После работы я пошел… опять не домой.  Я пошел встретиться с Шауном.

- Эй, Уилл, я получил повышение, иду к стилисту, хочешь со мной?

И мы пошли к стилисту.

Шаун был настроен решительно.

Я посмотрел на него и подумал: а ведь он прав, затянув меня сюда. У меня уже сын растет, а я все с шевелюрой как тин хожу. Несолидно!

Я проконсультировался у Джека Кинга, и его помощницы постригли меня и даже побрили.

Ну вот, так гораздо лучше! Теперь и папой называться солидно!

Работа над моим имиджем для Джека Кинга оказалась последней в жизни. Ассистентки Джека, видя, что врача вызывать уже поздно, позвонили его жене и детям.

Так что Жнец забирал Джека под дружные рыдания.

Я подошел с надлежащими ситуации словами соболезнования, но…

Для справки: слева направо – жена Джека, падчерица Джека и внучка Джека. Думаю, Лиза умрет раньше своей матери-вампирки. Мда, невеселая перспектива… Не хочу даже думать о том, как будем смотреться мы с Сади через некоторое время.

- Не сердитесь на бабушку. Мой дядя умер на днях – несчастный случай.  А сегодня дедушка…

Я выразил сочувствие девочке и пошел домой. Еще один вечер потрачен зря…

Но дома меня ждали моя любимая…

- Привет, Уилли, ты слышал, что маленький Сульпиций уже подрос?

… и сын. Может он и не Сульпиций, а всего лишь Алан, но думаю, что Сульпицию он даст сто очков вперед, да, малыш?

Какое это, все-таки, счастье – быть отцом! Даже если валишься от недосыпа...

И я еще успел починить умывальник до того, как рухнул в постель.

 

Когда я пришел домой, то вспомнил, что сегодня, вообще-то, был день рождения моей единственной дочери. Который она уже и отпраздновала. Хорошо, хоть тортик был припасен в холодильнике!

Я зашел посмотреть на свою красавицу-дочурку, которая уже легла спать. Как же вы быстро растете, детки…

Только я собрался спросить у Каролин, поговорила ли она с Мэди по поводу прогулов, как хлопнула входная дверь: с выпускного бала пришел Винс. И была моя очередь говорить с сыном.

- Винс, присядь-ка ненадолго. Нам надо поговорить.

Винс молча прошел к дивану и сел. В отличие от Уилла, с которым я когда-то тоже вел непростой разговор в этой самой гостиной, он не стремился поскорее его начать.

- Сынок, мама очень расстроена тем, что ты прогуливал школу, да еще и сестру на это подбил.

Молчание.

- Ты понимаешь, что от школы зависит ваше будущее?

И снова молчание.

- Винс, я с тобой разговариваю!

Разговор стремительно катился куда-то не туда. Я напоминал себе скорее занудного учителя, нежели отца, говорившего по душам с сыном.

- Понимаю.

- Винс, поверь, мы не хотим тебе плохого! Ты наш сын, и мы хотим видеть, что у тебя все в порядке, ты занимаешься своим любимым делом. А как ты узнаешь, чем ты хочешь заниматься, если не учишься? Уилл еще в старшей школе определился, чем хочет заниматься. А ты?

- Как-нибудь пойму.

- Винс, ну почему с тобой так сложно разговаривать? Ты ничем не делишься, я не знаю, что для тебя важно, почему ты стал прогуливать… Уилл все-таки всегда шел навстречу…

И тут лицо Винса исказилось злостью, и он заговорил:

- Ну да, всегда Уилл, во всем пример - святой и непогрешимый!!! Нафига было меня рожать, если вам, кроме Уилла больше никто не нужен?! Или проблема в том, что он не сын для вас обоих?! Да, да, представьте, я это знаю!

Что, пап, чувство вины заело, поэтому Уилл у нас святой?! Куда уж мне до него! Передо мной вину ведь искупать не надо – дни рождения можно не отмечать, не интересоваться, что я хочу, что я люблю! Ты ведь этим никогда не интересовался! Так какое право ты имеешь от меня чего-то требовать?!

- Винс… погоди!

- Да пошли вы все…

Винс двинулся к двери.

- Винс! Ты прав!

Это заявление было неожиданным для него. Он остановился, повернулся, и смотрел на меня во все глаза. Я сидел, глядя на него.

- Ты прав, Винс, я уделял тебе слишком мало внимания. Меньше, чем тебе было нужно. Извини, что не понимал этого раньше.

