Америке. О 20-х известно практически все - выставки, грандиозный успех, дорогие заказы. И вдруг динамика исчезает: Коненков закрылся в мастерской и стал вести жизнь отшельника. Позже выяснилось, что как-то в поезде Маргарита познакомилась с неким Дмитрием Шмелевым, членом общины "Ученики Христа", которую организовал известный толкователь Библии Чарльз Тэйз Расселл. На нее встреча особого впечатления не произвела, а вот Коненков вскоре превратился в одного из активных почитателей Расселла, серьезно увлекся мистикой и теософией. Именно на религиозной почве у него чуть было не произошел конфликт с Эйнштейном. Они вместе спускались в лифте, и вдруг Коненков спросил:

- Вы верите в Бога?

- Нет, - коротко ответил физик.

- Ну и дурак...

Маргарита постеснялась перевести последнюю фразу. Но Эйнштейн все понял и при случае, когда Коненковы гостили в Принстоне, подробнее изложил свои взгляды на религию. После чего, как отмечает Сергей Коненков, их на долгие годы связали "теплые, дружеские отношения". Но если Коненков только раз съездил в Принстон, когда работал над портретом Эйнштейна, то Маргарита, что называется, зачастила. И поначалу это не казалось пикантным.

Сегодня трудно вспомнить, как возникла идея разложить снимки из архива Коненковых в хронологическом порядке. Но результат превзошел ожидания. На самом первом снимке чета Коненковых изображена вместе с четой Эйнштейнов. Потом Сергей Коненков исчезает из видового ряда, на фотографиях - только близкие Эйнштейна, причем он рядом с женой, а Маргарита в сторонке. После 1936 года, когда умерла Эльза Эйнштейн, ее место уверенно заняла Маргарита Коненкова. Примечательно, что ни в одном из западных источников прежде не упоминалось даже о том, что Коненкова и Альберт Эйнштейн были знакомы...

В 1936 году Маргарите Коненковой было уже сорок лет. Свежесть ускользала - в "Магнолии", последнем обнаженном портрете Маргариты, заметно, как "поплыли" формы. Легкокрылой порхающей "Бабочки" просто не стало, а погрузневшей "Магнолии" уже были не с руки прежние безумства. Незаметно растворились в бездушном мегаполисе и прежние многочисленные почитатели. У Маргариты, избалованной бурной светской жизнью, на тот момент остались только два постоянных пристрастия: Альберт Эйнштейн, которого она регулярно навещала, и ручные крысы, которым, по-видимому, досталось все ее нереализованное материнское тепло - не хотела иметь детей, чтобы не испортить великолепную фигуру. Сохранилась фотография - Маргарита и крысы. Не расставалась она с ними и во время поездок к Эйнштейну.

Вот одно из писем Коненковой к мужу из Принстона, датированное 31 мая 1940 года. В Европе уже вовсю полыхала Вторая мировая война.

Дорогуся!

<...> Вчера я приехала к Маргоше (приемная дочь Эйнштейна. - "Итоги") и думаю побыть здесь до субботы. Вид у Маргот ужасный. Она потеряла 3 1/2 фунта. Эйнштейн сказал мне, что доктора подозревают у нее туберкулез гланд. Это прямо ужасно! Ведь они абсолютно в панике из-за европейских событий. Ожидают, что здесь тоже будет нацизм, и Маргот собирается продать свой дом и бежать в Калифорнию. Штат Нью-Джерси и штат Нью-Йорк они считают самыми опасными в случае вспышки здесь национализма. <...> Погода тоже способствует - ужасно холодно и льет дождь. Наши мышки воюют. "Крошка" и "Snow Boll" два раза сидели в карцере, но ничего не помогает. "Серая тучка", как всегда, мечтает, сидя на крыше. <...> В среду я была у Сиппреля. Она лишь сообщила невероятную историю: жена "Собачкина" влюбилась в Узумова, и он в нее! Целую крепко. Маргарита.

P.S. Эйнштейн шлет тебе привет".

В 1941 году Маргарита Коненкова снова оказалась в центре внимания. И хотя русские эмигранты в США по-разному восприняли нападение Гитлера на СССР (например, семья авиаконструктора Игоря Сикорского откровенно симпатизировала Германии), антифашистские настроения все же преобладали. На этой волне и было создано Общество помощи России - American Society for Russian Relief Inc., в которое вошли Сергей Рахманинов, Михаил Чехов, Яша Хейфец, Ефрем Цимбалист, князья Павел Чавчавадзе и Сергей Голенищев-Кутузов, а также многие другие именитые эмигранты. Сергей Коненков был избран членом Центрального совета, но Маргарита Коненкова поднялась еще выше в табели о рангах этой весьма неоднозначной (как потом выяснилось, курировавшейся НКВД) организации: ее избрали секретарем Общества и обеспечили штатом помощников в несколько сот человек.

С этого момента она редко бывала дома и, по отзывам современников, весьма преуспела на благотворительном поприще, немало сделав для помощи воюющей родине. Ну а так как все русское в годы войны стало весьма модным, повысилась и популярность секретаря Русского общества - ее портреты довольно часто мелькали в американской прессе. Маргарита Коненкова стала вхожа в самые высокие круги, познакомилась со многими американскими влиятельными политиками и бизнесменами. В числе ее близких знакомых оказалась и первая леди Америки Элизабет Рузвельт.

Бомба

На момент встречи Альберту Эйнштейну было 56, а Маргарите Коненковой 39 лет. Чтобы иметь возможность проводить вместе летние отпуска и подолгу оставаться наедине, еще в 1939 году Альберт Эйнштейн написал Сергею Коненкову письмо, в котором поставил его в известность о якобы серьезном недуге Маргариты - к письму прилагалось заключение врача, приятеля Эйнштейна, с рекомендацией побольше проводить времени в "благодатном климате на Саранак-Лейк". Где, как известно, Альберт Эйнштейн держал свою знаменитую яхту и арендовал коттедж под номером шесть.

Оригинально просто, как и все, что выходило из-под пера гениального физика! Возможно, Коненков и не догадывался, что мировая знаменитость с детской непосредственностью водит его за нос, поэтому с легкостью отпускал Маргариту. Но в августе 1945 года он, несомненно, был в курсе, что на этот раз Маргарита Коненкова поехала к Эйнштейну с особой миссией. Причем уезжала весьма спешно, не простившись с любимыми крысами и забросив упаковку вещей, - Коненковы готовились к отъезду в СССР.

"Дорогуся!

Я очень рада была получить от тебя весточку. Ты пишешь, что Буржуа советует тебе для упаковки компанию Бодвордт. Но ведь я тебе тоже о них говорила. Я только боюсь, что эта компания очень дорогая. Если все же ты решил обратиться к ним, то, по всей вероятности, они заберут все вещи и упаковывать будут в их мастерской, где у них все приспособления. Ужасно меня удивляет и беспокоит, что консул ничего не предпринимает по поводу упаковки. Перед тем, как обратиться в Бодвордт, нужно, конечно, выяснить вопрос с консулом. Упаковка ведь будет стоить очень дорого... Всегда твоя Маргарита.

P.S. Дай крошкам в мою честь что-нибудь сладенького".

"Крошки" - это крысы, а на безымянного "консула" мы сначала просто не обратили внимания. Но вот строки из письма от 19 августа 1945 года, в котором роль "консула" несколько проясняется: "С Эйнштейном я еще не говорила о консуле. Боюсь, что он не согласится его принять, но я все-таки попробую... Только теперь чувствую, как ужасно я устала (устала на курорте! От чего?) и как мне необходим отдых".

Примечательно и совпадение дат. Месяцем раньше, 16 июля 1945 года, в штате Нью-Мексико американцы успешно провели испытания первой в мире атомной бомбы. О параметрах взрывного устройства и предполагаемой дате испытания нью-йоркская резидентура НКВД сообщила в Москву за две недели до события. В тот же день начальник внешней разведки НКВД СССР Павел Фитин поставил в известность Сталина, Молотова, Берия и Курчатова - руководителя советского атомного проекта. Поэтому 18 июля 1945 года, в день открытия Потсдамской конференции, когда президент Гарри Трумэн сообщил Сталину о создании в Соединенных Штатах нового оружия "необыкновенной разрушительной силы", советский лидер остался невозмутим. Заранее информированный английский премьер-министр Уинстон Черчилль сделал вывод: Сталин ничего не понял из сказанного. Но он очень заблуждался. Уже 18 августа 1945 года вышло Постановление Государственного Комитета Обороны СССР за N 9887-сс/оп "О специальном комитете при ГКО", согласно которому производство атомной бомбы в СССР ставилось на промышленную основу. Последним пунктом предписывалось "поручить тов. Берии принять все меры к организации закордонной разведывательной работы по получению более полной технической и экономической информации об урановой промышленности и атомных бомбах".

К этому времени советская разведка уже перетаскала в Москву многие американские атомные секреты. Но пока еще не столько, чтобы можно было запустить производство атомной бомбы в России. Поэтому в августе 1945 года были предприняты экстренные меры, подчас авантюрные, но о них будет рассказано позже.

Изрядно нервничала в тот период и Маргарита Коненкова. 21 августа 1945 года она отправляет Коненкову в Нью-Йорк весьма раздраженное послание.

"Дорогуся моя! Сейчас написала маленькое письмо Пав. П. Михайлову (консулу) с сообщением, что Эйнштейн будет рад его видеть. Я все выжидала удобную минуту (в смысле настроения!), чтобы спросить Эйнштейна об этом. Возможно, что консул будет тебе звонить, если действительно он думает приехать. Как-то ты, мой дорогой, и как мои зверьки? Меня ужасно беспокоит вопрос с упаковкой и т.д. неужели ты до сих пор ничего не слышал от консула? Прямо жуть берет. Я же вот исполнила свое обещание - переговорила о нем с Эйнштейном и сразу даю ему об этом знать. <...> Интересно, приедет ли консул. Я на его месте подождала бы до сентября и поехала бы к Эйнштейну в Принстон. Всего один час езды, а чтобы доехать сюда, нужно потратить так много времени и денег..."

И наконец, последнее письмо, отправленное 27 августа 1945 года.

"Роднуся! Что же ты мне пишешь так редко? За все время я получила от тебя только 2 письма. 21-го августа я писала тебе, что одновременно пишу и Михайлову, консулу, о том, что Эйнштейн сказал, что будет рад его здесь видеть. К моему удивлению, от Михайлова до сих пор нет ни слуха, ни духа. Мне просто неудобно перед Эйнштейном, который несколько раз меня спрашивал, "когда же приедет Ваш консул?" Ведь мог же он ответить: несколько слов, приедет он или нет. Я дала ему также телефон, по которому он мог меня вызвать, если он почему-то не хотел писать. Меня все время беспокоит вопрос об упаковке твоих скульптур. Действительно, Михайлов сказал, что ему поручено оказать всяческое содействие - но кто знает, что он подразумевает под этим "содействием". Во всяком случае мне кажется, что дальше ждать нельзя и нужно поставить им вопрос ребром - будут они упаковывать или нет. Ведь время летит, а мы все на том же месте, даже паспортов в руках нет.<...>

Крепко тебя целую. Твоя Маргарита!"

По всему выходило, что возвращение Коненковых в СССР и организация встречи некоего советского консула Пав. П. Михайлова с Альбертом Эйнштейном проводились почти синхронно. Причем главную роль в этих событиях играл не скульптор с мировой известностью, а его супруга, которая старательно подчеркивала в письмах мужу, что ее отношения с Эйнштейном исключительно дружеские. Естественно, захотелось выяснить, кто он такой - "Пав. П. Михайлов".

Из архива российского Министерства иностранных дел по телефону сообщили:

- Павел Петрович Михайлов родился в 1902 году в Кронштадте, русский, из крестьян, член ВКП(б) с 1927 года, образование высшее. С 1941 года - вице-консул, а с декабря 1945 года - исполняющий обязанности генконсула Генерального консульства СССР в Нью-Йорке.

- А дальше?

- А дальше ничего нет. Он пришел к нам в 1941 году и ушел в 1945-м.

- Куда ушел?

- Как куда! Откуда пришел - в разведку. Там и ищите вашего Михайлова. А может, и не Михайлова...

Сейчас понятно, что выяснять в спецслужбах, кто работал под псевдонимом "консул Михайлов" - предел наивности. В СВР нам сообщили, что у них в архиве нет никаких документов о "Михайлове" и порекомендовали не принимать на веру все то, что написано о Коненковой в книгах Павла Судоплатова: "После пятнадцатилетнего заключения генерал все на свете позабыл". И зачем, дескать, вообще нужны были Оппенгеймер и Эйнштейн, если сам Клаус Фукс, главный разработчик атомной бомбы, работал на нашу разведку? Изобретет что-нибудь - один экземпляр кладет на стол своему непосредственному боссу Роберту Оппенгеймеру, а другой отправляет через связных в Москву.

Наконец в СРВ допустили предположение, что ГРУ, чтобы опередить НКВД, вполне могло попытаться заполучить "нечто особенное" через Эйнштейна. У внешней разведки НКВД, по словам наших собеседников, такой необходимости не было, поскольку она получила самую полную информацию по атомной бомбе не только от Клауса Фукса, но и от "Персея" (этот источник до сих пор не раскрыт), и еще в январе 1945 года. Кроме того, утверждают в СВР, вербовка Оппенгеймера не представлялась возможной из-за его личных качеств: "Оппи был по своей природе труслив, находился под каблуком у жены, а когда его прижало Большое жюри, сдал всех своих товарищей-коммунистов".

Тем не менее с документами, которыми мы располагали, пожелал ознакомиться "один старейший сотрудник СВР". "Дэн", "Джерри" - далеко не все "служебные" имена одного из самых колоритных персонажей советской внешней разведки Героя России полковника Владимира Барковского, которому в 50-е годы удалось добыть у американцев уже секреты водородной бомбы. После встречи он согласился, что отрицать существование "консула Михайлова" бессмысленно и пообещал "еще поискать". И действительно, через несколько дней перезвонил:

- Михайлов был резидентом Главного разведывательного управления в Нью-Йорке. Мне это сказал Александр Семенович Феклисов, он его помнит. В 1945 году, после того как в Канаде сбежал сотрудник ГРУ Гузенко, Михайлова объявили персоной нон-грата и выслали из США.

Александр Феклисов - тоже из плеяды "атомных разведчиков". Он работал в Нью-Йорке с 1941 по 1946 год и, конечно же, не мог не знать вице-консула Михайлова. Но на запрос в ГРУ поступил следующий ответ: "Передайте уважаемому мэтру Барковскому, что своих людей надо помнить".

Похоже, что такой ответ не очень удивил Владимира Борисовича Барковского. Он просто сменил милость на сдержанность и настоятельно порекомендовал не углубляться "в эту тему".

Эйнштейн свидетельствует...

Так в чем же заключались "особые заслуги" Маргариты Коненковой перед Родиной, о которых она не постеснялась напомнить самому Лаврентию Берия? Ее письма мужу давали только самое общее представление. Какие-то сведения о событиях тех давних дней могли оказаться в письмах Эйнштейна, с которым Маргарита Коненкова переписывалась до 1955 года. Об их судьбе должны были знать только самые близкие люди. В конце концов удалось разыскать племянника Маргариты Коненковой, который рассказал, что перед смертью она попросила его сжечь все, что хранилось в ее заветном секретере. Не выполнить по сути дела последнюю просьбу он не смог, и в огонь полетели не только письма Эйнштейна, но и Сергея Рахманинова, Федора Шаляпина и бог весть еще кого. Разбираться было недосуг. По случайности сохранилось только несколько писем, относящихся к одному очень небольшому промежутку времени - последним месяцам пребывания Коненковых в Америке и первым месяцам после их возвращения в Москву.

Принстон 8 Х1 45

"Любимейшая Маргарита!

Я получил твою неожиданную телеграмму еще в Нью-Йорке, откуда я смог вернуться только вчера вечером. Так тяжело задание, которое несет с собой большие перемены для тебя, но я верю, что все закончится благополучно. Хотя по прошествии времени ты, возможно, будешь с горечью воспринимать свою прочную связь со страной, где родилась, оглядываясь на пройденное перед следующим важным шагом. Но в отличие от меня у тебя есть еще, возможно, несколько десятилетий для активной жизни в творчестве. У меня же все идет к тому (не только перечисление лет), что дни мои довольно скоро истекут. Я много думаю о тебе и от всего сердца желаю, чтобы ты с радостью и мужественно вступила в новую жизнь и чтобы вы оба успешно перенесли долгое путешествие. В соответствии с программой я нанес визит консулу <...> Целую. Твой А. Эйнштейн.

Более полувека спустя Альберт Эйнштейн, "дедушка атомной бомбы", лично засвидетельствовал, что встречался с советским разведчиком и даже бывал в его семье. Выполнил некое "трудное задание", которое позволило Маргарите Коненковой вернуться на родину. Вместе с тем заметно, что он не в восторге от того, чем занимался несомненно дорогой для него человек. А коль так, вывод очевиден: Альберт Эйнштейн знал, что Маргарита Коненкова связана с советской разведкой.

Их окончательное объяснение скорее всего произошло в августе 1945 года, во время последнего совместного отдыха на Саранак-Лейк. Совершенно очевидно, что Маргарита Коненкова вынуждена была пойти ва-банк и раскрыть карты. Не исключено, что сделано это было не спонтанно, а после санкции из Москвы. Судя по тревожному тону этого письма Эйнштейна, он также был в курсе, что невыполнение приказа грозит Маргарите большими неприятностями. В противном случае ничто бы не заставило первого физика мира пойти на контакт с разведкой СССР. Он сделал это ради любимой женщины. Его последней любви.

Как уже говорилось, в августе 1945 года, после успешного испытания атомной бомбы в США, Иосиф Сталин приказал в кратчайший срок наладить атомное производство в России. Для этого надо было выяснить ряд принципиальных технических моментов. Что и было поручено знаменитому отделу НКВД "С", который возглавлял Павел Судоплатов. По его заданию советские разведчики вышли на Нильса Бора, некогда симпатизировавшего СССР. Также предполагалось устроить на территории США встречу с американскими физиками-атомщиками, считавшими опасной монополию Америки на атомное оружие. Маргарита Коненкова, как теперь очевидно, была еще одним звеном в этой разведоперации.

Уезжали Коненковы из США стремительно. В нашем распоряжении оказался весьма любопытный документ на бланке Генконсульства СССР в Нью-Йорке за подписью все того же Михайлова, которым предписано всем советским учреждениям на территории США обеспечить беспрепятственный проезд Коненковых до Сиэтла, где ждал их корабль, а также из Владивостока до Москвы. Но поскольку на территории СССР нет и не могло быть никаких дипломатических учреждений, которыми можно было бы руководить из Нью-Йорка, нетрудно догадаться, каким службам давал указания "консул Михайлов".

В конце романа

Могли ли отношения Альберта Эйнштейна и Маргариты Коненковой сложиться иначе? Наверное. По крайней мере Эйнштейн, о чем свидетельствуют его письма, до конца дней хранил в неприкосновенности тот маленький мир в своем доме, в котором он был с ней счастлив.

В конце концов Сергей Коненков узнал, что его жену и автора теории относительности связывали не только дружеские отношения. Как они объяснились, неизвестно. Но есть свидетельства, что весьма бурно. Да и жили после по-разному. Коненков - в творчестве. Маргарита - в четырех стенах. Не скрывала, что советский быт ей не по нутру. Поначалу пыталась как-то приспособиться, даже записалась на курсы политпросвещения. Но вскоре оставила это занятие. Полностью сосредоточилась на домашнем хозяйстве и на расчетах с заказчиками.

При жизни Коненкова материальные проблемы ее не касались. Но когда в день смерти скульптора к ней пришли с утешениями, то застали нервно мечущейся по комнате:

- Оставьте свои сочувствия! Что вы здесь ходите?! Или не понимаете, что я теперь нищая!

Эта неординарная женщина, по-своему, по-женски талантливая, была отмечена любовью многих великих мужчин. Любила ли она кого-нибудь по-настоящему? Или ее чувства санкционировали в НКВД? Нет ответа.

Только время сможет расставить все по своим местам. Единственное, что уже сейчас изумляет - торопливая позиция нашей политизированной общественности. Маргариту Коненкову называют исключительно "шпионкой" или "завербованным агентом". Достается и Альберту Эйнштейну. Но, может быть, следующая строчка из его письма хоть что-нибудь объяснит: "Надеюсь, что ты нашла все в нормальном состоянии на своей любимой огрубевшей родине".

Более полувека тому назад в минуту расставания Альберт Эйнштейн надел на руку Маргариты Коненковой свои именные часы. Они понимали, что прощаются навсегда. Это была их личная плата за "ядерное равновесие".

И если бы сотрудник "Сотби" был лучше информирован и сумел доказать пусть даже косвенную связь Альберта Эйнштейна с НКВД, не исключено, что Америке пришлось бы пережить самый болезненный шпионский скандал. Но Паул Нидхэм был всего лишь "техническим" звеном и на самом деле ничего не открывал: наша первая публикация (и первая вообще!) об отношениях Альберта Эйнштейна и Маргариты Коненковой появилась в России еще в 1994 году.

