Вечерний оргазм наедине с со своими мыслями немного сгладил мои переживания по поводу расставания с Альбертом. Это ощущалось, скорее, как внутренняя победа над собой, чем как трагичная потеря интересного человека. В школе начались летние каникулы, скоро должен был приехать Вернон. Бабушка почувствовала себя лучше обычного и уехала в загородный пансионат для пожилых, чтобы отдохнуть от скучных и серых городских стен, от маленькой темной комнаты и беспроглядных, одинаковых будней. Я была предоставлена сама себе. Все, чем я занималась - это давила в себе дурацкие мысли, тут все средства были хороши. Я сделала генеральную уборку во всем доме, а в своей комнате сделала перестановку. Теперь всё было по-другому, и духа Альберта здесь почти не было. Почти... на проигрывателе всё ещё лежала пластинка блестящего пианиста, невыносимо возбуждающая мои воспоминания. Что же с ней делать? Вернуть? Надо бы. Я не нашла ничего лучше, чем вернуть её почтой. Нельзя было встречать его снова.

Сунув пластинку в сумку, я пошла на почту. А вокруг... вокруг разыгралось лето! Парки утопали в зелени, с улиц и дворов доносился серебристый детский хохот, на фоне пронзительно-лазурного неба расстелились легкие перистые облака, а выложенные камнем тротуары сверкали на солнце. Сходить в такой день на почту, вернуться домой и снова зациклиться на своих мыслях было бы просто преступлением! Путь до почты был весьма приличным, но слишком коротким для прогулки, поэтому я виляла дворами и закоулками, выходила с одного проспекта на другой, ела мороженое и была полностью счастлива. Повышенное сердцебиение, которое является фоновым состоянием у всех влюбленных людей, уже не доставляло мне былого дискомфорта, а наоборот, помогало восхищаться окружающим пространством, как будто я была всегда влюблена в эти парки, в эти балконы, ограды и сверкающие и днем и ночью вывески кафе и магазинов. Было настолько здорово, что я забыла, куда шла. Лишь одна мелочь вернула меня в чувства, словно ведро ледяной воды, вылитое на мою сонную совесть: передо мной стоял кинотеатр, такой же желтый и большой, как вчера, позавчера и неделю назад. С бешеной скоростью мимо меня пролетел тот день, вместе с концертом, кафе, последующим разбором комнатного хлама. Хотелось убежать, но я предпочла свернуть на почту, которая была неподалеку.Быстрыми шагами я направилась в нужном направлении. Мимо меня мелькнуло кафе "Литл Бриндизи", пронеслись прилавки, вывески, скамейки, деревья; городской пейзаж смешался в огромное размазанное цветное пятно. Я дернула ручку двери, она не поддалась. Почта была закрыта на ремонт.

Я пошла домой в расстроенных чувствах. Город уже не казался мне таким же замечательным, а мороженого совсем не хотелось. Я шла, пересчитывая глазами тротуарную плитку. Думала о чем-то тяжелом, но неопределенном. И вдруг услышала, как меня окликнули. "Только не это..." - подумала я, и неохотно обернулась на звук. "О боже, только не это!" - воскликнул мой внутренний голос, когда я увидела Альберта. Он сидел на скамейке между домами, рядом с ним стоял недопитый бумажный стаканчик чего-то газированного. В его руках была гитара. Если честно, я не знала, что даже и вымолвить. Некоторое время я просто была лишена дара речи от такой нежелательной неожиданности. Альберт, как ни в чем не бывало, вернулся к гитаре.

- Я тебя вспоминал сегодня. Знаешь, а может, ты и права. Ничего лишнего между нами быть не должно. Поэтому... так и быть, если ты скучаешь, то я здесь.
- Я принесла твою пластинку...
- О, Эролл Гарнер? А то я его потерял, не могла же она пропасть без вести из кейса! - Сказал он так, будто не помнил о том, что произошло под звуки этой пластинки. 

Я ненадолго остановилась и осознала ситуацию.

- Знаешь... - добавила я - Я всё-таки успела соскучиться.

Альберт  снова улыбнулся той искренней улыбкой, но не тронул меня ни пальцем. Позабыв обо всем, мы оба скрылись в городской пыли. Вокруг него в тот день была какая-то особенная аура. Мы шли через толпы людей, а мне казалось, что мы находимся в полном уединении. Он рассказал мне о философской триаде Гегеля. Кто знает, может быть, из него получится и правда хороший друг. Я чувствовала себя в его компании так, будто на нас двоих надет стеклянный колпак, как будто я нахожусь в его маленьком пространстве, которое он закрывает от посторонних взглядов и мнений. Там было уютно.

Жара начинала потихоньку спадать, а мы всё шли. Мы, видимо, шли по его излюбленному маршруту, поскольку там всегда было очень пыльно. Как он только находит такие места?

- А это место когда-то было знаковым для меня. - Вдруг сменив тему, начал Альберт.
- Что в нем такого знакового? - спросила я. Это был один из зеленых спальных районов, ничем не примечательных среди остальных построек.
- Анжелина. Так звали мою женщину. Она жила здесь.

Взгляд его не померк. Кажется, ему уже было всё равно. Или он просто здесь ходил часто, потому что привык?

- Я не особо люблю её вспоминать, если честно. Она порядочно измотала мои нервы в свое время.

И замолчал. На самом деле, он любил смаковать такие моменты, когда вспоминается что-то, чего не хочется вспоминать. В итоге, я узнала почти всё о жизни той, которую, по его словам, вообще не стоит упоминать. Рассказывал всё, смакуя каждую деталь. Нет, конечно, мне всегда интересно узнавать о прошедших романах интересных мне людей, но я, обычно, прошу, вытягиваю эти рассказы... А тут прямо на блюдечке мне был представлен красочный рассказ, такой реалистичный, что я чуть ли не на вкус и запах прочувствовала всё, о чем он рассказывал.

Мы прошли около десятка миль по городу. По мере продолжения своего маршрута, я чувствовала, как начинают болеть ноги. Мы присели на лавочку в глубине парка и выпили сидра. Альберт разговорился. Он рассказывал всё больше подробностей из своей личной жизни, которые были связаны не только с Анжелиной, но и другими барышнями. Какая всё-таки интересная жизнь... Потом мы разговорились о музыке. Для него не было сюрпризом, что я здорово пела, он попросил меня исполнить что-нибудь эдакое, и услышал отрывок из "Поющих под дождем". Мы не на шутку развеселились! А тем временем, небо над Чикаго становилось всё темнее и темнее. Блеснули первые звезды. Я почувствовала, как его пальцы зарываются в моих волосах...