Сон, оставляя в сумраке ночном,
Послушно в утро двери отрывает.
Ты невзначай вдруг вспомнишь об одном, -
Что так давно меня не вспоминаешь.

Средь суеты. под небом ноября,
Запутавшись в сети звонков и междометий
Встречаешь вновь...
Конечно не меня...
И счет ведешь
У осени отметин.

В лучах рассвета - кофе аромат,
Разбавленный корицей и духами...
Так странно, просыпаясь, понимать,
Что я тебя почти не вспоминаю.

Послушна роли.
...Мерить лед мостов,
В ладошки снег ловить - осколки неба.
- "Все будет в прошлом" -
Мне шепнут осколки снов.
В ответ лишь улыбнусь:
- "А может не был?"...

В потоке жизни, в свете фар ночных,
Судьбу свою оберткою сминая,
Да разве есть момент представить тех,
Что никогда... почти.... не вспоминаем?

Перехлестну развязок нити в узел дней,
Как лист календаря, Беспечно отрывая....

Зачем все чаще думаю о том,
Как о тебе совсем не вспоминаю...

ПЕРЕКРОЙКА


Сдвинув вместе для удобства парты,
Две "учебно-творческие музы"
Разложили красочную карту
Бывшего Советского Союза.

Молодость к новаторству стремится,
И, рождая новые привычки,
Полная идей географичка
Режет карту с бойкой ученицей.

Все летит со скоростью предельной,
Жить, как встарь, - сегодня не резон!
Каждую республику отдельно
С шуточками клеят на картон.

Гордую, великую державу,
Что крепчала сотни лет подряд,
Беспощадно ножницы кроят,
И - прощай величие и слава!

От былых дискуссий и мытарств
Не осталось даже и подобья:
Будет в школе новое пособье -
"Карты иностранных государств".

И, свершая жутковатый "труд",
Со времен Хмельницкого впервые
Ножницы напористо стригут
И бегут, безжалостно бегут
Между Украиной и Россией.

Из-за тучи вырвался закат,
Стала ярко-розовою стенка.
А со стенки классики глядят:
Гоголь, Пушкин. Чехов и Шевченко.

Луч исчез и появился вновь.
Стал багрянцем наливаться свет.
Показалось вдруг, что это кровь
Капнула из карты на паркет...

Где-то глухо громыхают грозы,
Ветер зябко шелестит в ветвях,
И блестят у классиков в глазах
Тихо навернувшиеся слезы...

17 февраля 1992 г.
Москва

Будут ранние звезды устало смотреть на дорогу,
Будет вечер весенний искриться в лучах фонарей.
Ты не будешь моим. Ты не тот, кто доверен мне Богом.
И я знаю об этом. Но это – еще тяжелей.

Будет солнце вставать и садиться, вращаться планета.
Будет время лететь и листать календарь отрывной.
Создан ты для другой на земле, и я знаю об этом.
Ты мне дан по ошибке, по глупой, почти роковой…

Будет жизнь повторяться сначала, вертеться по кругу.
Будут люди встречаться, прощаться, любить, предавать…
Не изменится мир от того, что ты будешь мне другом.
Будет все как всегда. Просто мне будет нечего ждать.

Всё уйдёт, как пришло. В никуда. Только будет мне сниться,
И царапать, и ныть, но со временем станет бледней.
Ничего между нами уже никогда не случится.
Но я знаю – так лучше. Я знаю, что Богу – видней…

