Команчи захватывали в плен в основном только женщин и детей. Детей слишком маленьких чтобы помнить родителей принимали в племя и усыновляли. Мужчин либо подвергали издевательствам, либо убивали. На пленниках считали «ку» воины и причисляли взятие в плен врагов к своим боевым заслугам. Воин-команч не брал много пленников, потому что не смог бы их прокормить.
Современники свидетельствовали, что команчи издевались над пленными наиболее варварскими способами, только придя в гнев. Также участь пленника, по мнению современников, зависела еще и от того, кто его захватил.
Известен воин, который постоянно кастрировал пленных мальчиков, распинал пленников. Он убил индейца-навахо только потому, что тот был болен. Женщину плененную с маленьким ребенком, который по пути в лагерь команчей постоянно плакал, команчи вырвали из рук матери и опасаясь, что его голос может привлечь внимание преследователей убили размозжив его головку о дерево. Затем они бросили безжизненное тело на землю и продолжили путь.

Женщин пленниц, до того как принять в племя, заставляли ездить на мулах, чтобы те не могли сбежать во время перекочевки.

Воины из числа усыновленных пленников белых и мексиканцев были, как правило, более жестоки, чем сами команчи. Тесть старого воина команчи по имени Трещина был таким приемышем и по рассказам он неоднократно подбрасывал захваченных детей в воздух и ловил их на острие своего копья.

Великий команчский воин Мочорук проживший 89 лет, некогда попал в плен к команчам ребенком в результате набега последних на мексиканский городок. Он был воспитан команчем и считался одним из самых жестоких бойцов. Мочорук никогда не брал пленников, он безжалостно убивал всех: воинов, женщин, детей. Любил заниматься скальпированием врагов. Подчеркивая свою жестокость, он сплел себе веревку из волос убитых им мексиканок, индеанок, американок. Хотя сами команчи плели веревки из сыромятной кожи и конского волоса. Сам о себе он говорил: «Команчи настолько жестоки, что в жилах белокожих стынет кровь. Но Мочорук… так жесток, что от него стынет кровь даже в жилах команчей». Команчи всегда подтверждали факт того, что из пленников вырастали самые непримиримые и дерзкие воины. Современник сообщал, что попавшие в плен маленькие мальчики, становились такими активными и жестокими воинами, что люди из гарнизонов боялись их гораздо больше, чем самих команчей.

Однажды, когда военный отряд команчей захватил врасплох небольшую группу тонкава, жаривших воина-команча, готовясь к его ритуальному поеданию, они скальпировали этих тонкава, отрубили им руки и ноги, вырезали языки, после чего бросили изувеченные тела живых и мертвых в костер, подкинув туда дров. Когда же жертвы застонали, моля о пощаде, а сало и кровь заструились с их лопающихся от жара тел, команчи устроили пляску вокруг огня.

В 1933 год была записана история 90-летней старухи по имени Держащей Ее Зонтик, которую команчи захватили в Мексике в возрасте 6-7 лет. Историю эту она поведала своей 67-летней дочери, жившей недалеко от Индиахома в Оклахоме.
«Раньше я жила у высоких гор в Мексике. Я не помню ни имен своих родителей, ни кем они были. Команчи нападали на нашу страну, спускаясь с горных вершин. Они уже захватывали некоторых моих друзей, а однажды приехали прямо к школе. Они скакали вокруг школы на конях и бросали в нее горящие головни. Когда дети стали выбегать, они их хватали. Учитель был убит. По обычаю команчи, будучи в набеге, имели для добычи тайник в горах. Там же они оставляли и пленников, когда их набиралось много.

Меня захватили летом и сделал это военный предводитель Тоуйеоуп (Tawyawp), который сам был из пленников. Он не жалел собственного народа. Я сидела на коленях у своей бабушки снаружи своего дома. Индеец приблизился и повалил наш забор. Он подъехал, вырвал меня из рук бабушки и усадил позади себя на коня. Из всей моей семьи меня захватили одну, родители в тот день отсутствовали.
Уже спускалась ночь, когда мы соединились с другими индейцами. Они прибыли с мальчиком чабана. Самого пастуха они убили и съели его обед. Теперь они ехали к вершинам гор. Ехали мы четыре дня и когда кончилась пища они убили лошадь. Когда мы, наконец, прибыли полил сильный дождь и я промокла. Как только мы вошли в лагерь, другие индейцы сбежались навстречу, стали срывать с меня серьги и рвать платье на сувениры. Другая маленькая пленная девочка сказала мне, чтобы я не боялась: «На самом деле они не хотят обидеть тебя».

На следующее утро послышались звуки двигающейся повозки. Четырех человек послали посмотреть. Мы услышали выстрелы. Затем разведчики вернулись, принеся пищу и мексиканские одеяла. Я поняла, что они убили каких-то мексиканцев.
Это был большой лагерь в горах, и мы оставались тут все то время, пока команчи устраивали набеги на страну. Они ничего тут не боялись. Мы, пленные девочки, кормились сами, чтобы не нарушать магии мужчин.

В последний набег команчи отправились все, включая женщин. Они покинули нас, пленных детей, под присмотром одного мужчины, тоже пленника. Он готовил для нас конину и мы ели ее. Когда отряд вернулся из набега с большим табуном, все стали готовиться к уходу на север. Было это, кажется, в сентябре.

Каждая семья покидала лагерь, уводя своих лошадей. Захвативший меня Тоуйеоуп имел с собой около 30 человек. Он не был удовлетворен своими лошадьми и хотел бы захватить их еще больше. Его табун остался позади. Все проходили мимо, но человек по имени Вахаоумоу (Wahaawmaw) вернулся. Когда он подъехал, Тоуйеоуп сказал ему: «Мы пойдем в другой набег. Эта девочка будет мешать, так что мы убьем ее». Вахаоумоу пожалел меня. Он подумал о своих собственных детях. Его жена умерла. Он подобрал меня и посадил на своего мула. Он дал Тоуйеоупу немного стрел, а тот дал ему три одеяла и еще одно для меня. Мы проехали мимо лежавшей на дороге полумертвой девушки. Она была изнасилована. Позднее мы миновали мертвого пленного мальчика.

Вахаоумоу сказал, что не причинит мне вреда. «Когда ты вырастешь, я возьму тебя в жены», - сказал он. Его жена умерла и его сопровождала племянница. Он велел ей заботиться обо мне. Женщины плохо относились к пленникам. Он велел ей приглядывать за мной, чтобы мужчины не причинили мне вреда.