Я мог бы объяснить ему, почему Уилл был для меня особенным…  не особенным – лучше других, просто – особенным. Но  это только подлило бы масла в огонь. Поэтому, очень тщательно подбирая слова, я сказал:

- Винс, я действительно не могу от тебя чего-то требовать. Я могу… лишь посоветовать, как тебе поступать с твоей собственной жизнью, потому что… знаю я все-таки побольше твоего. Но только если ты захочешь послушать мой совет. Хотя ты всегда можешь обратиться ко мне за помощью, помни это, пожалуйста. Спасибо, что выслушал.

Винс еще какое-то время постоял, а потом вернулся к дивану и сел на него. После паузы, показавшейся мне бесконечно долгой, он заговорил.

- Я гей, - без всякого выражения сказал он, глядя прямо перед собой.

Я дернулся – было чувство, что меня, как мошку, прихлопнул какой-то великан. Великий Максис! Но слова, сказанные ему только что, все еще висели в воздухе, и я не мог просто так взять и разбить то шаткое доверие, родившееся у сына ко мне. Поэтому, сцепив зубы, я сложил два и два в поведении сына.

- Тебе нравится кто-то из мальчиков Литтлеров?

- Да. Но их отец, мистер Бронсон…

Что еще этот подонок выкинул, кроме того, что испортил будущее моего сына?! Я едва сдерживал свой гнев.

- Он отправил Бриана и Эрнеста в интернат и теперь…

- Теперь ты чувствуешь себя очень одиноко? – уж лучше я сосредоточусь на моем сыне.

Он утвердительно мотнул головой, тяжело сглотнув.

- Сядь-ка ближе, сынок.

Винс послушно пересел. Точно так же, как раньше он отгораживался, сейчас его прорвало и видно было, что хотя ему и тяжело говорить о таких вещах, он рад разговору.

- Поэтому ты и пропускал школу?

Еще один кивок.

Теперь я чувствовал себя не только раздавленным, но и беспомощным. Рядом сидел страдающий мальчик, ждущий от меня помощи и поддержки, а я… Что я мог ему сказать?!

- Винс, я не знаю, чем могу помочь, - грустно вырвалось у меня, прежде, чем я смог остановиться. И раз уж я начал, то надо было продолжать.

- Это всегда очень больно – терять того, кого любишь. Как-будто потерял большую часть своей души. Но… поверь мне, это только кажется… Ведь вы не навек расстались, скоро мальчики закончат школу и вернутся. Ты созваниваешься с ними?

- Угу, - буркнул Винс. – Видимо мои слова – это не то, что он хотел бы услышать. И я его понимаю. Но это единственное, что я мог сейчас ему сказать.

- Тогда думай не о том, чего ты сейчас лишен. А о том, что будет, когда они… он… вернется. Что будет у тебя такого, о чем бы ты мог с гордостью ему сказать? Что ты прогуливал школу, так страдая по ним… нему?.. Что ты не выучился как следует, и поэтому неизвестно, кем собираешься быть в жизни? Поверь: это не то, что привлекает в людях…

- Ну, конечно, главное - школа, - угрюмо буркнул Винс.

- Нет, не главное. Главное – это ты. Что ТЫ можешь сделать сам с собой. Легко раскиснуть и страдать – и, главное, усилий делать не надо. И упрекнуть потом можно: «ты там учился, а я тут – СТРАДАЛ». Да только не ценят обычно таких страдателей. Ими пользуются. Ах, ты без меня жить не можешь – а как насчет того, чтобы еще немного пострадать?

- Эрнест не такой! – обиделся сын.

- Конечно, нет, - согласился я. Эрнест, значит… Надо спросить у Уилла, который это из двух мальчишек. – Уверен, он искренне любит тебя. Просто он сейчас двигается, а ты – нет. Вот в этом и проблема. Ты должен доказать – ему, а главное - себе, - что достоин того, чтобы тебя любили…

Я встал. Продолжать этот разговор было слишком опасно – я мог наговорить лишнего.

- Подумай над этим, сын. Просто подумай, – я легко хлопнул его по плечу. – И – да, ты хотел научиться водить машину? Мы ведь тогда так и не закончили…

 - Ага. Только я устал и есть хочу.

- Да и я не прочь перекусить и на боковую. Тогда на выходных?

- Хорошо, пап.

Винс приготовил себе какую-то овощную кашу, которую гордо назвал Гуфи Гискарбинка. Хорошо, что не предложил попробовать.

Я удовлетворился утренними оладьями Каролин. И она тоже присоединилась к нам, была очень оживленной, рассказывала про свое повышение и книгу, которую она решила написать.

Я отнес ее хорошее настроение к тому, что и она поговорила с Мэди,а посему инцидент с прогулами можно считать исчерпанным. А про то, в чем признался мне Винс, я решил никому не говорить. Что есть, то есть, а объясняться ему со всеми родственниками будет тяжело. Лучше уж позже.