С чего начинается Родина? С плевка, что запущен в народ,
С чеченцев, лезгинку танцующих, у Боровицких ворот.
А может она начинается с Беслана и взрывов в метро,
С того, что досрочно на выборах опять победило ЕдРо.
С чего начинается Родина? С жирующих жизнью столиц,
И с сытых улыбок, что видим мы, на физиях всех“первых
лиц”.
А может она начинается с зарплаты в семь тысяч рублей?
С того, что в бюджете не хватит средств на ясли и учителей.
С чего начинается Родина? С "РОЯЛЯ В ЛЕДОВОМ ДВОРЦЕ”,
С мигалок, народ разгоняющих, в Москве на Садовом
кольце.
А может она начинается c труб, что качают наш газ?
Со Сколково и Олимпийских игр, что “сильными” сделают
нас.
С чего начинается Родина? С полиции и ФСБ,
И полчищ мигрантов, которые по-русски ни “Мэ” и не”Бэ ”.
А может она начинается, с понятий “не пойман не вор”?
Где инфраструктуру подпольную крышует сам Генпрокурор.
С чего начинается Родина? С картинки в твоем букваре…
Пора б окунуться в действительность, ведь век уж не тот на
дворе.
А может она начинается– с откатов бюджетных деньжат?
С тех средств, что теперь миллионами, в оффшорах на
вкладах лежат.
С чего начинается Родина? С разврата и прочих утех,
С того, что добро и порядочность, теперь вызывают лишь
смех.
А может она начинается с той песни, что пела нам мать……?
Подумай еще раз, как следует, когда будешь голосовать...

Если вдруг споткнёшься на дороге
И когда на всё не хватит сил -
Человеку очень, очень нужно,
Чтобы кто-нибудь его любил.
Станет ноша тяжела, как бремя,
Нет просвета средь рутины дел -
Человеку очень, очень нужно,
Чтобы кто-нибудь его жалел.
И когда от горя сникнут руки,
Так, что целый белый свет не мил -
Человеку очень, очень нужно,
Чтобы кто-нибудь ему опорой был.
Даже - чудо! - путь небесно светел,
И когда все беды ни по чём! -
Человеку очень, очень нужно,
Чтобы кто-нибудь заботился о нём.
До конца в себя поверить твёрдо, -
Свет души не беден и не мал! -
Человеку очень, очень нужно,
Чтобы его кто-то дома ждал.
Для того, чтоб звать себя счастливым,
Верить в то, что есть надёжный тыл -
Человеку очень, очень нужно,
Чтобы он кому-то дорог был.
Понять суть, зачем ты в мир явился,
Соль-итог - не зря на свете жил! -
Человеку очень, очень нужно,
Чтобы - он! - кого-нибудь любил.

Муж мне не дарил цветов уже скоро как 6 лет... Рождение детей и выписку из дома в расчет не берем, я буквально заставляла его покупать букеты...
А тут случилось нечто невообразимое - стоило мне только подумать о том, что я влюбляюсь, наконец-таки я опять влюбляюсь, как муж приходит домой с букетом и говорит мне о том, что какая бы я ни была, он все равно любит и будет любить меня.
Вот что это за ирония судьбы...

МАРТ

Ночь стелется вокруг бульварного кольца,
Трамвай гремит, вобрав все звуки подчистую.
Я еду по кольцу до самого конца
И думаю, как я тебя не поцелую.

За призрачным стеклом уснул московский март.
Он за день так устал, он даже знать не хочет,
Как вырвавшийся снег отсрочке этой рад
И как он долго ждал своей последней ночи.

Мне очень не к лицу трамвайное кольцо,
Но ехать по кольцу и проще, и умнее.
И, в общем, все равно, что у меня с лицом -
Я не люблю тебя. Я просто не умею.

Снег совершает свой пронзительный полет,
Но знает, что его любовь к Москве впустую.
Что утром будет март, и он его убьет,
А может, и мою печаль о поцелуе.

Но я ее сейчас не думаю скрывать,
Я свято верю в ложь, что я - посередине,
И стоит только мне тебя поцеловать,
Я через полчаса твое забуду имя.

Но почему весь мир - лишь контур губ твоих?
Я вижу только их, мне большего не надо.
И вслед за мной Москва, о гордости забыв,
Вся тянется к тебе последним снегопадом...

еще

Любовь моя, моя душа,
Скажу от сердца, без прикрас:
Прости, что лишь тобой дыша,
Не замечал тебя подчас!
Разлуки наступили дни,
Мы друг от друга вдалеке,
И сердце, чем ни обмани,
Лишь задыхается в тоске!
Как воздух, ты, везде, во всём,
Была со мной из года в год..
Но воздух мы осознаём,
КОГДА ЕГО НЕ ДОСТАЁТ..
***

Убивали Любовь.
Убивали в четыре руки.
Били с разных сторон,
Состязаясь в сноровке и силе.

