Никогда не получается так, чтобы ты подумал, "сдохнуть бы", и сдох бы. Фактически, если ты думаешь "сдохнуть бы", это почти что гарантия того, что ты не сдохнешь.

Потому что наверняка, стопудово, с алмазно-гранитно-титановой гарантией, ты сдохнешь именно тогда, когда будет всё прекрасно, всё зашибись и лучше некуда.

А когда чувствуешь себя как "сдохнуть бы", ты не сдохнешь. Ты будешь мучиться, и надеяться, и копаться в памяти, и перебирать надежды, и видеть их несостоятельность и отбрасывать их нахуй, и пытаться справиться, и увязать в бесполезности этих попыток, и биться лбом об игнор, и понимать собственную тупость, и принимать неприятные решения, и замирать в спокойствии, и уставать от этого спокойствия, и снова пытаться разбираться, и вся эта похабная шлаеботина, вся эта клейкая масса мыследрочки, вызванной крайним стрессом, будет бесконечно тянуться, как твои же собственные омерзительные сопли, и ты будешь содрогаться от отвращения к себе, к себе тому, из которого эта мерзость берётся — и, устав, подумаешь "сдохнуть бы", и тут ясно понимаешь, что у тебя получится всё что угодно — заебать мозги себе и другим, наделать глупостей, выставить себя идиотом, разрушить доверие и уничтожить перспективу — в общем, всё что угодно, кроме фактической смерти. И даже забить болт не получается — он увязает и проваливается, и вот уже и молоток липкий, и болт проёбан, а мысле-сопли всё лезут, хотя тебе и так уже всё ясно, и нечего больше ждать.

Всё это как-то настолько некрасиво и нечестно, что не хватает слов.

Господи, я обещаю, что больше никогда-никогда не буду использовать липучку для мух — даже мухи такого не заслуживают.