Однажды ночью, когда мой хозяин был около своих лошадей, молодой воин подошел и силком потащил меня с собой. Раздевшись, он лег и я увидела, что мошонка его больна. Я ничего не делала и просто стояла рядом. Мой хозяин увидел это и подошел. Он разбранил воина и увел меня обратно в лагерь. После этого он не оставлял меня без присмотра. Он привязывал меня к лошади и возил с собой.

По пути мы прибыли в лагерь кайова. Вахаоумоу послал свою племянницу и меня взять у них какой-нибудь пищи. Мы были хороши собой. Он одел меня в одеяло и раскрасил мне лицо. Мы увидели большую палатку и вошли в нее. «Ты жена воина?» - спросили меня. «Нет, я только пленница», - отвечала я. Кайовы дали нам вяленого мяса. Они также сказали, что неподалеку находится большое стойбище команчей. Но когда мы пришли туда, то нашли только дымящиеся кострища.

Весь следующий день мы шли по следам и добрались до места уже в сумерках. Это был лагерь моего хозяина, тут жили родители его жены. Я заметила, что их волосы и волосы его сестры были уже длинны. Он, должно быть, провел в набеге несколько лет. Он ввел меня в свое типи, все обвешанное одеялами, и усадил на западной стороне. Мое постоянное место было рядом с входом. Женщина ударила меня плетью, как то было в обычае при прибытии в лагерь нового пленника.

Моей работой был уход за детьми. Маленького калеку я носила на спине, другого водила рядом. Когда они шли играть, я ходила с ними. Вахаоумоу постоянно спал с младшей сестрой своей прежней жены. Ее имя было Пуки (Puki).
Зимой охотничий отряд отправился добывать мясо. В отсутствии охотников мы беспокоились за лошадей. Пришел снежный буран и некоторых лошадей занесло снегом. У нас не хватало дров и еды. Пленные мальчики прокапывали ходы в снегу и выкапывали замерзших лошадей, чтобы их съесть. Они пристреливали и еще живых лошадей, пасшихся в зарослях. Хорошей пищей была и кора, которую ели после конины. Мальчики-пленники приносили и хворост для растопки.

Из-за бури охотники отсутствовали около месяца. Они потеряли много лошадей и были на грани голодной смерти. С собой они принесли мало мяса. Они придумали плести из сухожилий снегоступы и один человек на снегоступах застрелил животное стрелой, а подбежав, поскользнулся и пролетел мимо. Другие брали снегоступы взаймы, так как сухожилий на всех охотников не хватало. Это была тяжелая зима.

Следующей весной Вахаоумоу учил меня охоте. Он все еще не брал меня в жены. Он был добр ко мне. Его жена тыкала в меня выхваченной из огня палкой, ревнуя к нему, пугала меня, доводя до слез, но ее приемные дети поддерживали меня. К осени второго года я уже знала язык и ознакомилась с обычаями».

Пленные белые дети обычно принимались в племя после серии жестоких испытаний, в которых индейцы проверяли их стойкость суровым обращением и угрозой смерти. Их привязывали к столбу, с угрожающими жестами и устрашающими воплями хлестали их, грозили изрубить, застрелить, сжечь. Некоторые дети не переживали такой инициации, а выдержавшие испытание становились рабами и им задавалась черная работа. Если он проявлял характер, соответствующий команчским стандартам, то его ожидали лучшие дни. Его могла усыновить семья воина или вождя. Позднее ему давалась возможность участвовать в набегах и битвах. Если он проявлял доблесть, то мог стать уважаемым воином и достичь равного положения с чистокровными команчами. Пленники, по большей части мексиканцы, занимались также ремеслами: починкой ружей, изготовлением седел. Пленные женщины делались верными и покорными женами и тем самым тоже могли добиться общественного признания. Обычно команчи отказывались возвращать пленников без выкупа. Некоторые вожди пытались остановить захват в плен белых женщин и детей, даже выкупали пленников у других команчей и освобождали их. Известен случай, когда один из шаманов команчей, освободил мальчика-мексиканца, которого держал для ухода за лошадьми, «потому что не хотел беспокоиться об обучении его языку». Позднее он всегда отпускал своих пленников или давал им возможность бежать.
Целомудрие пленниц, если они были молоды и красивы, становилось под угрозу. Команчи регулярно насиловали пленных женщин независимо от их цвета кожи. В разряд тех над кем надругались команчи, попадали индеанки, мексиканки, просто белые евро-американки.

Современники утверждали, что команчи вели широкую торговлю захваченными пленниками во время набегов на Мексику, зачастую предпочитая вместо лошадей увести мексиканских детей. Известны случаи, когда великие воины команчи плакали из-за того, что их пленника, к которому они привязались и полюбили, приходилось возвращать его народу.

Команчи, как и все североамериканские индейцы, практиковали издевательства над пленными. Исследователи, почему то называют практику издевательств в садистских формах – пытками. Пытают для того, чтобы получить от подвергающегося пытке, что либо. Возникает вопрос, что же хотели выведать индейцы, пытая пленного? Да ничего! Издевательства- пытки, как угодно можно это называть, форма их первобытного, воинственного менталитета, уже к концу ХIХ века полностью исчезнувшая из их культуры. По свидетельствам современников изуверские формы издевательств они применяли крайне редко и в исключительных случаях.

Современник проведший несколько лет в плену у команчей вспоминал, что пленников команчи иногда привязывали к вырытым недалеко от своего поселения столбам нагими. Правая рука привязывалась к правому столбу, левая к левому. Тоже самое проделывалось и с ногами. Цепочка воинов, во главе с их военным лидером, около двух сот человек, проходя вокруг пленников, останавливалась, из нее выскакивало несколько команчей, которые хватали пленников за волосы и срезали небольшой скальп. Все же остальные индейцы издавали военный клич и каждый воин с диким визгом, сотрясая томагавком перед их лицами, кремневыми наконечниками для стрел наносил на тела пленников кровоточащие порезы. И процедура повторялась несколько раз, пока тела не превращались в сплошную кровавую массу. Издеваясь, таким образом, команчи отдыхали, курили, смеялись, шутили, тыча в сторону истекающих кровью несчастных. Все заканчивалось танцем воинов. Из массы танцующих индейцев отделялось опять же пара воинов, которые с воплями набрасывались на пленников и добивали их, раскалывая черепа томагавками.

Команчи и другие равнинные индейцы, над женщинами редко издевались, но всегда принуждали их удовлетворять свою похоть, в то время как восточные индейцы свои жертвы женского пола после садистских издевательств убивали но не лишали их целомудрия. В случае победы без потерь, команчи могли оставить пленников в живых. Если были потери, пленников просто ожидала смерть. Опять же кроме женщин и детей. Конечно ж, в каждом правиле были и исключения. Нельзя сказать, что команчи были столь благородны и не убивали и не издевались над женщинами и детьми вообще. Нет. Участь последних, зависела от конкретной ситуации. Но убийства женщин и детей, издевательства-пытки над пленниками не были типичным явлением для команчей.

