...Ночь - время, когда возвращаются старые кошмары. Время одиночества и холодного ветра. Время, когда никуда не деться от самого себя. Ты остаешься один на один с собой, со своей совестью, со своей памятью, со своей болью. И даже если закричишь, звук пропадет, словно упав в темноту. Ты один.
"Вы когда-нибудь танцевали с дьяволом при свете бледной луны?.." Ночь - это именно такой танец на грани смерти. Никогда не знаешь, увидишь ли всходящее над горизонтом солнце.
Ночь разлилась над миром, высветила звездами небо. Хогварц возвышался в ночи темной громадой, сгусток темноты темнее ночи. Только в одном окне чуть теплился свет свечи. Кому-то не спалось.
Никто и никогда не видел его таким. Он сидел на подоконнике, прислонившись лбом к холодному стеклу. По щеке сползала одинокая слеза. Одна-единственная. Но в ней была вся горечь мира. Взгляд в никуда, не видящий стен комнаты, смотрящий во что-то, доступное только ему. Что творилось в его душе? Куда он смотрел? О чем плакал без слез? Разве расскажешь миру о боли, сжигающей душу до тла? Разве расскажешь о растоптанной мечте, до которой никому нет дела? Разве расскажешь о любви, захлебнувшейся в крови?
Слеза катилась по щеке, оставляя мокрую дорожку. Единственное, что он мог себе позволить. Днем, когда вокруг столько народа, удавалось держаться. Но приходит ночь и нет спасенья от воспоминаний. Даже работа не дает забыться. В темноте ночи возвращаются призраки прошлого. И хочешь отмахнуться от них, забыть, и не хочешь, чтобы они уходили, оставляя тебя в одиночестве.
Красивая женщина идет по пляжу, холодные морские волны тихо шуршат по песку. "Мама, мама! Смотри, что я умею!" Счастливая улыбка на лице женщины, такой теплый родной запах ее волос... Мама... Господи, как давно это было... Но почему до сих пор так больно?..
Он встал и прошелся по комнате, смущенно стер со щеки слезу. Словно кто-то мог увидеть его сейчас. Нет, никому нет до него дела. Он уже давно никому не нужен, кроме собственных воспоминаний. Но ведь было же когда-то иначе... Сейчас его боятся, его уважают, но ни у кого нет и капли светлого чувства к нему. Только разве что у Дамблдора, но тот всегда такой...
Он смотрел в ночь. Мимо окна пронеслась неслышная тень. Сова, кто же еще. Она может летать, она знает радость полета. Говорят, певчая птица не поет в клетке... А что станет с вольной птицей, если ей подрезать крылья, лишить неба навсегда?.. Люди только гадают по этому поводу. Но никто как он не знает, что станет с такой птицей. Никому не дано понять, что чувствует птица в клетке. Но он знает... господи, за что эта боль... Ветер в лицо, пьянящая радость полета... кажется, еще минуту назад ты умел летать, и вот уже навсегда прикован к земле, и когда-то белоснежные крылься стали чернее ночи, а душа, подарившая полет, разорвана в клочья.
"Мама! Мамочка!! Не надо!" Детский голос срывается в крик. Яркая вспышка охватывает голову женщины, рот открывается в беззвуном крике... Потом темнота и жуткая тишина. Знаешь, что мир вокруг полон звуков, но в твой маленький мир не прорывается даже шорох.
У детей не бывает таких глаз. Глаз, в которых застыли века. Взгляд устремлен в темноту, словно она его враг. Рука неуверено двигается, пытаясь точно воспроизвести когда-то увиденное движение. Детские губы с ненавистью бросают в ночь:
- Авада Кедавра!
Ненависть. Сколько лет он копил ее в себе. Сколько раз он просыпался по ночам от собственного крика и ненавидел человека, подарившего ему эту боль. Сколько лет он выстраивал бастион вокруг своего сердца, чтобы никто больше не смог к нему прикоснуться. Чтобы никто больше не смог причинить ему боли. Его ненависть была глухой, затаившейся словно зверь. Он выжидал. Он копил силы, знания, опыт. Он готовил ему смертельную ловушку. Но все оказалось напрасно. Тот ушел сам. Не совсем сам, но без его помощи.
