Их познакомили общие знакомые на одной из послеконцертных посиделок. Это нельзя было даже назвать вечеринкой - спонтанная покупка пива и чипсов в прилегающем «ночном» магазине и незапланированные разговоры в вечернем парке. Да и само знакомство представляло собой лишь нейтральное представление их друг другу, как двух незнакомых людей, оказавшихся в одной нелепой, по своему составу, но довольно весёлой компании. Он отметил (для себя) её обаятельность, добрый нрав и искрящуюся теплоту карих глаз, она загадочно улыбалась, поглядывая в его сторону. Он не попытался выяснить номер её телефона, она продолжала невзначай прятать улыбку, теребя локоны волнистых волос. По завершению вечера они не виделись ровно год. Следующая встреча произошла в гостях всё у тех же знакомых. Почему-то все были в полной уверенности в том, что их отношения имели логическое продолжение и беззлобно шутили на тему тщательно скрываемых взаимных чувств. Они не обижались и не пытались опровергнуть сложившееся мнение. Уехали они уже вместе. Он предложил проводить её, она не сочла нужным отказаться. По дороге эта пара много беседовала обо всём и ни о чём одновременно, по молчаливой взаимной договоренности не касаясь главного разговора. Со следующего дня они стали встречаться. Нечасто. Он боялся нарушить установившееся равновесие в отношениях, опираясь на прошлый не совсем положительный опыт, она не настаивала. Он не торопился открывать свою душу, она тактично обходила «скользкие» темы. Он понимал, что, возможно, следует попытаться всё изменить, так не может продолжаться вечно, но что-то необъяснимо его сдерживало. К тому же, он неоднократно досадовал на её желание быть «удобной» для него. Он успел уже отвыкнуть. За долгие годы отшельничества он приобрел повадки старого волка-одиночки и настораживался при малейших признаках внимания и участия, обращенных к нему. Она где-то в глубине души чувствовала это, но понять не могла и изредка пыталась задавать наводящие вопросы. Он, мгновенно понимая, к чему она клонит, некоторое время терпеливо и уклончиво отвечал ей. Когда она в очередной раз понимала, что вновь не добьется своего, они молчали. Подолгу. Он задумчиво курил, отодвинув занавеску на окне и глухим взором рассматривая в ночи редкие огоньки сиротливых окон чьей-то бессонницы, она его не беспокоила, с робкой обречённостью очерчивая изящным пальчиком контуры замысловатых узоров на обоях. Однажды вечером она прислала ему сообщение, что «уже соскучилась, вероятно, под влиянием совместно проведённой накануне ночи». Он, пождав губы, скупо ответил в присущем ему полушутливом тоне, что мол «терпение и труд всё перетрут». Она сделала вид, что не обиделась…
Продолжение следует…