Издеваясь над пленным индеец, в первую очередь, доказывал свое преимущество над ним. Во вторую, показывал соплеменникам, что он мужчина-воин, чтобы последние, признали в нем воина и издевательствами над пленными он старался поддерживать свой авторитет в среде соплеменников. Жестокость – норма жизни племен североамериканских индейцев, способ их мышления и самовыражения. В этой связи у многих исследователей-индеанистов слово «пытка» применяемое к садистским методам воздействия на психику захваченного в плен, не совсем правильное понимание процесса издевательств индейцев над пленными.

Индейцы захватывали в плен в основном только женщин и детей. Мужчин либо убивали сразу, либо пытали до смерти. Детей, слишком маленьких, чтобы помнить родителей, часто брали в плен, а затем принимали в племя. Воины считали на них «ку» и зачисляли их к своим боевым заслугам, но, после того как ребенок был принят в какую-либо семью, это деяние (например, у манданов) во время церемониальных перечислений не упоминалось. Девушек приводили в селение и продавали тем, кому была необходима дополнительная жена.

Пленников обычно связывали. Осейджи даже плели для этого специальные веревки из бизоньего волоса. Если пленники мешали бегству отряда или могли выдать его, их убивали вне зависимости от пола и возраста. Когда Сатанта со своими кайовами захватил мисс Бокс и троих ее детей, матери первое время позволяли держать на руках младшего сына – малыша нескольких месяцев от роду. Но позже, когда ребенок утомился от бесконечной ночной скачки и начал плакать, индейцы, опасаясь, что его голос может привлечь внимание преследователей, выхватили его из материнских рук и разбили ему голову о дерево. Затем они бросили безжизненное тело на землю и продолжили бегство.

Рядовой Файнес Тоун был захвачен в плен во время битвы на Роузбад в 1876 году. Вот как он описал свои злоключения: «Я оказался на дне оврага один среди множества смертоносных дикарей. Они отобрали мой карабин и, накинув на меня лассо, затянули его на ногах. Я был беспомощен. Все произошло мгновенно». Затем его ударили по голове, и он упал. Очнувшись, он обнаружил, что его тащат за лошадью на конце веревки. Лошадь скакала быстро, и с пленником не церемонились. Тоун подумал, что воин хочет затаскать его по земле до смерти или отвезти в какое-нибудь место, чтобы замучить пытками. Однако ему повезло, и он был отбит кавалеристами.

Иногда индейцы скальпировали пленников, после чего отпускали их домой, чтобы они служили врагам напоминанием. Еще в 1687 году на территории сегодняшнего Техаса люди Ла Саля стали свидетелями возвращения военного отряда асинаев с пленной женщиной, с головы которой был содран скальп. Асинаи дали несчастной немного пороха и пулю, после чего отослали домой, чтобы она передала «подарки» соплеменникам, дабы те знали, что в случае их появления их убьют из ружей и сдерут с головы кожу. Феррис сообщал, как в 1830-х годах воины черноногих, захватив недалеко от лагеря плоскоголовых женщину, изнасиловали ее, содрали скальп, а затем отпустили домой. Подобное поведение не было редкостью на Великих Равнинах. В начале 1850-х годов кри нагнали группу конокрадов из племени черноногих и убили всех, кроме одного. Его они скальпировали, отрезали ему правую руку и отпустили, чтобы он вернулся к своему народу и поведал о случившемся. Изуродованный, полуживой индеец неподалеку от вражеского лагеря наткнулся на мальчика кри и убил его оставшейся рукой. Узнав об этом, кри настигли его и жестоко пытали, пока он не умер.

Первое время за пленниками внимательно следили, чтобы они не сбежали, для чего могли просто привязывать к дереву. У кроу, чтобы пленница не сбежала ночью, ей связывали ноги одним концом веревки, а другим обвязывали себя вокруг талии. У команчей пленниц, до того как принимали в племя, заставляли ездить только на мулах, чтобы они не могли скрыться во время перекочевки. Правда, если пленнице удавалось сбежать, ее не всегда преследовали. В 1858 году отряд шайенов и арапахов под предводительством шайена Худой Медведь атаковал маленький лагерь ютов. Среди захваченных в плен были четырехлетний Желтый Нос (впоследствии стал известным шайенским воином) и его мать. Пробыв с шайенами один год, женщина попыталась бежать, но была обнаружена в горах среди мексиканцев отрядом арапахов, которые узнали ее и привезли назад. Спустя год она собралась бежать второй раз и сказала об этом жене Худого Медведя, в палатке которого жила, попросив позаботиться о сыне. Худой Медведь узнал об этом, но решил не преследовать ее. Хидатсы никогда не преследовали пленниц, зная, что дома у них остались дети и они скучают по ним. Альфред Боуерс слышал от хидатсов много случаев, когда они отпускали пленниц, имевших дома маленьких детей, а также о том, как члены соседних враждебных племен приходили к хидатсам с просьбой отпустить их плененных родственников. Кроу говорили, что пленницы сиу, прожив с ними некоторое время, обычно оставались в племени, если даже им представлялась возможность вернуться к соплеменникам, потому что с ними обращались как с равными, тогда как женщины кроу, плененные сиу, всегда старались сбежать.