Его мир был построен на ненависти. И вдруг оказалось, что ненавидеть некого. И он ослабил бдительность, позволил обветшать и пасть стенам бастиона.
Странное, непривычное ощущение от взгляда этих глаз, так похожих на его собственные. Вот только этих лучистых глазенок не коснулась ночь своим губительным крылом. В этих глазах восхищение и любовь. Никто и никогда не смотрел на него так. Разве что мама. Но это другое. Это маленькое существо просто любит его. Не того малыша, что бежал когда-то по пляжу. А его нынешнего, уже изломанного жизнью, отучившегося доверять людям травленного зверя. Как можно устоять перед этим. Бросаешься в омут этих глаз с головой. Не хочешь даже слышать о том, что это не продлиться вечно. Этого просто не может быть. Эти глаза всегда будут излучать свет. Они всегда будут смотреть с любовью. Всегда. Потому что ты не позволишь тьме даже приблизиться. Лучше самому умереть.
- Сэми... - даже не шопот, беззвучное движение губ. Но некому ответить. Уже давно некому отозваться на призыв.
Так тяжело и одновременно легко его плечам. Он не верит себе, но это свершилось. Он даже не знал, что такое возможно. Но за спиной развернулись широкие белоснежные крылья. Ослепительно белые. Полные силы. Кажется, ты можешь дотянуться до краешка неба.
- Северус, сделай бабочек! Ну пожалуйста, сделай!
Как можно отказать ему. Он так любит бабочек. В нем столько жизни, столько света. Легкий взмах палочки и в воздухе закружился разноцветный хоровод. Заливистый детский смех далеко разносится над лугом.
Он вздрагивает, когда в коридорах вдруг разносится смех. Перехватывает дыхание. Хочется закричать, ударить, разбить этот смех на мелкие осколки. Как они могут смеяться? Как они могут радоваться жизни? Если ЕГО нет. Если он уже никогда не попросит сотворить для него бабочек. Если он никогда не будет зачарованно стоять посреди легкокрылого хоровода. Если он никогда не засмеется. Никогда...
- Сэми...
Ночь так темна. Даже луна не хочет освещать свершенное злодеяние. Даже ей стало страшно смотреть на деяние рук человеческих. Ночь темна. Ты один. Один на один с холодеющим телом того, кто был светом твоей жизни. Единственного живого существа в этом мире, ради которого ты научился улыбаться и с радостью встречать новый день. А теперь на твоих руках застывает его кровь, но ты не в силах удержать в нем жизнь, как бы ни зажимал раны. Они смертельны. Он уходит все дальше, уходит, чтобы уже никогда не вернуться...
- Северус, бабочки...
Так трудно удрежать палочку в мокрой от крови руке. Так тяжело сосредоточится на том, что собираешься создать. Так трудно вспомнить что-нибудь светлое. Ведь он сейчас умирает у тебя на руках. Но он так любит бабочек.
Детская рука слабо вздрагивает, стараясь дотронуться до бабочки. Но сил уже нет. И все же из глаз уходит боль. Ведь в воздухе кружаться бабочки, самые красивые бабочки в мире. И так тепло и надежно в кольце родных рук. Вот только так хочется спать... спать... спать...
- Сэми!!! Нет!!! Будьте прокляты!
Теперь в мире всегда ночь. А как же может быть иначе - ведь солнце убили. Оно уже никогда не взойдет. Потому что он никогда не улыбнется, никогда в его глазах не сверкнет лукавая искорка. Его забрали. Его убили. У жизни отняли свет. Навсегда.
Но кто сейчас помнит Сэми кроме него? Для кого была важна жизнь малыша? Да ни для кого. Его будто и не было в мире. Они все носятся с Поттером, с этим Мальчиком-который-выжил. Но кто сейчас помнит Сэми, Мальчика-который-умер? Никто. Ведь он не совершил ничего из ряда вон выходящего, он просто умер. Безлунной ночью, на жертвенном камне...
Боль, рвущая душу. Слезы, жара которых не достанет, чтобы пробудить умершего. Ненависть, такая забытая и такая знакомая. Поднимается из глубины души. Чтобы заполнить все. Согнувшиеся было плечи упрямо расправляются, не желая сдаваться.
