Уже не слышен ветра свист,
утихла память ныть о лете,
и Бог - дизайнер - программист
убавил цвет в самом рассвете.

Лишь армия цветных зонтов
всё носится по тротуарам,
и день тягучий, как из снов,
захвачен ленью и туманом.

А вечером фонарь горит,
рисует на дороге тени.
Уют домашний, как магнит,
лишь он - динамика движений.

Статичен только мокрый лист,
он ныне тут - осенний пленник.
К асфальту моросью прибит,
бессилен даже пышный веник.

Путь ноября прискорбно мглист -
тоской сражает - без сомнений.
Лишь в переходе гармонист
устроил "Лето" без стеснений.

В преддверие белых зимних стуж
и снежной, и холодной глади,
среди потока мрачных душ
играл он музыку Вивальди.

В гранитном эхо - буря, страсть -
творенья гениев бессмертны.
Народ куда-то торопясь,
не часто, но бросал монеты.

Монеты сыпались в футляр,
и звон тонул в аккордных нотах.
А он играл, играл, играл,
и в душах воскрешалось что-то.

Нет в переходе неба, луж,
нет ни тумана, ни рассвета,
зато звучит тут часто туш
воспоминанием о лете.

Пусть Бог - художник и стилист
окутал город наважденьем.
Давай, маэстро-гармонист,
лечи классическим твореньем.

Уже не значим мертвый лист,
как впрочем - блеклые рассветы.
И пусть туман опять повис -
я летнею "Грозой" согретый.