Служба внешней разведки РФ, по понятным причинам, не заинтересована в рекламе своей деятельности. Не менее активно старалась замять всю эту историю и американская сторона. Что тоже вполне объяснимо: в сюжете с возможной вербовкой Альберта Эйнштейна американские спецслужбы выглядят не слишком профессионально. В результате аукцион, который начинался с весьма внушительной стартовой суммы, практически провалился. Однако, как недавно стало известно, на коллекцию нашлись некие тайные покупатели и будто бы сделка уже свершилась. Не исчез интерес и к самой теме. Документальный фильм об Альберте Эйнштейне и Маргарите Коненковой в настоящий момент снимается в Японии. А художественный фильм (не исключено, что "по мотивам" позаимствованной у авторов этих строк рукописи) якобы взялся снимать в Америке известный российский режиссер...

Эпилог

Маргарита Коненкова пережила и своего мужа, и Альберта Эйнштейна. С годами от аристократической внешности мало что осталось - она сильно пополнела и практически не поднималась с постели. Сама себя убедила, что ноги ее не держат, хотя врачи и не находили никакого заболевания. По сути дела она оказалась затворницей. В мастерской Коненкова уже работал музей, ходили экскурсии, а на жилой половине правила бал совершенно дикая домработница, для которой и Маргаритин гардероб, и ее прошлая жизнь были предметом жгучей зависти. И теперь у нее, когда хозяйка стала беспомощной, появилась возможность сполна удовлетворить пролетарскую ненависть. "Барыню" домработница кормила селедкой с черным хлебом на газете вместо скатерти: "Пофорсила, и хватит! Теперь мы с тобой ровня". Будила спящую Маргариту только одним способом - зажигала перед лицом бумагу. Не давала папирос, без которых хозяйка уже не могла. Зная, что Маргарита не переносит спиртное, насильно вливала в нее коньяк. А однажды состригла брови.

Еще раньше Маргарита пожалела, что не отдала своей племяннице роскошную лисью шубу, предмет зависти многих: "Ты молода и не умеешь носить меха. Да и мне, может быть, придется еще выходить". Но за последние десять лет так ни разу и не пришлось. А прислуга отрезала у шубы рукава. На воротники. Маргарита рыдала: "Зачем испортила вещь! Лучше бы забрала". Хотя в доме ничего ценного и так уже не осталось. Опустела и шкатулка с драгоценностями. И только личный архив Маргариты Коненковой тогда никого не интересовал.

Она умерла от истощения. Это случилось в 1980 году в самом центре вполне благополучной Москвы. Дебелые санитары, спуская мертвое тело вниз, так пялились на фигуру обнаженной при входе в музей (портрет Маргариты), что чуть было не уронили носилки. Они, естественно, и не предполагали, что увозят в морг музу Коненкова, женщину, которой было суждено стать последней любовью Альберта Эйнштейна. Сомнительно, что им вообще были знакомы эти имена.

...Она ушла в вечность. Никому не дано знать, кого она избрала своим спутником в том до назначенного часа недоступном мире. Выбор есть: все ее мужчины уже давно там - скульптор Бромирский, отец и сын Шаляпины, Сергей Рахманинов, Сергей Коненков, Альберт Эйнштейн... И может быть, с их стороны, с изнанки, Вселенная видится именно так, как она изображена на космогониях Коненкова, - озаренная загадочной звездой Алцион из созвездия Плеяд. И летят в мерцающей пустоте всадники Апокалипсиса на огнедышащих конях, и сосредоточенный Творец заботливо прочерчивает новые орбиты для заблудившихся планет, и уже почти достроен божественный город Иерусалим, и открыты врата его, и наконец-то прозрел ослепленный Самсон... Впрочем, если Коненков слишком нафантазировал в своих рисунках, Эйнштейн это, конечно же, уже заметил. Теперь они могут спорить бесконечно. Маргарита им переведет.

С. Боброва - кандидат искусствоведения, главный хранитель Музея-мастерской С. Т. Коненкова
Светлана Боброва, Олег Одноколенко
Врез 1

ПРИНСТОН 15.01.46

Любимейшая Маргарита!

Это уже третье посланное тебе письмо, а от тебя так и нет ни одного. Я уверен, что ты получаешь мои, а твои исчезают в какой-то неведомой дыре. Надеюсь, что так оно и есть, а помимо этого надеюсь, что ты все нашла таким, каким и хотела найти, и получила желаемые результаты от своей тяжелой работы. Я наконец написал что-то достойное. Ездил в Вашингтон, чтобы высказать свое мнение перед комиссией в Палестине. Наполовину она состояла из англичан, и я могу тебя уверить, что они еще никогда не слышали такого публично выраженного возмущения. Я даже не представлял, что смогу все это изложить на английском. Но если человек должен сделать что-то, он сделает. А все остальное - обычная работа. Я здоров, а вот мой ассистент заболел. Все благоразумные люди недовольны развитием политической ситуации, но так было всегда, и всегда останется так, ибо большинство рождается не для того, чтобы править. Я сижу на моем полукруглом диване в полоску и наблюдаю тихой ночью за моим маленьким миром. Я укрыт голубым пледом, а передо мной на круглом столике лежит богатство из курительных трубок. Я экономно использую средство для очистки, которого хватит до моего последнего вздоха. Произвожу с помощью синего карандаша расчеты, и почти все, как прежде. Но различие уже есть.

Сердечные пожелания и привет от твоего А. Э.

Сегодня у тебя, кажется, должен быть Новый год. Счастья в 1946 году.
Врез 2

ПРИНСТОН 8.II.

Любимейшая Маргарита!

Я долго размышлял над тем, как я смогу решить эту проблему: ты не получаешь моих писем, я не получаю твои или мы оба ничего не получаем. Но, несмотря на то, что люди говорят о моем остром научном уме, я совершенно не в состоянии решить эту задачу. Это письмо я пишу на тот случай, если моя гипотеза найдет подтверждение. В настоящее время я читаю научный труд о магии и предрассудках всех народов во все времена. Эта книга меня убедила в том, что на месте черта сидит кто-то, кто позволяет исчезать твоим и моим письмам. Это, возможно, дойдет. Надеюсь, что ты нашла все в нормальном состоянии на твоей любимой огрубевшей старой родине. У нас все по-старому, если никто не болеет (меня вновь довольно сильно мучил желчный пузырь, но сейчас снова все в порядке). Жизнь спокойно идет дальше, и я добиваюсь в своей работе больших успехов. Госпожа Лоу, которую ты в Принстоне считала единственным образцом женщины, нанесла нам прощальный визит. Она с мужем уезжает в Англию. Другие существа женского пола вокруг меня не появляются, о чем я не очень жалею. Благодаря моим выпадам в адрес немыслимой политики количество корреспонденции в мой адрес резко увеличилось. Эта политика пачкает чистых, а запачканных делает опасными. Я сижу на своем полукруглом диване, укрытый пледом, с подаренной тобой трубкой во рту, а по ночам пишу в постели твоим прекрасным карандашом. Устройство для чистки трубок я использую экономно, так что его должно хватить до моей смерти. При условии, что госпожа Хиббс не предпримет чего-либо. На что я не надеюсь. Господин Михайлов еще не был у меня. Надеюсь, что на меня не наложили табу (никогда об этом не узнаешь).

С наилучшими пожеланиями. Целую. Если получишь это письмо, пошли к черту тех, кто пытался его скрыть.

Твой А. Э.
Врез 3

ПРИНСТОН 5.III.46

Любимейшая Маргарита!

Я получил твою телеграмму точно в срок несколько дней тому назад. Но письма все нет. А мне жутко хочется узнать, как тебе понравилось в привычном старом окружении, каковы твои впечатления и чем ты там занимаешься. Я даже представить себе не могу, что ты проводишь дни там в качестве простой домохозяйки. И надеюсь, что ты нашла другую область для приложения своих сил. Мурашки пробегают по коже, когда обсуждаешь международную ситуацию. Но мы бредем в темноте и узнаем лишь то, что нам преподносит лживая пресса. Большинство людей обманывают подобным образом. Но и недоверчивый человек не может с уверенностью сказать, что же, собственно, происходит. Что касается меня, то здесь все в порядке, что означает, что я относительно здоров, много работаю и мне почти не мешают. Меня почти никто не навещает, хотя снаружи царит отчуждение. Моя сестра заболела так, что ее нельзя отпускать в поездки одну. Летом она приедет ко мне с моим сыном, когда он навестит ее. Я пишу это на своем полукруглом диване, и все осталось точно так, как было во время твоего последнего посещения. Только зеленый стул перенесли с веранды сюда, чтобы мои посетители могли удобно посидеть. Плед лежит рядом, а не укрывает меня - в комнате тепло. Прекрасная трубка, незаменимый словарь и много других принесенных тобой вещей приветствуют тебя.

Целую. Твой А. Э.
Врез 4

23.III.46

Любимейшая Маргарита!

Я получил твое первое письмо довольно оригинальным способом. Оно пришло точно в мой день рождения. Меня особенно порадовало, что оно содержало подробное описание событий твоей жизни. И мне особенно понравилось, что эта двуликая личность раскрыла себя. Я нахожу удивительным, что ты поддерживаешь со своей старой подругой, несмотря на такую длительную разлуку, полностью гармоничные отношения. Я отослал все письма и думаю, что все пропавшие еще дойдут. А вот с отправкой этого письма возникли трудности. По-видимому, мне не удалось правильно оформить его как письмо "до востребования" и пришлось писать на временный адрес в отеле. Я рад, что там вам был оказан такой теплый прием, особенно мистеру К., для которого неподходящее окружение несет неприятную душевную нагрузку. Я считаю, что поступал совершенно правильно, проявляя сдержанность в своих советах. Здоровье мое оставляет желать лучшего. Я очень ослаблен многочисленными приступами и связанными с этим делами. Думаю, что это продлится недолго. Так уже было со мной в прошлом году, но проявлялось не так отчетливо. Сестра моя чувствует себя неважно, поэтому ее нельзя отпускать в поездки одну. Если все будет в порядке, летом она с моим сыном и семьей поедет в Швейцарию. Сын должен получить кафедру в Калифорнии. Яблоко от яблони недалеко падает. С тех пор, как ты перестала бывать у меня, жизнь моя течет равномерно и замкнуто. Эксидент и Хорс ни разу не были здесь. Дружба Маргот с первым, кажется, дала трещину. На скрипке я почти не играю, а потому почти разучился играть. Однажды сыграл с Бергманом, да и то потому, что не сумел отказаться. Зато я много играю на рояле то, что приходит в голову. Курительные трубки я чищу только тогда, когда они полностью забиваются, и вообще поддерживаю относительную чистоту. Работа очень напряженная, но я чувствую, что нахожусь на верном пути, и мой страусенок (ассистент) - превосходный помощник. Прилагая массу усилий, мы преодолеваем препятствия одно за другим.

Ты мне так и не написала, нашла ли ты там что-нибудь подходящее в смысле работы. Мне это было бы очень интересно, и я считаю, что ты не можешь быть долго бесполезной. Это письмо я пишу в своей хижине в воскресенье после обеда, поглядывая на сад, где на березе появились первые листочки, а на других деревьях - только набухают почки.

С сердечными пожеланиями. Целую. Твой А. Э.

Принстон 23.03.46
Врез 5

ПРИНСТОН 8.05.46

Любимейшая Маргарита!

Твое письмо от 31 марта находилось в пути ровно месяц. В этом направлении они никогда быстро не идут. Но по сравнению с прошлым временем это уже значительный прогресс. А вот телеграммы я получил все. Они идут несколько дней. Письмо, в котором ты мне рассказывала о возвращении Михайлова, я не получил. Я хорошо понимаю, что у него нет времени совершать поездки за границу, например, ко мне. Если бы у него было время, он бы обязательно навестил тебя. Его визит в Кнолвуд стал приятным и примечательным событием. Он дал мне советы по поводу обмена письмами с академией и был любезен, как мог. Я звонил Мюриэл. Она много раз давала телеграммы и писала письма, получила телеграмму от тебя. Но не получила письмо. Завтра она приедет сюда, чтобы забрать твой адрес в отеле. Она писала "до востребования", поэтому, возможно, письма для тебя лежат там еще. Я рад тому, что тебя сердечно приняли и даже нашли квартиру. Кажется, ты полностью соответствуешь своему месту - личный секретарь мистера К. Я могу себе это хорошо представить. Со временем все становится спокойнее. К моему дню рождения я получил от тебя телеграмму, подробное письмо и поздравительную открытку и был очень рад этому. Совсем забыл, что семейство Баки было, как обычно, после обеда у меня. Ты организовала праздник с большим и маленьким (Almar?). Это был своего рода праздник души. На скрипке я больше не играю, потому что мои пальцы "заржавели". Передай привет от меня преданной Мэри. Это преданная душа, и я понимаю все ее чувства. Этой зимой после твоего отъезда я не был ни на одном концерте. Но однажды с семейством Баки посетил театр. Это было в ноябре, когда я там лечился. Маргот и Макса часто посещают подруги. Первая леди не бывает здесь, и вся семья намеревается нанести перед отъездом во Францию прощальный визит. Со времени моего последнего письма я вновь выздоровел и работаю с охотой, интенсивно и с успехом. Но путь тяжел и тернист. Это счастье, что мне помогает отличный молодой ассистент. Позавчера я посетил негритянский университет, чтобы внести свой вклад в преодоление теоретических предрассудков. А так жизнь протекает спокойно, и я изредка наношу частные визиты, чтобы тратить время с пользой. Сад стоит во всем своем весеннем наряде и говорит о твоем отсутствии. Точно так же об этом говорят гнездышко и все твои вещицы, которыми я себя окружил.

Я надеюсь, что ты найдешь на старой родине, к которой ты так сильно привязана, новую радостную жизнь.

С наилучшими пожеланиями. Целую.

Твой А. Эйнштейн
Врез 6

1.06.46

Любимейшая Маргарита!

Это ответ на два твоих письма. Ответ задержал, потому что люди и моя работа не дают покоя. Я ограничиваюсь только самым необходимым, но все равно никогда не успеваю. Ко дню моего рождения я получил телеграмму и прекрасную открытку, и у меня сложилось впечатление, что пришло все, отправленное тобой. После того, как в Нью-Йорке друзья-доктора проконсультировали меня, со здоровьем вновь все стало в порядке. Но моя сестра очень больна. Она пережила приступ, который врачи классифицировали, как легкий апоплексический удар. Сейчас она поправляется. Однако при таком недуге полное выздоровление невозможно. Это связано и с процессом старения. Удивительно, что вы можете рассчитывать на получение уже в июле по-новому оборудованной мастерской. Я очень рад, что он нашел своего сына живым и что у него даже есть внук. Я давно не видел Мюриэл и ничего ей не сказал о твоих замечаниях по поводу вашей беседы перед отъездом. Ты мне этого не поручала и в своих письмах. Гнездышко выглядит одиноким, но верным другом, который принимает уставших от повседневной работы. В предпоследнем письме ты еще пишешь о снеге, но вы определенно переживаете прекрасное теплое время. На лето я остаюсь здесь и написал об этом людям из Кнолвуда. Меня заботит то, что может наступить день, когда моя сестра осознает, что не может больше путешествовать.

Твое сообщение о докладе профессора Соколова меня очень обрадовало. Конечно, я уже слышал о его научной работе. Твои замечания о моих лекциях, прочитанных для тебя в Принстоне, пробуждают во мне приятные воспоминания. Мужчина, который тогда ко мне подошел, был сыном профессора Лане (Лэйна?), женатого на американке. Он читает лекции в местном университете и не поддерживает отношений с моим окружением. Думаю, что майский праздник был великолепен. Однако ты знаешь, что я с беспокойством отношусь к чрезмерному проявлению патриотических чувств. Я делаю все, что могу, чтобы убедить людей в необходимости мыслить космополитично, благоразумно и справедливо. Только три дня тому назад я обратился (по телефону) в этом смысле к собранию студентов в Чикаго. Это очень тяжелая работа. Скептик с тонким вкусом сказал однажды о споре между чувством и разумом: более умный уступает. Это - конечно, разум. Я могу только надеяться на то, что в великом деле борьбы за мир не будут руководствоваться этим правилом. Я вообще забросил свои волосы и бренное тело. Все, что ты сказала о воде в обеих странах, может соответствовать истине. Многие считают, что физические явления непонятны. К этому относится стремительная и полная волнений жизнь. В любом случае очень интересно то, что ты написала об осветлении твоих волос. Я очень порадовался этому. Странно, что ты больше информирована о твоей Музыкальной Леди, чем я. Я все еще не знаю, здесь ли она. Во всяком случае, мы не прощались. Мне был нанесен очень приятный и интересный визит. В гости приходил отличный писатель Эренбург. Конечно, такому человеку противостояние со многими могучими официальными инстанциями не доставляет радости. Он будет счастлив, когда это все закончится.

Желаю тебе всего хорошего. С приветом и поцелуем.

Твой А. Э.
Врез 7

25.07.46

Любимейшая Маргарита!

Очень жаль, что тебе так поздно пришла идея о большом событии, хотя сама по себе она великолепна. Невинному математику с хмельным мозгом и направленным в пустоту абстракции взглядом не постичь такую силу ума, которая требуется в данном случае. Да и дело было обстоятельно продумано, в противном случае тебе бы дали понять, по крайней мере намеками, о конфликтах, которые неизбежны в таких сложных личных обстоятельствах. Наконец я хотел бы увидеть дочь Евы, которая при таких интересных обстоятельствах так долго предпочитала отмалчиваться и часто заполняла свои письма относительно неважной информацией. Короче, я думаю, что ты будешь отвечать за эту маленькую драму вокруг Пулицеровской премии.

Чего-либо подобного драматичного не наблюдается в моем здешнем маленьком мирке. Как собака, я честно мучаюсь со своим молодым ассистентом, чтобы решить загаданную самим загадку. Иногда я спрашиваю себя, не сошел ли я окончательно с ума, не находя решения. Это своеобразный контраст между тем, кто есть человек на самом деле, и тем, за кого его принимают. В этом году я остаюсь в Принстоне, так что не надо опасаться за мое физическое и душевное здоровье (яхта). Моя сестра при ее обстоятельствах чувствует себя нормально. А стоящая на улице жара вполне переносима. От моего имени все собирают деньги на общественные нужды: евреи, физики-атомщики и штат Нью-Джерси. Последний - на помощь голодающим в Европе. Здесь тоже кое-чего не хватает. Но не из-за отсутствия товаров, а потому что производители спекулируют на росте цен.

С сердечными пожеланиями. Целую. Твой А. Э.
Врез 8

ПРИНСТОН 8.11.45

Любимейшая Маргарита!

Я получил твою неожиданную телеграмму из Сиэтла еще в Нью-Йорке, откуда я смог вернуться только вчера вечером. Так тяжело задание, которое несет с собой большие перемены для тебя, но я верю, что все закончится благополучно. Хотя по прошествии времени ты, возможно, будешь с горечью воспринимать свою прочную связь со страной, где родилась, оглядываясь на пройденное перед следующим важным шагом. Но в отличие от меня у тебя есть еще, возможно, несколько десятилетий для активной жизни и творчества. У меня же все идет к тому (не только перечисление лет), что дни мои довольно скоро истекут. Я много думаю о тебе и от всего сердца желаю, чтобы ты с радостью и мужественно вступила в новую жизнь и чтобы вы оба успешно перенесли долгое путешествие. В соответствии с программой я нанес визит консулу, и это доставило мне радость. Я познакомился с женой и очаровательным молодым человеком. В конце мне показали африканское животное. Можно было заметить, что вся семья хорошо относится к зверьку и все вокруг светится радостью.

Я очень рад, что удалось вырваться из заботливых когтей медицины и вновь увидеть гнездышко, которое передает тебе сердечный привет. Время мое заполнено медицинскими процедурами. Сегодня мне удалили два зуба, чтобы затем вставить в рот ужасное устройство. Как только это произойдет, я стану настоящим американцем. Здесь меня ожидает целая гора писем, так что работы, как и у моего соперника, хватает. Напиши мне скорее, если, конечно, у тебя есть время.

Целую. Твой А. Эйнштейн.

Твое письмо, отправленное с парохода, я также получил. Было очень приятно, что в последний момент перед отъездом ты вспомнила обо мне.
Врез 9

ПРИНСТОН 27.11

Любимейшая Маргарита!

Ты, должно быть, уже преодолела большую часть своего морского пути, и я надеюсь, что с тобой и со здоровьем все в порядке. А пребывание в этой великой дикой природе не может принести ничего другого, кроме ощущения свободы. С радостью я вспоминаю те времена, когда сам совершал длительные путешествия (1921-33). С тех пор я как цветок сижу постоянно на одном месте, и это мне нравится все меньше. Кроме большого количества работы, здесь ничего нет. Но со здоровьем опять все в порядке. Оно даже лучше, чем перед моей болезнью. Михайлов вновь передал мне привет. Кажется, симпатии взаимные. Я получил много писем, касающихся проблем мировой политики. Кажется, все выглядит не так плохо по сравнению с недавним временем, но все же достаточно опасно. В целом усилия такого рода повсюду порождают чувство безнаказанности. Особенно там, где имеешь дело с людьми и их страданиями. Паули ко всеобщему удовлетворению получил Нобелевскую премию. Его это особенно порадовало. Я самостоятельно помыл голову, но не так хорошо, как это получалось у тебя. Я не так прилежен, как ты. Но и помимо этого все мне напоминает о тебе: шерстяной плед, словари, прекрасная трубка, которую мы считали погибшей, а также много других вещей в моей келье, ставшей одиноким гнездом. Моя сестра очень довольна книгой, которую ты ей дала. Она очень постарела, но пока в порядке. Я очень устаю на работе, но не печалюсь из-за этого. Читаю историю философии и делаю это с большим интересом.