Захват пленных давал возможность восстановить численность после гибели большого количества соплеменников. Старики шайены говорили Гриннелу, что в их племени трудно найти человека без примеси чужой крови. В своей книге «Индейцы сегодня» он привел список 28 племен, пленники из которых жили среди шайенов. Руфус Сэйдж отмечал относительно кроу: «Эти индейцы редко убивают женщин и детей, когда те оказываются в их власти». Эту информацию подтверждал Эдвин Дениг: «Одна из замечательных черт их (кроу) характера заключается в том, что в битве они по возможности берут в плен женщин и детей, вместо того, чтобы размозжить их головы, как это делают представители других племен. Они и их друзья и братья хидатсы – единственные из известных нам племен, проявляющих подобный гуманизм». После эпидемии оспы, опустошившей поселения хидатсов, отряд их воинов атаковал ассинибойнов. Вождь заранее предупредил воинов, чтобы они убивали только мужчин, а женщин и маленьких детей забирали в плен. Их следовало передать семьям, потерявшим родичей, и овдовевшим мужчинам. Если они смогут захватить женщин, в племени скоро снова будет много детей. Неожиданно напав на ассинибойнов, воины убили мужчин и захватили около пятидесяти женщин и детей. Потом некоторые из них время от времени сбегали. Многие хидатсы вели свой род от этих пленниц. Дети, рожденные от пленниц и принятые в племя, получали те же права, что и хидатсы. Если муж-хидатс умирал, пленница могла вернуться к своему племени, поскольку была вольна поступать по своему разумению, и дело это касалось лишь семьи, но никак не совета племени или вождя. Ее дети имели родственников в обоих племенах и могли свободно путешествовать между враждующими племенами без риска для жизни, по крайней мере пока их узнавали. Мэттьюз сообщал, что хидатсы часто брали в плен маленьких детей. С ними всегда обращались хорошо, и они выполняли ту же работу, что и дети хидатсов. Иногда их принимали в семью вместо умерших детей. Когда пленники вырастали, они порой возвращались к своему племени, но чаще оставались жить с хидатсами навсегда. Относительно кроу Дениг писал: «Стоит отметить, что женщины, проведя с ними год и начав немного понимать их язык, получая свободу, не желают возвращаться к своему народу, что говорит в пользу кроу… Плененные мальчики становятся воинами кроу и направляют томагавк и скальпирующий нож против своих родственников, часто убивая (в боях) собственных отцов или братьев, не подозревая об этом».

Целомудрие пленниц, особенно если они были молодыми и красивыми, было под угрозой. Команчи регулярно насиловали плененных женщин независимо от их цвета кожи – белых, мексиканок, индеанок. Такая же информация существует относительно черноногих, ассинибойнов, кри, сиу и арикаров.

Отношение к пленникам у кроу зависело от обстоятельств, но об их инородном происхождении помнили всегда. Шошонки часто плохо обращались с пленницами и даже убивали их. Кайовы могли заставить пленницу принять участие в Пляске Скальпов, исполнявшейся со скальпом ее убитого родственника. Омахи и понки не убивали пленников. Когда между племенами заключался мир, их отсылали домой, если, конечно, они хотели уйти. Если они оставались, с ними обращались как с соплеменниками. Но в семью их никто не принимал. Исследователь омахов Лафлеш писал, что ему не удалось обнаружить каких-либо свидетельств или преданий, говорящих о том, что в XIX веке омахи пытали врагов. Однако по происхождению он был омахом, что могло отразиться на объективности его данных в этом вопросе. Преподобный Вильям Вэйлл, один из первых миссионеров среди осейджей, писал, в 1826 году: «Если они принимают решение воевать, то воюют и убивают и захватывают всех, кого могут. Но как только все заканчивается, с пленниками обращаются хорошо. Если кто-то потерял ребенка, его место занимает пленник».

У шайенов было много пленниц из других племен, и они становились женами воинов. Пленницы были матерями многих видных шайенов – например, матери вождей Безумной Головы и Маленькой Лошади принадлежали к племени кроу. А жена широко известного вождя Тупой Нож была пленницей пауни. Иногда пленников отпускали прямо во время боя. Так произошло около 1820 года, когда шайены и сиу напали на лагерь кроу, воины которого ушли навстречу вражескому отряду, но разминулись с ним. Было захвачено много добычи, женщин и детей. Старухи шайенам были не нужны, и вместо того, чтобы убить, их отпустили. К одной шайенке, захватившей маленькую девочку кроу, подошла старуха и, указав на девочку (родственницу), попросила: «Мои глаза плохо видят, и, если меня никто не проводит, боюсь, я не смогу найти свой лагерь». Шайенка отдала ей ребенка. С другой стороны, перед битвой на Волчьем Ручье вожди шайенов сказали союзникам-арапахо, что не надо брать пленных, потому что враги полностью перебили перед этим большой отряд их воинов. Если погибали соплеменники, находившиеся в лагере пленники из этого вражеского племени могли быть убиты, как произошло с восемью из них (кроу), после того как кроу в бою около лагеря убили восьмерых шайенов.

У сиу считалось честью взять в жены женщину, захваченную в плен у враждебного племени, особенно если с этим племенем война велась с незапамятных времен. Пленница становилась собственностью захватившего ее воина, и он мог распоряжаться ею как хотел. Считалось очень почетным подарить пленницу другому человеку – так она могла переходить от одного к другому, пока кто-нибудь не брал ее в жены. Ребенок от пленницы получал права чистокровного сиу. Когда в жены брали пленницу, никаких свадебных церемоний не проводилось. Если она рожала мужчине ребенка, она переставала быть его собственностью и становилась полноправной сиу. Белые мальчики, попадавшие в плен к команчам, обычно принимались в племя после серии жестоких испытаний, в которых индейцы проверяли их стойкость суровым обращением и угрозой смерти. Их привязывали к столбу, с угрожающими жестами и устрашающими воплями хлестали, грозили изрубить, застрелить, сжечь. Некоторые дети не переживали таких мучений, а выдержавшие испытание становились рабами, и им давалась черная работа. Если ребенок проявлял характер, соответствующий команчским стандартам, его ожидали лучшие дни. Его могли усыновить. Позднее ему предоставлялась возможность участвовать в набегах и битвах. Если он проявлял доблесть, то мог стать уважаемым воином и достичь равного положения с чистокровными команчами. Пленники, по большей части мексиканцы, занимались также ремеслами: починкой ружей, изготовлением седел. Пленные женщины становились верными женами и тем самым тоже могли добиться общественного признания. Обычно команчи отказывались возвращать пленников без выкупа. Бернард Мишкин отмечал, что команчи вели широкую торговлю захваченными пленниками и во время набегов на Мексику зачастую предпочитали вместо лошадей увести мексиканских детей. Некоторые вожди пытались остановить захват в плен белых женщин и детей и даже выкупали пленников у других команчей и освобождали их. Известны случаи, когда великие воины плакали из-за того, что их пленника, к которому они привязались и полюбили, возвращали его народу. Самой известной белой пленницей среди индейцев Дикого Запада была Синтия Паркер, захваченная команчами в 1836 году и ставшая женой влиятельного вождя Пета Нокона. Одним из их сыновей был Куана Паркер – наиболее непримиримый вождь команчей (квахади) в войнах с армией США.

