В колонках играет - тишина.Настроение сейчас - не думаю, что есть какое-то настроениеСегодняшняя ночь удивила сюрпризами. Два раза во сне я умирала. Мне снились сны про мою смерть.
Первый сон начинался с того, что я отправилась в путешествие, но в дороге что-то происходит. Это «что-то» ускользает от меня – я лежу в большой палатке-шатре, похожей на полевой госпиталь, а рядом со мной моя бабушка Валя. Она говорит мне, что в дороге я умерла, умерла полностью, даже окоченела, и проводники уронили с телеги мой труп в воду. Но она и ее люди достали мое тело и, (несмотря на то, что оно местами разбухло), а рассказывает мне, а я как будто вижу – такое ощущение, что передо мной, лежащей, крутят кино, меня удается спасти и оживить. И бабушка Валя (стоит ли говорить, что это покойная бабушка) просит меня впредь быть осторожной, потому что на мое оживление ушло много сил и средств. У нее и «ее людей» Я понимаю, что она сообщает мне это не оттого, что ей жалко сил, а потому что беспокоится обо мне. И еще я вижу – она очень устала. Я встаю, одеваюсь в ту одежду, которую обычно носила в экспедиции, благодарю бабушку и людей, помогавших ей, и отправляюсь в путь. Во сне я четко знаю – надо идти дальше. И вот дороги, грязь и глина под ногами и снова я оказываюсь в больнице. На этот раз это обычное лечебное заведение где-то в центре города. Здание новое, советского периода. Похоже на больницу на Нарвской, где я когда-то, еще в студенческие годы, лежала с жестоким обострением гастрита. На этот раз надо мной склоняются врачи. Эти врачи две мои бывшие одноклассницы. (Живые и здоровые ныне). Они почему-то просят прощения и рассказывают следующее: я пришла в больницу не лечиться, а работать. Но однажды вечером, на спор, (а на спор я действительно много чего могу, я баба заводная), разделась до нага, и прошла по коридору голая (причем я опять вижу «кино», вот я иду по коридору совершенно «ню», такая как сейчас, с определенным дефектами туловища и гордо вещаю, дескать, человеческое тело прекрасно и достойно внимания в любой период жизни. И в отличие от реальности, совершенно не стесняюсь своей талии под мышками и шрама от операции. Стыд за мое поведение прячется где-то глубоко, во сне я не даю ему воли). После это проходки мне становится плохо, и я подхожу к своим коллегам-медикам и сообщаю: «Плохо». Но они воспринимают все как шутку, продолжение эскапады и продолжают смеяться. Неожиданно я теряю сознание, меня кладут на каталку и везут в операционную. И опять кино, только «пунктиром» – в операционной я вижу свою клиническую смерть, точнее реанимацию. Суета, «разряд, еще разряд», кислород и т.д. Потом опять больничная койка и виноватые лица врачей-одноклассниц. Они просят прощения за то, что сразу не поняли, что мне плохо. Я отвечаю что-то вроде – да ничего, бывает… Под одеялом на теле ни следа от операций, ни швов, ни разрезов, как будто со мной работали не наши хирурги, а филиппинский хилер. Я ощущаю себя здоровой и просыпаюсь. В реале резко, мигренево (половина черепа) болит голова. Семь утра. Я включаю компьютер, записываю сон. Голова проходит. Вот такие чудеса.
Да, забыла сказать, что за время сна (да и после) не разу не испытала чувства страха. Даже не вспомнила о нем. О страхе. Хотя вроде должна. Или нет?