Представляю, сколько пройдет времени, пока ты получишь это мое письмо. Надеюсь, что оно найдет тебя в хорошем расположении духа и добром здравии.

Сердечные пожелания. Целую. Твой А. Э.
Врез 10

ПРИНСТОН 30.12

Любимейшая Маргарита!

По нашим подсчетам, это последнее воскресенье в этом году, и ты уже довольно долго находишься в Москве. У нас ничего не изменилось, и жизнь идет своим чередом с той лишь разницей, что я теперь каждое воскресенье сижу в одиночестве в моей хижине. В эти праздничные дни у меня было много посетителей, семейных пар, политиков, физиков. В общем - более чем достаточно. Со здоровьем - все в порядке, с работой - тоже. Я все больше должен играть роль пожилой важной персоны, своего рода пожилого святого. В известной мере это прекрасно, если от этого многого не ждешь. Как я в прошлом смеялся, когда мне предсказывали это. Вчера у меня был профессор Кэрман, который недавно в третий раз побывал в России. Он рассказал много интересного, в том числе новости из Центральной и Западной Европы. Люди живут вновь так же, как и раньше, как будто не возникла новая, превосходящая все имевшиеся ранее, опасность. И стало ясно, что люди не извлекли уроков из того ужаса, который они пережили. Маленькие интриги, с помощью которых они устраивали жизнь раньше, вновь овладели их сознанием. Таков уж род человеческий.

О господине Михайлове я больше ничего не слышал, но думаю, что ему наконец-то передали телеграмму в русскую академию. И мне очень любопытно, как пойдет дело дальше. Моя сестра по-прежнему не может путешествовать. Она должна ждать, пока найдет надежного сопровождающего. В ее нынешнем состоянии не остается ничего другого. Я радуюсь вещам, которые ты мне передала и которые составляют мое окружение: голубой плед, браслет для часов, словари, карандаш и все остальное. С радостью я жду твоих сообщений из нового мира. Желаю тебе всего хорошего и поздравляю с новым годом.

Сердечно приветствую тебя. Целую Твой А. Э.

Энциклопедии » 100 ВЕЛИКИХ ИСТОРИЙ ЛЮБВИ » МАРГАРИТА КОНЁНКОВА — АЛЬБЕРТ ЭЙНШТЕЙН
Любимая женщина Альберта Эйнштейна, о романе с которой знали немногие, была советской подданной. Долгое время их отношения скрывали как американская сторона, так и отечественные компетентные органы. И лишь в конце XX столетия об истории любви Маргариты Конёнковой и великого учёного стало известно широкой общественности не только по некоторым просочившимся сведениям бывших секретных агентов, но и по личному архиву Конёнковых, который был обнародован и выставлен на аукцион «Сотби» в конце 1980-х годов.

Материалы о пребывании Конёнковой в Америке до сих пор не рассекречены, и, возможно, многого мы так и не узнаем. Что на самом деле делали она и её муж в Соединённых Штатах, в настоящее время остаётся неясным. Действительно ли Маргарита уехала туда для сопровождения мужа-скульптора или же выполняла секретное задание советской стороны — обязана была получить сведения по разработке американцами атомной бомбы.

Хотя к атомному проекту Эйнштейн никогда не был привлечён, тем не менее он мог знать о ходе создания американской бомбы. Возможно, Конёнкова получила специальное задание завербовать учёного. Такую версию подтверждал и бывший советский разведчик Павел Судоплатов, который в 1995 году утверждал, что «Маргарита Конёнкова числилась в кадрах советской разведки под агентурной кличкой Лукас и выполняла задачу по „оказанию влияния“ на американских учёных, участвовавших в создании атомной бомбы».

Из Советского Союза чета Конёнковых выехала в 1923 году, якобы для участия в выставке в Нью-Йорке. Но их пребывание в Америке затянулось на долгие двадцать лет.

Сергей Конёнков был известен не только на родине, где ему давно присвоили имя «русского Родена», но и за границей, где пользовался огромным успехом. Русский скульптор, член Российской Императорской Академии Художеств и Академии художеств СССР, получал заказы от влиятельных людей Америки. Именно в своей мастерской он впервые и встретил будущего любовника собственной жены — Альберта Эйнштейна.

Это произошло в 1935 году, когда Конёнков получил заказ на создание бронзового бюста учёного, и тот пришёл, чтобы позировать художнику. Маргарита Конёнкова часто вспоминала её первую встречу с великим физиком и отмечала, что он был «удивительно скромным человеком, и часто в шутку говорил, что известен лишь своими пышными волосами». После их встречи Конёнков часто бывал в Принстонском университете, где работал над скульптурой, однако сорокалетняя супруга мастера стала посещать Принстон чуть ли не каждую неделю. Сначала её визиты не казались странными. Но вскоре некоторые стали замечать весьма тёплые отношения учёного с русской дамой.

Она была очаровательна. «Маргарита была так прекрасна, что показалась мне творением какого-то неведомого художника, — вспоминал русский скульптор о первой встрече с будущей женой. — И руки — необыкновенно красивые руки, с тонкими изящными пальцами… Таких рук я не видел никогда!».

Она не хотела иметь детей, поскольку боялась испортить свою идеальную фигуру. Детей ей заменяли крысы, к которым Маргарита была так привязана, что не расставалась с ними ни на день. Мужчин она боготворила и кружила им головы.

В молодости, уже будучи невестой Конёнкова и живя с ним в гражданском браке, Маргарита заводила романы с известнейшими советскими представителями искусства, музыки, литературы. Сергей Рахманинов, Фёдор Шаляпин — совсем не полный список поклонников Маргариты. Несомненно, что супруга скульптора была искушена в любовных делах. Часто она даже не обращала внимания на мужа и иногда открыто флиртовала с очередным кавалером. По словам очевидцев, однажды во время приёма Фёдор Шаляпин и Маргарита на глазах у гостей закрылись в отдельной комнате, чем настолько расстроили Конёнкова, что тот, ругаясь и требуя от жены открыть дверь, даже заплакал. Когда она вышла, то была столь спокойна и невозмутима, что удивила даже людей свободных нравов.

Приехав в Америку и сбросив с себя серые московские платья, Конёнкова облачалась в роскошные наряды, покупала самые изысканные украшения, носила прозрачные серебристые чулки и в макияже прибегала к самым смелым и дерзким цветам. Русская дама блистала в американской богеме.

Маргарита была решительной и смелой, легко заводила знакомства с влиятельными людьми Америки, тем самым обеспечивая большую часть заказов супругу. Нашла ли Эйнштейна она сама, или же тот сам изъявил желание создать собственный бюст — сказать трудно.

Спустя год, когда в 1936 году не стало законной супруги Альберта Эйнштейна, учёный уже не мог скрывать от Маргариты своих истинных чувств. Их отношения перестали быть сугубо дружескими.

Влюблённые придумали особый, понятный лишь им одним язык, к которому часто прибегали в своих письмах. Комнату, где они тайно встречались, любовники назвали «гнёздышком», а общим вещам присвоили название «альмар», по первым буквам их имён: Альберт и Маргарита.

Три мучительных года, когда влюблённые могли проводить вместе лишь по несколько часов, больше не устраивали великого учёного. Он решил написать длинное послание Сергею Конёнкову, где очень чётко и основательно описал серьёзную болезнь Маргариты, приложил несколько медицинских справок, взятых у своих друзей-врачей с рекомендациями для русской дамы проводить большую часть времени в благоприятном климате Саранк-Лейка. Все знали, что это было излюбленное место отдыха Эйнштейна. Скульптор, не на шутку обеспокоенный здоровьем жены, настоятельно потребовал, чтобы она отправилась на отдых. Разумеется, в Саранк-Лейк за супругой Конёнкова последовал и Эйнштейн.

Теперь любовники могли подолгу оставаться наедине. Неверная супруга слала мужу самые нежные письма, в которых ласково обращалась к Сергею: «Дорогуся моя!» «Роднуся!». Обманутый Конёнков много лет не подозревал об истинных отношениях Маргариты и учёного.

Но когда он всё-таки узнал об измене супруги, то даже бурный скандал, учинённый им собственной жене, не сумел остановить тёплые отношения Конёнковой с великим учёным.

В конце 1943 года Альберт Эйнштейн подарил возлюбленной сочинённый им сонет, перевести который было очень сложно, настолько он был необычен:



Тебе не вырваться из семейного круга.

Это наше общее несчастье.

Сквозь небо неотвратимо

И правдиво проглядывает наше будущее,

Голова гудит, как улей,

Обессилели сердце и руки.

Ты говоришь, что любишь меня,

Но это не так.

Я зову на помощь Амура,

Чтобы уговорил тебя быть ко мне милосердной.

А.Е. Рождество. 1943 г.



Летом 1945 года Конёнковых вызвали на родину. За несколько дней до отъезда Маргарита прощалась с любимым Альбертом. Тот подарил ей золотые часы, которые много лет спустя были выставлены на знаменитом аукционе «Сотби».

При весьма странных и непонятных обстоятельствах, срочно собрав вещи, чета отплыла из Америки на отдельном пароходе, который был заказан самим Сталиным. По приезде в Москву вождь Советского Союза лично принял Конёнковых. По его приказу скульптору выделили отдельную мастерскую в районе Пушкинской площади. Так ещё не принимали ни одного деятеля искусства.

После отъезда любимой женщины, в ноябре 1945 года, подавленный разлукой Эйнштейн писал: «По прошествии времени ты, возможно, будешь с горечью воспринимать свою прочную связь со страной, где родилась. Но в отличие от меня у тебя есть ещё, возможно, несколько десятилетий для активной жизни и творчества. Я много думаю о тебе и от всего сердца желаю, чтобы ты с радостью и мужественно вступила в новую жизнь…»

Новая жизнь у неё действительно началась. В Москве Маргарита с головой ушла в домашнее хозяйство. Ни политика, ни работа её больше не интересовали. Она долго и мучительно переживала разлуку с любимым человеком, зная, что никогда больше не вернётся в далёкую страну, где была по-настоящему счастлива. Лишь письма, которые получала Конёнкова из Америки, могли скрасить её безрадостное существование на родине.

«Любимейшая Маргарита! Я сижу на своём полукруглом диване, укрытый пледом, с подаренной тобой трубкой во рту, а по ночам пишу в постели твоим прекрасным карандашом, — писал Эйнштейн в одном из своих писем в начале 1946 года. — Другие существа женского пола вокруг меня не появляются, о чём я не очень жалею…» В другом письме он жаловался: «Я совершенно запустил волосы, они выпадают с непостижимой скоростью. Скоро ничего не останется. Гнёздышко тоже выглядит заброшенно и обречённо».

Переписка бывших любовников продолжалась десять лет, вплоть до весны 1955 года, когда великого Альберта Эйнштейна не стало.

После смерти мужа в 1971 году Маргарита Конёнкова осталась одна. Без детей, близких друзей и родственников, бывшая красавица и вовсе превратилась в затворницу. Она располнела, погрузилась в сильнейшую депрессию, неделями не поднималась с постели. Домработница Конёнковой наслаждалась унизительным положением бывшей «барыни», открыто издевалась над ней, кормя селёдкой с чёрным хлебом и остригая ей волосы, в присутствии хозяйки портила вещи (однажды она даже отрезала рукава от шикарной норковой шубы), а также воровала драгоценности и ценные вещи Конёнковых. И лишь шкатулка с личными письмами и документами не представляла никакого интереса для прислуга. Перед самой смертью, позвав к себе племянника, Маргарита попросила его сжечь все письма, которые были написаны ей её любимыми мужчинами. Племянник выполнил просьбу тётки. Однако несколько писем Эйнштейна в Москву всё-таки сохранилось. Умерла Маргарита Конёнкова в 1980 году от истощения организма.

1.


2.


3.


4.


5.


6.


7.


8.


9.

Двенадцать мифов о женщинах


"Комсомольская правда" в лице автора, Владимира Лаговского опубликовала подборку открытий последнего время, которые развенчивают популярные мифы о женщинах.

1. Добытчиками всегда были мужчины

Устоявшееся представление: первобытные мужчины охотились на мамонтов, выгоняли из пещер львов, а женщины заботились о детях, кроили шкуры и собирали ягоды, в лучшем случае - съедобные корешки. Но недавно американские археологи выяснили: не мужчины, а в основном женщины обеспечивали пропитание племени - приносили до 80 процентов еды. А именно: плоды вроде диких арбузов и дынь, орехи, птичьи яйца. Да, сильный пол иной раз добывал мясо, но на это уходило несколько дней напряженной охоты. Женщины же кормили сородичей регулярно.

2. Матери узнают своих младенцев по запаху

Миф о невероятном женском чутье проверили шведские ученые. Они уложили спать 24 младенца в возрасте от 1 до 4 недель и 24 ребенка от 2 до 4 лет в специальных рубашках, хорошо впитывающих запахи. Затем дали понюхать эти рубашки родителям. Ни одна мать не учуяла своего ребенка. Женщины вообще не улавливали разницу в ароматах. А вот мужчины по крайней мере отличили по запаху новорожденных от более старших детей.

3. У них лучше контакт с детьми

Эксперименты профессора Росса ПАРКА из Калифорнийского университета реабилитировали отцов. Наблюдения показали: и они сразу после рождения ребенка устанавливают с чадом тесный эмоциональный контакт. Отцы больше матерей разговаривают со своими младенцами, чаще целуют их. И не хуже распознают сигналы, подаваемые ребенком: голод, страх, жажда, боль. Только на смех младенцев отцы реагируют более сдержанно.

4. Дамы менее агрессивны

Мужчины - злобные драчуны, женщины - мягкие и покладистые. Все так, свидетельствуют десятки исследований, но только если речь идет о детях и подростках. Мальчики действительно проявляют больше физической агрессии. В то же время девочки агрессивны ментально - охотнее клевещут, отказываются дружить, пытаются манипулировать мальчиками. С возрастом же гендерные отличия, как говорят ученые, стираются. И женщины, набравшие в том числе и физическую силу, уже не выглядят кроткими овечками. Взять, к примеру, статистику бытовых преступлений. Жен, убивших своих мужей кухонными ножами или сковородками, гораздо больше, чем мужчин, совершивших аналогичное.

5. Работающие жены почти всегда зарабатывают меньше своих мужей

Социологические опросы, проведенные в России, показывают: 36 процентов женщин зарабатывают больше, чем их мужья. В Москве эта доля доходит до 40 процентов. В США, кстати, она не превышает 30. Зато в Европе зарплата почти 60 процентов женщин выше мужской.

6. Сильный пол крепче слабого

Запас прочности у женщин выше. Как следствие средняя продолжительность их жизни - 83,3 года, мужчин - 77,4. В 2050 году медики ожидают, что она возрастет до 88,9 против 83,6 у сильного пола. Итальянские ученые, исследовавшие феномен женской живучести, сравнили прекрасную половину человечества с металлом. Мол, так же «упруги» - способны возвращаться в исходное состояние после прекращения действия нагрузки. Они даже способны к самосовершенствованию, воспринимая зло и удары судьбы. Частично свою стойкость женщины приобретают из-за ДНК. Их двойная хромосома ХХ (у мужчин ХЫ) защищает от многих генетических заболеваний, например от мышечной дистрофии и гемофилии. И, как правило, предохраняет от сердечно-сосудистых заболеваний, диабета, алкоголизма и некоторых видов рака. И депрессию женщины переносят легче. Но лишь благодаря антистрессовому гормону окситоцину, который еще и способствует достижению оргазма. Кстати, как установили исследователи из НАСА, анализируя длительное влияние невесомости на человеческий организм, скорость снижения мышечной массы одинакова как у мужчин, так и у женщин. Но у мужчин мускульная сила снижается гораздо быстрее.

7. Они плохо переносят боль

- Наоборот, женщины более терпеливы, - уверяет физиолог из Университета Сиены Анна Мария АЛОИЗИ. - Мужчинам переносить боль помогает природный анальгетик - мужской гормон тестостерон. Женщины имеют его несравненно меньше. И просто терпят.

8. Более чистоплотны

Биолог из Университета штата Аризона Чарльз ГЕРБ обследовал рабочие столы, телефоны, компьютеры, клавиатуры, ящики и сумочки. Оказалось, что женщины развели разнообразных бактерий в этих местах в 4 раза больше, чем мужчины. Ученые объясняют этот феномен тем, что женщины пользуются различной косметикой, особенно кремами для рук, которые и создают благодатную питательную среду для микроорганизмов.

Джессика Реббит9. Не любят порнографию

Порнография привлекает больше половины женщин. Среди мужчин таковых 73 процента. Это итоги опроса немецких социологов. Занятно, но в отсутствие мужчин женский интерес к «веселым картинкам» повышается.

10. Возбуждаются медленнее своих партнеров

Разница непринципиальная. К такому выводу пришли Туули КУККОНЕН и Ирва БИНИК из Медицинского центра Университета Макгилла в Монреале (Канада). Выяснилось это после того, как испытуемым - 30 женщинам и 30 мужчинам - показали по телевизору порнушку. И определяли, за какое точно время они возбуждались. Оказалось, что мужчины достигали пика в среднем за 665 секунд, а женщины - за 743. - Отличие примерно в 2 минуты не является статистически значимым, - уверяет Кукконен. - И можно считать, что представителям обоих полов требуется для сексуального возбуждения равное время. Ученые подчеркивают: измерения были очень точными, поскольку разогрев фиксировали особые приборы - термовизоры, направленные ниже пояса. На их экранах видно, как и насколько повышается температура в области гениталий. При сексуальном возбуждении она подскакивает примерно на 2 градуса. Вот эту разницу и ждали, замеряя время.

11. Интуиция развита лучше

Этот миф распространяют и поддерживают сами женщины - им так проще обосновывать свои поступки. На самом деле интуиция у представителей обоих полов развита одинаково. К такому выводу пришли итальянские исследователи, проанализировав сотни научных работ, опубликованных с 1983 года. В тестах на интуицию женщины показали те же результаты, что и мужчины. А в женских мозгах нет ничего такого особенного, что бы обеспечивало им генетическое преимущество.

12. Большинство изобретений сделали мужчины

Мужчины изобрели лазер и атомную бомбу. Зато кофейный фильтр, жареные колбаски под соусом карри, тампакс, бюстгальтер, одноразовые подгузники придумали женщины. Как и многое другое, облегчающее повседневную жизнь. В медицине, компьютерной технике или в естественных науках женщины тоже авторы важных изобретений. Американка Дороти Кроуфут Ходжкин при помощи рентгеновских лучей расшифровывала строение более чем ста молекул. Ада Лавлейс Байрон считается изобретателем информатики - в 1830 году она, дочь лорда Байрона, английского поэта, написала программы математических расчетов. Стефани Луиза Кволек изобрела очень легкий материал, твердый, как сталь, из которого делают пуленепробиваемые жилеты. Это всем известный кевлар. Даже дворники для автомашин придумала женщина - Мэри Эндерсон. Патент на свое изобретение она получила еще в 1905 году.

Источник: хттп://www.kp.ru

Былое и дамы: В память погибшей любви


История жизни и любви Маргариты Тучковой сочетает в себе самую нежную романтику и самую высокую трагедию, какие только возможно представить...

Маргарита родилась в 1775 году в старинной аристократической семье Нарышкиных. В первый раз замуж вышла шестнадцати лет — за блестящего красавца Павла Ласунского. Ласунский умел очень изящно ухаживать и совершенно очаровал семейство Нарышкиных, а уж покорить наивную девицу для него и вовсе не составило труда. Маргарита влюбилась — и довольно долго не догадывалась, что для ее избранника это был брак по расчету. У Ласунского на содержании в течение многих лет жила красавица немка, были и внебрачные дети… После свадьбы он и не думал скрывать этого от Маргариты. Он считал, что осчастливил "эту дурнушку" уже тем, что снизошел до нее.

Маргарита Нарышкина и правда никогда не была красива. А по канонам красоты начала XIX столетья, когда в моде была античность и красавицами считались женщины со скульптурными формами и четким профилем камеи, — Маргарита, маленькая и худенькая, похожая на серенькую мышку, действительно выглядела дурнушкой… Тем более удивительно, что оба ее мужа были признанными красавцами!

С Александром Тучковым-четвертым она познакомилась еще во время своего печального первого замужества.

Маргарита прекрасно пела, Александр — тоже, и их часто просили исполнить какой-нибудь модный дуэт. Со временем молодые люди подружились, а потом между ними зародилось чувство, тем более сильное и глубокое, что, казалось, этому чувству никогда не суждено воплотиться. Маргарита была слишком добродетельна, чтобы изменять мужу, как бы дурно он с ней не обращался, а о разводе она и думать не смела… Хотя от чудовищного поведения мужа страдала, как только может страдать от столкновенья с грубой правдой жизни душевно тонкая и романтически настроенная женщина.

