5 декабря, воскресенье. «Преддверие».
Весь день шёл снег. Даже если он прекращался, скажем, в третьем часу, то к пяти он вновь пошёл и достаточно сильно, чтобы за две минуты намочить не надетый капюшон. Выйдя на улицу, я первым делом выдохнула облачко пара, подражая паровозу. «Вот так-так!» Зрение в этот день у меня было плохим – может, поэтому я ничего не почувствовала. Сказка! Меня окружала сказка!
Воздух был тёплый и свежий, как это обычно бывает в безветренный снегопад. Я посмотрела под ноги с целью вычислить наиболее подходящее место для шага с крыльца, чтобы не намочить штанины, но это было бессмысленное дело. Я не оставляла надежды и во время ходьбы глядела на снежную гладь. «Не видела я ещё в это году снега, подходящего для снежков и главное – снеговика». Структура снега была действительно самая лучшая для этой цели. Стоило мне это понять и до меня донеслись кучи голосов, я увидела множество детей. Тропинка, по которой мне предстояло пересечь двор, была занята ребёнком и его отцом, которые любовались на большого ушастого снеговика. Я прошла мимо, слегка их подвинув, и коснулась скульптуры, достойной самого Микеланджело, скользящим взглядом. Преодолела несколько сугробных препятствий и оказалась на пустой площадке автостоянки. Полно машин: БМВ, мазда, лада – и снежная утоптанная пустота.
Я стояла в пустоте и сняла капюшон ради широкомасштабности. Какие-то возгласы о недавней болезни и холоде – чушь. Очень тепло. Белая дымка деревьев тут, вдалеке, и по ней бегают какие-то люди. Я сама была бы не против слепить маленького снеговика с уcами из амеллы. Уже темно. Окна домов тёплые, а деревья серебристые и холодные. Я посмотрела на золотое пепельное небо, вдохнула и закружилась. Меня оставили одну, но не было никакого желания садиться в пропахшую пылью машину. Кошка. Рядом была одна кошка. Она бродила кругами всё это время, а сейчас подошла ко мне вплотную. Гладится об ноги, ходит вокруг меня. Порой она ложится на снег, как будто гладится об него, а потом переворачивается на спину и извивается всем телом, словно в попытке поползти на спине. Откинув глупые мысли о лишае и других мелочах, я глажу её по голове – то, чего я не делала уже давно. Может эта странная кошка знала, что произойдёт.
На обратном пути я проводила ушастого снеговика долгим пристальным взглядом и немного погрустила о таящем волшебстве и кончающемся времени.
6 декабря, понедельник. «Самый первый день».
Самое обыкновенное утро. Я сонная, но оживлённость, царящая в радиусе 6 метров, захлёстывает и меня. Легко, необыкновенно легко. Горячий чай. Торопливость. Тёплая куртка. Варежки в руках и холодная дверь домофона со сломанным доводчиком... Будто он ещё кому-то нужен...
Пустота. Снежная блестящая пустота от самого порога. В воздухе неподражаемые конструкции и сложные сети ветвей, присыпанные лиловым волшебством. Как всегда рыжие с розовым фонари, но без света – его просто нет в этой поглощающей захватившей время и пространство пустоте. Странные пустые люди перебирались как жуки через микробугорки и смотрели вниз, вниз, вниз... Словно могли что-то увидеть в зияющей пустоте под ногами! Были и другие – смотрели только вверх на фиолетовый пепел, парящей лёгонькой дымкой над верхними этажами. Они знали. Они были ближе мне, но были они не менее потерянные, одинокие и далёкие, чем я. Но всё же ближе тех, что не видели.
Я кралась, содрогаясь от мысли, что мои ноги задевают эту пустота с каждым моим шагом. Пересекла дорогу по прямой, я была намного дальше, чем в действительности могла зайти. Они были! Снежные огромные купола парили над землёй, чуть выше её. Их даже можно было коснуться... Но казалось, что повредишь это равновесие, и всё обрушится, укрыв, засыпав и тебя. Мы ещё ничего о нём не знали.
Я уже сидела в машине и, оставаясь неподвижной, двигалась с осторожностью над мягкой мостовой, когда вдруг подумала, что так давно не наступало это время по-настоящему. «Ведь так давно, видя снег, встречая Новый и всё такой же старый год, я не вспоминала о том, что принято называть новогодней сказкой. Ведь лишь по такой мостовой может промчаться кто-то на санях. А в том лесу живут сказочные зайцы, говорящие лисы, антисоветские волки... Должно быть я не задумывалась об этом с того момента, как ушёл в прошлое ритуал неожиданного нахождения подарков под ёлкой, хотя он не совсем исчез: и сейчас порой приходится изображать восторженное лицо... Ну, уж простите, нет во мне способности запланировано извлекать искреннюю бурную радость! Это пришло в тот момент, когда я начала участвовать в обсуждениях касательно перемещения подарков под ёлку...» Какие детские мысли посещают порой! Даже как-то странно.
