Когда я давеча, хоть это и казалось поначалу маловероятным, и запинала себя наконец спать, я после рассказов о планах на выпускной вернувшейся с собрания мамы всю ночь во сне срочно искала себе выпускное платье, при том что вообще-то не собираюсь (спойлер, да) появляться в платье когда бы то ни было в жизни. В какой-то палатке, куда я отстояла очередь, осталось только какое-то страшненькое убожество, и продавщица посоветовала мне обратиться в театр Луны (не иначе как сыграл свою роль тот фактор, что я была приятно удивлена набравшимися за пару дней 21-му плюсу на Афише за рецензию на Рубиновый вторник); театр оказался поблизости, и там меня действительно провели в отдел реквизита, больше похожий на музей, и предоставили право выбора – я быстро остановилась на бело-красном платье и с ним под мышкой поспешила на выпускной. Далее сон прервался, вернувшись к сюжету уже тогда, когда я скучала за большим столом в компании своих однокашников – жрать было решительно нечего, и я не чаяла дождаться, когда наконец начнётся дискотека или ещё что-нибудь в этом роде, но так и не дождалась – проснулась рано поутру и решила вставать, чтобы побольше успеть. Для тех же целей я даже составила план на день, но успела выполнить только два с половиной пункта из семи, а именно – пострадать ерундой, полить комнатные растения и частично сделать русский; после обеда я пораньше вышла из дому, дождалась на остановке автобуса, добралась до метро, на подземке доехала до Арбатской и направилась в храм Афанасия и Кирилла на Сивцевом вражье, где крестили моего покойного деда (завтра у него день рождения). Я там давненько не была, но дорогу припомнила – первый переулок с Арбата, далее по Афанасьевскому переулку мимо нескончаемых строек новых элитных домов на месте старых, и уже издалека слышен резонирующий между фасадами колокольный звон – когда я вошла, уже шла служба, но я не могла себе позволить задерживаться надолго и, выйдя, поторопилась обратно. Путь лежал к театру Маяковского, где я тоже не появлялась давненько, хоть и не настолько – на премьеру, на «Как поссорились…»; у меня был сторублёвый билет аж на балкон второго яруса, так что уже на входе мне посоветовали занять свободное место пониже и поближе, и я, купив программку, поднялась на этаж партера и этим ограничилась. Там я пропалила прилавок с сувенирнёй и соблазнилась на небольшого фарфорового кошака рублей за 90 с лишком – конечно же, приобрела: видимо, что-то у меня в последнее время переклинило, раз стало переть от кошек, да к тому же он каваен – белый, мордастый, с розовым носом и хитрым взглядом голубых глаз. С этим кошаком в кулаке я и вошла в зал с первым звонком и скромно устроилась на откидушке ряда этак седьмого, а со вторым переместилась в серёдку третьего ряда, где и осталась – свободные места при этом были и в первом, и во втором ряду, просто избалованной мне они казались слишком близкими от высокой сцены, а законопослушные граждане, которых я решительно в таких случаях не понимаю, продолжали при этом сидеть где-то далеко на галёрках и по бокам бельэтажа и балкона, откуда ничего невозможно было разглядеть. Мне же видно и слышно было, как всегда, отлично (за такую-то цену – так и вообще идеально), только иногда мешали слишком громко переговаривающиеся соседи.
Занавес открывается, и на сцене – типичная деревенская пастораль: плетёная хата-коммуналка завалена богатым урожаем, на заднем плане бегают детишки, на переднем – мелководный водоём плещется (та самая миргородская лужа, видать), а обитатели этой хаты – небезызвестные достойные и почётные жители Миргорода Иван Иванович и Иван Никифорович – ходят друг к другу в гости в белых сорочках. Но вот их нежная дружба в переносном и прямом смысле даёт трещину (она проходит по полу и задней стене) из-за пустяков, и, вопреки доблестным попыткам окружающих примирить враждующие стороны, бракоразводный процесс, то бишь, простите, тяжба затягивается на десять долгих лет. Обо всём этом мы с младых ногтей знаем по хрестоматийному произведению Гоголя, но не таков Арцибашев, чтобы просто прочитать текст в зал, не сдобрив это ни одной из своих фирменных изюминок: как всегда, он исполняет сатирическую комедию в миноре, а зрителю не даёт заскучать при помощи украинских песен и танцев колоритной массовки. Желающие посмеяться будут разочарованы: в этом спектакле главные герои – не гротескные карикатурные воплощения глупости, зависти и упрямства, а несчастные люди, не ожидавшие, что минутная размолвка даст толчок стремительно развивающейся череде событий, которую они уже не в силах будут остановить; оба очевидно сожалеют о разрыве и пытаются исправить, но только усугубляют его, и протянуть друг другу руки им суждено уже только на поклоне. Приятно было видеть адекватные декорации и слышать хорошую лирическую музыку Грига и Шумана, но особенно было приятно наблюдать за замечательными актёрами, исполнявшими свои роли с отменным мастерством, искренностью и предельной самоотдачей, что вообще свойственно питомцем Арцибашева – особенно за трогательным Иваном Никифоровичем (Филиппов) и не менее трогательным городничим (Чулков, вызвавший ностальгию по Покровке), да и повезло в роли Ивана Ивановича увидеть Костолевского. И ещё одна особенность: снова в арцибашевской интерпретации классика смотрится современно и актуально, оставаясь при этом именно классикой, а не превращаясь в нечто другое; поэтому – смотреть можно и нужно, можно и нужно задумываться о своём бытовом поведении, угадывать поразительно точные недоговорённые арцибашевские метафоры: вот сама по себе со скрипом отворилась дверь, тёмная фигура мерещится за ней… «Старуха с косой», - понимает публика.
Кончился спектакль, я вышла в тёплый вечер, дошла до метро, поехала домой; воодушевлённый рёв «Рос-си-я!» на некоторых станциях дали мне понять раньше Интернета, что наши победили Лихтенштейн. От метро добиралась на маршрутке, ныне снова собираюсь спать лечь насколько это возможно пораньше и встать пораньше – День города культурно праздновать, да и о делах насущных не забывать при этом. Посему прощаюсь, следите за новостями)