Но в эту пора ее жизни судьба наконец-то смилостивилась и Маргарите все-таки удалось развестись с Палом Ласунским.

Случилось это после того, как Павел, растратив все приданое жены, заложил фамильные нарышкинские изумруды, а Маргариту, осмелившуюся воспротивиться, избил до полусмерти. После она долго хворала и вынуждена была рассказать матери обо всем, что ей пришлось пережить по вине мужа. Мать пришла в ярость. Нарышкины всегда были могущественны и легко добились развода для Маргариты. Тем более, что детей у них с Ласунским не было. Обычно в случае развода или оба супруга, или один из них теряли право на новое супружество. И чаще всего таким образом страдала разведенная жена, ибо именно о разведенных женах говорил Христос, произнося запрет на разводы. Но Маргарите опять повезло — хотя и тут приложили руку всесильные Нарышкины: ей разрешили вступить в новый брак.

В 1806 году она обвенчалась с Тучковым. Этот брак удивил многих: ведь Маргарита Нарышкина была не только некрасива и разведена, она была еще и старше Александра Тучкова на три года, к тому же от приданого ее остались только те самые изумруды, которые Нарышкиным удалось выкупить. А Александр Тучков, блестящий молодой офицер, сам того не желая, покорил уже множество девичьих сердец, и мог сделать куда как лучшую партию!

Его талант покорять сердца был просто уникальным.

Спустя сто лет после его смерти юная Марина Цветаева влюбится в него — по портрету… И напишет свои знаменитые стихи:



Генерал-майор Александр Алексеевич Тучков-четвертыйВы, чьи широкие шинели

Напоминали паруса,

Чьи шпоры весело звенели

И голоса.

И чьи глаза,

как бриллианты,

На сердце вырезали след —

Очаровательные франты

Минувших лет.

Одним ожесточеньем воли

Вы брали сердце и скалу, —

Цари на каждом бранном поле

И на балу.

Вас охраняла длань Господня

И сердце матери.

Вчера — Малютки-мальчики,

сегодня — Офицера.

Вам все вершины были малы

И мягок — самый черствый хлеб,

О молодые генералы

Своих судеб!

Ах, на гравюре полустертой,

В один великолепный миг,

Я встретила, Тучков-четвертый,

Ваш нежный лик,

И вашу хрупкую фигуру,

И золотые ордена...

И я, поцеловав гравюру,

Не знала сна.

О, как — мне кажется — могли вы

Рукою, полною перстней,

И кудри дев ласкать — и гривы

Своих коней.

В одной невероятной скачке

Вы прожили свой краткий век...

И ваши кудри, ваши бачки

Засыпал снег.

Три сотни побеждало — трое!

Лишь мертвый не вставал с земли.

Вы были дети и герои,

Вы всё могли.

Что так же трогательно-юно,

Как ваша бешеная рать?..

Вас златокудрая Фортуна

Вела, как мать.

Вы побеждали и любили

Любовь и сабли острие —

И весело переходили

В небытие.



Знакомые Цветаевой говорили, будто ее избранник — Сергей Эфрон, которому она посвятила это стихотворение, — был удивительнейшим образом похож на Тучкова-четвертого!

Подвиг генерала А. А. Тучкова на Бородинском поле. Художник В. БеркутМаргарита и Александр Тучковы год прожили в его имении, а в 1807 молодому мужу было предписано отбыть в расположение части. И тогда Маргарита приняла решение, буквально потрясшее всех ее московских знакомых и всю высокопоставленную родню: она отправилась вслед за мужем в полк, в Пруссию. Чтобы не привлекать внимание, миниатюрная Маргарита Тучкова носила солдатскую одежду и ее частенько принимали за неказистого паренька. Она познала все тяготы походной жизни: готовила еду, мыла котлы, стирала белье, чистила одежду мужа и даже обрабатывала скребницей его коня! Именно в походе она научилась лечить заболевших, перевязывать и даже зашивать раны.

Она отказывалась покинуть мужа, даже когда забеременела. Только когда ее положение сделалось заметным, она решилась уехать в Москву, к матери. Но так переживала предстоящую разлуку с мужем, что родила преждевременно — на пути следования полка в Минскую губернию. К счастью, младенец Николенька, появившийся на свет в апреле 1811 года, был вполне здоровым и крепким ребенком.

Маргарита была счастлива, потому что верила: теперь, когда ее здоровью ничто не угрожает, муж разрешит ей и дальше следовать за ним! Они оставались вместе еще год. Только в мае 1812 года Александр Тучков впервые решился применить против обожаемый жены силу — и силой отправил ее в Москву.

Позже Маргарита не раз рассказывала, как накануне отъезда ей привиделся кошмарный сон и некий голос предупредил ее, что Александр погибнет в бою при Бородине. Но когда наутро она рассказала все Александру, он даже не нашел никакого Бородина на своей походной карте!

Однако сон оказался вещим. Генерал-майор Александр Алексеевич Тучков-четвертый погиб в Бородинской битве 26 августа 1812 года, на 35-м году от рождения своего...

Он со знаменем в руках вел свою бригаду на атакующих французов. Пушечное ядро попало Александру в грудь — и буквально разорвало на части. Тело Александра отыскать не смогли, и для похорон домой привезли только его старшего брата Николая, смертельно раненого при Бородине и умершего вскоре после битвы.

Сначала Маргарита не могла поверить в смерть любимого. Но среди раненых и попавших в плен его не было… В конце концов, она смирилась с потерей, но не смирилась с тем, что у ее мужа не будет даже могилы, куда она могла бы придти, чтобы поплакать и помолиться за упокой его души, куда она могла бы привести сына.

И вот, в сопровождении денщика генерала Тучкова, вдова поехала на Бородинское поле, искать среди все еще неупокоенных тел — тело мужа. Несколько дней от рассвета до заката ходила она по глубокой грязи, среди трупов, словно не чувствуя смрада разложения, собственными руками переворачивала окостеневшие тела, заглядывала в лица… Но найти смогла только правую руку мужа — узнала ее по рубиновому перстню.

Она захоронила эту руку прямо там, на поле Бородина, точно в том месте, где, как указывали очевидцы, погиб Александр. И на том же месте по ее указанию и на ее средства — Маргарита Тучкова продала все свои драгоценности и имение, доставшееся по наследству, — возвели сначала часовню, а потом и храм Спаса Нерукотворного.

Это был первый памятник на Бородинском поле, возведенный «для вечного поминовения воинов, на сем месте убиенных». В этот храм Маргарита приводила сына — помолиться за упокой души отца.

Рубиновый перстень мужа Маргарита Тучкова носила до самой смерти…

Храм-усыпальница Тучковых на Бородинском полеКогда Николеньке исполнилось четырнадцать, родственники настояли на том, чтобы отдать его в пажеский корпус. Для Маргариты это было непереносимым испытанием: встречаться с ребенком только в строго определенные дни! Но она даже предположить не могла, что скоро временная разлука превратится в разлуку вечную…

Всего год спустя, во время рождественских каникул, когда Николенька гостил дома, в один из вечеров он почувствовал боль в горле, у него начался жар. На следующее же утро Маргарита вызвала сразу четверых врачей и устроила консилиум. Врачи констатировали легкую простуду. Они слегка посмеивались над излишней заботливостью госпожи Тучковой, хотя и понимали: единственное дитя, безумно любимое… Но все-таки нельзя же созывать столько именитых врачей, стоит мальчику только чихнуть!

А через три дня Николенька Тучков скончался.

Маргарита похоронила мальчика рядом с отцом.Теперь больше ничего не держало ее в суетном мире. Все, что она любила, лежало в земле Бородинского поля.

...Когда-то Маргарита Тучкова лично наблюдала за строительством, поселившись в маленьком домике неподалеку от будущего храма. Теперь она решила вовсе перебраться в этот домик. Она продала все, что только у нее было — единственными вещами, оставшимися у нее от мирской жизни, были портреты мужа и сына. Даже когда Маргарита уже приняла пострижение, она держала эти портреты в своей келье, вопреки монастырским правилам. Она даже зажигала перед ними лампадку… Но даже митрополиту Филарету, с которым Маргарита Тучкова была дружна, не приходило в голову осудить ее за святотатство!

«Постепенно дом Тучковой стал центром колонии, где жили женщины, в основном вдовы погибших на полях сражений. В 1833 г. поселение было утверждено как Спасо-Бородинская общежительная пустынь. Спустя три года Тучкова приняла малое пострижение и стала инокиней Меланией. И вот, в начале 1838 года община была преобразована в Спасо-Бородинский общежительный монастырь. 28 июня 1840 г. состоялось пострижение инокини Мелании в мантию с именем Мария, а на следующий день она была возведена в сан игуменьи, - пишет А. В. Репников в статье «Над вечным покоем». - Игуменье Марии принадлежит инициатива проведения ежегодных Бородинских торжеств и круглосуточного поминовения русских воинов, которое совершалось в монастыре. На территории обители были воссозданы укрепления одной из Багратионовых флешей. Мемориальный характер носит и посвящение монастырского собора Владимирской иконе Божией Матери, ведь само Бородинское сражение происходило в день церковного празднования Сретения Владимирской иконы – 26 августа. До последних дней жизни игуменья Мария жила в доме напротив усыпальницы мужа и сына».

Спасо-Бородинский монастырьИ вот с этого времени, с 1826 года, началась ее созидательная деятельность. Маргарита Тучкова организовала при общине сначала — приют для инвалидов Бородинской битвы, затем — больницу для неимущих, потом — странноприимный дом и своего рода амбулаторию, где приходящим оказывали медицинскую помощь: от обработки язв до выдергивания больных зубов! Она организовала при своем монастыре что-то вроде сестринских курсов: молодых монахинь обучали уходу за больными, а затем отправляли в дальние монастыри, для организации там больниц и пунктов медицинской помощи. В 1844 году при ее содействии и попечительстве была организована Свято-Троицкая община сестер милосердия, занимавшаяся только и непосредственно заботой о немощных и недужных. В том же году была открыта первая больница в Москве, полностью находившаяся в ведении общины.

Умерла Маргарита Тучкова в 1846 году, в возрасте семидесяти одного года.

Перед смертью она сожгла все письма своего мужа, не желая, чтобы они попали в чужие руки.

Дом, в котором жила Тучкова, сохранялся до революции. В 1930 году монастырь был закрыт, но дом простоял до 1942 года: этот памятник Отечественной войны 1812 года сгорел во время Великой Отечественной войны... И в этом был некий жутковатый символизм. Сейчас монастырь и большинство памятников восстановлены, и 12 мая 1994 г. состоялось открытие Дома-музея игуменьи Марии.

Елена Прокофьева

Любящий папа Сильвестр Сталлоне


Это был седьмой по счету сценарий, который Сильвестр Сталлоне предлагал кинокомпании «Юниверсал». Предыдущие шесть отвергли сразу, лишь бегло ознакомившись: что вообще толкового мог сочинить парень, прославившийся ролями в порнофильмах?.. Но история жизни безвестного итальянского боксера Рокки Бальбоа, который влюбился в дурнушку, победил на ринге и стал чемпионом, зацепила продюсеров настолько, что они предложили за него 350 тысяч долларов. Очень основательный гонорар для начинающего сценариста!

Однако Сталлоне имел наглость отказаться. И сделал встречное, совершенно невероятное предложение: он продаст сценарий за 1 доллар и 10 процентов от проката – но с условием, что ему позволят сыграть главную роль…

Предложение было принято и Сталлоне сыграл Рокки Бальбоа: свою первую серьезную роль в кино. Прежде он играл либо громил в эпизодах дешевых детективов, либо суперлюбовников в порнографических лентах, где демонстрировал великолепные мускулы и неутомимый пыл: самым знаменитым фильмом такого рода стал «Итальянский жеребец» 1976 года, появившийся на кассетах как раз в ту пору, когда снимался «Рокки».

Успех «Рокки» был просто ошеломляющим: картина принесла более 200 миллионов долларов и была выдвинута на "Оскар" в 10 номинациях! Сталлоне в одночасье стал кинозвездой и кумиром…

А ведь ничто в его жизни не обещало такого успеха.



Сильвестр Энцо Сталлоне родился 6 июля 1946 года в Нью-Йорке, в семье сапожника и гадалки. При рождении Сильвестр получил тяжелейшую травму, в результате чего у него были повреждены голосовые связки, а половина лица навсегда осталась парализованной. Увидев, что случилось с ее ребенком, Жаклин Сталлоне устроила такой дебош, что пришлось вызывать охрану. Мама будущей кинозвезды всегда отличалась бурным темпераментом и несдержанностью, и детство Сильвестра – в семье его называли «Слай», так же его будут называть и поклонники – прошло в атмосфере непрекращающихся скандалов, в результате чего у мальчика возник еще и нервный тик, искажающий и без того перекошенную физиономию.

Сильвестр Сталлоне и Клаудиа Шиффер - "Новые Адам и Ева" 80-х годовВпрочем, Жаклин старалась сделать для своего ребенка все, что могла. Носила его в бесплатную клинику на массажи и физиотерапию. Добилась – опять же скандалами! — того, чтобы его взяли в нормальную школу, хотя Слая с его нечленораздельной речью и странноватой внешностью хотели определить в школу для умственно отсталых. А вот гадалкой Жаклин Сталлоне оказалась плохой. Она не смогла предсказать собственному сыну блестящее будущее. И даже напротив: всегда считала, что из него не выйдет ничего путного.

Впрочем, напророчить Сильвестру Сталлоне блестящее будущее мог бы только настоящий ясновидящий. Слай был проблемным мальчиком. Соседские дети дразнили его за кривое лицо и невнятную речь, Слай дрался с ними и почти всегда побеждал, что вызывало постоянные нарекания со стороны родителей побитых мальчишек. Учился Слай из рук вон плохо, его четырнадцать раз выгоняли из школы.

В конце концов, Жаклин все-таки пришлось определить сына в заведение для трудных подростков. К тому моменту она развелась с мужем. Слай остался жить с матерью, и вскоре она поняла, что просто не может справиться со здоровенным и непослушным парнем.

Зато в специальном интернате трудный подросток Слай нашел себе не только друзей, которые не дразнили его, потому что сами выглядели и учились ничуть не лучше, но и достойного учителя: им оказался учитель физкультуры, увлеченный бодибилдингом и боксом, который сумел заинтересовать пятнадцатилетнего Сталлоне спортом.

Из интерната Слай вышел уже тем мускулистым красавцем, каким мы его знаем. И начал искать свое место под солнцем.

Кем ему только не пришлось поработать! Он был вышибалой в ресторане, уборщиком львиных клеток, и даже профессиональным картежником.

В декабре 1974 он женился на официантке Саше Чек. Она родила Слаю сыновей Сейджа и Серджио – кстати, всем своим детям Сталлоне давал имена на букву «С» — она же содержала Слая в тот период, когда он решил стать актером, начал брать уроки мастерства, и старался исправить свою невнятную речь, часами наговаривая на магнитофон монологи из пьес Шекспира… Саша была любящей и верной женой. Вместе со Слаем она пережила периоды его неудач. Пережила и то, что их младший сын, Серджио, оказался болен аутизмом в тяжелой форме. Пережила съемки мужа в порнофильмах.

Саша не смогла пережить только одного: когда известность ударила Слаю в голову и он принялся вести образ жизни «настоящей кинозвезды», с пьянками-гулянками и бесконечными изменами.

Сталлоне – молодой, красивый и неглупый, ведь он прославился не только как актер, но и как сценарист – нравился самым разным женщинам. Утонченная Шер сама соблазнила его, а молоденьких манекенщиц Слай выбирал по каталогу: тыкал пальцем в понравившуюся и его секретарь звонил девушке с сообщением, что Сильвестр Сталлоне приглашает ее на ужин. Ни одна не отказалась, тем более, что красавец Слай прослыл щедрым любовником.

Когда актриса Сибил Шепард заявила в интервью, что провела со Сталлоне ночь, и «…у него в штанах просто вечный двигатель. Мы занимались с ним сексом восемь раз за ночь. А утром он, как ни в чем ни бывало, отправился на пробежку!» — Саша не выдержала. Забрала детей и ушла.

Сильвестр Сталлоне и Бриджет НильсонЭто случилось 1985 году, к тому моменту были сняты уже четыре «Рокки» и два «Рэмбо», гонорары и популярность Сталлоне были высоки, как никогда. Так что со стороны Саши это был шаг действительно отчаянный: вообще-то таких мужей не бросают, это они обычно бросают опостылевших жен… Но в семье Сталлоне на развод подала именно Саша.

Она не препятствовала встречам Слая с сыновьями. Сталлоне всегда заботился о больном Серджио, а Сейджа снял в пятой части «Рокки».

Но нельзя сказать, что между Сашей и ее бывшем мужем сохранились хорошие отношения. Уж слишком откровенно радовался Сталлоне обретенной свободе.

Меньше чем через год после развода Слай снова женился. На этот раз – на настоящей красавице, датской фотомодели Бриджит Нильсен. «Я с детства мечтал заниматься любовью с высокой блондинкой. Брижит показалась мне воплощением физического совершенства!» — восторженно говорил Сталлоне.

Перед свадьбой они заключили контракт, который оказался сенсационным даже в безумном мире Голливуда. Сильвестр Сталлоне обязывался выплачивать Бриджит 100 тысяч долларов ежемесячно плюс 10 тысяч за каждое исполнение ею супружеских обязанностей, причем в договоре было оговорено, что любовью заниматься они будут не больше пяти раз в неделю, и под пунктами – особые условия относительно допустимых поз и ласк. Если Брижит забеременеет, она должна получить премию в 5 миллионов долларов. А еще Сталлоне должен приложить все усилия к тому, чтобы Бриджит снимали в кино, причем платили ей звездные гонорары!

Слай исполнил все. Исправно платил за секс с собственной женой, ему это казалось даже пикантным. Снялся с ней в четвертом фильме про «Рокки» и в триллере «Кобра».

А дальше красавицу заметили и начали приглашать уже без сопровождения знаменитого мужа, и Слай сделался ей уже не нужен…

Он прожил с Брижит Нильсен полтора года. Расстались они со скандалом: Слай застал Бриджит в постели с девушкой, которую она наняла в качестве своей секретарши. Бриджит стоила ему 16 миллионов долларов.

После столь негативного опыта Слай поклялся, что больше никогда не отнесется серьезно ни к одной женщине. И, разумеется, он решил никогда не жениться. «Брак — выброшенные на ветер деньги» — во всеуслышание заявил Сталлоне.

В его жизни продолжали мелькать все новые красавицы: Энки Видрберг, Андреа Визер, Синди Кроуфорд, Сьюзен Энтон, Линда Евангелиста… Ни к одной он не относился серьезно. Заявлял: «Эти стервы хотят от меня лишь денег и ролей!» И всех щедро одаривал, ибо победить свою широкую натуру не мог и не хотел. Однако ни одна в его жизни не задержалась надолго.

Кроме манекенщицы Дженнифер Флавин.

Дженнифер ФлавинОни познакомились весной 1990 года. Дженнифер Флавин моложе Сильвестра Сталлоне на 22 года. Слай был ее кумиром еще в школьные годы, она собирала все его фотографии, вырезала из журналов статьи… И когда, Слай выбрал Дженнифер по каталогу и пригласил поужинать, девушка была на седьмом небе от счастья.

В первую же встречу она призналась Слаю в любви. Разумеется, он не предал этому значения. А зря. Дженнифер действительно любила его. Влюбленность в кумира перешла в серьезное чувство к человеку.

Дженнифер готова была ждать Слая сколько угодно и с радостью принимала любые знаки его внимания. Он бросал ее и снова возвращался к ней – и она никогда на него не обижалась, и всегда встречала его так, словно разлуки не было, окружала заботой и нежностью.

Их роман продолжался шесть лет, прежде чем Сильвестр убедился, что с Дженнифер ему всегда хорошо и спокойно, что она от него ничего не требует и согласна на любые условия, лишь бы оставаться рядом с ним. Тогда, в порыве великодушия, Слай осчастливил ее предложением руки и сердца.

Разумеется, она согласилась и начала готовиться к свадьбе. Даже платье купила…

Но Слай тем временем закрутил роман с тридцатисемилетней, трижды разведенной актрисой Дженис Дикинсон. Они провели вместе месяц, потом Слай уехал на съемки, а вскоре Дженис известила его, что беременна. Слай был без ума от счастья, давал интервью о том, как хочет снова стать отцом, подержать на руках младенца. Он собирался жениться на Дженис.

А бедной Дженнифер Флавин отправил факс: «Дженнифер! Между нами все кончено, у меня теперь новая женщина, которая подарит мне сына. Желаю тебе счастья! У тебя есть два дня, чтобы вывезти все вещи из моего дома в Санта-Монике».

Дженнифер не выдержала – впервые с ней произошла истерика, и она изорвала в клочья свое красивое подвенечное платье. Разумеется, она уехала.