Им шептала Любовь:
"Ах, какие же вы дураки".
А они ей в ответ
За ударом удар наносили.

Убивали Любовь.
И однажды.. она умерла.
Ей бы их обмануть:
Притвориться убитой и только.

Но Любовь, как любовь,
Притворяться и лгать не могла.
Да и им поначалу
Не жаль её было нисколько.

Убивали Любовь.
На поминках его желваки
Заходили на скулах,
А взгляд её
Слёзы затмили.

И тайком друг от друга
Всё те же четыре руки
Поливают отныне цветы
У неё на могиле.
***

Деревья с листьями простились до весны,
И мы, наверное, расстанемся с тобою.
Мне снилось, как ты клеешь вместе с ним
На наши стены новые обои.
И дека треснула, и камень потускнел -
Всё к одному. Логичная примета.
И я напрасно жду в глазах твоих ответа,
И вряд ли ты найдешь его во мне.

Привкус мёда на губах,
Тяжесть яблоневых веток,
Горький приторный табак,
Дым последней сигареты,
Шелест бледно-синих штор,
Мягкий шум автомобиля
И рубиновый крюшон
На столе, покрытом пылью.
В этот вечер неземной
Провожаем жизнь мы с тобой.

За день вымотанный гнев
Спит на розовой подушке,
И ногою на ноге
Примостилось равнодушье.
Пальцами стучит тоска
По глухой рояльной крышке.
Жилка синяя виска
Бьётся, но её не слышно.
В этой комнате пустой
Провожаем жизнь мы с тобой.

Невообразимый сюр
Рисовать природа хочет.
Тёмный бархатный костюм
Так к лицу сегодня ночи.
Только не натянут холст,
Отсырел в углу подрамник.
Всхлипнул ветер, скрипнул пол
И, зевнув, закрылись ставни.
В этой комнате пустой
Провожаем жизнь мы с тобой.

Доиграв ноктюрн с листа,
Яркий свет снимает рампа.
Глаз сиамского кота
Подмигнул настольной лампой.
Лёгкий поворот ключа
В тишине - раскатом грома.
Мал и пахнет незнакомо
Плащ не с моего плеча.
И чужая в доме боль,
Провожаем жизнь мы с тобой...

Провожаем жизнь мы с тобой,
Ведь невыносимо быть рабом
У луны растресканной, щербатой и рябой!
Утром звёзды будут догорать,
Но ещё есть время догонять
Этот странный поезд, уходящий от меня.

Лёг на сонную иглу
Чёрной Уитни липкий голос,
Черный замшевый каблук
Встал на зеркала осколок.
Передёрнутый затвор,
Щёлкнул вдруг автоответчик.
Странно слышать: "Добрый вечер!"
В пять утра от никого...
В этой комнате пустой,
Где простились с жизнью мы с тобой.

Ты со мною одно, ты как-будто частица меня
Ты со мною, когда я окно по утрам открываю
Ты со мною, когда тишину прерывает трамвай
Их вагоны плывут сквозь туман неразцветшего дня

Ты со мной, по каким бы предметам мой взгляд не скользил
Когда птицы фантазий летят к неизвестному краю
Я с тобою их маршруты и трассы невольно сверяю
Ты как вечный источник моих вдохновений и сил

Начинается день, словно волны, наткнувшись на риф
Пешеходное море вскипает у каждой конторы
Над квадратом стола расцветает квадрат монитора
Начинается танец холодных мерцающих цифр

Мы всё время спешим, до чего надоели дела, суета, маета,
Механический звон телефона...
Глянь, прозрачные кроны подернулись нежно зеленым
А невзрачная яблонька будто невеста бела

В белоснежных ветвях собираясь сгущается свет
Каждый нежный цветочек любовью и счастьем лучится
Что расцветшему деревцу наши унылые лица
Если ветер весенний сверкающим солнцем согрет

