Мне был двадцать один год. Я жил, работал, учился заочно в политехе на радиотехники. Работал сис-админом. Не жаловался на жизнь... Только вот я любил девушку которая любила моего лучшего друга. Но и к этому я привык, привык радоваться жизни. Жизнь моя была довольно активная, зимой сноуборд, летом велосипед и фризби. Различные походы. Много друзей.
Но я умер.
Я сидел в пиццерии, обедал. В тот день мне было как-то не радостно, но и не грустно. Мне было просто некак. Наверное во всем была виновата погода. Весна, на улици гряэь и слякоть. Не очень холодно, но дул ветерок. Небо было затянуто облаками, на грани мокрого снега. Я допил зеленый чай, неспеша собрался и вышел. Включил плеер и как обычно, не спеша, не обращая внимния на окружающих, думая о своем я пошел в сторону института, где у меня должна была быть пара. Дорога разделяющая меня и политех была из двух односторонних полос, разделенных полосой с травкой и деревьями, напоминающей алею. Броси мельком взгляд на светофор, я стал переходить дорогу.
Может бы и не играй у меня в наушниках музыка я бы услышал и сигнал и визг тормзов.
Я умер.
Даже самый современный компьютер ошибается, даже самая надежная машина ломается.
Как бы не была совершенна система мироздания, но тогда она дала сбой.
Мне казалось что я сплю, сплю очень долго. Очень долго. Сначало темнота, потом тот самый тонель, о котором рассказывают многие, кто пережил клиническую смерь. Свет все ближе и ближе... Свет ослепляет, какие-то фигуры, плохо видно, свет ослепляет. Все как во сне, нем могу шевелиться. Руки не слушаются, все ощушения совершенно другие.
Этот сон длился очень долго, но постипенно я привыкал и осваивался. Пелина, укрывающая мои глаза со временем спала, я стал видеть что происходит вокруг. Вокруг были существа, внешне не отличающиеся от людей, но на много больше. Еще через какое-то время у меня стало получаться двигать руками и ногами. Я смог встать. Правда тут же упал, но при этом не пучувствовал боли. Честно говоря меня это даже не удивило, не забывайте, я считал что все это всего лишь затянувшийся сон, и многие странности я воспринимал как должное, и не уделял им внимания.
Сон затянулся, естественно не о коком счете времени и речи быть не могло. Но поверьте мне, все это длилось уже очень долго.
Я научился ходить, я стал понимать понемногу речь этих существ. Как будто они говорили по русски, но очень не внятно. Хотя постепенно слова звучали все отчетливее. Говорить самому у меня не получалось, как и руки с ногами, губы и язык не хотели подчиняться моей воле.
Вскоре уверенность в том, что это сон начала таить. Я стал пытаться анализировать все происходящее со мной. И вот тут, вдруг все, что происходило со мной обрело смысл. Все, что было странно и непонятно стало очевидно. Что, зачем и почему. Ответ был прост и ужасающ.
Я родился вновь.
Родился, но не чистым листом, на котором жизнь писала бы свои строки, нет. Я помнил все, что происходило со мной в другой жизни. Я выл младенцем с интелектом двадцати однолетнего парня.
Осознание этого запустило отсчет реального времени. Я сразу стал отчетлива различать день и ночь. Стал считать сутки. Несколько дней подряд у меня было что-то вроде шока. Но потом я свыкся. Я естественно вспомнил как шел переходя дорогу, как чувствовал удар машины. Я не помнил боли, видимо ее и небыло, не успела появиться. В тех, кого я называл существами я разгледел своих родителей. Конечно они были моложе чем я привык их видить, но это были мои родители. Размышляя над происходящим, а нечего другого мне не остовалось, я понял что родился в то же время, и в том же месте что и в прошлой жизни. Как-то раз мне на глаза попалась отцовский журнал "Наука и Жизнь", и я незаметно подсмотрел дату его выхода. Так я смог примерно ориентироваться во времени.
Я принял решения некоим не выдвать что я не обычный, старался вести себя как полутора годоваляй ребенок.
Сначало мне было очень тяжело не делать ничего конкретного, но в принципе я находил себе занятия. Когда просто бегал по комнате, получалось не очень хорошо, ноги все таки были не те, что я привык. Пытался говорить, со временем естественно это стало получаться. Когда радители не видели, читал отцовские журналы. Благо он тогда их много выписывал, и некоторые я мог незаметно умыкнуть.
Друзей у меня конечно небыло, что может быть общего между мной, и обычными детьми. Годам к четырем я прешил что пора бы "научиться читать", и попросил радителей позаниматься со мной. Хотя бы теперь я мог читать не скрываясь. Игрушки мне были ненужны, и у папы с мамой я их некогда не просил. До детского сада я сидел дома, лишь несколько раз в неделю выходил на улицу под руку с мамой.
Детский сад, в который меня отдали, мне совсем не понравился. Толпы гупых детишек, хотя пара ребят мне нравились, но о дружбе с ними небыло и речи. Мы были слишком разные. Глупая и напышенная воспитательница, которую меня так и подмывало подколоть на ее очередной глупости. Один раз она все же напросилась, и я выдал ей одну из злых шуточек моего папы, в этом он был мастер, и я пошел в него. Наталья Васильевна чуть не подовилась и весь оставшийся день провела почти молча.