Брачный пыл Слая несколько остудили друзья, сообщившие, что у Дженис в одно время с ним было еще не меньше пяти любовников, и не мешало бы убедиться, его ли это ребенок, благо наука позволяет. Слай притормозил со свадьбой, обещая Дженис узаконить отношения после рождения младенца. А когда ее дочка появилась на свет, потребовал сделать генетический анализ. Дженис долго отказывалась, но Слай стоял на своем: он даже не соглашался давать ей деньги на содержание ребенка, пока не убедится в отцовстве. Наконец, Дженис решилась: наверное, в ее случае это было что-то вроде русской рулетки – в конце концов, Сталлоне мог оказаться отцом малышки, в одном варианте из… Истинное количество претендентов на отцовство знала только сама Дженис Дикинсон. К несчастью для себя и для дочери, она проиграла: оказалось, Сталлоне никакого отношения к этому ребенку не имеет.

Слай начал встречаться с фотомоделью Энджи Эверхарт. Рыжеволосая красавица того же холодного скандинавского типа, что и Бриджит Нильсен, совершенно его очаровала. Сталлоне опять готов был жениться! 10 апреля 1995 года они отпраздновали в Нью-Йорке свою помолвку, Энджи заказала у Карла Лагерфельда платье для новобрачной ценой в 300 тысяч долларов, и… предложил Сталлоне заключить брачный контракт! А заодно спросила, не найдется ли для нее роли в его новом фильме. Сталлоне понял, что любовь Энджи к нему далеко не так искренна, как ему бы хотелось. Они расстались. Правда, расходы на платье он ей оплатил.

Свадьба Сталлоне и ФлавинВесной 1997 года Сильвестр Сталлоне едва не погиб, совершая обычный деловой перелет на личном самолете. Стекло кабины неожиданно пошло трещинами, самолету грозила разгерметизация, и пилот чудом сумел посадить машину. Едва осознав, что он только что спасся от верной смерти, Слай вдруг пересмотрел всю свою жизнь и понял, в чем его главная ошибка: он все еще не женился на Дженнифер Флавин, он оттолкнул единственную женщину, которая его любила!

Он позвонил ей в тот же день и попросил прощения. Дженнифер процитировала в ответ фразу из своей любимой книги «История любви» Эрика Сигала: «Любовь – это когда не надо говорить "прости"».

Они снова стали жить вместе. Объявили о помолвке. Дженнифер забеременела. И 17 мая 1995 года они поженились.

К несчастью, первая беременность Дженнифер окончилась выкидышем. Молодая женщина была в таком отчаянии, словно у нее действительно умер ребенок: она уже любила этого нерожденного малыша, она разговаривала с ним, она покупала для него подарки… Она так его хотела!

Правда, врачи утешали, что она еще сможет стать матерью. Но были несколько шокированы тем, что Дженнифер забеременела уже в ноябре этого же года. Это было слишком рано и слишком рискованно: врачи боялись, как бы беда не повторилась. Почти всю беременность Дженнифер пришлось провести в постели, под строгим медицинским надзором.

Наконец, 27 августа 1996 года на свет появилась ее первая дочь. «Она прекрасна, как роза!» — воскликнул умиленный Сталлоне, впервые увидев личико своей малышки. Ее назвали София Роуз Сталлоне. Первое имя – на букву «С», как у всех детей Слая. Второе – чтобы она никогда не забывала, как она прекрасна.

Рождение дочери принесло в семью Сталлоне не только счастье, но и тревогу: у девочки обнаружился тяжелый порок сердца, врачи не гарантировали, что она будет жить. Даже операция, проведенная, когда Софии Роуз исполнилось всего два месяца, была скорее жестом отчаяния: чтобы хоть немного продлить жизнь обреченной малышке. Сталлоне дежурил в детской реанимации, врачи не смогли уговорить его уйти…

В те первые страшные дни после операции он вдруг вспомнил, что воспитан в католицизме. Он молился за выздоровление Софии Роуз, он просил Бога о чуде. И чудо случилось, небеса снова улыбнулись Сталлоне: его дочь выжила и пошла на поправку.

Правда, примерно в это же время его слава пошла на убыль, его стали меньше снимать, и фильмы с ним приносили все меньше прибыли. Видимо, Фортуна действительно дает одной рукой, а другой – отнимает. Или Слай просто состарился и уже не так великолепно смотрится на экране? «Судья Дредд», «Разрушитель», «Убийцы» уже не пользовались прежней популярностью.

Сильвестр Сталлоне с семьей: Слева направо: племянница Натали, дочь Систин Роуз, сам Сильвестр, дочь София Роуз, дочь Скарлет Роуз (в коляске) и супруга Дженнифер ФлавинНо Сталлоне все равно счастлив: его семейная жизнь складывается замечательно. Дженнифер осталась все такой же заботливой и понимающей. Она идеальная жена. Она единственная поддержала Сталлоне в его увлечении живописью, почувствовав, как для него это важно. Слай пишет картины в стиле импрессионистов. «Хотя я и не знаю, что мне делать в искусстве после Ван Гога», — скромно замечает Сталлоне, но относится к своему творчеству очень серьезно. Картины неплохо расходятся. Правда, по большей части их покупают поклонники Сталлоне-актера. Но Дженнифер твердит, что у Слая настоящий талант живописца. А поскольку она никогда его не обманывала, Слай ей верит.

Когда Слаю понадобилось набрать 20 килограммов для роли в фильме «Страна полицейских», где ему предстояло стать партнером Роберта де Ниро, он ужасно переживал: ему казалось, что в зеркале отражается какая-то отвратительная пародия на прежнего Сильвестра Сталлоне! Но Дженнифер утешала его, уверяя, что теперь зато зрители сумеют оценить качество его игры, а критики не посмеют заявить, что Сталлоне – это только мускулы.

Кстати, сама Дженнифер открыла собственный бизнес по производству косметики, и в последнее время получает от него прибыли едва ли не больше, чем Сильвестр Сталлоне от своих фильмов. В газетах шутят, что еще неизвестно, кто из супругов окажется богаче и вынужден будет выплачивать другому содержание в случае развода! Разумеется, разводиться они не собираются. И даже наоборот: с каждым годом совместной жизни Сильвестр все сильнее любит Дженнифер.

Слай говорит: «Я счастлив, что Дженнифер, несмотря на наши ссоры и мои безумства, осталась со мной. Она сильная, спокойная женщина. Она говорит немного, но всегда — по существу. Она внимательнее и, наверное, умнее меня».

София Роуз выросла вполне здоровой и крепкой девочкой. 27 июня 1998 года Дженнифер родила Слаю еще одну дочь, которую назвали Систина Роуз, потому что она тоже была прекрасна, как роза. А 25 мая 2002 года на свет появилась их третья девочка: Скарлетт Роуз — не менее прекрасная, чем сестры.

«Раньше я и не представлял, что маленькие девочки — такие замечательные, пока у меня не появились свои» — говорит Слай, обнимая дочерей.

Он обожает всех троих своих дочек. Но, пожалуй, старшую любит больше всех. Ведь именно ее он едва не потерял.

Сильвестр Сталлоне в фильме "Рэмбо - 4"Однако никакое счастье в семейной жизни не может полностью заменить кинозвезде былого успеха. Сейчас Слай пытается вернуться в кино и снова завоевать любовь зрителей, вернее – вернуть их любовь.

Чтобы действовать наверняка, Сталлоне вернулся в роли Рокки – в той роли, с которой началась его карьера и всеамериканская к нему любовь. Рокки – пожилой вдовец, который пытается заработать и выходит на ринг против молодого, агрессивного боксера. Разумеется, Рокки победит, но прежде будет не раз нокаутирован. Кстати, самого Сталлоне во время съемок отправили в нокаут: от удара он потерял сознание, а съемочная группа не сразу сообразила, что актеру плохо. Они думали – Сталлоне продолжает играть… И он продолжил играть. Вернувшись из больницы.

«Рокки Бальбоа» стал шестым фильмом о сложной жизни американского боксера. Успеха он не имел...

А Сталлоне тем временем продолжил эксплуатировать былые успехи. Он снял «Рэмбо-IV: Глаз змеи». На этот раз легендарный ветеран Вьетнама отправился на Бирму в составе христианской миссии, и вынужден будет защищать попутчиков от беззаконья свирепых бирманских солдат. Надо ли говорить, что и этот фильм не имел успеха?

Увы, иногда актеры должны понимать, что пришло время уйти. Тем более, что у Сталлоне есть, куда уходить. У него есть семья!

Но сейчас он все равно снимается в фильме "Рэмбо - V"...



