Травить собак — занятие не только аморальное, но и опасное. Знакомая прислала мне сегодня довольно поучительную историю… которую я, в назидание прочим живодёрам, решил запостить целиком. К фантазиям эта дама не склонна, поэтому я склонен изложенному в письме поверить.



«Когда я только после института снимала квартиру, у меня был сосед, люмпен-маргинал. Крепкий такой мужик лет сорока. Харизматичный тип, довольно стильный, с очень красивым голосом и приятными манерами, но совершенно пропащий человек. Занимался какими-то мутными делишками, пил, имел судимость за мелкое воровство. Я с ним довольно много по-соседски общалась, мы дружили.

В общем, кому-то из его однокашников пришла в голову гениальная идея: поставить на поток доставку бродячих собак знакомым ларёчникам, барыгам с Черкизона, уж не знаю кому точно, на предмет ценного меха и прочих даров каменных джунглей.

Мы в этот период его жизни как-то столкнулись на лестничной клетке, мужчина выглядел мрачным, осунувшимся и озабоченным. Как будто лет на пять постарел. Я его осторожно спрашиваю, как идут дела, он сказал, что всё очень хорошо, деньги прут, работы не много, только она нервная. Ну, я дальше расспрашивать не стала.

На следующий день ложусь спать, и слышу, за стенкой кто-то тихо лает. Я аж на кровати подпрыгнула, думала, у меня крыша поехала. Я тогда работала очень много, часто дома не ночевала, и это было вполне реально. Сижу, прислушиваюсь. Сначала стихло, через несколько минут лай повторился. 

На следующий день я к нему постучала. Он оказался дома, открыл, на порог не пустил, стоял в дверях, мялся. Я ему говорю: „У тебя что, собака появилась?“ Он аж подпрыгнул, головой машет: „Нет, какие собаки, ты что?“ Я: „Ну, у тебя ночью вроде лаял кто-то“. Он: „А… Это сын вчера щенка притащил, выкинули мы его“.

Я поняла, что шизы у меня нет, и что творится что-то интересное, но была слишком занята, разбираться не стала. Проходит некоторое время, и я понимаю, что за стенкой лает уже не одна собака, и две… или даже три. Я подумала, может, он как-то „работу на дом берёт“? 

Потом у меня был долгий аврал, я постоянно или ночевала на работе, или приезжала домой, чтобы просто лечь и уснуть. У соседа к тому времени стоял уже такой гвалт, что это даже меня начало дико бесить, хотя я, кажется, могу спать хоть под гул канонады. 
А потом был вообще какой-то угар, за стеной дикий вой, лай, крики, ругань, истерика. Но это только раз было, потом всё ушло. Потом – опять лай, злобный рык, стук мебели и тихие мужские причитания вперемежку со всхлипами. 

В конце концов, я как-то выкроила время, постучался к нему. Он был дома. Открывает мне, и чуть не бросается в объятия: „Дру-у-у-уган!“ — и в слёзы. Я от этого малость опешила. 

Поднялись мы ко мне, сели, я предложила выпить. И он мне всё рассказал. 

„Я больше не могу на этой работе. Страшно это“. Сначала всё шло хорошо, собак ловили и успешно сбывали. А потом товарища пробила слеза. „Смотрят они на меня так жалостливо, и отпустить нельзя, и продавать жалко. А одна сидит, чёрненькая вся, аккуратненькая, лапки сложены, и взгляд у неё такой умный, ласковый, как у ребёнка. Ну, думаю, что я зверь что ли, живодёрам её этим везти? А пустить – так другие какие звери позарятся. Решил взять собачку“. Короче, ни много ни мало, а собралось у моего „другана“ стадо в восемь голов. 

Я молчала. Он тоже замолчал. Сидит, пьёт, смотрит куда-то в пространство. А потом как-то сразу повалился на стол и зарыдал: „От меня жена ушла!”.

В общем, после этого случая я решила ему немного помочь. План был прост: потравить бродячих тварей вокруг, чтобы они человеку на нервы не действовали, а заодно, может и за стенкой кто сдохнет, и мне тишина, и соседу счастье. Короче, поступила я исключительно гуманно.

