Обмылок ждал его, верный и хрупкий.

Обычный серый обмылок детского мыла, с черными трещинками.

Кто придумал мыло таким скользким.

Оно выпало и маленьким слизнячком юркнуло на дно ванны.

Он попытался нагнуться. Вот, еще чуть-чуть. Болели ноги, от непомерных усилий начинало сильно шуметь в голове. Мыло продолжало лежать на дне ванны, сливаясь с ее мутно-бежевой эмалью.

- Ты долго там?! – раздался Томин крик, и он, кряхтя, опять потянулся за мылом. Он приоткрыл рот, оттуда потекла струйка слюны. Он уже почти дотянулся до мыла, но тут ноги у него подкосились, он с грохотом рухнул вниз и больно ударился затылком о край ванны.

В голове с новой силой что-то зашипело, как шипел прибой в Геленджике времен его молодости.

Дверь ванны распахнулась, показалась Тома в засаленном фартуке, по ее рту он догадывался, что она кричит. Она схватила с крючка полотенце и начала бить его по лицу. Он ничего не чувствовал, в голове бились о скалы черноморские волны, начали расплываться четкие квадратики кафеля.

Она тянула его за руки, за ноги, пинала. Наконец, море чуть-чуть затихло, переместившись в левую половину черепа, и он понял, что она заставляет его встать.

- Вставай, идиотина! – орала она, – Вставай же, да чтоб ты сдох быстрее, на кой хрен так долго живешь! Да не трогай раковину, ты же ее обвалишь, цепляйся за край ванны, давай цепляйся, ты что же, ждешь, что я тебя одна подниму? Ты хоть и больной да никчемный, но все равно весишь боров боровом, даром, что болен и никуда не годен! Да умирай же, умирай быстрее, ведь если ты раньше меня умрешь, тебя же Алечка в дом престарелых отдаст! За что мне это? За что?! За что ты нас всех мучаешь? И зачем ты тогда ко мне вернулся от той своей шлюхи, оставался бы лучше с ней, она бы тебе сейчас подгузники меняла…

Есть и продолжение!