"Morph Ambiquity"
На самом деле, я красив. Не так, чтобы совсем - но моя внешность привлекательнее, чем у многих, и я это понимаю. Не люблю комплиментов на этот предмет хотя бы потому, что для своей внешности, кроме минимального, я ничего и не сделал. А мои комплексы - лишь отражение моей страсти к совершенству и совершенствованию. Не более и не менее, как я люблю говорить. Но.
Я развил в себе новую... болезнь. По-иному назвать не могу. У меня были проблемы. Много проблем. Личного, финансового, рабочего, кризисного и переходного характера, проблемы со здоровьем и с людьми. И в голове начало пульсировать ядро новой разлагающей меня идеи. ЗАЧЕМ?
С одной стороны, многие психологические проблемы решаются наличием уверенности в себе, и с этим у меня все в порядке. Иногда есть - иногда нет, но я всегда знаю, как взять себя в руки. Иногда не хватает некоторого лоска в ситуации. Маленьких вещей. Совершенства. Вот мое отражение в зеркале: "и конь, и борозда и плуг". Этим я и занялся. Глупая вещь, но когда что-то шло не так, мысль "оставить после себя красивый труп" имела свое постоянное место в моем to-do-list.
Позже буквально всё пошло не так. И я почувствовал что-то новое. Появилось отвращение к самому себе. Меня пронзала почти материальная боль, когда я видел свое отражение, пусть даже мимолетно – в витрине кафе или в окне проходящего поезда. И чем красивее выглядел человек из зазеркалья, тем более мерзко я себя чувствовал, и тем больнее сводило мышцы вокруг солнечного сплетения. Каждый раз я беззвучно кричал. Зачем я такой? – хотелось спросить у самого себя, но я знал, что это здесь абсолютно ни при чем. И просто продолжал спрашивать. И кричать.
Также я все еще продолжал делать себя лучше. Красивее. И нет – я не верю в ткани, камни или металл; моя одержимость предполагает только настоящие изменения: мимики, походки, черт тела, лица, узора кожи и даже манеры говорить. Только это действительно важно. Только это может быть красивым. И у меня получалось. Процесс не только придавал уверенности в себе и занимал беспокойные будни, отвлекая от периодически накатывающего отчаяния; но и удовлетворял мою потребность в совершенствовании и познании самого себя. Мне нравился результат, и я продолжал идти вперед, наслаждаясь достигнутым, не оставляя поисков новых путей и новых возможностей для улучшений. И чем дальше я продвигался по выбранному пути – тем сильнее и чаще меня настигали приступы тотального отвращения к своей внешности. Чтобы хоть как-то притупить желание сделать с собой что-то, противоречащее моему рассудку и поставленным целям, я в очередной раз возвратился к проверенным методам разрушения себя.
В этот раз в виду множества причин я не мог позволить себе разрушать свою психику, даже в эмоциональном аспекте. “Нельзя!” – сжималось всё моё естество. И я не мог позволить себе разрушать свою красоту: не думаю, что подобный диссонанс нуждается в объяснении. Наиболее изящное решение появилось как-то само собой – не могу сказать, что я нарочито что-то выдумывал по этому поводу. Я не сразу заметил момент, когда для достижения своих целей я стал выбирать только разрушительные пути. Задыхаясь в клубах табачного дыма, мучаясь от недостатка сна и упирая нервно подрагивающий взгляд в двадцатидюймовый монитор, я вполне удовлетворял оба моих, на первый взгляд, несовместимых желания.
Периодичность проявления “болезни” стала уменьшаться, но отчего-то приступы становились всё ярче, сильнее, безумнее. Мне было приятно наблюдать за тем, как на моем теле обнаруживались следы от самых обычных бытовых неудач. Если я получал какую-то более серьезную травму, я уже с трудом сдерживал улыбку, просто думая об этом. В конце концов, я не только желал, чтобы со мной что-то случилось. Я практически готов был подойти к зеркалу и начать резать, болью вскрывая внутренний ужас, вычерчивая узорами шрамов своё настоящее лицо. Но почему-то мне кажется, что я убью себя раньше, чем сумею закончить работу.