Пошла в аптеку, попросила таблетки от собак, на букву „и“. Аптекарша так поржала с меня, но в итоге поняла о чём я говорю и таблетки дала. И всё было бы хорошо, только смотрю, рядом бабки какие-то смутно знакомые ошиваются. Я бы не обратила внимания, только когда я вышла из аптеки, они пошли за мной, и так до самой квартиры.

В общем, решила, что у меня паранойя, но на всякий случай назначила процедуру на следующий день, благо два выходных. Начать я решила со станции, там было самое большое и дикое поголовье. Использовала пирожки одной из тамошних милых старушек, которые и сами по себе отрава. Встала пораньше, выхожу на станцию, людей нет, достаю пирожок и кладу его на бетон. Потом ещё несколько. И тут сзади вопль:

— Лови гниду!

Я оборачиваюсь, а на меня две эти дуры летят, с бешеными глазами. И мне бы свалить, а я, наивный человек стою, улыбаюсь. Вы не поверите, но они меня вдвоём завалили на землю, надели на меня наручники (!) и потащили в УВД. Сцена была убойная. Утро, пустой город, я иду, улыбаюсь, в наручниках, по бокам эти бабки, орут на меня благим матом, говорят, что я теперь на десять лет сяду, что на всех управа есть, что мне покажут, как собачек травить, в общем, у участкового это было незабываемое дежурство. Он когда понял в чём дело, несколько минут даже говорить не мог: лежал на столе и хрюкал от смеха с полными слёз глазами. После чего он бабок отправил домой, а мне настоятельно рекомендовал с этими божьими одуванчиками поминиться, а то покоя не будет ни мне, ни ему. 

Я решила долго не тянуть, и в тот же день направилась к одной из них в гости. Мириться решила как в американских фильмах: купила в магазине пирог, переложила в домашнюю посуду, позвонила в дверь, стою, жду. Я честно понятия не имею, как нужно мириться с поехавшими бабками.

Позвонила в дверь. Открывает мальчик. Ну, то есть, юноша. Красивый, стройный, глаза голубые. Студент первокурсник, примерно такой возраст. Может, чуть младше или старше. Он мне так тепло улыбнулся, говорит: „Здравствуйте, а вам кого?“

А я ему тоже улыбаюсь, говорю „Мне бабушку вашу“, называю имя и отчество. Он так мило ухмыльнулся чему-то, а потом говорит: „Может, зайдёте?“.

Проговорили мы с ним часа два. Пили чай, ели пирог. Он восхищался тем, как хорошо я готовлю. Я сидела и думала: „Какая прелесть“. Оказалось, у них две собаки, и что как раз появились щенки. А я такая смотрю на него, и думаю, может мне и правда пёсика завести.

И в тот момент, когда сижу и умильно глажу псину у себя на коленках, в комнату заходит две дамы: пергидрольная мымра, лет сорока, и та самая бабка. А я такая улыбаюсь мымре, по-доброму, хорошо, и говорю: „Здравствуйте, а Вы мама Миши? Я Маша, очень приятно“.

То, что за этим последовало, описать трудно. Одна орала, что я мерзкое хамло, убрала руки от её сына (суровая мама, ага), выхватила нож, не понимаю, как она меня не убила, другая визжала запредельным фальцетом, что я и её семью отравить решила. Мальчик, что самое забавное, сначала пытался маму с бабушкой остановить, а потом упал на пол и забился в истерике, дёргая ножками и ручками, как пятилетний ребёнок. В общем, я вылетела из квартиры с разбитым лицом, с царапинами от лба к подбородку, с кровоточащей губой и с собакой на руках. 

Потом ещё долго ходила на работу как на праздник. Весёлое было время. 

Кончилось всё относительно хорошо: пёсика я себе оставила, так как обратно в ту квартиру мне возвращаться не хотелось. Он очень умный и спокойный зверь и верный друг, я его очень люблю. Порода лабрадор.

На следующий же день свинтила к друзьям, и за неделю переехала в другой район, заодно поближе к работе. Участковый мне ещё несколько раз звонил, делился впечатлениями. Он меня теперь знает и любит, мы даже с днём рождения друг друга поздравляем. 

Что стало с той семьёй не знаю и даже знать особо не хочу».