Название: Молния
Автор: Chandani Shinigami
Бета: Okami
Пейринг: Дейдара/Итачи
Рейтинг: NC-17
Жанры: angst
Размер: мини
Дисклеймер: «Наруто» владеет Кисимото-сан
Саммари: Дейдара любит, когда красивые вещи не живут долго. Это добавляет им ценности.
От автора: написано в подарок для любимой беты, которая терпит все мои капризы. Оками-сан, дарю сомнительный подарок)
Предупреждения: ненормативная лексика, насилие

- Уроды с измененным геномом.
Говорит, а глаза, обычно водянисто-голубые, светлые, шалые от веселья, темнеют. Неловко втягивается в рукав плаща ладонь, не вовремя высунувшая язык, сжимаются губы так, что превращаются в тонкую четкую линию.
Итачи оглядывается на него, смотрит равнодушно, снова переводит взгляд на однообразную зелень. Ничего же не видит, зрение не позволяет, а на тебе, следит, напрягается, думает. Не доверяет никому.
- Ты - сука, - нежный взгляд на неестественно прямую спину, мягкая, тянущая интонация угрожающе спокойного голоса. – Ты – моя маленькая послушная тварь.
Сасори с Кисаме плетутся позади, на десять шагов отстают, считая сантиметры, которые им приходится пройти. Марионетка изломана, оторвана нижняя челюсть, потрескался глаз, обожженный лак сшелушивается с дерева прозрачными, похожими на янтарь, пластинками. Кисаме тяжело опирается на поврежденную ногу, каждый раз сглатывая, висит недвижимой плетью его правая рука, роняя на траву горячие алые капли.
- Вонючие идиоты, - осторожно втягивает носом воздух, кашляет.
Горелые химикаты, кровь, пот, размывающий неровными дорожками налет гари на лицах – воняет. От самого Дейдары разит кровью, еще свежей, не успевшей стянуть тонкие прядки светлых волос в красные жесткие стрелки, и только Итачи ухитряется отделять себя от неприятных запахов.
- Увертливая наглая тварь, - снова кривятся губы, теперь в усмешке, рука сама тянется к жесткой спине: тронуть гладкую ткань плаща, ласково провести по всей длине позвоночника, от шеи до самых ягодиц.
Перед глазами – чересчур мужественные фигуры, некрасиво большие, со вздутыми буграми багровеющих мышц. Быстрые движения, несвойственные обычно грузным телам, стремительные атаки, умная тактика, уверенность в силе. Непоколебимость, равнодушие к боли. Жаль, Итачи бережет себя для последнего боя, иначе все закончилось бы куда быстрее.
Стена огня – техника поворачивается вспять, летит к создателю, сжигая на пути мелкие камни, расплавляя землю до жидких светящихся потоков. Киноварь размозженных, некрасивых лиц, вязкое месиво взорвавшейся плоти, взрыв, снова стена огня. Терпят последний шквал. Побеждают.
- Мутировавшие уроды.
- Повторяешься, Дейдара, - ровный голос, без единой искры эмоции. Словно в крови не кипит адреналин, заставляющий дыхание становиться поверхностным, рваным, хриплым. Словно не сужены зрачки, не дрожат руки, стремящиеся оторвать кому-нибудь голову. Неважно, кому, агрессия не желает исчезать, бой продолжается – бой с самим собой, подавление желания броситься на члена команды.
- Заткнись, придурок, голова болит.
В тишине особенно слышно дыхание, тяжелые, неловкие шаги, треск веток под подошвами. Недавно прошедший дождь смыл, наверное, кровавые лохмотья с ломких стеблей травы, разбавил до бледно-красного вязкие лужи. Под деревьями, закрывающими небо жадной до света листвой, сухо. Под дождем раны Кисаме начали бы загнивать под мокрыми бинтами, а деревянное тело Сасори, лишенное защиты от влаги, распухло, обнажая фактуру тщательно отшлифованных волокон.
- Остановимся у реки – я сам тебя вымою, - мысли о белокожем, холеном, подтянутом теле вновь толкают руку вперед и вверх. Тяжелая паутина растрепавшихся волос, гладкая кожа шеи, стершийся, грубый ворот плаща. Итачи пахнет землей, восхитительно, пряно, запах щекочет ноздри, отодвигая на задний план назойливую вонь.
Искусство битвы, искусство взрыва – мимолетное, опаляющее. Недавно только Дейдара обнаружил, что человеческая жизнь тоже быстротечна, и это опьяняет, привязывает к дышащим, теплым телам. Ему никак не удается понять законсервировавших себя в уродливых оболочках Сасори и Какудзу. Скоропостижная жизнь Итачи больше подходит для обожания: краткость отмеренного неведомым божеством срока, красивое, совершенное тело, с готовностью отзывающееся на любовь.
Жажда крови испаряется, уступая место удушающе сильному желанию, взгляд мягко оглаживает высунувшееся из-под плаща колено. Всякий раз, когда Дейдара смотрит на Итачи, ему кажется, что под плащом напарник голый, и многочисленные слои одежды раздражают: попробуй-ка размотай бинт, прикрепляющий к бедру запасное оружие, когда тебя пытаются не просто оттолкнуть и привести в чувство, а убить.
- Сука… моя.

