Майя Борисова

Снова ясен, снова чёток
на земле мой белый рай.
Летнесадовских решёток
закруглённое «прощай».

Полусолнце, полувеер,
полувыдох, полусклон.
Обессиленные ветви
простирает старый клён.

Под дощатыми плащами
молча статуи стоят.
Научи меня прощаться,
завершаться, Летний сад!

Не жалея о решённом,
о прошедшем не скорбя,
чёткой линией решёток
огораживать себя.

Уходить с чужого пира,
от несытого огня,
прочно каменные пики
постенно наклоня.

Не теряя строгой формы,
завершая контур свой,
класть последнюю покорно
на гранит береговой.

Чтобы дальше — лишь вода,
да и та — под гладью льда.

Когда б не смутное влеченье
Чего-то жаждущей души,
Я здесь остался б — наслажденье
Вкушать в неведомой тиши:
Забыл бы всех желаний трепет,
Мечтою б целый мир назвал —
И всё бы слушал этот лепет,
Всё б эти ножки целовал...

он сказал, чтобы я:
не красилась,
не душилась,
не материлась,
смирилась,
ничего не писала,
не публиковала,
не рыдала,
не думала и
не гадала,
не задавала бы
глупых
вопросов,
не смотрела б в глаза я
ни прямо,
ни косо,
его не винила,
ему не звонила,
не пила,
не курила,
никому
никогда бы
не говорила,
как мне тошно,
как мне сложно,
тогда…
что-то будет…
когда-то…
возможно…
я помолчала и тихо спросила:
«а дышать можно?»

Александра Крючкова
февраль 2007

Александр Бенуа

Лионель, певец луны,
Видит призрачные сны,
Зыбь болотного огня,
Трепет листьев и — меня.

Кроют мысли торжество
Строфы легкие его,
Нежат слух, и дышит в них
Запах лилий водяных.

Лионель, мой милый брат,
Любит меркнущий закат,
Ловит бледные следы
Пролетающей звезды.

Жадно пьет его душа
Тихий шорох камыша,
Крики чаек, плеск волны,
Вздохи «вольной тишины».

Лионель, любимец мой,
Днем бесстрастный и немой,
Оживает в мгле ночной
С лунным светом и — со мной.

И когда я запою,
Он забудет грусть свою,
И прижмет к устам свирель
Мой певец, мой Лионель.

Мирра Лохвицкая, 1903

В парке плакала девочка: "Посмотри-ка ты,
папочка,
У хорошенькой ласточки переломлена лапочка,-
Я возьму птицу бедную и в платочек укутаю..."
И отец призадумался, потрясенный минутою,
И простил все грядущие и капризы и шалости
Милой маленькой дочери, зарыдавшей от жалости.

1910
Игорь Северянин

Люблю все красивое