Белые и мексиканские пленники команчей часто становились известными воинами и пользовались большим уважением в племени. Интересна история Мочорука, умершего в октябре 1915 года в возрасте приблизительно 89 лет. В середине 20-х годов XIX века он был пленен во время нападения на некий мексиканский городок. Он был выращен команчем и приобрел репутацию великого воина. Среди команчей он считался одним из самых жестоких бойцов. Индейцы говорили, что Мочорук никогда не брал пленников. Он безжалостно убивал всех: воинов, женщин, детей. На его счету было несчетное количество скальпов. О его деяниях свидетельствовала веревка длиной около десяти метров, сплетенная из волос убитых им мексиканок, индеанок и американок. Многие индейцы плели веревки из сыромятной кожи или конского волоса, но Мочорук был единственным, кто сплел ее из человеческих волос. Сам он говорил о себе: «Команчи настолько жестоки, что в жилах белокожих стынет кровь. Но Мочорук… так жесток, что от него стынет кровь даже в жилах команчей». Команчи нередко указывали на факт, что из пленников вырастали самые непримиримые и дерзкие воины. То же отмечал Берландье, написав, что попавшие в плен маленькие мальчики, вырастая, становились такими активными и жестокими воинами, что люди из гарнизонов боялись их гораздо больше, чем самих команчей. Ко-манч по имени Трещина рассказывал, что его тесть был таким приемышем. Он неоднократно подбрасывал захваченных в плен детей в воздух и ловил их на острие своего копья.

Кайовы, в отличие от команчей, никогда не захватывали пленников ради выгоды, никогда не продавали их и почти всегда во время нападений предпочтение отдавали лошадям. Если они все же брали пленников, то одного-трех за набег, но не более. Среди них жило много пленников, которые представляли все племена и народы, с которыми кайовы воевали: мексиканцы, пауни, осейджи, юты и т. д. В плен брали только женщин и детей. Чистокровные кайовы никогда не забывали происхождение пленника, и, в отличие от большинства других племен, его социальный статус всегда был низок, каким бы богатым он ни становился. Во время ссор первое, что ему говорил чистокровный: «Ты всего лишь пленник!» – то есть: «Знай свое место».

У большинства индейцев усыновление или удочерение могло проходить без особых ритуалов, но в некоторых племенах соответствующие церемонии были обязательны. Когда военный отряд осейджей приводил пленника, любая бездетная или потерявшая ребенка семья могла принять его. После церемонии пленник становился полноценным осейджем наравне с чистокровными и пользовался теми же правами. Семья посылала за лидерами клана тсижуваштаге, которые были племенными миротворцами, и за вождями ингронга, руководившими в племени военным церемониалом. Перед ними расставлялась еда, после чего хозяин произносил торжественную речь, в который высказывал желание принять ребенка в семью. После этого лидеры посылали за влиятельными людьми кланов нухе (Льда), опхон (Лося), ибатсе (Ветра), ватсетси (Воды) и хонга. Когда все были в сборе, приводили пленника и усаживали у задней стороны дома, расположенной напротив входа. Затем проводился ритуал наречения, во время которого подробно излагалась история племени и четыре стадии человеческой жизни. Пленника подводили к вождю тсижуваштаге, который подводил его к представителю ингронга, занимавших южную сторону племенного круга. Тем самым пленник символически проходил племенной круг, от тех кланов на севере, что заключали мир, до тех на юге, которые управляли войной, – действие, в котором пленник символически разделял все, что связано с племенем. Затем пленнику кремневым ножом делали небольшой надрез на кончике носа и смывали водой кровь, что символизировало потерю прежней крови и родства с бывшим народом, а смыванием крови стирались все следы прежнего рождения. Потом бывший пленник курил церемониальную трубку, его тело вымазывали бизоньим жиром, а на лицо черной краской наносили две полосы наискось от левой брови к нижней части правой скулы. После этого ему давали новое имя и он становился полноправным осейджем.

Как уже упоминалось выше, иногда родственники плененных женщин и детей приходили в лагеря врагов и просили отпустить их. Эти отчаянные люди подвергались невероятной опасности, потому что убить их могли в любой момент. Кроу рассказывали о случае, когда их воины захватили около сотни женщин сиу. Это была великолепная добыча, но, как с улыбкой рассказывали они: «Сотня женщин, посаженных в круг, даже если все они красавицы, заставила мужчин задуматься о количестве мяса, которое понадобится, чтобы их прокормить». Вождь велел каждому выбрать из круга по одной, и на том история могла бы закончиться, но однажды разведчик кроу заметил стоящего на вершине высокого холма одинокого сиу. Он показал знаками, что хочет поговорить с вождями на совете. Кроу ответил: «Иди в палатку вождя. Ты узнаешь ее по священной трубке, которая привязана над входом. Возьми ее в руки и войди в палатку. Там ты будешь в безопасности». Сиу проскользнул в лагерь и с трубкой в руках вошел в жилище вождя, где его накормили, после чего спросили о цели визита. Сиу сказал, что его соплеменники просят вернуть своих жен и любимых и готовы заплатить за них большой выкуп лошадьми и богатой одеждой. Глашатай проехал по лагерю и поведал людям о случившемся. Воины собрались у палатки вождя и, посоветовавшись, решили, что будет сложно прокормить сотню чужих женщин, когда у них много соплеменниц, о которых следует позаботиться. Вождь объявил пришельцу, что кроу готовы вернуть пленниц, но за ними должны приехать не более ста человек. «Если у сиу нет женщины в нашем лагере, он не должен приходить сюда», – закончил он свою речь. На десятый день сиу появились у лагеря кроу, и более двухсот готовых к бою воинов выехало им навстречу, зная, что те могут обмануть их, использовав просьбу вернуть женщин, чтобы усыпить бдительность. На этот раз сиу не лгали. Некоторые воины, чьи родичи погибли от рук сиу, пришли в бешенство и хотели атаковать заклятых врагов, но вождь строго предупредил, что они будут серьезно наказаны. Пленных женщин посадили в круг. Сиу подходили и забирали своих родных. Один из них – воин в прекрасных одеждах, въехал в круг пленниц, снял с себя одежды и отдал их за свою женщину, добавив еще и четырех великолепных коней. В итоге кроу получили много красивых рубах, леггин, мокасин, лошадей и прочих подарков, а заодно избавились от лишних ртов.

Загнутые боевые копья в виде крюка общества Манатиди кайова-апачей

В обществе Манатиди кайова-апачей было четыре вождя (копьеносца). Они должны были проявлять в бою отчаянную храбрость, участвовать в самых горячих схватках и драться на самых опасных участках битвы. Если такой вождь втыкал в землю копье, он уже не мог отступать. Два копья были загнуты на конце в виде крюка, а два напоминали рогатину — Y. Через определенные промежутки по длине древка их украшали орлиные или гусиные перья, взятые у пойманных, но не раненых птиц. Копья были обернуты сухожилиями оленя и мехом выдры, которые церемониально меняли каждую весну. Копья не должны были касаться земли, и если одно из них случайно роняли, поднять его мог только воин, имевший на своем счету боевые заслуги. Он перечислял их, возвращая копье владельцу.