Всё это время мне лишь казалось, что светло, но было по-синему темно и холодно, но это было как-то далеко. Бурлящая гуща снега не летала в воздухе – небо было спокойно, делая то, что оно делало всегда в этом мире. Искорки становились новой повторимой ещё тысячи раз частью целого. Фонари окружены золотистой дымкой, тёплой и мокрой, мягкой и нежалящей. Лиловые тени уходили вглубь от дороги, дома были цвета ультрамариновой серой черноты, а окна лицезрели мир огромными мягкими огнями – сколько окон, столько и цветов у пламени.
Машины возились в снегу, мягко притормаживая или трогаясь с места. Они напоминали больших жуков, пытающихся сохранять достоинство, бредя по песку. Неуклюжие и круглые и со всех сторон облепленные липкой ватой...
Вдруг одинокий рыжий зарешеченный фонарь привлёк моё внимание. Он висел над пустой, мягкой дорогой, промятой лишь по средней полосе. Света хватало на то, чтобы задеть край поребрика на другой стороне. И по снежному непрокатанному краю, по другой стороне шла женщина и смотрела вверх. Она не шла куда-то – она просто шла. Шла вперёд. Навстречу новому миру.
Просто она проснулась сегодня утром, посмотрела в тёмное, холодное окно с далёкими призрачными замками, висящими в пустоте, и поняла, что пришёл новый день. И пришёл новый мир. Она не знала и не могла знать, есть ли, остался ли или появился здесь кто-то ещё. Она не знала, совсем ли она одна. И тогда женщина опустила с дивана сразу обе ноги и вылезла из пахнущей старостью теплоты в пугающий ранний холод. Умылась. Оделась. Включила телевизор, чтобы узнать температуру, пока дожидалась чайника. Попыталась запихнуть в себя жёсткий кусок батона, намазанного тончайшим слоем масла, и слегка опоздала ко времени, в которое привыкла выходить. Осторожно заперла дверь. Оглядела лестницу и мусоропровод. Нажала кнопку скрипучего лифта и сделала вид, что спешит на вечно любимую работу. Сказала себе не спать и толкнула вперёд железную тяжёлую дверь...
И теперь она шла, внимательно вглядываясь в новый мир, мир в котором может быть единственным человеком. Шла в новый мир, чтобы убедиться, что не изменилось ничего. Я поняла, что именно это мне хотелось сказать про людей в моём дворе, про тех, что смотрели в небо.
Я обернулась на неё, на её удивлённый силуэт, поглощаемый пустотой. Эта мысль в виде пушинки пронеслась в глубине моего понимания. Мы летели вперёд, шуршали о мягкую мостовую. Впереди мост. Очень скоро. Там вдалеке будет гореть иллюминация Кремля. Она должна быть очень красива в вуали далёкой белизны... Ничего нет. Лишь тёмная снежная синь, подёрнутая туманной дымкой. Это не странно и не страшно. «Просто что-то завалило или провода оборвались. Может проблемы какие, в таких-то погодных условиях...» Мост закругляется в тугую, так и не побеждённую до конца спираль, на мой взгляд, совершенно бессмысленную. Кремль уходит на дальний конец диагонали разглядывать его неудобно. У горизонта рождается голубоватая полоса. Сомнение пробегает перед глазами. Где-то здесь на холмах должен быть тот небоскрёб, который сигналит смешной красной лампочкой, пролетающим самолётам. Рубинового светлячка нет. Я явственно вижу ледяную корку, покрывающую его и огромные глыбы льда, сосульки, висящие под углом на подветренной стороне. Стёкла словно из сахара, многие уже разбиты вдребезги высотным ветром. Так его и накрыла ледяная волна, мгновенно заморозив. Заледеневшие тросы моста просвистели мимо. Он произошёл в одну ночь. Апокалипсис. Он был и теперь всё. Ещё неизвестно, что стало с этим миром. Возможно, мы единственный город, который есть в этой пустоте. Пока это никого не побеспокоило, но когда люди узнают, они, наверное, занервничают, собьются в плотную кучу и начнут утверждать, что наш город избран для первостепенно задачи пустого мира – для его заселения. Будут множественные гипотезы, проблемы с новым моральным кодексом и обсуждения законности прав прежних властодержцев. Может, от нас попытаются скрыть ту пустоту, что есть вокруг, но тогда они столкнутся с ничтожностью размеров нашего города.
Какие глупые предположения! Пока есть лишь неизвестность и вопрос: «Существует ли что-нибудь кроме обозримой части дороги?» Холодные мурашки пробежали по спине. Что же будет за поворотом?..