Вобщем мне пришлось проситься в школу уже в шесть лет. Школа была совсем немного лучше. Я не стал строить из себя вундеркинда, норочно иногда ошибался складывая числа, думая при этом минут десять и что-то черкая в тетради в линеечку. Столь привычных мне клеточек на тетрадных листах тогда еще небыло.
Один плюс, ближе ко второму классу меня перестали провожать в школу. И я получил наконец хоть пару минут свободы. В школу я ходил, делая по дороге крюк через два квартала. Просто прогуливался по улицам.
Деньги что давали мне на корманные расходы, я иногда тратил на всяческие шоколадки, но по большей части откладывал. Как и всегда, друзей я в школе не завел. Но когда классе в третьем мальчики стали выеснять кто сильнее с помошью "драк", если это свару можно так назвать, это коснулось и меня. Хоть я и небыл силен физически, но у меня был довольно богатый опыт и небыло страха перед противником, мне хватило одного удара самому "крутому" в нашем классе парнишке, и меня больше никто не тревожил.
Забавный факт, все ребята в классе недолюбливали меня, но все девочки были в меня влюбленны. Частенько я получал анонимные записочки с нехитрым содержанием.
Иногда что-бы развеяться, я говорил родителям что пойду погуляю, и выходил на Ангару, там где в мое время была "Алея ветиранов" и сидел кидая камушки в воду, подставив прохладному ветру лицо. Бывало что я забывался, и в разговоре с родителями начинал рассуждать далеко не как ребенок. Но это происходило не очень часто, и всегда удовалось заминать тему.
К дивяносто второму году, помня о смене денег, мне пришлось подумать о том, как бы сохранить не малую сумму, что я скопил. Конечно первой идеей вложения копитала было золото, но его бы мне никто не продал. Тут меня поситила мысль. И как-то в очередной раз пойдя гулять, я направился на почту, и купил несколько старых марок. Потом в другое отделение и там еще парочку. Так я обошел пол города. В одном почтовом отделении кассирша поинтересовалась зачем это мне такие марки? Я сделав ангельское личико соврал ей что решил коллекционировать их, и вот папа дал мне денег на начало коллекции. В подтверждение своих слов я купил еще и небольшой альбом, с папиросной бумагой между страниц, в каких обычно и держали свои марки опытные филотелисты. Вырвав из альбома пару листов, сложил туда свою "коллекцию", и упаковав в конверт отправил самому себе до востребования.
Дальше перестройка...
Все было как обычно. На учебе я старался не отличаться. Все так же одиночка, я спокойно сидел один на задней парте, и слушал все то, что мне уже когда-то рассказывали. Дома я читал, хорошо что у нас была багатая библиотека, свыше двух тысяч книг. И ходил гулял по городу и по берегу Ангары. Из-за инфляции, что шла бешанными темпами, продолжать копить деньги небыло смысла, и я тратил свои карманные деньги на всякую ерунду, мелкие побрекушки и сувиниры. У меня их скопился целый чемоданчик, что я выпросил у отца. Так в рутине будней и протикали годы...
Протикали, протикали... И вот уже выпускной. Школу я закончил на четыри и пять. И хотя теперь я мог поступить в институт без особых проблем, я решил поступить в техникум, как это было в моей прошлой жизни. Сделал я это восновном из за того, что в техникуме я ращсчитывал встретиться с людьми, которые в той, другой реальности были моими лучшими друзьями.
И действительно, в этом не могло быть и сомнения, я встретил их. Но... Но за все эти годы, что я провел один, я все же изминился. Сам того не заметив, я стал отшельником, обсолютно замкнутым в себе. У таких людей не бывает друзей. Я разучился просто быть чьим-то другом. Я снова остался один.
Конечно, я привык к этому, но раньше я жил надеждой, а теперь я понял что мне ничего не остается, как провести жизнь в одиночестве. Эта мысль грызла меня изнутри. Каждый вечер мне было так невыносимо грусно. У меня началась продолжительная и глубокая депрессия. Родители даже ничего не замечали, за эти годы я так же научился искустно врать, и надевать на себя любые масски. Но сидя на берегу Ангары, я изо дня в день думал как же мне теперь жить. И изо дня в день не находил ответа. В конце концов мне уже просто хотелось умереть.
К этому времени я уже закончил техникум, и поступил заочно в политех. Как то во время сессии я сидел в пицирии, пил зеленый чай и смотрел на серое от облаков небо. Была весна, но в тот день дул ветер, и небо было затянуто, на грани мокрого снега. Погода была противная. Я допил чай, встал, снял со спинки стула куртку и накинул ее. Перебросил через плече небольшую сумочку и вышел на улицу. Посмотрел на светофор, где горел красный свет и машины выстроились под ним в ожидании разрешаюшего им движения сигнала. Неспеша пошел через дорогу. Через сикунду я услышал свист шин. Повернувшись налево я увидел вылетающую на большой скорости из проулка спортивную машину, она резско повернула в мою сторону. Водитель скорее всего был пьян. Раздался гудок клаксона и скрип тормазов. Я бы наверное мог бы отскочить в сторону, но в тот момент мне так не захотелось этого делать. Последняя мысль мелькнула в голове "Это наверное больно", но уже было все равно.