В пламени догорающего костра кожа Итачи золотистая, с желтоватыми бликами, нежная даже на вид. Дейдара не торопится вступать с ним в борьбу за раздевание, а по одному облизывает пальцы, наслаждаясь их солоноватым вкусом, мягко целует лицо, без брезгливости собирая губами остатки копоти со щек. Итачи напрягает глаза, разглядывает силуэт раздевающегося напарника. Уродливый рот на груди, наскоро сшитый трухлявыми нитками, шевелит губами, три языка скользят по телу, забираясь под рукава, облизывая ключицы.
С распростертого на земле тела Дейдара стягивает плащ, лижет открывшуюся над сползшими штанами полоску живота, поднимает вверх пропитавшуюся потом кофту. Итачи пахнет изумительно, чуть влажный, теплый, недвижимый – идеальная игрушка, пока покорная, не отбивающаяся от назойливых поцелуев.
Сопротивление начинается, когда Дейдара целует его в губы, сразу проникая во влажную глубь рта настойчивым языком. Учиха скидывает напускное равнодушие, снимает барьеры, сдерживающие эмоции. Он даже не знает, почему одним резким движением выхватывает откуда-то из лесной подстилки кунай, зачем отвечает на поцелуй, выпуская из ладони оружие, запятнанное кровью.
Неглубокий порез чуть зудит, когда приходится вжиматься лицом в обтянутый штанами пах, чтобы Итачи не свернул коленями хрупкую шею. Даже страшно немного становится: а вдруг придется умереть, так и не коснувшись в последний раз языком упругой головки члена, не распробовав остро пахнущую, такую приятную на вкус смазку?
- Тебе же не хочется меня убивать, любимый. Ты хочешь, чтобы я продолжил, правда?
Руки расслабленно падают в траву, обреченно-покорное тело выгибается, вскидывает бедра, проталкиваясь в рот, блестит в свете костра облитая потом кожа. Сасори подползает к любовникам, легко касается покореженной рукой мокрого лба Итачи, отводит прилипшие черные волосы, запоминая намертво, как выглядит красивое, искаженное наслаждением лицо, как скользит язык Дейдары по выступившим на члене венкам, поднимается по животу, дразнит соски, обводит бьющуюся жилку у плеча.
- Красивый. Красивый. Совершенство, - шепотом, на ухо, отталкивая лакированные руки. Сасори послушно отступает назад: ему нравится вечная красота, Дейдаре – яркий взрыв, недолгий, но ослепляющий. У Дейдары есть полное право на Итачи, пока тот еще жив.
Ноги послушно раздвигаются, сгибаясь в коленях, открывая взгляду сморщенное колечко входа. Дейдара проводит по нему языком, проникает внутрь, рукой оглаживает тяжелые, чуть прохладные яички. Бархатная, нежная кожа, запах возбуждения, судорожные движения навстречу трахающему Итачи языку – вот что останется в памяти. Забудутся глубокие ранки на прокушенном до мышц плече, окровавленные губы, равнодушные глаза, судорожно закутывающие дрожащее тело в плащ исцарапанные руки.

Кисаме чуть не висит на плече Итачи, с трудом переставляя онемевшие ноги. Дейдара помогает им не упасть в воду на переправе, взрывает скалы, которые слишком далеко обходить.
- Моя ласковая сука.