27 марта в 19.30 президент кинокомпании "Леопарт" Антон Мазуров покажет в театре "Практика" «Госпожу» (Maîtresse/альт. российское название: «Хозяйка») Барбета Шрёдера (Barbet Schroeder). KINOTE публикует перевод статьи о фильме с сайта Criterion.

 

 

Барбет Шредер сочетает в себе абсолютно разные миры. В 70-е годы он работал продюсером и режиссером европейского арт-кино, потом уехал в Голливуд, однако сохранил способность снимать удивительно личное, малобюджетное авторское кино наподобие «Богоматери убийц» (La virgen de los sicarios, 2000). Шредер родился в Иране в 1941 году, изучал философию в университете Сорбонны, писал в Cahiers du cinéma, а потом основал производственную компанию, которая оказала огромную поддержку режиссерам Эрику Ромеру и Жаку Риветту, а так же Виму Вендерсу и Райнеру Вернеру Фассбиндеру. Ранние режиссерские работы Шредера – картины «Больше» (More, 1970) и «Долина» (La vallée, 1972) продемонстрировали его интерес к субкультурам, а также навязчивым и маниакальным стереотипам поведения. В интервью, данном в 1977 году, Шредер так прокомментировал свой интерес к этой теме: «Во всех моих картинах люди, движимые сильной фантазией и приключенческим азартом, доходят до собственного предела, до самого конца собственной траектории». С этой точки зрения снятая в Париже в 1976 году картина «Госпожа» является самой показательной работой.

Сюжет картины «Госпожа» построен на встрече мелкого воришки и человека-перекати-поле Оливера (Жерар Депардье) с профессиональной доминатрикс (Госпожа) Арианой (Бюль Ожье), обслуживающей мужскую клиентуру. Оливер случайно попадает в «покои» доминатрикс во время попытки грабежа ее квартиры. Оливер и Ариана вскоре становятся любовниками, фоном развития отношения которых служат зачастую весьма сильные и впечатляющие S&M сцены.

      

В садомазохизме, точно так же, как и кино, очень важна мизансцена. Ариана ведет двойную жизнь, что отражено в двухъярусной планировке ее разных квартир. В квартире этажом выше огромные окна и парижский, со вкусом подобранный интерьер, а в квартире внизу – окон нет совсем, ведь это «подземелье» с зеркалами во всю стену, в котором из мебели и украшений только цепи, плетки и зубоврачебное кресло. Два мира, две квартиры соединены выдвижной лестницей.

В квартире наверху у Ариана происходит роман с Оливером, но ее работа садистом в квартире этажом ниже не прекращается. По мере развития романа то, что происходит наверху, начинает становиться отражением того, что творится внизу. Постепенно в отношениях любовников появляются тревожные эмоциональные параллели с отношениями Арианы к своим клиентам. Пересекающиеся миры героини превращаются в эротические «Жесткие игры».

Классическая история любви в подземелье Шредера очень выигрывает от выбора режиссером соратников по картине: Депардье, Ожье и Нестора Альмендроса, одного великих кинематографистов своего поколения. Депардье поражает высотой своего исполнительского мастерства. Мощный, но одновременно нежный великан, в этой роли он совмещает физическую силу, хулиганский и уличный тон с эмоциональной ранимостью. На французском экране появляется новый тип: герой-мачо, открывший в себе женскую сторону собственного характера. Ожье стала любимицей критиков за работу с такими режиссерами, как Жак Риветт, Ален Таннер и Луис Бунюэль. Она одинаково убедительна в ролях как «маленькой проказницы», так и роковой женщины-вамп. В «Госпоже» она на 100% настоящая, одетая и оснащенная плеткой госпожа самого экипированного салона боли во всем Париже.

     

Элегантную романтическую драму «Госпожа» можно с успехом назвать и черной комедией. В одном из эпизодов картины на удивление Оливера Ариана с удовольствием скармливает мух растению – прожорливой дионее. Действительно, любовь в «Госпоже» можно сравнить с дионеей - история болезненная и всепоглощающая. Режиссер показывает садомазохизм, который совершается при обоюдном согласии, холодно, без осуждения и попытки дать моральную оценку. Он дает понять зрителю, что поведение на экране является всего лишь экстремальной формой обычных человеческих отношений и ролевой игры, в которой мы ежедневно участвуем. Сексуальные сцены «Госпожи» сняты в трезвой и крайне несенсационной манере. Для съемки этих сцен использовались настоящие поклонники садомазохизма, на которых были надеты маски, что помогло создать честный и правдоподобный портрет этой субкультуры, а не масс-медийное фрик-шоу. (Профессиональная доминатрикс участвовала в съемках сцен избиения кнутом и прибивания гвоздями). «Мне очень важно избежать нравоучительного и назидательного подхода к предмету на протяжении всей работы», - отмечал Шредер. «Это выразилось в том, что я пытался выбрать оптимальное расстояние от камеры, то есть от наблюдателя до предмета съемки. Если ты находился слишком далеко, что было особенно заметным в сценах в «подземелье», то ты избегал предмета. Если ты подходил слишком близко, то ты пытался манипулировать зрителями, которым не предоставлялось никакого выбора. Странно, но для себя это расстояние я назвал «расстоянием любви».

В одной из самых сильных сцен картины подсознание пьяного Оливера выводит его на рассвете к зданию скотобойни. В следующих кадрах Шредер открывает зрителю то, что за красивыми парижскими фасадами таится много кругов ада. Один из них – именно эта скотобойня, которая гораздо страшнее, чем круги искусственного ада из картины «Дом Ариан». Мы видим, как подвешенная вверх ногами на крюках умирающая лошадь пускается галопом. Оливер покупает кусок конины, которую он готовит себе на завтрак. Этот эпизод смонтирован после сцены неудачной встречи с Готье – мнимым «защитником» Арианы и символизируют неосознанное желание Оливера стать жертвой. Точно так же, как у многих других, под внешним видом агрессивного мачо Оливера скрывается вытесненное из сознания желание быть полной противоположностью.

Однако мазохизм в «Госпоже» далеко не злокачественный и не играет никакой деструктивной роли. Напротив, мазохизм изображен как творческая сила. Это становится очевидным в конце фильма во время поездки Оливера и Арианы в машине, когда экстремальное поведение и риск, на который они идут, делают их партнерами в мазохизме. Именно в этот момент, по словам Шредера, «мазохизм признается единым знаменателем любовной связи, потому что за рулем автомобиля они равны, следовательно, в каждом из них есть одинаковая доля мазохизма». Это кульминация картины, которая, по сути, является радостным и освобождающим повествованием о тайнах любви.

Эллиот Стейн, Criterion