Мотыльки лепестков вслед за ветром рванут в небосвод
Там — нарядная синь, там и воздух прозрачней и чище
Понимающим взглядом их молча проводит Татищев
Старый бронзовый Генин им вслед незаметно вздохнет

Сколько пылких признаний, признанья — слова
И порой ты легко их роняешь, и также легко забываешь
А серьезные чувства — как мощная рудная залеж
Ты её не заметишь под толстой земною корой

Впрочем, что рассуждать, ведь себя всё равно не поймешь
У рассудка одни, а у страсти другие резоны
Налетит как весенний, никем не предсказанный дождь
Омывающий улицы мокрой волною озона

Отгремит первый гром, и опять над землей благодать
Лишь дождинки, как яркий стеклярус, сверкают повсюду
До чего хорошо по весенним бульварам блуждать
Удивляясь расцветшим деревьям и солнцу, как чуду

В каждой крохе дождинки — сияньем наполненный мир
Как под крохотной линзой и солнце, и лица, и город
Этот призрачный мир как влюбленные счастлив и молод
В нем не хочется думать о сером пространстве квартир

От зари до зари вдоль по улицам бродит весна
Засыпаешь в трамвае, ведь день упоительно долог
Он исполнен стихами о счастье, поэтому дорог
И для этих восторгов любая тетрадка тесна

Крыши солнце закроют и город утонет во мгле
Но весна не пройдет, да и день — это попросту повод
Чтобы вновь прошептать: Я люблю тебя, сказочный город
Самый лучший на этой цветущей, весенней земле.

Марина Генчикмахер, 2010.

Мой друг живёт со своей девушкой почти десять лет.
Она мечтает выйти за него замуж, а он мечтает встретить наконец девушку своей мечты.
Другой мой друг всегда встречался с самыми красивыми и яркими женщинами, страстно влюблялся. И был горячо любим.
В конце концов он женился на скромной невыразительной девушке, которая всегда молчит. Говорит, что с ней ему спокойно и скучно.
Мои друзья сыграли свадьбу, когда им было по 16. У них идеальный дом, идеальные дети. И идеальная работа.
Сидя за столом в компании, они никогда не смотрят друг на друга и избегают прикосновений.
Мой знакомый ездит в отпуск вместе с женой и любовницей. Обе ничего не имеют против.

Моя подруга вышла замуж очень молодой и по большой любви. Он подарил ей прекрасный дом у моря и прекрасного сына.
Целыми днями она сидела на пляже и разучивала стишки со своим маленьким принцем. А потом собрала вещи и сбежала.
Сегодня она живёт одна, выглядит вполне счастливой и любит повторять, что не надо тащить людей за уши в рай, если они туда совсем не хотят.
дальше

интересно, возвращается ли доверие к однажды предавшему человеку? не на словах: "да я уже и забыл(а)", а в душе? можно ли испытав боль быть уверенным(ой), что все это не повторится снова?

Они жили
Без одежды, без обуви, без ключей от дома,
Которого нет. Дом достался кому-то другому,
У которого есть и одежда, и обувь и даже
Куча денег в раздутом оранжевом саквояже.

Они жили
На чьей-то старенькой даче, среди природы,
А за окном цвели розы и всходили огороды,
Просыпался ребенок, они его умывали,
А потом брали карандаши и рисовали.

Они жили
Так независимо, как будто рядом не было Москвы,
И по радио каждый день не кричали,
Что эти не правые, а те не правы.
Без зависти, без страха перед завтрашним днем,
Они лепили что-то красивое из фарфора,
Обжигая его огнем.

Они любили смотреть на огонь и гулять босиком по росе,
Они вызывали улыбку у тех, кто старается быть как все.
Она стелила ему постель, он заваривал чай из трав.
Он думал: лучшее, что есть на земле -
Это здесь. И он был прав...

Вы - там.

Мне этой ночью так длинно снился Ваш дом,
Был страшный ливень, я дверь толкнула зонтом.
Как много кукол, аптечный запах и груды книг.
Я в белом платье вхожу и вижу, что Вы - старик.