Да, он ляжет в могилу рядом с Сэми. Он похоронит свою душу вместе с малышом. Но останется жить. Он будет жить, ведь еще ходит по земле чудовище, отнявшее у него свет. Но он пойдет по следу. Настигнет. И когда закроют небо черные крылья возмездья, спасенья не будет. А потом...
Он ушел, но не погиб, как считали многие. Просто сломал зубы на этом мальчишке Поттеров. Но он вернется. Иначе почему по ночам что-то шевелиться в темноте? Он венется. Но его встретят во всеоружии. Он будет ждать его пробуждения. Чтобы отправить прямиком в ад.
Что ему за дело до чьей-то ненависти. Пусть ненавидят. Ему до этого нет дела. Что они знают о боли? Что они знают о том, каково это - идти по острию, когда каждый шаг смертельно опасен. Может Поттер и знает, он тоже живет на острие. Он будет ждать. Ждать. Чтобы убить. А потом...
- Альбус, я все-таки не понималю. Как ты можешь доверять ему? Не бывает бывших Упивающихся Смертью.
- Да, я знаю, Минерва. Но Северусу я верю. Он никогда не пойдет с Волдемортом.
- Но почему ты так уверен? Многие перешли на нашу сторону, сотрудничали... И где они теперь? Снова с НИМ.
- Северус сделал свой выбор не после падения Волдеморта. Гораздо раньше, когда тот был в силе.
- И это единственная причина твоего доверия?
- Нет. Причина в том, что я знаю, что сделало Северуса таким, какой он сейчас.
- Но он всегда был таким, еще со школы.
- Нет, Минерва. Ты не права. В школе он был другим. Похожим, но другим. Но таким, каким он был после школы, его не знает никто.
Дамблдор подошел к столу, открыл один из ящиков и достал что-то из него. Небольшую фотографию. Протянул ее МакГонагал.
В первый момент она даже не поняла, кто на снимке. Молодой улыбающийся парень с блестящими черными глазами. Кончики пальцев касаются плеч мальчика лет шести. Они очень похожи. А за спиной парня развернулись и чуть трепещут на ветру белоснежные крылья.
- Северус? Не может быть...
- Вот таким он был, Минерва. Молодым, счастливым воплощенным ангелом.
- Но почему он тогда стал таким, как сейчас? И где этот мальчик?
- Мальчик уже давно в лучшем мире. Но не приведи господи отправиться туда так, как он. Врагу не пожелаю. Даже Волдеморту. Хотя это злодеяние его рук дело. Малыша звали Сэмюэль Снейп, он был младшим братом Северуса. Собственно Северус его и вырастил после гибели его родителей. А потом Волдеморт принес мальчика в жертву. Когда Северус нашел малыша, тот был еще жив. Я боялся, как бы он не сошел с ума.
- Мой бог, я не знала... пережить такое... Он еще неплохо держиться.
- Да, держится. Но чего ему это стоит. Посмотри.
Профессор МакГонагал подошла к окну и посмотрела туда, куда указывал Дамблдор. На карнизе крыши сидел Северус Снейп. Сидел словно каменное изваяние, поджав одну ногу и упершись подбородком в колено. А потом упал вниз.
Тело беспомощно переворачиваясь в воздухе летело к земле. Еще секунда - и не спасти. Но вот за спиной у Северуса раскрылось нечно, что Минерва приняла сначала за мантию. Но нет, это были крылья. Он подхватили тело у самой земли и вознесли опять на крышу.
- Что... что это было, Альбус? Он что, хотел покончить с собой?
- Когда я впервые увидел это, то тоже так подумал. Я не знаю, зачем он это проделывает, но знаю точно, что кончать с собой он не собирается. Ведь Волдеморт еще жив.
- Ты уверен в нем?
- Абсолютно.
- Погоди-ка... А почему у него крылья черные? На снимке они были белыми.
- Они изменили цвет в ту ночь, когда убили Сэми. На месте Волдеморта я бы начал бояться.
- Чего?
- Того, что по его следу идет карающий ангел.

Настроение сейчас - грустно
В колонках играет - НАУ - Крылья