Машины, как ни бывало, проскальзывали мимо. Возможно, в них даже нет водителя. Мне вдруг стало отчётливо видно, что всё стало иным, хоть и таким же, как прежде. Заснеженная дорога казалась менее «новой», а от того более уютной и маленькой. Вереница тёмных пятен начала нырок в тоннель с рыжими прямоугольниками осветителей. Я лихорадочно вглядывалась в колёса и бурлящие снежные вихри, вырывавшиеся из-под них: ждала неверного шага, опасного движения, ошибки в микромасштабах, ведущей к катастрофе. Мне казалось, что этот день настал не просто так, что откровение, явившееся мне, не может быть безнаказанным. Тоннель ушёл назад, так и не попытавшись поглотить, зажать меня.
6 декабря, понедельник. «Продолжение».
Машина свернула в щель с односторонним движением, зажатую с двух сторон многоэтажками смешанного не имеющего названия стиля. Впереди замешкалась газель. Синь была кругом, всюду. ...Купола деревьев висели над дорогой, образуя арку, которую нельзя ни повторить, ни описать. Страшно было дышать, видя эту красоту. Время замедляется в такой момент, а память пытается утолить жажду, поглощая... Парк промелькнул в стороне... «Как я могла позабыть? Фонари! Они горят в парке по утрам! Круглые тёплые шары в двух метрах над землёй, среди веток. И почему я не могу выйти здесь?..»Пропустив пешехода, вновь свернули и вновь арка... Впереди скелет дома, а где-то над ним огонёк крана. Он величествен, укутанный снегом, грозен. Если пустота попытается захватить его, то ей придётся глотать его целиком, всею громадой обрушить в бездну. Вот и оно. Здание из бурого в свете дня кирпича. Его нестандартные формы укутаны пухом, сглажены, но окна. Окна совершенно чистые, горят на улицу ровным голубоватым светом. Пустотою веет от них, но у меня в голове прошла безотчётная мысль. «Они там. За решётками в голубых светлых окнах. Они там. Психи.»
Машины. Горы снега. Совсем чуть-чуть осталось до школы. Вот и неявный поворот в ещё одну нерукотворную арку. Здесь мне пора выходить. Вылезаю из машины своим неловким манером и бросаю, как будто боюсь не докинуть, своё «пока». Я старательно принимаю свой обыкновенный скучный вид и пробредаю несколько шагов в сторону школьного забора, но вот машина улетает за дом. Разворачиваюсь на 180 и с серьёзным лицом шагаю назад. Я буксую, иду медленно, проваливаясь в рыхлую липкую белизну, перемалываю и увязаю в пустоте, но пытаюсь вырваться, рвусь дальше. Я знаю, что вся красная и наверняка очень смешно выгляжу: я просто счастливая, красная девочка(на вид в возрасте лет 13) и я просто пялюсь с улыбкой в лица всех встречных.
Да-да. Пускай знают, что кого-то в этом не более умном мире, чем прежний, хоть кого-то не заботят пробки и уровень осадков. Просто счастливая минутной глупостью девочка брела в обратную сторону от места назначения и думала о любви, снеге и странных людях, смотрящих на чудную голубую землю, которую они же попирают сапогами. Не заботясь о мнении людей и каких-то грустных секундах, так просто, чтобы знать чего ты хочешь в ближайшие полчаса, брести в парк к рыжим тёплым фонарям, вплетённым в снежные узорные решётки, к божественной картине смерти чего-то старого и начала чего-то нового. К встрече с тем, чего можно больше никогда не увидеть в этой жизни, разрывая оковы снега и уставая, задыхаясь любить и быть счастливой.
Парк давно погас. Красная вывеска соседнего торгового центра и небольшая ярко-синяя, что чуть поменьше, высовываются из-за заламинированных снегом деревьев. Когда смотришь на голубое ровное и ещё тёмное небо, земля постепенно падает из-под ног, тихо уходит на второй план. Мне не было особо грустно, не больше чем обычно. Просто с холодным глянцем надо научиться жить сегодня. Не опасно, но и не полезно. Очень цинично. Я не закрылась, а просто как обычно прониклась равнодушием. Это не портит вкуса, а просто прибавляет неуместную горчинку.
То же я чувствовала, возвращаясь домой. Бывает, что я делаю это одна. Я думала, о том, что всё вокруг должно быть сделано из мрамора с «вставками» из какого-то чёрного металла. Всё это красиво гармонировало с серостью неба. Чёрно-белое фото. Какая любовь к природе? Я была счастлива видеть дом из красного кирпича, хоть и он с серой примесью. Это, пожалуй, похоже на ежедневное возвышение и падение души. Кто знает...
8 декабря, среда. «Конец».
Итого: четыре дня нового мира.
Снегоуборочная техника начала вывозить этот катаклизм за город. Люди всегда добиваются своего. Вот и новый мир. СОВЕРШЕННО такой, как и ПРЕЖНИЙ. Люди всегда добиваются своего. Конец.