Копья-луки общества Лис сиу

У Лис сиу было четыре копьеносца. В отличие от копий большинства других обществ, их копья были выполнены в виде луков, но без тетивы. Через интервалы древко украшали бисером, а место хвата — раскрашенными сухожилиями и материей. В верхней части копья-лука крепился огромный копейный наконечник. В бою копьеносцы занимали место впереди остальных воинов и, не двигаясь с места, считали «ку» своим копьем-луком. Главной регалией общества Священного Лука сиу было копье-лук, считавшееся очень мощным военным талисманом. Оно походило на обычный лук, только большего размера и с наконечником копья на конце. Общество состояло из десяти тщательно отобранных воинов. Четверо из них были носителями «священных луков», еще четверо — носителями посохов, которые поддерживали луки, когда те не использовались в бою или в церемониях. На всех них накладывались тяжелые обязательства. Они должны были первыми бросаться в бой, проявлять храбрость и в каждой битве ударить одного или двух врагов луком или посохом (посчитать «ку»). Задача была смертельно опасной, поэтому после выполнения необходимых обязательств воины порой отдавали священный лук или посох и выходили из общества. Подобные копья-луки не встречались также у шайенов, ассинибойнов и некоторых других племен.

Изогнутые копья общества Лис хидатсов

Носители изогнутых копий общества Лис хидатсов в бою втыкали их в землю и не могли отступать, пока копья не выхватывали их соплеменники. В обществе Черных Ртов того же племени было два копьеносца. Члены общества раскрашивали нижнюю часть лица в черный цвет и проводили черную косую линию от лба через лицо. Копья, известные как копья ворона, были выкрашены в черный цвет, и носили их только наконечником вверх. Под наконечником крепили пучок перьев из крыла совы, полоски из шкурки выдры и несколько перьев из крыла ворона. Такое же украшение крепили еще в двух местах на древке. Само древко по спирали оборачивали мехом выдры, оставляя части древка открытыми. К нижней части копья была привязана голова ворона с клювом, направленным вниз, а к голове — хвост этой птицы. Если враги преследовали хидатсов, носитель копья ворона должен был запеть свою песнь, перевернуть копье и вонзить его в землю. Ему нельзя было отступать, пока кто-нибудь не выхватывал копье из земли вместо него. Если спаситель не принадлежал к обществу Черных Ртов, он имел право снять с копья все украшения и вернуть владельцу лишь голое древко с наконечником. В этом случае владельцу приходилось идти к человеку, который продал ему копье, и просить снова украсить его.

Копьеносцы Полумесяца арикаров

Члены общества Обрезанных Волос (или Полумесяца) арикаров получили свое название, потому что выбривали часть волос с каждой стороны головы в форме полумесяца. В обществе было два человека, имевших копья, древки которых были обернуты красной материей и украшены перьями лебедя, совы и вороны. В бою копьеносец втыкал копье в землю и сражался до конца. Спасти его мог соплеменник, вырвав копье из земли и бросившись бежать. Копьеносец должен был последовать за ним. Свой пост в обществе они могли оставить в любой момент, «сдав» копье.

Копьеносцы Небегущих ассинибойнов

Интересное и необычное военное общество существовало у ассинибойнов. Называлось оно Небегущие и состояло приблизительно из тридцати воинов. Все они давали клятву никогда не отступать. Если же кто-то из них бежал, лидер общества имел право убить труса. Два копьеносца втыкали копья в землю, и вся группа оставалась около них и сражалась до конца. Тем не менее член другого общества, видя, что ситуация критическая, мог вырвать копья из земли и тем самым позволить лидерам общества и их людям отступать, не потеряв при этом лица.

© По материалам Ю. Стукалина
02-07-2014

Пожалуй, самым удивительным из воинских обществ индейцев Равнин, не имевшим аналогов в индейской истории, были шайенские Люди Собаки. Это общество не только было самым агрессивным обществом племени, но и состояло из огромного числа воинов. В определенный момент в него стала входить практически вся боеспособная мужская часть южных шайенов. Во время войн с американцами последние так и называли южных шайенов — Солдатами Псами. Причина подобной популярности крылась в необычайной военной удачливости членов общества. Солдаты Псы долгие годы наводили ужас на белое население между реками Миссури и Арканзас, пока не были разгромлены в боях с армией США.
Люди Собаки были одним из четырех военных обществ шайенов, созданных, согласно преданию, самим Душистым Колдовством — мифическим героем, наделившим племя священным талисманом, Магическими Стрелами. Другими тремя обществами были Лисы, Красные Щиты и Изогнутые Копья. Позднее появились еще два общества — Тетивы и Бешеные Собаки. История Солдат Псов в середине XIX столетия дала толчок к серьезным переменам в племени. Джордж Бент, полукровка, проведший с шайенами большую часть жизни и дравшийся против солдат плечом к плечу с ними, сообщал, что в ранние времена Люди Собаки были обычным военным обществом, но в последующие годы стали отдельной общиной или частью племени. «Чтобы лучше понять произошедшие перемены, — писал он, — следует помнить, что военное общество было лишь организацией воинов, тогда как община или клан — организацией семей». К 1837 году Солдаты Псы, руководимые тогда Дикобразом-Медведем, из общества воинов превратились в отдельно кочующий лагерь — общину. Чуть позже к ним присоединилась часть племени, а также воины из других общин и даже племен. Полковник Джесси Ливенворт, хорошо знавший шайенов описывал Солдат Псов как «воинственных, благородных и диких» людей. Когда начались столкновения с евро-американцами, они взяли на себя роль защитников своего народа, что привлекло к ним много бойцов, не желавших жить в резервации и следовать миролюбивой политике племенных вождей Черный Котел и Белая Антилопа. После резни, устроенной полковником Чивингтоном 29 ноября 1864 года на реке Сэнд-Крик, где было безжалостно убито около 200 шайенских женщин и детей, Солдаты Псы стали основной боевой силой племени, оказывавшей яростное сопротивление американской армии. Лагерь Солдат Псов состоял из 75—100 палаток, то есть около 600 человек, из которых лишь 100—150 были воинами. Только спустя 5 лет армии удалось разбить их, когда в июле 1869 года солдаты неожиданно атаковали и уничтожили селение Солдат Псов вождя Высокий Бык на Саммит-Спрингс в штате Колорадо.

