Надо писать.
Чтобы не поудаляли О_о

Я не раскрою вам огромной тайны,
Сказав, что все вы, в сущности, хуйня.
Ни разу не милы и не кавайны.
Хотя, вы не грязней и не тупей меня.

Вы чавкаете сыто над корытом.
Вас кормит депутат и ваш TV
Всегда довольны, постоянно сыты.
А у Есенина была душа в крови.

Я не поэт - я хер. С горы спустился рано.
И я не знаю, где хорей, и кто велибр.
Но лучше буду слушать полунаркоманов,
Чем тех, кто не умеет делать выбор.

Я не поэт - поэты жрут свинец.
Или болтаются спокойно на гардине.
А вы - оставите сгоревший лес.
А может сифилис соседке Дине.

Вас до пизды - особенных. Постой?
Меня не меньше. но вы мне противны.
Ваш мир, со всей его мечтой
Красивый хлев с корытом для скотины.

Кто-то пишет плохие стихи,
Кто-то прячется по коробкам.
Кто-то сидит на химии
(Он для ложек довольно робкий).

Растворяться на ложке чайной
Под огнем твоих ласковых губ.
И, стекая по вене случайно,
Никогда тебя не верну.

Я весной остаюсь в подъезде,
И смотрю на его потолок -
- Я считаю его созвездия...
Сердце жгут зажмет на замок.

И впускает шприц твоих глаз
Меня в твое нежное тело.
Я в тебе загораюсь и гасну.
Ты - запомнить меня не успела...

Прости меня, за то что не прощаю.
Я ничего, всегда и никому.
Я стану запахами бархатного чая.
Я их вдыхаю, и отпив, пойму.

И каждый вечер зарываюсь в книгах,
Перевожу на сотни языков.
Твоё родное, бархатное имя.
Его вдыхаю часто и легко.

Дым сигарет слетает с губ - и в воздух
Останется на небе полосой.
У нас все нежно, красочно и просто.
И бархат - по нему ступай босой.

Стопа ложится на дорогу солнца,
Тебя целует утренний рассвет.
И небо в руки на лохмотья рвется.
Я рву мой сопромат и мой матвед...

И танцувать весенний вальс по лужам
На раз-два-три разбрызгивать слова
Весне замков и сторжей не нужно
Она смеется. И она жива.

Ломаю чугуные решетки окон
Я не прав.
А ты сидишь, думаешь - "мокну",
Заполняешь графы.
Место, дата рождения, время
Забери отсюда меня...
И прячусь за паутинами мягких штор.
А по карманам пямяти шарит время - вор
Там пусто - в воспоминаниях дыры мятые
И только поцелуи твои с запахом мяты.
Становись мною, разбивай стекла,
Чтобы ты пила дождь, а не мокла.
Чтобы небо стало мягче и чище.
А мы звезды через муть стекол ищем,
На пыльных проспектах,
Каждая пылинка по корпусам машин.
Лета нет, прячется в гетто,
И помнит, что город стоит один.
В горле застряли стрелы - выговоры.
Четыре стены - мой дом, и нет выбора.
Стать за кирпичной стеной зверем
И глаза наши снова в небо вперим.
Уставиться, установить рамки,
Время ползет по крыше в маске.
А мы строим из облаков замки.
Чтобы не перебросило нас к ним.

Грязные. Мерзкие. Пьяные дети.
Кидают камни в окна очков.
Их везут на бело-красной карете
И они к такому подкованы.


Глупые, злые, дерзкие, гадкие.
Дикие, гордые. Поздно заклеивать.
Их не заманишь уже шоколадками.
Умеют, смотреть, разбирать и рвать.

Смелые? Хитрые. Пустые и мятые
Как сигареты в карманах их курточек
Они затыкают себе небо ватой
И вся их жизнь - как будто чек.

Ценник. Не ценят. Не стоят.Так дешево.
Выкинуть их за окна небес
Они лепят снежки из рваного прошлого
И вспоминают, как пахнет их лес.