Елена Чернышева для Sweetmama

Лопухина Наталья Федоровна

Лопухина Наталья Федоровна — статс-дама императриц Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны. Род. 11 ноября 1699 г., ум. 11 марта 1763 г. Лопухина, урожденная Балк, была родная племянница Монсов: Анны и Вилима, дочь Модесты Монс. И по происхождению, и по воспитанию она принадлежала к той новой придворной знати, которая в последние годы жизни Петра Великого, приблизившись ко двору Екатерины, причинила императору так много неприятностей и хлопот. Наталия Федоровна Балк еще ребенком была пристроена к царевне Екатерине Иоанновне и по выходе ее замуж отправилась вместе с нею в качестве фрейлины в Мекленбург и там сумела заслужить любовь и расположение герцогини. И в России и вне ее она поддерживала сношения с лицами, близкими к потомкам царя Иоанна. Вернувшись в Россию еще совсем юной (до 1718 г.), она вышла замуж за Степана Васильевича Лопухина, человека во многом для нее подходящего и не склонного стеснять свою жену. Она сохранила свою лютеранскую веру, язык, привязанность ко всему немецкому, старые семейные и дружеские связи и даже известную свободу в обращении с приятелями, стяжавшую ей репутацию неверной жены. В XVIII столетии супружеская верность была далеко не распространенной добродетелью, и семья, в которой она отсутствовала, часто оказывалась прочно связанной либо сословными и служебными интересами, либо расчетом, либо политическими партийными соображениями. В этом смысле семья Лопухина являлась союзом, где соединился представитель старинной русской знати с выскочкой из пришлой немецкой семьи, влиятельной при дворе в целях преуспеяния при нем. Впрочем, вскоре их объединило общее чувство ненависти к Петровскому правительству. Сначала не поздоровилось Лопухиным. Родственники опальной царицы вообще были не в милости и не в чести. Замыслы и поведение царевича Алексея, следствие и суд над ним, его сторонниками и родными ослабили значение Лопухиных еще более, но все же оставались лица, думавшие, что когда-нибудь и на стороне теперь опальной семьи будет сила и влияние. В 1719 году семью Степана Лопухина постигло личное несчастье. Его торжествующий вид и смех во время богослужения по случаю смерти царевича Петра Петровича был причиной ссылки его с женой и детьми в Кольский острог. Суровой зимой (в январе-феврале 1720 г.), без всякого промедления, с малолетними детьми пришлось Наталье Федоровне скакать за мужем по пустыням нашего севера до далекой Колы, а в ней влачить день за днем жалкое бесправное существование политически ссыльной, которую предписывалось, как это подчеркнуто в указе Степану Лопухину, содержать так, "как и прочих таковых ссыльных людей". Наталия Федоровна видела унижение мужа, которого дважды "били нещадно батоги", притеснения и лихоимство сторожей. В ужасной обстановке и сам муж ее пил, буянил и ссорился с жителями острога и с местными властями, вызывая общую вражду и нелюбовь. Было место и для зависти, так как Лопухины сохранили свое имущество и могли жить даже в ссылке, материально ни в чем не нуждаясь, конечно, насколько это позволялось Кольским захолустьем. К их счастью ссылка тянулась не долго. Монсы и Балки помогли Лопухину выбраться сначала в его деревни, а потом и в Москву, средоточие всех пострадавших и потерпевших неудачу в Петербурге. В 1723 году Лопухин находил смелость ходатайствовать за своих родных перед Вилимом Монсом. При Екатерине І пошатнувшееся было от расправы Петра положение новых людей опять окрепло: братья Балки были в фаворе и силе, а за них держались и Лопухины. Еще более благоприятны были для них вступление на престол Петра II и возвышение всех его родственников, к которым причислялась и семья Степана Лопухина. Сенатским указом от 21 июля 1727 г. его вернули из ссылки в Петербург. Император не только допустил Лопухиных ко двору, но возвел Степана Васильевича в звание камергера. Недавно опальную и обездоленную семью ожидали ласки и милости. Счастье, впрочем, вернулось не надолго. Молодой император умер, и Лопухиным пришлось принять участие в глухой борьбе между наследниками Петра и Иоанна. Впрочем, направление было ими уже давно избрано: Монсы, Балки и т. п. естественно влекли их к Левенвольде, Остерману и т. п. Еще юношеская приближенность Наталии Федоровны к царевне Екатерине Иоанновне и гонения, вынесенные ей от Петра, делали для нее Анну Иоанновну самым желательным кандидатом из всех существовавших, и, должно быть, она много постаралась в ее пользу, особенно в дни утверждения императрицы в самодержавии. В числе первых лиц, получивших милости от нового правительства, видим и Лопухину. 6 марта единовременно с А. Ягужинской она удостаивается чести быть возведенной в статс-дамы императрицы. Впрочем, в начале этого царствования семья Лопухиных теряется в толпе придворной знати Анны Иоанновны; но с течением времени картина меняется, и в конце царствования Лопухины делаются сильны и влиятельны. В этой счастливой перемене преимущественное значение имела, Наталья Федоровна, которая и по симпатиям и по родству принадлежала к немецкой партии, поддерживавшей, сообразно обстоятельствам, то Миниха, то Остермана, но неуклонно соблюдавшей личные интересы. В особенно близких и сердечных отношениях была она с графом Карлом Рейнгардтом Левенвольде, известным в русских источниках под именем Левольда. Благоволение немцев и умелое лавирование среди их же счетов дали Лопухину возможность получить должность кригскомиссара по морской части (указ Сената 11 сентября 1740 г.) в ранге вице-адмирала и с правом присутствования в Адмиралтейств-коллегии (указ 2 октября 1740 г.). Лопухин делается "персоной", и вместе с тем жена его становится влиятельной особой, статс-дамой, патронессой, у которой многие заискивают. Уже в эту пору ХVІІІ ст. женщины часто вмешивались или непосредственно личным влиянием, или через посредство близких к ним почему-либо лиц, в дела государственные, особенно внешние, и Лопухина хотела быть такой дамой. Конечно, для нее главное было личное преуспеяние, но если помогали ей, то, надо думать, и от нее ждали того же; и но только ждали, но порой и получали: она была членом немецкой партии, она прятала и хранила вещи впавшего в немилость и сосланного Левенвольде, она близко сошлась с имперским послом маркизом Ботта-д''Адорно, искавшим лиц, у которых можно было разведать что-либо, для осведомления своего двора о делах России. Вряд ли Лопухина могла быть кому бы то ни было солидной поддержкой в серьезных предприятиях, вряд ли даже могла дать нужное и полезное сообщение о чем-либо важном для иноземного посла, но и немецкие интриганы из русских подданных и такие же иностранные подданные могли быть осведомлены о многих делах даже государственной жизни, уже не говоря об интересовавших их подробностях придворной, благодаря болтливости и неосмотрительности этой словоохотливой и ничем не связанной с интересами России жены русского вельможи, и в общем стремлении партия Лопухина могла быть и полезной, и ценной, и даже незаменимым сотрудником. Лопухина была известна как светская женщина, модница, любительница балов и тому подобных развлечений, даже как кокетка, загубившая немало сердец. Говорят, но вряд ли это основательно, будто бы даже сама суровость проявленная Елизаветой в отношении Лопухиной, была вызвана удачным соперничеством в амурных делах. Это маловероятно, если принять во внимание те преимущества, которые имела Елизавета по сравнению с Лопухиной. Судя по портрету, последняя далеко не была красавица, была старше Елизаветы на десять лет, и по живости, и привлекательности, должно быть, не могла тягаться с той, которую современники единодушно признавали самой красивой и прелестной женщиной при дворе Анны Иоанновны, но, по всем дошедшим до нас данным, Лопухина была очень видной и популярной личностью, умевшей и знавшей, где и у кого надо искать милостей, знавшей цену людям и себе. Наибольшего успеха она достигла во время правительницы Анны Леопольдовны. Ей было уже 42 года; она отлично разбиралась среди людей, окружавших престол: хранила верность немцам, а в частности Левольда, несмотря на то что ее муж принимал участие в комиссии, судившей Бирона и его сотрудников; с осуждением и опаской взирала на легкомысленные затеи Менгденов и на деятельность их, отдалявшую правительницу от серьезных занятий государственными делами, и неблагосклонно смотрела на романтическую авантюру Линара. Это время было для Лопухиной крайне благоприятно. И на ее близких: мужа, сына, и на нее изливаются, как из рога изобилия, знаки высочайшего внимания. 8-го апреля 1741 г. лично ей якобы за услуги, оказанные герцогине Екатерине Иоанновне, а на самом деле по ходатайству М. Головкина дарят имение: отписную Глумовскую волость в Суздальском уезде. Вскоре после того мужа ее производят в генерал-поручики. Такие милости показывали важное значение Лопухиной во мнении правительства. Впрочем, ее благополучие по существу было совершенно непрочно. Основанное на одном благорасположении лиц, власть имущих, без всяких заслуг или достоинства самой Лопухиной, оно исчезало вместе с падением ее благожелателей. Так именно и случилось. Ноябрьский того же года переворот, возведший на престол Елизавету Петровну, свалил всех покровителей Лопухиной и губительно отразился на положении всей ее семьи. В саму ночь переворота Степана Васильевича арестовали, продержали под арестом несколько месяцев и только после строгого допроса о целях его происков при дворе, о причинах, сближавших его с Левенвольде, и о пожаловании жене его деревни, отпустили на свободу с приказом жить в Москве. По докладу Н. Трубецкого, императрица обратила особенное внимание на необычное пожалование деревней и в 1742 г. по возвращении из Москвы приказала ее у Лопухиной отобрать. 16-го января того же года, при ликвидации целой группы Аннинских деятелей, первым был назван бывший генерал-кригскомиссар С. Лопухин, получавший новое назначение, похожее на ссылку: губернатором в Архангельск. Он не захотел уезжать так далеко на север, наводивший на него такие мрачные воспоминания, и 29 января подал прошение о полной отставке по болезни. Оно было уважено и Лопухин отставлен был генерал-поручиком "без повышения". Пострадал и его сын Иван. Он числился при правительнице камер-юнкером в ранге полковника; его отлучили от двора и зачислили в гвардию подполковником. Правда, Наталью Федоровну оставили статс-дамой, украсили портретом императрицы, дочь — определили фрейлиной, но все Лопухины оказались чужими и ненужными при новом дворе: они чувствовали себя униженными и обиженными. Вернуть прежнее положение, хотя бы отчасти, делается мечтой Лопухиных, и они намечают два пути: или искать милости у новой власти, или ждать возвращения прежних сильных людей. На всякий случай Лопухины отправились на поклон к "богу всех немцев на Руси" — к Лестоку: прием был по внешности любезный, но по существу более чем сухой, и не лучше Лестока отнеслись к людям в немилости и другие вельможи. Путь заискиваний у новой власти оказывался непроходимым, и после окончательного переселения Степана Лопухина в Москву, и он и жена его (оставшаяся с сыном Иваном в Петербурге) начинают удаляться от двора и занимать опасное положение лиц враждебных существующему правительству. Их отношение к нему, ядовитые замечания о характере жизни и двора Елизаветы, ее министров и приближенных обращают на себя внимание зорких наблюдателей русской жизни, и когда одному из них, французскому уполномоченному в делах Д''Аллиону, удалось увидеть на свадьбе гр. Ягужинской с М. П. Бестужевым сборище этой оппозиции императрицы, в его голове явилась комбинация интриги, приведшая к возникновению дела о злоумышлении Ботты-Лопухиной. Корни этого дела, погубившего Лопухину, ее семью и массу собственно ни к какому преступлению не причастных людей, находятся и среди придворных отношений, и счетах дипломатов между собой, и в происках держав, желавших свалить ненавистного многим из них вице-канцлера гр. А. П. Бестужева-Рюмина. Русский вице-канцлер был особенно неудобен и нежелателен для Франции и Пруссии. Его политическая деятельность, направленная к умалению влияния Франции в Турции и Швеции и к сокращению сил "скоропостижного" прусского короля, с каждым месяцем становилась определеннее и решительнее. Ни уговоры, ни интриги, ни подкупы не помогали: вице-канцлер на уступки не шел — приходилось его убрать прочь от власти путем хотя бы преступления. Но в ХVIIІ веке предпочитали всему хорошую придворную интригу; при русском дворе в интриганах недостатка не было, а так как ловкость и чистота поведения самого Бестужева делали невозможным прямое нападение на него, то нужно было найти лиц, связанных с ним какими-либо узами, и через них добраться до ненавистного и могущественного врага. Этими лицами — жертвами политической интриги — и стали Лопухины и Ягужинская. Поймать их в "преступлении" не было трудно. Вряд ли для кого из мало-мальски знакомых с ними людей было тайной их недовольство новыми порядками, их сожаление к павшей правительнице и благожелательство ко всем окружавшим ее лицам. Хорошо знали и все те злые словечки и скандальные анекдоты, которые рассказывались в этом враждебно настроенном кругу об императрице и ее любимцах; а порассказать было что. Все же это в житейском обиходе принимаемое за пустую болтовню, злую светскую сплетню, в серьезном судебном разбирательстве сразу обращалось в тяжкое государственное преступление — поношение Высочайшей Особы Государя и злоумышление против Верховной Власти. Международная организация, поставившая себе целью низложить Бестужева и работавшая для этого при всех крупных европейских дворах, в июне нашла, как ей казалось, зацепку, ухватившись за которую можно было "кувыркнуть", по выражению Фридриха, братьев Бестужевых. В июне 1743 года в Берлине появился цесарский министр маркиз Антон Отто Ботта-д''Адорно, дважды проживавший до того в России (с 1739 по 1742 год). По его уверениям, правительство добродушной и мягкосердечной Елизаветы Петровны не могло прочно установиться в России и вскоре должно было смениться партией Иоанна, сторонники которого рассчитывали вполне насладиться властью за время долгого регентства, установленного ими по случаю малолетства императора. К россказням Ботты прислушивались. Он уверял, что у него в России много друзей, знатоков края, и все они ждут несомненно торжества партизанов Брауншвейгской фамилии. Французский министр в Берлине маркиз Валори не только слушал все это, но и замечал. Замечания же свои в том же июне 1743 г. переслал в Петербург и посоветовал проживавшему там уполномоченному в делах Франции, Д''Аллиону, принять к сведению россказни Ботты. Сопоставив их со своими наблюдениями на свадьбе гр. Ягужинской и поделившись мыслями с Лестоком, д''Аллион и его друг были вполне подготовлены придать лопухинскому делу соответственный характер государственного преступления. В этом к ним всецело примыкал прусский посланник в России барон Мардефельд. Они довольно быстро сообразили, что друзья Ботты, о которых он так смело болтал в Берлине — его российские знакомые, которых он посещал, проживая в Петербурге и Москве; при господствовавшей же тогда системе внимательно наблюдать за всеми, кого посещали иностранные министры, легко было узнать, что в числе немногих домов, где бывал Ботта, находились Лопухины и Ягужинская. Лопухинское дело началось изветом: к Лестоку явился его клиент и креатура — курляндец, поручик кирасирского полка Яков Бергер и заявил, что знает некоторые важные дела, касающиеся Высочайшей персоны императрицы и государства. Расспросив доносчика, Лесток нашел возможным дать делу дальнейший ход. Есть подозрения, что Бергер, а позднее другой доносчик в том же процессе майор Фалькенберг действовали не по собственному почину, а были заранее подговорены и соответственно подготовлены Лестоком с его присными. Они должны были подпоить Ивана Лопухина и путем ряда ловких вопросов вынудить у него нужные им признания. Даже по допросным речам видно, что если не первый разговор Лопухина с Бергером, то второй, во всяком случае, был умышленно им вызван. По другой версии Бергер явился к Лестоку с изветом на Ивана Лопухина, желая избежать назначения в Соликамск. Его посылали туда в качестве начальника караула к ссыльному приятелю Натальи Федоровны — гр. Левенвольде, и она имела неосторожность передать Бергеру через сына для Левенвольде поклон, уверение в неизменной верности и совет не отчаиваться, но твердо надеяться на лучшее будущее. Кроме того, Иван Лопухин, надеясь через Бергера вступить в какие-либо сношения с Левенвольде, ухаживал за ним и угощал его. Но молодому кирасирскому поручику, любившему веселую столичную жизнь и желавшему делать карьеру, вовсе не улыбался Соликамск и его радости, поэтому он решился; донеся на Лопухина, одним ударом избежать нежелательной командировки и подвинуться по службе. Ему не стоило большого труда устроить так, чтобы услышать от подвыпившего и обиженного собеседника то, на что он рассчитывал и что, кроме Лопухина, говорили между собою шепотком очень и очень многие среди обитателей обеих столиц. По мнению Лопухина, при Елизавете жилось не так весело, как прежде, а особенно порядочным, достойным людям. Вот каналья Сиверс и Лялин благодушествуют: произведены в чины и только за одно скверное дело. Елизавета Петровна ездит в Царское Село, напивается пьяной, любит английское пиво и для того берет с собою непотребных людей. Ей и наследницею быть не надлежало потому, "что-де она незаконнорожденная", и потом, по словам Бергера, Лопухин, ссылаясь на свидетельство фельдмаршала князя Долгорукова, рассказывал, что "в то время, как Император Петр Второй скончался, хотя б-де и надлежало Ее Величеству к наследству допустить, да как Ее брюхатую избрать". Эта часть доноса составлена была явно в расчете лично задеть очень чувствительную к нападкам Елизавету Петровну. Надо отдать справедливость обвинителю в умении и ловкости: по резкости и по меткости выражений он мог рассчитывать на полный успех. Не менее удачно составлена и вторая часть, бившая тоже по больному месту — о Брауншвейгской фамилии, причинявшей так много волнений, тревог и огорчений правительству и самой императрице. Начиналась она с намека на склонность караульщиков принца Иоанна взять его сторону, затем переходила к поношению лейб-компании, "что-де ей с тремястами каналиею своею лейб-кампании делать; прежде-де караул был и крепче, да сделали, а ныне-де, как не можно перемене сделаться... будет-де чрез несколько месяцев перемена". Лопухин был оттого в ней так твердо уверен, что его отец писал Наталье Федоровне, чтобы сын чуждался двора и не искал у государыни милости. По той же причине — ожидания смены правительства — и она, сама Лопухина, не ездила ко двору и не сближалась с новыми вельможами. Эту нерасположенность к императрице и ее близким Лопухин, по наставлениям матери, считал явлением общим для всей родовой старой знати и говорил, что "б?льшие все Ее не любят, за то, что Ее Величество больше любят простой народ, и для того, что и сама просто живет". Выслушав разглагольствования Лопухина 17-го июля и сообщив о них Лестоку, Бергер решил придать своему извету больше силы, начав соответственный разговор при каком-либо благонадежном свидетеле, а чтобы приучить Лопухина относиться к нему с доверием и без стеснения говорить об излюбленном предмете, он в несколько приемов при разных случаях заговаривал с ним на эту тему. 22-го июля был особенно удачный день. Лопухин в присутствии Фалькенберга разболтался во всю сначала у себя на квартире, а потом и у Бергера. Говорил, что плохо быть под бабьим правлением, насмехался над составом правительства: два-де фельдмаршала и оба глупы. Фалькенберг дополнил показания Бергера и оттенил отзывы его насчет современных министров. Лопухин, по его словам, говорил: "управители-де государственные нынешние все негодные, не так, как прежние были Остерман и Левольд; только-де господин Лесток проворная каналья". При упоминаниях о "принце Иоанне" Лопухин титуловал его императором и выражал уверенность, что ему будет "король прусский помогать, а наши-де за ружье не примутся". С предательским коварством Фалькенберг спросил его, скоро ли совершится перемена, и просил Лопухина вспомнить его, когда он будет в силе. Разболтавшийся и подвыпивший человек уверял, что падение нежелательного ему правительства близко, и обещал собеседникам свое покровительство. Фалькенберг вдобавок справился: нет ли кого побольше к кому бы заранее забежать, "и на то он Лопухин ничего не объявил, только плечами пожался. Он же говорил, что маркиз де Ботта принцу Иоанну верный слуга и доброжелатель". Лесток, выслушав в частной беседе показания Бергера и Фалькенберга, повез их с собою во дворец, где они в присутствии императрицы повторили свой донос, и Елизавета дала Лестоку разрешение начать аресты и розыск над обвиняемыми. Впрочем, он был несколько отсрочен, так как приготовления к выполнению поручения императрицы, руководимые Лестоком, приняли грандиозный характер. С 21-го июня по городу заходили военные отряды, улицы опустели, и столица притихла, несмотря на то, что императрица, вопреки обыкновению, не поехала в Петергоф, а осталась в Петербурге. Мало кто знал и догадывался, что скрывается за этими грозными приготовлениями. 21-го июня 1743 г. императрица за собственноручной подписью дала указ генералу Ушакову, князю Трубецкому и Лестоку допросить Бергера и Фалькенберга, дать им подписать запись их показаний "и по тому исследовать, и, несмотря на персону, в комиссию свою забирать и следовать, и что по следствию явится, доносить нам; а для произведения того дела указали мы с вами быть от Кабинета нашего статскому советнику Демидову". Состав комиссии образовался из начальника Тайной канцелярии, генерал-прокурора Сената, советника Кабинета Ее Величества и "конфидента" — Лестока, попавшего в состав этого чрезвычайного суда вовсе не в силу служебного своего положения — лейб-медика и главного директора Медицинской канцелярии, а только по личному желанию императрицы и по интригам тех, кто через его посредство надеялся свалить Бестужева. В состав этой комиссии должен был попасть и барон Черкасов, но он верно определил фальшь и деланность всего предприятия и сумел уклониться от участия в суде над вымышленными заговорщиками. Душой и руководителем дела для пострадавших от него остались Лесток и Трубецкой. Ушаков занимал в нем место, так сказать, по обязанности службы в качестве начальника Тайной канцелярии, а Демидов был посредником для постоянного осведомления государыни о ходе процесса. Только 25 июля в 4 часа утра Лесток нашел возможным представить указ императрицы в Тайной канцелярии, и в пятом часу утра в Лопухинский дом явились Ушаков с Трубецким в сопровождении гвардии Преображенского полка капитана Протасова. Иван Лопухин был арестован и увезен в Тайную канцелярию, Наталья Лопухина оставлена дома за караулом. Их письма и вещи были опечатаны. Тотчас же по городу разнеслись слухи о происшествии и объяснили причину передвижения военных отрядов и все грозные приготовления предшествующих дней. Начало дела никого не успокоило. Все знали, что правительство, напуганное предшествовавшими заговорами Ивашкина и Гурчанинова, проявит крайнюю ретивость в исследовании третьего, чтобы навсегда отбить охоту у злоумышленников. Боялись, что повторятся Бироновские дни: по улицам в сопровождении конвойных зашагают "языки" и по их указаниям будут хватать встречных знакомых узника. Но эти предположения шли мимо истинных целей заговорщиков Лопухинского дела. Они направляли свои усилия к уловлению Бестужевых и в этом намерении вставили в текст указа слова: "несмотря на персону, в комиссию свою забирать и следовать"; персоны были — вице-канцлер Бестужев и брат его обер-гофмаршал. Поэтому и все судопроизводство направилось к отысканию связи между заранее признанными виновными Лопухиными и Бестужевыми. Искали лиц, которые могли бы оговорить Бестужевых и дать возможность схватить хотя бы одного из них. Ивана Лопухина по привозе в Тайную канцелярию немедленно подвергли допросу. Его допрашивали о намерении низвергнуть с престола императрицу Елизавету и возвести на него принца Иоанна, о сведениях его, Лопухина, насчет караула при Брауншвейгской фамилии. Отвечал он, как и было на самом деле, что никаких враждебных Елизавете намерений не имел и ничего не затевал, о гарнизоне же ничего не знает. Относительно злословия против императрицы, ее министров и придворных сознался. Рассказал, что к отцу его ездят князь Иван Путятин и Михайло Аргамаков, но не для каких-либо замыслов, а для забавы, в остальных же обвинениях заперся и лишь на вопрос, отчего он не доносил на преступные разговоры с ним Бергера и Фалькенберга, ответил "на оное никакого оправдания приносить не имею и в том винюсь"; сознался и в нарушении данной им императрице присяге. После допроса Лопухину дали очную ставку с доносчиками, и ему пришлось целиком подтвердить их показание. Почва для пыток была расчищена: судьи имели основание подозревать со стороны обвиняемого скрытность и желание обмануть их. 26-го июля доносчиков отпустили, взяв с них подписку под угрозой смертной казни не разглашать о деле, и в тот же день посланы указы в Москву камергеру А. И. Шувалову и А. Б. Бутурлину с приказом арестовать С. Лопухина со всеми его письмами и бумагами и прислать в Петербург, также поступить с кн. И. Путятиным и М. Аргамаковым. Ивана Лопухина привели для второго допроса и, напугав всякого рода окриками и угрозами, получили от него важные по сути дела показания. К его матери в Москве приезжал маркиз де Ботта и говорит, что не прежде будет спокоен, пока не поможет принцессе (Анне Леопольдовне), и что прусский король будет также помогать, о чем он (Ботта) будет стараться. Эти слова сообщила Лопухину его мать, когда у нее была Анна Гавриловна Бестужева, которая при этом заметила: "где это де Ботте сделать?" Подумав же, прибавила: "а может статься". Легко себе представить, как оживились и обрадовались следователи, услышав фамилию Бестужевой и ее слова, дававшие основание привлечь ее к делу; когда же на вопрос Иван Лопухин сказал, что к Наталье Федоровне ездят в гости не только Анна Гавриловна, но и Михаил Петрович, они считали свою задачу выполненной: Бестужевы попались, Лесток со свойственной ему живостью уже вообразил себе их казнь и рассказывал друзьям о колесовании Алексея Петровича и эшафоте для обезглавления Михаила Петровича, при крайнем снисхождении императрицы, он все же считал Сибирь слишком легким наказанием для таких злодеев. С целью поскорее нанести этот удар, тотчас же после признаний Ивана Лопухина, следователи отправились на дом к арестованной Наталье Федоровне и стали ее допрашивать. Она созналась, что к ней езживал Ботта и говаривал с нею об участи Брауншвейгской фамилии и намерении ей помочь, на что она, Лопухина, из сожаления к принцессе, желая ей свободы и пропуска на родину, умоляла де Ботту "не заваривать каши и не делать в России беспокойств", а просила, чтобы он и его сторонники "старались бы только принцессу освободить и отпустить ее к деверю". С такой точкой зрения Ботта не соглашался и твердил, что будет стремиться, чтобы принцессе быть по-прежнему на Российском престоле. По-видимому, лавры Шетарди не давали ему покоя. Лопухина его не поддерживала, но по поводу его слов беседовала с Анной Бестужевой, без какого-либо умысла или намерения действовать, а только для разговора. Да и вообще Лопухина отрицала существование какой-либо русской партии или даже кружка, поставившего себе целью противоправительственную деятельность. Она старалась все свалить на Ботту. Насчет же причин ее расположения к принцессе и недовольства императрицей, Лопухина сослалась на милости первой и на обиды со стороны второй: отнятие деревни, отставку мужа и понижение по службе сына — он больше не камер-юнкер. Что касается мужа, то он ни в каком разговоре не участвовал и вообще чужд всего дела. Экстракты из допросов Ивана и Натальи Лопухиных были отвезены Демидовым императрице, и она приказала графиню Анну Бестужеву арестовать и допрашивать, а мужу ее графу Михайле Бестужеву объявить ее Императорского Величества указ, чтобы он со двора до указа не выезжал, а письма их запечатать. Бестужева с дочерью были заключены в бывшем дворце Елизаветы близ Марсова поля, а сам Бестужев должен был оставаться в своем приморском дворе безотлучно. Дочь Бестужевой Настасья Ягужинская подтвердила разговор Лопухиных о правительнице в смысле благожелательств и неодобрения существующего правительства. Показания самой Бестужевой были осторожны и неопределенны. Она сознавалась в разговоре с Н. Лопухиной, но отклонила какую бы то ни было причастность к делу М. П. Бестужева. Следователи относились к ней предупредительно и говорили Вы — она была родственницей очень сильных людей. Вечером того же богатого допросами 26-го июля последовал указ: "Ивана Лопухина, мать его Наталью и графиню Анну Бестужеву отослать под караул в крепость". Смысл указа был очень грозен. При упоминании о крепости бледнели очень храбрые из арестованных, об ужасах ее ходили самые фантастические легенды, и мало кто из попавших туда возвращался в среду живых людей. Путь из нее обычно шел к месту казни на площади или же в такие места Сибири, куда ворон костей не заносил. 27-го следователи допрашивали в крепости Анну Бестужеву о ее разговорах с Лопухиной и о замыслах Ботты, но она не испугалась застенка и, несмотря на увещания, ничего сверх ранее ею показанного не прибавила. От Ботты ничего не слыхала, с Натальею Лопухиной и ни с кем о таких делах разговоров у нее не бывало и, ничего о них она не знает. Зато Лопухина стала разговорчивее. Оказалось, что Ботта и при муже ее поговаривал о принцессе, повел себя очень скрытно и на их выспрашивания отвечал: "чтобы я еще вам русским об этом сказал", а более настойчивую Наталью Федоровну даже выбранил. Об этих разговорах она беседовала и с Бестужевой. Когда следователи дошли до Ивана Лопухина, то его для вящего устрашения привели к дыбе, и он там начисто подтвердил все, о чем доносил Бергер и Фалькенберг, вплоть до усердного желания быть принцессе Анне и ее сыну на престоле и титулования Иоанна императором. Но так как он решительно не мог указать, когда и с кем хотел выполнить свое злое намерение, то ему предложили немедленно его раскрыть под угрозой жестокой пытки. Напрасно уверял Лопухин, что больше раскрывать ему нечего, напрасно указывал на лиц, имевших неосторожность в разговорах с ним сочувствовать его обиде за понижение, Лилиенфельдов, Зыбина, Мошкова, Камынина, Ржевского; его раздели и подвели к орудиям пытки, и он в страхе повторил свои показания, приплетая новые подробности: поносительные слова об императрице слышал от родителей; от матери слышал о принцессе Анне, о замыслах Ботты, она же много и часто говорила о том и с Бестужевой; Ботту они хвалили, называли умным... он обещал не жалеть денег, чтобы освободить министров Анны Леопольдовны Остермана, Левенвольде и Головкина; Бестужева говаривала Лопухиной: "Ох, Натальюшка, Ботта и страшен, а иногда и увеселит". 28-го июля дана была очная ставка Наталье Лопухиной с сыном и Бестужевой. 29-го последовал указ о розыске над Иваном Лопухиным: добавочные допросы и очные ставки с лицами, оговоренными Лопухиными, вроде Зыбина, Лилиенфельдов и многих других, были подготовкой к пытке. В ожидании ее разбирались письма, отобранные разновременно у подсудимых. Найдено было среди них четыре, признанных за подозрительные. Два из бумаг Бестужевой, два — от Колычева Камынину, родственнику А. П. Бестужева. По рассмотрении их и допросе оказалось, что к Бестужевой писал М. П. Бестужев и касались письма ходатайств за брата ее — А. Головкина и о деревнях его. Колычев жаловался Камынину на тоску и скуку гарнизонной службы. 7 августа Трубецкому и Лестоку повелено было отобрать портреты императрицы у Лопухиной и Бестужевой, а алмазные вещи их опечатать. 8 августа допросили привезенного из Москвы Путятина. Его показания подтвердили донос Бергера. 10 августа почтмейстеру Ашу приказали задерживать и отсылать в комиссию письма на имя гр. М. Бестужева, его жены, Настасьи Ягужинской, Степана, Наталии и Ивана Лопухиных, камергеров Петра и Якова Балк, а также адресованные Лилиенфельду и князю Гагарину с их женами, гвардии офицерам: Ивану Мошкову, подпоручику Нилу Акинфиеву, адъютанту Степану Колычеву, князю Ивану Путятину, Михаилу Аргамакову, вице-ротмистру Лилиенфельду, обер-штер-кригскомиссару Александру Зыбину и дворянину Николаю Ржевскому. 10 августа следователи обнаружили, что Иван Лопухин у присяги при вступлении на престол Елизаветы не присутствовал, думая, как он заявил, "что присяга одна и была уже им принесена по вступлении на службу". 11-го августа приступили к истязаниям, подняли Ивана Лопухина на дыбу и дали 9 ударов кнута. По указу императрицы его спрашивали, что умышлял он против государыни и наследника, кто были его "согласники" в поношении императрицы и "кто был с ним в намерении к измене". Нового ничего не узнали: Лопухин и так сказал все что мог. После пытки дали очную ставку с матерью. 14-го августа допрашивали Степана Лопухина, не добавившего ничего нового к показаниям сына и жены; 17-го пытали его, продержали на дыбе 10 минут, Наталью Федоровну и Бестужеву подняли на виску. Лопухина продолжала выгораживать мужа и утверждала, что все ее разговоры с Боттою шли на немецком языке, которого он не понимал. 18-го августа комиссия представила императрице доклад о ходе дела. Наталья Лопухина оговорила в сочувствии ей кн. К. Черкасскую, гр. П. Салтыкову и М. Наумову. Степан Лопухин показал о непристойных словах своих насчет рождения Елизаветы и положения ее в год избрания на престол Анны Иоанновны. Затем комиссия спрашивала решений императрицы, вносить ли в генеральный экстракт к рассмотрению и решению дела показания и поступки Настасьи Ягужинской, Бергера, Фалькенберга, кн. Сергея Гагарина с женою и адъютанта Камынина. На кн. Гагарина показала Софья Лилиенфельд. При них Ботта говорил с сожалением о принцессе, что она всегда неосторожно жила, слушалась фрейлины Юлии (Менгден) и через то пpaвлениe свое потеряла. Присутствующие с ним согласились: "совершенная-де правда, и сама она пропала и их погубила и в подозрение Вашему Величеству привела". Бранили придворных; об императрице говорили: "непорядочно и просто живет, всюду и непрестанно ездит и бегает". Гагарин с женой отрицали свое присутствие при подобных разговорах, и следователи не дали им очной ставки с Лилиенфельд вследствие ее болезненного состояния: она была беременна. Против этого места доклада Елизавета собственноручно приписала: "Сие дело мне пришло в память. Когда оная Лилиенфельтова жена показала на Гагарина и жену его, то надлежит их в крепость всех взять и очную ставкою производить, несмотря на ее болезнь. Понеже коли они государево здоровье пренебрегали, то плутов и наипаче жалеть не для чего. Лучше чтоб и век их не слыхать, нежели еще от них плодов ждать". Затем императрица повелела оставить без следствия упоминания подсудимых о фельдмаршале Долгоруком до нового указа о гр. Салтыковой, кн. Черкасской и Наумовой. Бергера и Фалькенберга освободить от дела, а Ягужинской вписать в экстракт, Камынина вернуть в полк по-прежнему, о кн. Гагарине с женою не вписывать. Показания его и очная ставка с Лилиенфельд выяснили его непричастность к разговорам с Боттою и даже непонимание немецкого языка, на котором они происходили. Очная ставка Лопухиной с Лилиенфельд подтвердили их показания. Противоречий не было. По-видимому, императрица в глубине души понимала всю слабость и шаткость данных показаний и настаивала на пытке в надежде получить сведения более определенные и прочные, поэтому сверху на полях доклада пометила: "А что они запирались и в том верить нельзя, понеже, может быть, они в той надежде были, что только спросят, а ничего не сделают, то для того и не хотели признаться". Вечером 18-го августа последовал указ о предании суду Ивана Лопухина, его матери Наталии, отца Степана, графини Анны Бестужевой и других. Для этого составлено было особое собрание: из главнейших членов Синода, всех сенаторов с генерал-прокурором во главе и с добавлением генерал-фельдмаршала принца Гессен-Гомбургского, д. т. с. Лестока и гофмаршала Шепелева; из девяти персон в ранге генерал-лейтенантов, девятнадцати — генерал-майорского и четырех ранга гвардии майоров. Это многолюдное судилище собралось 19-го августа в восьмом часу утра в здании Сената, в девятом началось слушание экстракта и после обсуждения его в четыре часа дня заключили сентенцию: согласно ей, все причастные и внесенные в экстракт лица, как сознавшиеся в преступлении против государевой персоны и прочих касающихся к бунту и измене делах, приговорены к смертной казни: Степан, Иван и Наталья Лопухины и Анна Бестужева к урезанию языка и колесованию, Мошков и кн. Путятин к четвертованию, Зыбин и София Лилиенфельд к обезглавлению — последние четыре за дружбу с Лопухиными, сочувствие их речам и недоношение их замыслов правительству. 29-го августа последовала высочайшая резолюция на сентенцию особого собрания для суда над Лопухиными и их сообщниками. Императрица решила смягчить его приговор. Она признала достаточными следующие наказания: Степана, Ивана и Наталью Лопухиных и Анну Бестужеву высечь кнутом и, урезав язык, послать в ссылку. Ив. Мошкова и кн. И. Путятина высечь кнутом же, а А. Зыбина плетьми и послать их в ссылку же; С. Лилиенфельд до родов наказания не чинить, а объявить, что ее высекут плетьми и сошлют. Имения преступников конфисковать. Остальные преступники наказаны по сентенции суда, только Ржевский записан в матросы, а Н. Ягужинская оставлена под домашним арестом. 29-го же числа Сенат подписал манифест о винах и наказаниях преступников и дал указ полицмейстерской канцелярии оповестить население столицы о том, что 31 августа на Васильевском Острове, перед зданиями коллегий, в десятом часу утра будет чинена экзекуция над некоторыми персонами за важные их вины. Для этой цели на Коллежской площади выстроили эшафот; в 11 часов дня, назначенного для экзекуции, при многочисленном стечении народа началась казнь. Первым был подвергнут варварскому наказанию Степан Лопухин, затем Наталья Федоровна, Иван Лопухин, Анна Бестужева и т. д. Наталья Лопухина пробовала сопротивляться палачам, но этим лишь усугубила их жестокость. Ее избили до полусмерти и вырезали у нее большую часть языка. Манифест о решении Лопухинского дела был отпечатан в большом количестве экземпляров и разослан Сенатом и Синодом по всем населенным областям и весям России. После казни подвергшиеся ей увезены были в деревню за десять верст от Петербурга и оставлены там для прощания с родными. Первого сентября наказанные преступники были уже в пути к месту их ссылки. В виде особого милосердия им разрешили взять с собою несколько перемен одежды, белья, обуви и даже сослали вместе с ними четверо слуг; на содержание каждого из них выдавалось по 1 рублю в день, а для слуг — по 10 копеек. Ссыльные отправлялись в Селенгинск под наблюдение тамошнего коменданта бригадира Якоби: он должен был получать распоряжения от Сената и рапортовать ему обо всем. Лопухинское дело, возникшее при участии иноземного вмешательства, привлекло к себе внимание европейских дворов, как при начале его, так и по разрешении. 31-го июля французский уполномоченный в делах д''Аллион доносил своему правительству, что наконец-то он испытывает удовлетворение в затеянном деле, так как ему удалось погубить или, по меньшей мере, свалить Бестужевых. Он уверял, что через посредство Брюммера и Лестока он довел до сведения императрицы письмо Валори из Берлина насчет Ботты. Елизавета собралась уже послать при помощи своих любимцев особо уполномоченное лицо в Берлин для разведывания разглашений Ботты, как Лесток открыл Лопухинские замыслы. Француз без обиняков аттестует их своему правительству, как вполне подготовленный заговор против императрицы и великого князя наследника в пользу принца Ивана. Следствию намерены были придать такой характер, будто бы этот замысел исходил от двора Марии-Терезии с ведома и попущения Бестужевых. Действиями и словами Лестока и Трубецкого руководил якобы Брюммер. Он намеревался побудить Елизавету потребовать от королевы венгерской полного удовлетворения за поступки ее министра, а от прусского короля — дружеской услуги в виде немедленного удаления Ботты от его двора. Если ликовали французы, то тем больше имел оснований быть вне себя от восторга Фридрих II. Положение его дел было таково, что ему нужно было иметь гарантию в доброжелательном настроении России. Он готов был подкупить Бестужевых, уплатив им сумму, превышающую всякую из предложенных им державами-соперницами, готов был на все, чтобы погубить их, если они станут против его планов, и вдруг в начале августа 1743 г. он получает письмо Лестока, в котором тот уведомляет его от имени императрицы о деле Лопухиных и Ботты. О возникновении его Мардефельд известил своего короля еще 25 июля. Эти новости и значение, которое придал им Фридрих II, побудили его немедленно написать Мардефельду несколько писем с наставлениями, как воспользоваться Лопухинским делом для вящего торжества Пруссии. Фридрих трактовал его, как революцию, т. е. полную перемену политического курса и смену министров. Для полнейшего же торжества своего дела он посылал своим доброжелателям в России новые уверения в благорасположении, а самой императрице изъяснения в дружбе, ненависти к Ботте и его друзьям и выражения презрения к их россказням и предприятиям. Для доказательства же своего внимания к интересам Елизаветы он препроводил ей ряд советов, как оградить свой престол от покушений в пользу Брауншвейгской фамилии. Но Фридриху вскоре пришлось разочароваться. Ему не только не удалось повредить при помощи Лопухинского дела интересам Австрии и Англии при русском дворе, но еще пришлось выгораживаться от соучастия в замыслах Ботты: в показаниях Ивана Лопухина и Натальи Лопухиной не раз повторяется фраза о том, что Ботта обещал помочь принцу Иоанну при содействии войска прусского короля, и вообще Ботта выражался, по словам подследственных, так, как будто имел от прусского короля какие-то полномочия. Насчет же Австрии и королевы — умалчивал. В этом смысле их показания понимали и Лесток, и Трубецкой, хотя первому из них, пенсионеру Фридриха, очень бы не хотелось этого слышать. Только после многих усилий, немедленного удаления из Берлина Ботты, путем хлопотливой и долгой переписки с Петербургом удалось Фридриху изгладить неприятное впечатление, оставленное этим обстоятельством дела Лопухиных. Еще труднее было уладить осложнения между русскими и двором Марии-Терезии венгерской. Ботта, по словам д''Аллиона, увяз в этом деле по шею. По настояниям Лестока между дворами началась неприятная деловая переписка. Елизавета обвиняла Ботту в покушении на государственное преступление. Мария-Терезия всячески выгораживала своего министра. В Вену был послан особый экстракт с изложением обвинений австро-венгерского посланника, но королева находила, что не может осудить такую важную и знатную персону, как маркиз Ботта, не считаясь с законами своей страны, на основании обвинений только одной стороны, и желала выслушать его оправдания. Елизавета обиделась не на шутку и заявила, что в этом споре с одной стороны — венгерский посланник, с другой — Императрица Всероссийская: "Мы и маркиз де Ботта — кажется, партия не равна"; но дело осложнялось, затягивалось и не известно, чем бы окончилось, если бы не все общеизвестные тяжелые политические обстоятельства, которые делали для Марии-Терезии необходимым самый тесный союз с Россией. Во имя его приходилось идти на все уступки. Ботта был признан виновным и заключен в крепость Грец. Императрице Елизавете было предоставлено назначить срок его заключения. 17-го августа 1744 г., по распоряжению ее, А. П. Бестужев заявил послу Марии-Терезии, что государыня "все это дело предает забвению". Ботта был освобожден. Много лет спустя, при встрече с гр. С. Р. Воронцовым, вспоминая о своем заключении, Ботта не находил его безвинным и не упрекал уже покойную Елизавету. По всей вероятности, он сознал, что его преступная берлинская болтовня была причиной гибели многих людей, и их страдания мучили его совесть. Враги Бестужева могли, правда, первое время уверять самих себя и друг друга, что достигли блестящей победы, но очень скоро убедились в ее призрачности. Им удалось добиться ареста Михаила Петровича Бестужева, они внушили императрице временное недоверие к вице-канцлеру, но когда вскрылась вся ничтожность вины Лопухиных, полная непричастность Бестужевых к их, якобы преступным замыслам, клеветникам пришлось замолчать. Зато наученный этим вице-канцлер насторожился больше прежнего и стал еще внимательнее накапливать материалы для будущего, уже окончательно губительного нападения на своих врагов. В числе их значится и "перлюстрация по делу Ботты", которою он позднее наглядно показал императрице, до какой силы и наглости доходило иностранное вмешательство в русские внутренние дела. 1-го сентября наказанные и измученные участники Лопухинского дела уже были в пути к месту заключения. Наталью Федоровну с мужем везли в Селенгинск. Их сопровождал грубый и пьяный офицер, производивший по пути массу бесчинств, драк и т. п. безобразий, за которые его в пути же сменили и отвезли для суда в Петербург. Томительно долго тянулся путь до Селенгинска. Осенняя распутица делала дороги почти непроезжими. Суровая инструкция мешала возможности как бы то ни было облегчить тягость пути. Только к январю 1744 г. прибыли сосланные к месту своего постоянного заключения и были "поселены на особливой определенной квартире под неослабным караулом". Начальником его назначили прапорщика Якутского полка Алексея Ангусаева, по-видимому доброго и честного человека. Впрочем, вряд ли у него и было много причин для проявления злобы против заключенных. Тяжелая обстановка следствия, суда, наказания и ссылки для пожилых и утомленных жизнью Лопухиных была очень тяжела и сломила их. Ежемесячные рапорты Ангусаева с 13-го января 1744 и по 1750 гг. слово в слово тожественны: арестанты со служителями состоят в добром здравии... 1-го мая 1748 г. он прибавил: "токмо из помянутых арестантов Степан Лопухин сего года марта 1-го числа и по нижеписанное число (1-ое мая) одержим болезнию ножною". 6-го июля 1748 г. Лопухин от этой болезни умер, а Наталья Федоровна со слугами осталась под тем же караулом. В 1750 г. скончался Ангусаев. Его сменил безграмотный и грубый С. Черепанов, вскоре смещенный "за болезнью и несостоянием". Это "несостояние" выразилось в пьянстве, буйстве, "шумстве" и еще каких-то проступках, повлекших за собою следствие и суд над Черепановым. 4-го марта 1753 г. Наталья Федоровна заявила желание отдать одного из своих крепостных за непослушание в солдаты, но Сенат, до которого довели о ее желании, ей в этом отказал, а приговорил бить слугу батогами. Впрочем, ко времени прибытия сенатского указа, Лопухина уже простила слугу и оставила его при себе без наказания. В июле 1755 г. начальником караула назначили сержанта Расхвалова. 12-го сентября 1756 г. Наталья Федоровна заявила ему о своем намерении перейти в православие. Трудно судить, что побудило ее к этому, но весьма вероятно, что ею руководила жажда религиозного утешения. В Селенгинске она была лишена возможности посещать протестантскую церковь и встречаться с пастором за отсутствием того и другого. Переход в православие вводил ее в число прихожан Селенгинска. Сержант Расхвалов послал ее ходатайство бригадиру Якоби, а тот отправил его в Сенат. 17-го декабря 1756 г. императрица лично в Сенате выслушала доношение Якоби и, разрешив Лопухиной принять православие, приказала сообщить Синоду для надлежащего распоряжения. Сенат предлагал Синоду, "когда кто из духовных персон к тому назначен и определен будет, то оному бригадиру и Селенгинскому коменданту Якобию приказать допустить, токмо притом с крайним смотрением и наблюдением, дабы от нее никаких посторонних речей употребляемо, также иногда каких писем сообщено не было". Указ этот дошел до Якоби только 2-го июля 1757 г. 21-го июля в полковой церкви Якутского полка произошло само крещение. Таинство совершал полковой священник Яков Федоров; из посторонних никто не был допущен. Присутствовали поручик Власов, находящийся при исполнении у Якоби секретных дел, и караульный при Лопухиной, сержант Свирский. Единовременно с Натальею Федоровой приняла православие ее служанка. При крещении Лопухиной оставлено ее прежнее имя — Наталия. Указом 20 января 1761 г. Петр III предписал Наталью Лопухину из ссылки возвратить и жить ей в деревнях. Еще более милостиво отнеслась к ней императрица Екатерина II. Указом 22 июля 1762 г. она возвратила ей Гуслицкую волость Московского уезда, принадлежавшую до конфискации Степану Лопухину, и разрешила ей жить в городе Москве. Изнуренная долгой ссылкой, лишениями и тяжестью обратного из Сибири пути Лопухина прожила здесь недолго и умерла 11 марта 1763 г. Она погребена в Москве, в Спасо-Андрониковом монастыре. Сведения о Лопухиных: Наталье, Степане и Иване. Государственный Архив. СПб. Следствие, суд и ссылка в Сибирь обвиняемых в оскорблении Величества Степана, Ивана и Натальи Лопухиных и т. д., ч. I, II, III. О конфискации и заведовании их имуществом. Дело о содержании под стражею в Селенгинске Степана и Натальи Лопухиных, о смерти первого из них и по принятии православия второю. Допросы и ответы С. Лопухина в 1741 г. и другие бумаги, касающиеся Лопухиных. — "Наталья Федоровна Лопухина. 1699—1763 гг." Исторический очерк. Не подписан (М. Семевского) ("Русская Старина", 1874 г., т. XI и 1875, т. ХІІ). — Лобанов-Ростовский, "Участники в деле Лопухиной" ("Русская Старина", 1875, том XII). — М. Семевский, "Н. Ф. Лопухина. 1699—1763" ("Русский Вестник", 1860 г., кн. 17) — Архив Воронцова. По указателю. Архив Воронцова, кн. II. Перлюстрация писем о заговоре М. Ботты. — Сборники Императорского Русского Исторического Общества. По указателям. Тома ХСІХ, СV. — Politische Correspondenz Friedrich des Grossen. Tm. II—III. — Соловьев С., "История России", кн. IV и V. — Карабанов, "Статс-дамы и фрейлины русского двора ХVIII ст." ("Русская Старина", 1870 г.). — Баранов, "Опись Сенатского архива". — Полное собрание законов. В. Фурсенко. {Половцов} Лопухина, Наталья Федоровна статс-дама, урожд. Валк, участвовала в заговоре против имп. Елизаветы, р. 11 ноября 1699 г., † 11 марта 1763 г. {Половцов}