© Ю. Стукалин
30-06-2014

В сознании индейца религиозное и мистическое зачастую неотделимо от материального и повседневного, и поэтому любое событие, происходящее в материальном мире неразрывно связано с миром духовным. Для удачи в бою необходима не только ловкость и сила, но и помощь духов, магических сил. Именно по этому готовясь к сражению, воин покрывал свое тело магическими символами, призванными защитить и помочь в сражении, а иногда и навести ужас на врага. Подобной раскраской воин покрывал и свою боевую лошадь. Каждый символ имел определенное значение и цель, с которой он наносился. Основной задачей боевой раскраски лошади было обеспечение успеха, защиты, усиления тех или иных качеств животного. Некоторые символы свидетельствовали о подвигах хозяина. Раскрашивание лошадей носило, прежде всего, религиозный характер, поэтому обычно право раскрашивания предоставлялось заслуженным и храбрейшим воинам, военным лидерам и шаманам. С другой стороны, если один индеец просил другого раскрасить его лошадь, то подобная просьба считалась большой честью и проявлением уважения.
Каждое племя использовало свои символы и цвета для их изображения, иногда трактовка одного и того же символа у разных племен была различной. Например, сиу использовали красную краску для отпечатков руки, в то время как кроу предпочитали белый. Но были некоторые идентичные символы, которые широко использовались большинством племен при раскраске военной лошади.
Пожалуй, наиболее распространенный символ в раскраске боевой лошади – это отпечаток руки. Он имел несколько значений в зависимости от расположения и цвета. Так отпечатки рук на груди лошади, говорил о сбитом на скаку или убитым голыми руками враге. Отпечатком левой руки на правом бедре отмечалась лошадь, которая помогла воину вернуться домой живым из опасного сражения. Воин, который отправлялся в серьезное сражение, ставил на своей лошади отпечаток руки пальцами вниз. Смертельно раненый воин гладил свою лошадь по правому плечу, таким образом, оставляя кровавый отпечаток своей руки на лошади – такое сообщение о смерти получали соплеменники, когда лошадь возвратилась с поля боя в лагерь. Так же отпечаток руки мог символизировать месть или военные победы.
Круг красного или желтого цвета вокруг глаз и ноздрей лошади наносился для обострения зрения и обоняния.
Зигзаги молний на ногах лошади - для силы и скорости. Так же наносилось стилизованное изображение стрекозы, как просьба к духам придать лошади такую же быстроту и реакцию как у стрекозы, которую часто называли маленьким вихрем. С той же целью на всех четырех копытах рисовались треугольники - стилизованное изображение наконечника стрелы.
Зигзагообразная фигура, символизирующая змею, изображалась на задних ногах лошади, что бы животное получило возможность передвигаться быстро и незаметно.
Точки на груди лошади - символическое изображение града, наносились как просьба, о том, чтобы на врагов обрушился град.
Красные горизонтальные полосы на носу лошади символизировали «ку» - подвиги, совершенные воином (от французского «coup» - «удар»). Такое же значение имели полосы на передних ногах.
Две перекрещенные линии означали, что лошадь и воин избежали засады.
Подковы (дугообразные или прямоугольные символы) показывали число лошадей, захваченных в набегах.
Квадрат, нарисованный на лошади, обозначал предводителя военного отряда.
Так же на лошадях могли быть изображены символы военного общества, помогавшие во время сражения его членам держаться рядом.
Лошади были окрашены одинаково с обеих сторон.
Шрамы лошади, полученные в сражении, покрывались красной краской. Места ранений обводились кругами или фигурой похожей на замочную скважину.
Помимо раскраски к хвосту и гриве лошади привязывались орлиные перья. Они могли символизировать «ку» владельца лошади или быть символом магической силы орла, которая должна помогать в битве. Грива лошади собиралась в пучки, что бы растрепанные на ветру волосы не путались и не мешали воину стрелять из лука. Хвост завязывался в простой узел или сворачивался и обматывался оленьей кожей или красным сукном. У многих племен развязать хвост боевой лошади значило закончить войну. К уздечке лошади привязывали различные магические амулеты. Восточные апачи, команчи и другие индейцы Южных Равнин часто вплетали в гривы своих любимцев или подвешивали к уздечкам скальпы врагов. Это могло служить как знаком отличия, так и средством устрашения противника.
Так же, помимо всего вышеперечисленного на лошадь предводителя отряда могла быть одета маска, часто богато украшенная вышивкой иглами дикобраза или бисером. Иногда такие маски делались из шкуры бизона с прикрепленными к ней рогами. Декор маски во многом зависел от видений, полученных воином.
По воспоминаниям свидетелей вид воина в полном боевом снаряжении и раскраске на раскрашенном боевом коне производил ошеломляющее впечатление.

Легенда о Понтиаке.

 