Удар.
Боли небыло, просто мгновенно все погрузилось в темноту. Небыло ничего кроме темноты, и в этой темноте небыло меня.
Разряд. Электрический разряд пронзил все тело. Еще разряд. И снова по телу пробежались сотни незримых молний. Я почувствовал что не могу дышать, жадно пытаясь ухватить ртом воздух и втянуть его в легкие. Но в этой темноте небыло воздуха. Я задыхался. Еще разряд. Резский вдох. Я подсочил и открыл глаза. Сердце бешенно забилось, и тут же сильно закружилась голова. Но все же я увидел что происходит вокруг. Я лежал на носилках в машине скорой помощи, рубашка была растегнута и надо мной склонился молодой врач, сжимающий в руках электроды кардиостимулятора. В его глазах явно читался страх. Он немножко отшатнулся, потом бросил электроды в сторону, наклонился надо мной, одну руку положил на голову, второй взял мое запястье. Заглянул мне в глаза.
- Как ты, ты меня видишь, слышишь?
Сердце постепенно начинало биться как обычно, голова кружилась, но не так сильно.
-Вроде бы нормально, а что случилось.
В его глазах отчетливо прочиталось облегчение. Он поднял у меня перед глазами палец, и спросил:
- Сколько пальцев?
- Один - не задумываясь ответил я.
Он попросил меня следить за ним, и несколько раз провел пелец влево вправо. Потом достал небольшой фонарик и посветил вне в глаза, наблюдая за реакцией зрачка на свет.
- С ним все нормально - Бросил он кудато поверх меня.
Только теперь я заметил сидящую у меня за спиной девушку в белом халате, видимо медсестру.
- А что все таки случилось - Настойчиво спросил я.
- Тебя сбил какой-то лихачь, и уехал. Скорую вызвал кто-то из прохожих. На тебе почти не зарапины, но когда мы приехали у тебя была клиническая смерть. Можешь называть этот день своим вторым днем рождения, тебя небыло больше семи минут. Мы уже и не надеялись. Ты точно себя хорошо чувствуешь.
- Да, все хорошо.
- Мы отвезем тебя в больницу, там еще пройдешь кое какие обследования, вдруг чего. Я такое впервые вижу, да и неслышал никогда о таком. Надо наверное позвонить кому-то из родственников, что-бы приехали.
- Да, секунду, я позвоную - И потянулся в карман за сотовым телефоном.
Я не хотел звонить мами домой, зная ее плохие нервы. Я хотел позвонить на сотовый отцу, что-бы он приехал с работы, и если со мной было бы все нормально, то маме бы и вообще можно было об этом не знать.
Достав телефон я зашел в Телефонную книгу, и на секунду у меня перехватило дыхание. Вместо привычных мне номеров, телефонная книга была полна записей:
"Андрей"
"Аня Журавлева"
"Аня Иванова"
"Аня Соколова"
"Вера"
"Дима"
"Ермек"
И дальше список был довольно длинный.
Я ничего не говоря отложил телефон в сторону и быстро ухватил свою сумочку лежавшую рядом на полу. Привычным движением растегнул застежку и достал содержимое.
Боже, да, вот оно. Вот контрольная, которую делал мне Валера. Вот наброски курсавика, что мы пытались разобрать пару дней назад у Витали. Вот рисунок креста на обратной стороне картонной подложки под бакал, что вчера сидя в кафе нарисовала Светка.
Боже, я снова здесь, я это снова я. Я вернулся.
- Что случилось, что...
- Все хорошо, хорошо, теперь уже все хорошо.
Вчера я получил извешание о приходе на мое имя закозного письма. Придя на почту я получил его, это было письмо от пенсионного фонда о пенсионных отчислениях. Я уже собрался уходить, как почтальонша окликнула меня.
- Молодой человек, постойте сикундочку.
Я обернулся. Она стояла держа в старый конверт и внимательно всматривалась в надписи на нем.
- Можно еще взглянуть на ваш паспорт?
- Да, конечно.
Я снова дастал паспорт, и протянул его женщине.
- Вы Ефремов Михаил Юрьевичь, родились 4 августа 1984 года?
- Да, как там и написанно - Отозвался я.
- У нас уже 14 лек лежит письмо на ваше имя.
Я удивился, но похоже не сильнее почтальонши. Она протянула мне паспорт и письмо.
- Еще секундочку, я дам вам росписаться.
Я подождал пока она принесет потрепанный журнал, росписался в нем и с нетерпением вскрыл конверт.
В конверте лежали несколько картонных листов из альбома для марок. На каждом из них, под прозрачными ленточками из твердой пленки были окуратно уложенные марки, которые теперь стоили наверное бешенных денег.
Улич