1.


2.

Смех на грани истерики,
Крик на грани отчаянья,
Как символ падшей Америки,
Как отголосок прощания.
В бронзовом шелковом платье,
С милой улыбкой из страз,
Через чужие объятия
Жизнь выставлять напоказ.
Резать отросшие волосы,
В зеркале видеть себя,
И надрывающим голосом
Звать окончание дня.
Пить по глотку ожидание
С порцией нежного сна,
Вновь наслаждаться страданием
И уходить навсегда.

Вероника Смышляева


СМЕРТЬ В РАЮ
40 лет назад не стало ММ

В смерти Мэрилин Монро была виновата женская ревность Жаклин Кеннеди. В Праге я встретился с Яном Гавиаровым, долгое время жившим в Голливуде и написавшим книгу о Милоше Формане. Мы сидели под жарким летним небом на безлюдной террасе и разговаривали о смерти женщины. Его последняя нашумевшая story -- подлинная история жизни и смерти Мэрилин Монро, написанная по материалам уголовного дела о смерти Нормы Джин Бейкер. Он убедил меня, что убийц Мэрилин надо искать в... кинотеатре

-- ...От красивой женщины всегда ждут загадки. Понимаете? Людям не нужна правда о ее смерти. Поэтому до сих пор никто не знает: было это самоубийство или убийство. Никто. Она давно стала мифом. Я думаю, так ей самой приятнее. Недавно один ученый подсчитал, что на земном шаре осталось не более ста людей, знавших Мэрилин лично.

-- Но тем не менее она волнует всех так, как будто мы знали ее лично...

-- Ее смерть -- это неплохой сюжет. Тем более спустя сорок лет... когда все говорят о ней по-другому. Но главное не это. С моральной точки зрения ее жизнь убеждает в том, что красота наказуема...

-- Вы имеете в виду ее облик аморале? Шикарный бюст, который она показала всей Америке?

-- Упаси господь, это азбучная истина, и она здесь ни при чем. Она нарушила «закон денег». А это по правилам игры взрослых мальчиков не прощается.

-- И за это ее убили?

-- Ее красоту ценили те, кому она была недоступна, -- простые зрители, а те, кто ею обладал... Красивая женщина сколько угодно может быть игрушкой в руках мужчин, но при этом она должна оставаться обычной шестеренкой в колесе того Молоха, который ее родил. Я имею в виду киноиндустрию. А Мэрилин решила, что она двигатель шоу-бизнеса, и ошиблась... Знаете, что происходит с шестеренкой, которая вдруг начинает вертеться не в ту сторону?

-- Ее стирают в порошок...

-- Вот именно... Мастер говорит: «У нее сломались зубья...» А беззубая хищница уже не хищница.

-- Я все время хочу, чтобы вы вывели меня на след убийцы... Кто он?

-- Вы хотите сыграть в Шерлока Холмса? Последняя сенсация в истории Мэрилин -- это публикация полной версии дневников Мэрилин, без купюр. Один из главных героев ее дневника -- Питер Лоуфорд.

-- Лоуфорд, Лоуфорд... Ее мужья -- бейсболист Ди Маджио, писатель Артур Миллер. А Лоуфорд?

-- Это ее проклятие... Питер Лоуфорд был актером. Но это неважно. Гораздо важнее, что его женой была некая Пат, известная в высшем свете Нью-Йорка под прозвищем Простофиля. Хотя это тоже неважно. Важно то, что сестра Пат была замужем за Джоном Кеннеди. Я имею в виду Жаклин.

Питер получил за Пат в качестве приданого дом в Санта-Монике, в Калифорнии. Райское местечко... Круглый год поют птички, цветут деревья, можно думать о любви 48 часов в сутки. Чем, собственно, Питер и занимался.

-- Это тот, кого Марлен Дитрих назвала «великосветским сутенером»?

-- Вспомнили? Он поставлял Джону и Роберту Кеннеди голливудских звездочек. Этого в дневнике Мэрилин нет. Это то, что осталось как бы за кулисами, еще до встречи Мэрилин со своим Пуделем. Кто такой Пудель, знаете?

-- Нет...

-- Ни за что не догадаетесь. Джон Кеннеди. Мэрилин называла его так за слегка вьющиеся волосы. Чтобы все было шито-крыто, кузен Питер приглашал кузена Джона к себе в дом в Санта-Монику, а дальше начиналась драматургия. Понимаете, у знаменитых людей тоже должна быть своя частная жизнь, иначе человек сойдет с ума.