Так сколько ж лет я жила на свете без Вас?

Захлопнув книгу, легла устало рука,
И абажур над столом качнулся слегка,
И стало в доме немножко больше огня,
И вы узнали в дверном проеме меня.

Я сяду у Вашей правой руки
И выпью тепло ладони до дна.
О Боже, как белы Ваши виски,
Как много я Вам доверить должна.

Мне снился сегодня ночью Ваш дом,
В котором я никогда не была.
Я часто бываю в доме другом,
А Вас я, наверное, выдумала.

Город, который мы навсегда покидаем,
В нашем сознанье становится необитаем.
В городе том прекращают движенье трамваи,
Воздух чернеется, сгущается и... И застывает.

Вещи теряют свое ощущение места,
Улицы, площади не занимают пространства.
Город становится памятью, музыкой, жестом,
Чем-то лишенным статичности и... И постоянства.

С речкой, мостами и парками, многоэтажный,
Город сжимается в точку на карте бумажной.
Точка на карте уже с двух шагов не видна,
Я раздвигаю ее до размеров окна.

Провинциальной гостиницы, с видом во двор,
Где мы сидели и где мы сидим до сих пор.
Локти твои упираются в плоскость стола,
На сигарету тень от планеты легла.

<Зоя Ященко>

Нельзя сначала убивать,
Потом шептать:
«Я не нарочно!..»
Нельзя все время предавать.

Потом молить:
«Исправлюсь!.. Точно!»
Нельзя сначала принижать,
Потом просить:
«Прости за шутку!..»
Нельзя трусливо убегать,
Сказав,
Что «Вышел на минутку»!..
Нельзя вернувшись сделать вид,
Что все как прежде
Остаётся...
Ведь Жизнь на месте не стоит!..
За всё!.. Всегда!.. Всем
Воздаётся!...

Сложи-ка вместе все «нельзя»!
И посмотри, что получилось...
Была сильна Любовь моя,
Теперь - прости,.. испепелилась...

<автора не знаю>

где-то я ошиблась, однозначно...

А всего-то лишь надо, чтобы слушали...
Молчание, красноречивее всяких слов, взгляд, способный сказать о том, что нет таких чувств, которых бы ты не понял...
Тишина, которая когда-то так давила на виски своим присутствием, так необходимая сейчас, остается для меня чем-то далеким, сладким...
Невозможность сказать о чуде...
Просто невозможность говорить...
Миллион секунд с нашей последней встречи и вечность до следующей - вот та цена за глупые, невзвешенные слова и поступки...
А впереди шум и гам площадей, общественный танспорт, вмещающий в себя кусочки чьих-то жизней, безтемные разговоры, обманы и предательства...
А помнишь, когда-то, метель... теплые руки, обнимающие жадно то, что принадлежит кому-то чужому... взгляды... безропотное согласие на безответность... и любовь, такая, что способна затмить все терзания и сомнения, неуверенности и страх одиночества...
Так хочется тишины твоих слов, холода твоих чувств, обжигающих обманов...
Ты бы обязательно понял меня...

Наконец-то покрестили малую первого мая. Такие неописуемые впечатления, потому как я в этот день тоже была крестной, крестили матюшку. Вот такой у нас двойной праздник получился. Крестный наш распиздяй тот еще, однако я не узнала его в новой роли... Серьезный, рассудительный, внимательный... Ни секунды не пожалела о своем желании сделать его отцом моей Ульки) В общем я счастлива, теперь все как положено) Валерке и Вадимке спасибо за сказочно проведенные выходные и абсолютную неприхотливость в питании)))))

Теперь тоскуем по разным квартирам... Москва-Киев-Питер... следующая встреча только осенью состоится... Печально-то каааак...

Крестный с крестницей (кажется они по утрам на одно лицо - невыспавшиеся)





крестные родители


я крепко держу Матюшку, чтобы не отнял никто ненароком)


крестные мамы и крестники)


все родители вместе


дает инструкции по эксплуатации)


мой лучший друг


вот такая я счастливая!!!!!