Когда глупых вопросов стая
Нами поймана на лету.
И мы ждем, когда снег растает,
И мы греем снежинки во рту,

Тишина каплей неба по крыше,
Ты меня ищи - не найдешь.
Я из дома таким не вышел -
Перешили глупость да ложь

Переправили, черти, черты
Не узнать меня издали нынче.
Я дождем поливаю мосты.
Я к краям этим крепко привинчен...
 

Все по Платону -идея меня
Невосприимчива к императивам.
Она атомы Демокрита гоняет.
Как у Сократа - все в целом красиво.

Я не эмпирик - весь мир обман.
Формулы проще. Формы честнее.
Диалектика - и немного вина.
Я их понять никогда не успею.

Идея ночей за столом в тишине
Заставляет привыкать к огорчениям.
И проще искать правду в вине.
И слышать, зажмурившись, песни весенние.

Дельфин - и твои дневники.
Наше прошлое - пыльная книга.
Сходить с ума от тоски...
Я за пальцами в буквы прыгал.

Наше прошлое - старый шкаф.
Со скелетами и котами.
Этот мир не бывает неправ.
Он нас делает теми, кем стали.

Наши левые руки хранят.
Но их нам больше не режет.
Поцелуи со вкусом мяты.
Зубы звуком рождают скрежет...

Давай смотреть на наши тропинки
Они сплелись до того, как срослись.
Наше прошлое - наши ники.
А в ладонях - настоящая жизнь.

У нас были свои моря.
Свои августы. Да и ночи.
Но тогда были "Ты" и "Я".
Одиночеству было проще.

У нас есть наше утро теперь.
Просыпаемся утром вместе.
Это - счастье. Ласковый зверь.
Мы на кресле поём нам песни.

"Начиная день с белых роз"...
Сердце выложишь из иголки.
Я теперь совсем в тебя врос.
И мы ставим книгу на полку.
 

Вкусно. Ветер в окно не лает.
И с восходом лучей просыпается стая.
Лучи греют, но снег не тает.
Я выбираю жизнь в стиле light.

Глотать, прикрывая глаза.
Лёгкий запах - уютно в лёгких.
Расслабиться, с кресла сползать...
И вместо смысла только намёки.

Греть, не оставляя ожогов.
Искры не зажигают ковер.
Ждать - немного. Так, чтобы недолго.
Чтобы вечер за руку сны привел...

Чтобы только светлая грусть
И печаль только легкая - на секунду
Лёгкая жизнь их легко впустит.
Я ее выбирать буду.

Чтобы все по чуть-чуть - легко.
И идти по жизни с улыбками.
Пальцем в кнопочки *тык*, а мир
Покрывался бы снегом-песком.

Писать помадой на стенах парадной.
Но в легкой жизни не дышат жадно.
И там плакать навзрыд не надо.
И там стая становится стадом.

А хочется вдохнуть в себя весь Питер
Дышать... никто не знает...
Пальцы трясутся - отрываешь фильтр
У жизни в стиле light.

Так негромко кричать - простите,
Что не умею глядеть, как Лёша.
А ещё я антисемитен.
И меня никуда не накрошат,
И меня ни в какое блюдо
Не засунут для пущего вкуса
Я рисую звёзды и "Юден"
Только я не ругаюсь - смеюсь.

И меня ни в какой напиток
Не смешают - не вышел по вязкости
Я пишу на дверях - закрыто.
Только так получается пакостить.

Меня ни в какие салаты,
Даже если под майонезом.
А я лезу, все виноваты,
В том, и в то, куда я залезу.

Меня голубям не подкинут.
Они в меня не клюются.
А лезу солнцу на спину.
И несу своё сердце на блюдце.

Нелюбовь к революциям.
Как минимум за их взаимность и ямы.
Город тонет в своих поллюциях
И пытается мыться дождями.

Город ходит под себя и молчит,
Залезая под юбку провинции,
Собирая свои кирпичи,
Обещая на ней жениться.

Город захлебнулся весной,
И в глазах пустота рисуется.
Он и грязный и слишком пустой.
И он молча жуёт мусор улиц.