Хозяева постоянно перестраивали свой дом, придумывая спальни с зеркалами, будуары с потайными окошками... чтобы ими пользовались их гости, в том числе братья Кеннеди. И никто ни о чем не догадывался. В первую очередь Жаклин. Пат знала, но предпочитала молчать, потому что у Питера были железные кулаки. Представляете, в Санта-Монике перебывали все самые красивые женщины того десятилетия. И Энджи Дикинсон, и Джейн Мэнсфилд. Последней в списке оказалась Мэрилин Монро. Она была уже звездой со всеми вытекающими... Роскошный бюст, от которого сходила с ума половина населения Америки. Ее бывший «трехнедельный муж», бейсболист Ди Маджио, рассказывал журналистам, какая у Мэрилин аппетитная задница, а Мэрилин все говорила, что он дегенерат... Тогдашний муж Артур Миллер предпочитал ничего не замечать и молча страдал, проклиная тот миг, когда женился на красавице.

-- Может быть, физическая красота в самом деле одна из форм проклятия?

-- Мэрилин в ад не верила. По крайней мере в загробный. В прижизненный -- может быть, и да, поэтому старалась брать от жизни все. Ее мотор работал на бензине тщеславия. Ей всего было мало: мало внимания мужчин, мало внимания прессы. Она хотела большего. Она хотела стать женой президента. И то, что у Джона была Жаклин, ее бесило, как снег летом. Она считала, что красота требует большего. Взрослый мир казался ей скучной игрой, в которой надо постоянно менять правила, чтобы она не надоедала. Дом на берегу океана был ее наваждением. Дом, в котором жили бы только она и Джон. Как-то она пошутила, что дорога к этому лежит через смерть. После ее смерти козлом отпущения сделали Питера Лоуфорда. Его буквально изнасиловали допросами. Не помогли ни Пат, ни дружба с Кеннеди. Питер раскололся по полной, благодаря чему стало известно много любопытных подробностей. Вопрос, конечно, в том, насколько они объективны. Многие считают, что за эти показания ему заплатили большие деньги. Попросту говоря, его купили.

-- Купили?..

-- О-о, собственно, это и есть единственная тайна, которая до сих пор остается тайной. Главной проблемой Мэрилин была скука. Как это ни покажется смешно. Скучала она настолько, что была готова на все что угодно, лишь бы не скучать. Может быть, поэтому, когда у нее случайно появился любовник из британской МИ-6, еще в пору замужества с Миллером, она стала поставлять ему кое-какую информацию. Естественно, когда речь идет о женщинах такого уровня, никто не говорит о банальной вербовке за деньги. Тем более что до поры до времени она в них не нуждалась. Ей просто понравилась новая игра, которую ей предложили взрослые нехорошие мальчики.

Если говорить честно, единственную тайну, которую она могла поведать миру, это рассказать об особенностях физиологии своих высокопоставленных любовников. И все. Но это второй вопрос. Первый -- это то, что она знала очень многих людей, входивших в своеобразный клуб самых влиятельных людей мира. Если она чем-то и могла заинтересовать КГБ, ЦРУ, МИ-5 и так далее, так только тем, что могла ввести в этот круг своих знакомых, а среди них мог оказаться кто угодно... даже член политбюро. Простите мне этот невольный каламбур. Ей настолько нравилось нравиться солидным и знаменитым мужчинам, что она полагала это своей самой важной миссией на Земле. И если кому-то надо было ее поймать на крючок, то сделать это было довольно просто: надо было ей просто показать, что ты, такой крутой и сильный, можешь запросто оказаться слабым и беззащитным рядом с ней.

-- Недавно в интернете я прочитал, что Мэрилин общалась с русским резидентом и даже была его любовницей, поставляя ему частную информацию о президенте.

-- А год назад в болгарской прессе появились сообщения, что она работала на болгарскую разведку.

-- Во всех этих сказках есть хоть доля истины?

-- Правда в том, что среди ее любовников мог затесаться кто угодно, даже член политбюро, генерал КГБ или китайский резидент. Для того общества, в котором она крутилась, это было что-то вроде щепотки соли в пресном супе.

-- Если я правильно понимаю механизм тщеславия, многие люди были готовы оказывать ей вполне реальные услуги...

-- Даже те, кого она едва знала. Одни полагали, что она более влиятельна, чем это было на самом деле, но в результате она и в самом деле становилась все более влиятельной.

-- Настоящий PR...

-- Вот именно. У нее было достаточно власти, чтобы кого-нибудь убить. Но ей не приходило в голову, что когда-нибудь могут убить и ее, потому что она, в общем, была безобидной овечкой.

-- Но ведь это не мешало другим думать про нее, что она волк в овечьей шкуре. Так?

-- Хм... В ней жили ангел и шлюха одновременно, потому что эта парочка души друг в друге не чает.

-- И все-таки, какие версии ее смерти были самыми достоверными?

-- Когда ее обнаружили мертвой, в полиции Лос-Анджелеса решили, что ее убили агенты одной из иностранных держав, враждебных Америке. Надоумил их Питер Лоуфорд, который рассказал полиции о связях Мэрилин с ЦРУ, МИ-6 и, возможно, не только с ними. Это походило на бред, но, однако же, оказалось правдой. Питер раскололся, и, сколько бы его «родственник» Роберт Кеннеди, министр юстиции, ни пытался замять это дело, у президентского клана вышла осечка. Рассказывая во время допросов о круге знакомств Мэрилин, Питер Лоуфорд «вспомнил» много лишнего... Собственно, то же самое обнаружили и в дневниках Мэрилин.

В свое время именно Джон попросил включить Мэрилин в список лиц, сопровождающих его в Лос-Анджелес на встречу с избирателями, когда его официально объявили кандидатом в президенты от демократической партии. После изнурительных дебатов, закончившихся его полной победой, он попал к кузену Питеру в Санта-Монику. Это было все равно что оказаться в раю, потому что там находилась Мэрилин. С этого мгновения начался обратный отсчет ее жизни.

В какой-то момент она вообще перестала анализировать ситуацию. Она была не глупа от природы, но полностью растворилась в своих чувствах. Может быть, она и напророчила собственную гибель. Но остановиться и понять, откуда, собственно, исходит опасность, она не желала.

-- А откуда дул смертельный ветер?

-- Мэрилин крутила роман одновременно с двумя братьями -- Джоном и Робертом. Осложняло ли это отношения между ними -- неизвестно, но вот жизнь самой Мэрилин усложнилась невероятно. Быть слугой двух господ тяжело. Страсти накалились, когда она узнала, что беременна. Питер Лоуфорд приписывал отцовство Роберту Кеннеди, но не исключено, что это мог бы быть и ребенок Джона. Что подтверждают даже ее записи в дневнике.

С другой стороны, ее близкий друг, делец от искусства Роберт Слетцер считал, что Питер Лоуфорд просто пытался ее опорочить, потому что единственным из той компании, кому она не досталась, был он. Странно другое... В своих показаниях Лоуфорд все время пытался повернуть дело таким образом, чтобы Роберт и Джон выглядели какими-то развратниками, а не искренне влюбленными... Возможно, что братья больше боялись семейного скандала, чем общественного порицания. С другой стороны, когда стало известно, что они были соперниками, ситуация обострилась чрезвычайно.

-- Получается, что у каждого из них появился мотив для убийства.

-- Только не подумайте, что они были какими-то кровожадными вампирами. Напротив, они могли быть милыми и порядочными. Но их окружало такое количество корыстных людей, готовых ради собственной карьеры угодить им любой ценой, что любая «царская» слабость, пусть даже секундная, могла быть истолкована «свитой» как руководство к действию и всенепременно выполнена, даже против их воли.

Если верить Лоуфорду, Роберт однажды публично пожалел, что связался с Мэрилин. Кто-то из его окружения это запомнил. Одним из этих «кто-то» был мистер Брейгвист -- начальник охраны министра юстиции, бывший церэушник, спецназовец, видевший везде и всюду «руку Кремля». Его Роберт Слетцер называет главным врагом Мэрилин в окружении Кеннеди. Брейгвист записал Мэрилин в разряд «царских» игрушек, а игрушки рано или поздно, когда «мальчики» повзрослеют, выкидывают.

-- А Мэрилин об этом подозревала?

-- В дневниках об этом нет никаких записей. Наоборот, всех людей из клана Кеннеди она считала своими верными друзьями. Лоуфорд устроил немало свиданий Джона с Мэрилин, начиная с того рокового, когда Кеннеди внезапно позвонил своей жене Жаклин и сообщил, что решил остаться у Питера на ночь. Жаклин не пришлось долго гадать, с кем провел ночь ее муж, когда она вскоре увидела рядом с Джоном выскочку Монро. А Мэрилин почувствовала себя наследной принцессой и даже не смела подумать, что ее царство иллюзорное. Именно это трагическим образом повлияло на ее положение в мире шоу-бизнеса. Главное, что упускают из вида все те, кто интересуется историей смерти Мэрилин, -- это то, кого она действительно обманула, а не те, кто обманул ее. Те, кто обманул ее, не будут ей мстить, вот в чем дело... А вот те, кого обманула она... По большому счету ее сделали не ее талант, и не красота (это лишь помогло понравиться), и не братья Кеннеди (это помогло продвинуться). Ее сделали могущественные продюсеры. Ее сделали люди, придумавшие ей имя, вложившие в нее деньги, потратившие миллионы на ее рекламу. А все остальные, включая братьев Кеннеди, были всего лишь обыкновенными потребителями неожиданно ставшего модным блюда под названием «ММ», которое выпекли голливудские повара.

Конечно, Мэрилин было неприятно так думать. Она думала иначе: что именно имя Кеннеди -- та отмычка, которая позволяет ей открывать имперские сейфы с сокровищами. И жестоко просчиталась.

В мае 1962 года, когда Джон Кеннеди отмечал свое сорокапятилетие, вместе с ним была Мэрилин. Это было пиком их дружеских взаимоотношений. Далее никто ничего точно не знает... Точнее, все представляют другую картину, нежели была в действительности... Помните кинохронику?

-- Очень хорошо помню... Мэрилин в своем облегающем платье, проданном спустя сорок лет за баснословные деньги на аукционе «Кристи», поднимается на сцену то ли зала конгресса, то ли зала для приемов Белого дома и с невыразимым наслаждением поет Happy birthday to you, обращенную к президенту Соединенных Штатов.

-- В этот момент она была пьяна, как заправский сапожник, но заметил это только Джон. Чтобы поздравить своего Пуделя, она сбежала со съемочной площадки, сорвала график съемок, нанесла ущерб студии в несколько миллионов долларов. Представляете? И этого никто не оценил! Все думали, что это слишком ничтожно по сравнению с днем рождения президента.

Это было ничтожно для всех в Белом доме и ничтожно для всех во всем мире, кроме нее и студии. Чтобы не умереть со страху, она налакалась в дороге виски, потому что сама до конца не понимала, какой будет реакция со стороны ее хозяев. Кеннеди этого не оценил. Бесчувственный ковбой. Сразу после нетрезвого и похабного (на его взгляд) поздравления неловкую девушку Мэрилин подхватили под руки дюжие телохранители и отвезли в дешевый мотель, где бросили, как собаку.

-- Полагаю, что Мэрилин такого не ожидала.

-- Она не ожидала, что самое страшное впереди. Киностудия загудела, как потревоженный улей. Своим поступком она украла у них несколько миллионов. И показала дурной пример другим звездам. Ее надо было наказать... Но как? Это же девушка президента... И вот тут раздался звонок.

Самое смешное, что из всех присутствующих на дне рождения только Жаклин Кеннеди по достоинству оценила поступок Мэрилин. Она поняла, через что переступила Мэрилин, и одна поняла, как ее надо наказать. Жаклин попросила свою сестру Пат позвонить Сэму Уилксу, одной из семи важных шишек, заправляющей всем в кинокомпании, которая «владела» Мэрилин. Это была месть по-женски. Пат позвонила незамедлительно.

На следующий день Мэрилин была уволена с киностудии. Полностью. На ее роль в кинофильме взяли другую, новенькую старлетку. Случай небывалый.

-- Я помню, что Элизабет Тейлор в своих мемуарах писала, как даже не подозревала, что такое возможно. Буквально тремя месяцами позже на той же киностудии Лиз попробует проделать такой же фокус -- нарушить график съемок из-за свидания с Ричардом Бартоном... И странным образом ей все сойдет с рук.

-- Потому что студия побоялась лишиться своей последней звезды. Их всего у нее было две: Мэрилин и Тейлор. Но Мэрилин не простили, потому что в дело вмешалась Жаклин. Это был самый жестокий удар. Напрасно Мэрилин била посуду и проклинала боссов.

Она думала, что она «вне правил». И вдруг оказалось, что она не может нарушить абсолютно все. Она может нарушить моральные табу, но она не может «портить» чужие деньги.

Огромная махина киностудии, направленная на возвеличивание чуда Мэрилин, вдруг перестала на нее работать. Представляете, когда вы вдруг открываете очередную газету, а там про вас ни слова. Для человека, а особенно для женщины, -- это шок. Мэрилин этого не перенесла.

Она бросилась к Роберту, чтобы тот надавил на киностудию, но Роберт развел руками. Любовница президента или брата президента -- это не повод для войны с «Парамаунт»... Журналист Тим Солинс, близкий к президенту человек, писал, что после объяснения с Жаклин у Джона Кеннеди как будто раскрылись глаза: Мэрилин вдруг перестала быть для него притягательной. Представьте, как по утрам он открывал газеты и не находил в них фамилии Монро.

«Оказывается, Мэрилин не настолько талантлива», -- сказал как-то Джону Роберт. «Ее никуда не берут сниматься», -- добавил Джон.

Это взаимное умозаключение их странным образом обрадовало. В отчаянии она заперлась в своем особняке в Брентвуде, под Лос-Анджелесом...

-- Наверное, бедняжка думала, что ее будут искать...

-- Сейчас странно такое представить, но тогда ее моментально стали забывать. Мэрилин начала принимать наркотики. Звонила Кеннеди, просила о встрече. Ни он, ни его брат на звонки не отвечали. Что ей оставалось делать? Мстить. По-детски мстить. Утром 5 августа 1962 года Мэрилин Монро нашли мертвой в ее особняке.

-- Так что же это было?

-- А вот послушайте. В тот роковой день у Монро были назначены три важные встречи: утром -- загадочная пресс-конференция, в обед -- встреча с адвокатом и вечером -- вечеринка у Питера Лоуфорда. Накануне Мэрилин позвонила Питеру и сказала, что плохо себя чувствует и не придет. Питер сказал, что у него в доме будет Роберт. Мэрилин сразу сникла, а потом проклятиями стала поносить Роберта. На что Питер ей заметил, чтобы она была повоздержаннее на язык, потому что ее телефон по приказу Роберта прослушивается ЦРУ. На Мэрилин это известие произвело ужасающее впечатление. Она от страха разрыдалась, а потом неожиданно призналась Питеру, что назначила на завтра пресс-конференцию, на которой расскажет журналистам о своей любовной связи сразу с двумя братьями Кеннеди. Питер замолчал, а потом посоветовал Мэрилин этого не делать. Ни при каких обстоятельствах. Связь оборвалась. На следующий день в дом Питера постучала полиция. Вечеринка была в полном разгаре. Но Роберта Кеннеди на ней не было. Мистера Лоуфорда полиция попросила приехать на опознание тела. Они сказали, что Монро нашли мертвой. У кровати нашли пачку транквилизаторов.

Итак, телефонный звонок, внезапная смерть и легенда. Я думаю, что ее убили. Но это была дикая случайность. Ее хотели убить многие... и кому-то судьба улыбнулась... Версия о том, что ее убили агенты ЦРУ, спасая братьев Кеннеди от позора, очень даже кинематографична. Гениальный Алан Пакула ее разработал. С тех пор имя Мэрилин не сходит с наших уст.

Дмитрий МИНЧЕНОК

1.


2.


3.


4.


5.


6.


7.

Когда этот старик умер в доме престарелых в маленьком австралийском городке, все считали, что он ушел из жизни, не оставив в ней никакого ценного следа. Позже, когда медсестры разбирали его скудные пожитки, они обнаружили это стихотворение. Его смысл и содержание настолько впечатлили сотрудников, что копии поэмы быстро разошлись по всем работникам больницы. Одна медсестра взяла копию в Мельбурн... Единственное завещание старика с тех пор появлялось в Рождественских журналах по всей стране, а также в журналах для психологов. И этот старик, который нищим ушел из жизни в Богом забытом городке в Австралии, теперь взрывает интернет глубиной своей души. Что ты видишь медсестра? Что ты видишь? Что ты думаешь, когда смотришь на меня? Капризный старик, глуповат… С непонятными укладом жизни, с отсутствующими глазами? Переводящий попусту еду? Когда ты кричишь \"Давай старайся!\" И кажется тебе, что он не замечает, что ты делаешь. Вечно теряющий носки или туфли? Ни на чем не настаивающий, но позволяющий тебе делать с ним все что угодно? День которого нечем заполнить, кроме как купанием и кормлением? Вот что ты думаешь? Это ты видишь? Открой глаза, медсестра. Ты не смотришь на меня. Я скажу тебе, кто я. Даже сидя здесь тихо, подчиняясь вашему распределению, питаясь по вашему желанию. Я все еще мальчик десятилетний, живущий с отцом и матерью, Братьями и сестрами и мы все любим друг друга. Молодой юноша шестнадцати лет, с крыльями на ногах Мечтающий встретить любовь свой жизни на днях. Жених, которому скоро 20 и у которого выпрыгивает сердце, Помнящий клятвы, которые обещал исполнить. А сейчас мне двадцать пять и у меня есть свой малыш. Который нуждается в моем руководстве, охране и доме. Человек, которому тридцать! Мой малыш быстро вырос, Мы связаны друг с другом нерушимыми узами. А в сорок мои сыновья выросли и покинули дом. Но моя женщина рядом со мной и она не дает мне горевать. И вот в пятьдесят снова малыши играют у моих ног, Опять мы с детьми, моя любимая и я. Темнота сгустилась надо мной – моя жена мертва. Я смотрю в будущее и вздрагиваю от ужаса. Теперь я живу ради детей и ради их детей. И я думаю о годах... о любви, которая у меня была. Теперь я старик… и жизнь жестокая вещь. Издеваясь, заставляет старость выглядеть глупо. Тело дряхлеет и разваливается, величие и сила уходят. И теперь на том месте камень, где однажды было сердце. Но внутри этой дряхлой оболочки все еще живет молодой человек, И снова и снова сердце от стуков пульсирует Я помню всю радость, я помню всю боль. И я люблю и живу! В этой жизни как прежде. Я думаю о годах, которых было так мало и которые пролетели так быстро. И я соглашаюсь с упрямым фактом, что ничто не может продолжаться вечно. Так откройте глаза ваши, люди! Откройте и посмотрите. Не капризный старик! Посмотрите внимательней и увидите МЕНЯ! Вспомните об этом стихе в следующий раз, когда встретитесь со старым человеком! И подумайте о том, что рано или поздно вы тоже будете таким как он или она! Самые лучшие и самые красивые вещи в этом мире нельзя увидеть или потрогать. Они должны чувствоваться сердцем! Оригинал поэмы на английском (Обязательно прочтите ее!)

Десять заповедей жизни

1. Мы пришли в этот мир, чтобы учиться. И жизнь каждый день преподает нам новый урок. 2. У Вселенной нет любимчиков. 3. Наша жизнь — это отражение наших убеждений. 4. Когда мы слишком привязываемся к вещам, людям, деньгам — они от нас ускользают! 5. То, на чем мы заостряем внимание, имеет особенность увеличиваться в размерах. 6. Слушайте свое сердце и идите туда, куда оно вас зовет! 7. Господь никогда не сойдет с небес и не скажет: «С этой минуты я разрешаю тебе быть счастливым!» 8. Вступая в борьбу с жизнью, помните, что она всегда победит. 9. Что значит любить людей? Да просто принимать их такими, какие они есть! 10. Наше предназначение не в том, чтобы изменить мир, а в том, чтобы измениться самим. malikovvva

картинки для декупажа "Мишки" часть2

Читать далее...

Как рукой сняло! Лечение руками

Пара нехитрых движений пальцами, и твоя жизнь заиграет новыми красками!

 

	АНТИСТРЕСС Мягко надави большим пальцем левой руки на середину правой ладони и вращай им по кругу в течение минуты. То же самое сделай правым большим пальцем на левой ладони. Это ослабит напряжение в районе шеи и переключит твое внимание.
	ПРИЛИВ СИЛ      Кончиками пальцев обеих рук энергично постучи друг о друга. Затем  кончиками большого и указательного пальца правой руки сожми левый большой палец и проведи ими от основания до кончика . То же самое сделай  с большим пальцем правой руки.
http://masterveda.ru/vsie_zapisi/kak-rukojj-snyalo.html	ЗАПУСК МОЗГА Легко сожми большой палец левой руки указательным и средним пальцами правой (как пассатижами) и «ввинтись» им в этот зажим от кончика до основания. То же проделай с правым большим. Такой массаж улучшает прилив крови к мозгу.

 

Восхитительные акварели с цветами Jacqueline Gnott

Удивительно реалистичные акварели этой американской художницы не могут оставить никого равнодушным... Живет в г.South Bend, штат Индиана, США. Образование Bachelor of Arts Degree, Indiana University. Работы художницы Jacqueline Gnott посвящены двум темам -цветы и так называемая still life.  сайт

Читать далее...