Какой день подряд никак не приду в себя от известия о смерти Людмилы Гурченко. Это уже перебор... В этом месяце умерло двое близких мне людей. Плохо мне морально, опустошена, плачу часто, без причин и следствий...

Слишком много уходит людей... хороших, близких, известных и не очень... Грустно, больно... Стала бояться смерти, не своей, нет, смерти близких... Трое детей и за каждого душа болит так, что мочи нет. Интересно, это возраст подходит, или просто весна и гормоны? Как в моменты таких мыслей хочется превратиться в совершенно одинокого человека, которому некого терять...

А еще Крестная переезжает... Дай мне силы со всем справится в голове...

Да, а еще я хочу любить... и быть любимой... Сердцу так нужно испытывать это самое проклятое чувство... Количество детей ну никак не влияет на потребности в любовных томлениях. Завидую тем, кто еще только влюбится, разлюбит, снова влюбится... Это как-то тонизирует... А мои эмоции все где-то законсервировались и проявляются только на уровне слез.

Вот такая я плакса-вакса-гуталин...

* * *

Я все плачу — я все плачу —
плачу за каждый шаг.
Но вдруг — бывает!— я хочу
пожить денек за так.
И жизнь навстречу мне идет,
подарки дарит мне,
но исподволь подводит счет,
чтоб через месяц, через год
спросить с меня вдвойне...

***
Опять хожу по улицам и слышу,
как сердце тяжелеет от раздумья
и как невольно произносят губы
еще родное, ласковое имя.
Опять не то!
Пока еще мы рядом,
превозмогая горький непокой,
твержу упрямо: он такой, как надо,
такой, как ты придумала, такой.

Как должен свет упасть на подоконник?
Что - измениться за окном? Какое
сказать ты должен слово, чтобы сердце
вдруг поняло, что не того хотело.

Еще ты спишь. Но резче и иначе
у окон копошится полумгла.
И девушка уйдет, уже не плача
не понимая, как она могла.

И снова дни бегут прозрачной рощей,
без ручейков, мостков и переходов,
и, умываясь налетевшим снегом,
слепая ночь, ты снова станешь утром

Я все спешу.
Меня на перекрестке
ударом останавливает сердце
Оно как будто бы куда-то рвется.

Оно как будто бы о чем-то шепчет.
Его как будто бы переполняет
горячая, стремительная сила.

Я говорю:
- Товарищи, работа...-
Я говорю:
- Шаги, решенья, планы...-
Я говорю:
- Движенья и улыбки...-
Я спрашиваю:
- Разве это мало?

А сердце отвечает:
- Очень много.
Еще бы одного мне человека,
чтоб губы человечьи говорили,
чтоб голос человеческий звучал.
Чтоб ты мне позволяла, не робея,
к такому человеку приближаться
и слушать за стеною гимнастерки
его большое ласковое сердце.
Ты очень многих очень верно любишь,
но ты недосчиталась одного.

Я опущу глаза и не отвечу:
на миг печаль согреет мне ресницы.
Но ветер их остудит.
Очень прямо
пойду вперед, расталкивая снег.

Начальник на далекой новостройке,
чекист, живущий в городе Ростове,
поэт, который ходит по дорогам,
смеется и выдумывает правду.

Неправда, я люблю из вас кого-то,
люблю до горя, до мечты, до счастья,
так прямо, горячо и непреклонно,
что мы найдем друг друга на земле.

Твой сын просил,чтоб спела перед сном
Но ты хлопот вечерних не успела
Закончить в срок,и был не прибран дом.
Лишь в спешке чмокнула,и даже не присела
На краешек кровати.Он сопел,
Уткнувшись носом в плюшевого мишку.
Так много было всяких разных дел,
И некогда укладывать мальчишку.
Уже большой-чего там,не малыш,
Тебе самой в том возрасте не пели.
Просил,но ты сказала,что спешишь,
И нечего капризничать в постели....
Ты не успела,много разных "не"
За это накопилось семилетье.
Сын сладко улыбается во сне
В зеленой лампы приглушенном свете...
Он вырастет,ведь так бегут года,
Свою пижамку желтенькую сносит.
Он вырастет,и взрослый,никогда
Спеть колыбельной больше не попросит.

МАРГАРИТА АГАШИНА



Когда непросто женщине живётся –
одна живёт, одна растит ребят –
и не перебивается, а бьётся, -
«Мужской характер», - люди говорят.

Но почему та женщина не рада?
Не деньги ведь, не дача, не тряпьё –
два гордых слова, чем бы не награда
за тихое достоинство её?

И почему всё горестней с годами
два этих слова в сутолоке дня,
как две моих единственных медали,
побрякивают около меня?..

Ах, мне ли докопаться до причины!
С какой беды, в какой неверный час
они забыли, что они – мужчины,
и принимают милости от нас?

Я не о вас, Работа и Забота!
Вы – по плечу, хоть с вами тяжело.
Но есть ещё помужественней что-то,
что не на плечи – на сердце легло.

Когда непросто женщине живётся,
когда она одна растит ребят
и не перебивается, а бьётся,
ей – «Будь мужчиной!» - люди говорят.

А как надоедает «быть мужчиной»!
Не охнуть, не поплакать, не приврать,
не обращать вниманья на морщины
и платья подешевле выбирать.

С прокуренных собраний возвращаться –
всё, до рубашки, вешать на балкон
не для того, чтоб женщиной остаться,
а чтобы ночь не пахла табаком.

Нет, мне ли докопаться до причины!
С какой беды, в какой неверный час
они забыли, что они – мужчины,
и принимают милости от нас?

Ну, что ж! Мы научились, укрощая
крылатую заносчивость бровей,
глядеть на них спокойно, всё прощая,
как матери глядят на сыновей.

Но всё труднее верится в ночи нам,
когда они, поддавшись на уют,
вдруг вспоминают, что они – мужчины,
и на колени всё-таки встают.

1967

До момента, как я стала мамой,

Позволяла себе очень много:

Спать подолгу, хоть не уставала,

Собираться спонтанно в дорогу,

Наносить макияж, чистить зубы,

Соблюдать распорядок в квартире,

Отвечать на вопросы негрубо

И следить за курьёзами в мире.



До момента, как я стала мамой,

Не учила слова колыбельных,

Не хотела я спать непрестанно,

Не любила я зайчиков белых,

Не задумывалась об уколах

И о том, что цветы ядовиты

И о том, что на метр от пола

Все розетки должны быть закрыты.



До момента, как я стала мамой,

Кто б сумел моё платье обкакать,

Оплевать, изжевать негуманно,

Документы из банка залапать?

Я блюла чистоту медитаций

И спала по ночам очень крепко

И никто не читал мне нотаций,

Коль хотела съесть торт иль конфетку.



До момента, как я стала мамой,

Не удерживала я дитёнка,

Чтобы он не ворочался рьяно,

Из любой вылезая пелёнки.

Никогда по ночам не сидела,

Охраняя сон милой малышки.

Не смотрела я тупо в лист белый,

Перепутав его с детской книжкой.



До момента, как я стала мамой,

Не смотрела я в детские глазки,

Не была я от радости пьяной,

Вспоминая забытые сказки.

Никогда просто так не держала

Существо, что ребёнком зовётся.

И из кухни к нему не бежала –

Вдруг он там упадёт, разобьётся?!



До момента, как я стала мамой,

Чувства матери были сокрыты.

И о них никогда б не узнала,

И проблемами были б зарыты.

Теплота, боль, любовь, изумление,

Ликование с каждой наградой.

Грусть и радость, а также сомнения

И вопросы – «А это ли надо?»



До момента, как я стала мамой,

Про болезни я слышала редко,

О чужой боли думала мало,

Хоть нормальной была, не кокеткой.

Про любовь матерей лишь читала,

Что она без границ, беспредельна.

Но не знала и толики малой,

Что пришлось испытать мне на деле.



До того, как я бабушкой стала…

Я не знала, что все ощущения,

Что прошла я, когда была мамой,

Лишь удвоятся, как отражение.

Оттого, что комочек пищащий:

Чепчик, соска, конверт и пелёнка

Ты увидишь живой, настоящий

На руках у РОДНОГО ребёнка.



Сергей Панчешный

я хочу еще ребенка... все равно какого пола... очень хочу)
как бы уговорить мужа на это мероприятие?

Меня впервые коснулась послеродовая апатия. Первые два раза удавалось избегать неприятных ощущений пустоты и усталости, а сейчас вот навалилось все. Грустно когда ждешь-ждешь-ждешь, потом - опа, и случилось. Ощущения радости и опустошенности перемешиваются и просто взрывают мозг. А тут еще и гормоны... Делается все на автопилоте... режим... дети... хлопоты... А мысли где-то далеко, даже не понятно о чем... И все время хочется плакать...

Чтобы правильно расти,
Надо маму завести.
Мама - очень зверь полезный,
Лучше прямо не найти!

Если ты захочешь кушать -
Стоит только заорать,
Прибегает мама тут же,
Будет сиську предлагать.

В сиськах просто и легко
Возникает молоко.
Стоит только присосаться -
Прямо в рот течет само!

Если ты поел немного,
Но еще не хочешь спать -
Чтобы мама не скучала,
Можно снова закричать.

Мама на руки возьмет,
Мама песенку споет,
Мама сказочку расскажет,
Спляшет, мячик принесет!

Если спать захочешь все же,
Лучше рядом с мамой лечь -
Пусть поспит немного тоже,
Маму надобно беречь.

К боку теплому прижмись,
Сладко - сладко потянись,
Перед сном, что мама рядом,
Непременно убедись.

Если ты глаза откроешь
И увидишь - мамы нет,
Ты, конечно, рев устроишь,
Разорешься на чем свет.

Прибежит она бегом,
Истекая молоком.
Мама - зверь домашний очень,
Не уходит далеко.

Папа же - субъект ненужный,
Это тоже нужно знать,
Спит всю ночь,а ты весь в луже,
Не берет к себе в кровать!

Хочешь быть счастливым самым,
Значит слушай мой совет:
Заводи скорее маму -
Лучше мамы зверя нет!

еще

Мы разошлись по взглядам и привычкам.
Сойтись, мне кажется нам не придётся вновь.
Да ценю любовь, но не любовь в кавычках,
А чистую, горячую любовь.
Он обещал вам жизнь в раю,
Меха, ковры, машину, дачу,
А я любовь вам отдаю,
Любовь и жизнь свою в придачу.
И хоть заманчив жар камней
Для сердца женского, но всё же,
Судите сами, кто бедней?
Решайте сами, что дороже?
читать

Я любила твой смех, твой голос,
Я за душу твою боролась,
А душа-тобыла чужою,
А душа-то была со ржою.
Но твердила любовь, так что же,
Эту ржавчину - уничтожу!
Были бури, и были штили,
Ах, какие пожары были!
Только, вот ведь какое дело:
В том огне я одна горела!
Ржа навеки осталась ржою,
А чужая душа - чужою...

еще

О, господи! Все женщины мечтают,
Чтоб их любили так, как ты меня.
Об этом в книгах девочки читают,
Старухи плачут, греясь у огня.
И мать семьи, живущая как надо,
В надёжном доме, где спокойный свет,
Вдохнёт, следя, как меркнут туч армады:
И всё как надо, а чего-то нет.
Есть равновесие, складность, но всечасно
Никто минут, кромсая дни, не ждёт.
Никто тебя за счастье, за несчастье,
Как бред, как наважденье, не клянет.
Не довелось: Вздохнёт, а тучи тают,
Горит закат на самой кромке дня:
О, господи! Все женщины мечтают,
Чтоб их любили так, как ты меня-
Неотвратимо, с яростью, с бедою,
С желаньем мстить, как первому врагу.
Должно быть, я любви такой не стою,
Коль броситься ей в ноги не могу.

еще читать