В некоторых районах Америки считалось, что колдуны отдельных племен обладают гораздо более страшными способностями, чем представители других народов. Например, на севере Великих равнин боялись равнинных кри, тогда как сами кри говорили, что Силы колдунов их лесных соседей (оджибвеев и лесных кри) гораздо могущественнее их собственных, а потому они очень боялись представителей лесных племен. Когда в их лагеря приходили лесные индейцы, равнинники старались сделать все, чтобы не обидеть их.1
По мнению индейцев, колдунами становились плохие, злые люди и основными мотивами повсеместно были ненависть, зависть или желание разбогатеть. По словам чирикауа-апачей, "эти люди не желают видеть кого-либо счастливым, смеющимся. Им нравится, когда много людей умирает... Они ненавидят собственных детей и ближайших родственников". Часто мотивом для колдовства становилась обыкновенная ссора или отказ женщины выйти замуж за нелюбимого человека.2 Когда в середине XX века детей навахо в школе учитель спросил, что надо делать человеку, чтобы разбогатеть, один из мальчиков сказал: "Быть навахским Волком (колдуном)".3
У индейцев Великих равнин колдовство применялось с целью наказать личных врагов, но никогда не играло такой роли, как среди индейцев Юго-Запада -- пуэбло, навахов и апачей. Шайены называли таковых е-ехйом -- "Имеющим Силу поражать на расстоянии".4 Навахо становился колдуном анти с целью отомстить кому-нибудь, разбогатеть или просто для того, чтобы уметь с легкостью причинять людям вред -- обычно из зависти. Богатство получали, грабя могилы, или гонорарами за лечение по предварительному сговору. Один колдун насылал на жертву серьезную болезнь, а его партнер лечил ее, после чего полученную плату делили пополам. Или один колдун насылал серьезную болезнь, а другой диагностировал ее и отсылал жертву к первому (наславшему болезнь). Как говорили навахо: "Два колдуна анти работают в паре. Один насылает на человека болезнь, а другой лечит его. Так они зарабатывают большие деньги". Одна из колдуний свидетельствовала: "Иногда мы не собирались убивать человека, а просто старались причинить ему вред. Насылали на него болезнь, от которой он долго не мог поправиться. Долгая болезнь на два или два с половиной года укладывала его в постель. Причиной тому служило наше желание захватить всю его собственность. Пока он болел, мы с легкостью целиком обирали его". Случаи подобного вымогательства упоминаются редко, но жертвами чаще всего становились богатые люди. Жертвами колдовства, подавляющего волю (адагаш), также обычно становились богатые.1 Возможно, стремление разбогатеть было основной причиной, по которой человек становился колдуном.
Индейцы говорили: "Колдун получает свои знания так же, как и шаман, -- он может получить их от другого человека или его Сила сама научит его... Колдовству часто учат ближайшего родственника. Иногда целые семьи подозреваются в колдовстве... Они -- люди, обладающие Силой, которую можно применять ради добра или во зло, но они применяют ее, чтобы причинить зло".1 По словам западных апачей, человек не может одновременно быть и шаманом, и колдуном, но шаман может стать колдуном. Движимый злобой, шаман мог использовать свою Силу во зло и наслать на кого-нибудь болезнь. Когда такое случается, шаман (дийин) автоматически превращается в колдуна (илкашн).2
У западных апачей человек получал знания от практикующего колдуна, который обычно был его родственником, поэтому в некоторых кланах было больше колдунов, чем в других. По словам индейцев, чужакам знания передавались крайне редко и неохотно. Вне зависимости от родства ученик должен был оплачивать обучение и никаких скидок не делалось.3 В отличие от навахов и чирикауа апачей жизнь своих близких родичей в качестве вступительного взноса в жертву не приносилась. Напротив, считалось, что колдовство не действует на членов клана колдуна, а потому они были в полной безопасности.
У навахов колдовству чаще всего учились у родителей, дедов, бабушек или супругов, но, как правило, один из супругов не знал, что его "половина" является колдуном или колдуньей. У них, как и в некоторых других племенах, человека могли насильно заставить обучиться колдовству. Один из навахов рассказывал в середине XX века: "Мои отец с матерью поехали в городок Кроунпойнт. Ночью они остановились передохнуть, и мой отец сказал матери, что она должна научиться у него колдовству. Отец велел ей отдать оборотням (другим колдунам) своего любимого брата или сестру, чтобы они смогли убить кого-нибудь из них. Только тогда она сможет обучиться колдовать. Мать умоляла отца не учить ее. Той же зимой все братья и сестры моего отца умерли. Их было семеро"1.
Тсимшиане сжигали умерших, а потому колдуны всегда старались выкрасть тело человека, погибшего в результате несчастного случая, пока его не нашли родственники. Кроме того, что тело использовалось для колдовства, его еще продавали другим колдунам. Колдуны иногда собирались в лесу, в основном когда делили тело. Они надевали на лица маски, чтобы их не узнали случайно оказавшиеся рядом люди. Если же они кого-то замечали, то старались поймать его и принудить стать одним из них. Если человек отказывался, его убивали. Известен случай, когда индеец по имени Камваске был пойман колдунами и сделал вид, что согласен примкнуть к ним, но, воспользовавшись моментом, убежал и привел людей, которые убили всех колдунов.2
Методы колдунов и различия колдовских практик

Апачи говорили, что колдуны были столь изобретательны, что постоянно приходилось быть настороже. "Воздействие колдуна на тебя может начаться с мелочи. Он может сделать так, что всего лишь ты уколешь палец, и с этого начнутся все твои проблемы, или у тебя заболит живот, и боль постепенно станет невыносимой. Колдун может насылать зло любой частью своего тела, даже половыми органами. Он использует их как стрелы, чтобы стрелять в тех, кому хочет навредить... Колдун мог наслать зло через медведя, змею или практически через что угодно". Иногда колдун якобы случайно толкал человека, наступал ему на ногу или просто касался его, произнося заклятие.3 Такая же практика существовала и у шайенов.4
Методы, используемые колдунами различных индейских племен, в основном весьма схожи, хотя некоторое различие в них все же существовало. Ниже на примере акомов, тсимшиан, навахов и апачей показаны методы, полностью отражающие все колдовские техники американских индейцев.
Колдуны племени акома насылали болезни двумя способами:
1. "Стреляли" в тело жертвы различными предметами -- колючками, палочками, камешками, битым стеклом и даже змеями.
2. "Выкрадывали" сердце жертвы.1
Первый метод был более распространен, чем второй, но в любом случае жертва должна была серьезно заболеть и вскоре умереть, если другой шаман вовремя не изымал "стрелу" или "не возвращал сердце"2.
Тсимшиане считали, что существует два метода колдовства. Первый заключался в подсыпании колдовского средства в пищу или питье жертвы, а второй, как и у акомов, подразумевал применение магических "стрел". Второй метод среди тсимшиан был более распространенным.3
Согласно навахо, существует много различных методов, с помощью которых колдуны оказывают злое влияние на свою жертву. Каждый из них носит отдельное название, которому чрезвычайно трудно найти соответствующий аналог в других языках. Навахо делили практики колдовства на два основных типа: анти -- анжин -- адагаш и Безумное колдовство. Колдуны, практикующие анти, анжин и адагаш, по словам индейцев, "работали вместе и помогали друг другу". Практики ажиле не взаимодействовали с представителями этой группы.
Основные принципы всех четырех практик были едиными:
1. В основном направлены только против богатых.
2. Связаны с инцестом (особенно половые отношения между братьями и сестрами).
3. Принесение в жертву жизни ближайшего родственника при вступлении в ряды практиков.
Основные методы и соответствующие им термины навахского колдовства следующие:
1. Людей, практикующих анти или антижи, называют аданти -- колдуны.
2. Анжин (нжин, анжи, инжиде, инжид) -- так называли заклинателей.
3. Адагаш -- магические стрелки.
4. Безумное колдовство -- одна из техник, называемых ажиле.
Практики западных апачей во многом представляют собой кальку навахского колдовства, что, несомненно, свидетельствует о единых корнях их магического искусства, хотя в них и достаточно существенных различий. Они также делили колдовские методы на две основные, не связанные друг с другом группы -- илкашн и оди-и. Илкашн подразделялось на три следующих метода:
1. Ядовитое колдовство.
2. Колдовство заклинаниями.
3. Стреляющее колдовство.
Другая техника колдовства -- оди-и, или Любовное колдовство, -- соотносится с Безумным колдовством навахов.1
Среди навахов упоминания об анти встречаются гораздо чаще, чем об остальных методах. За ним следует анжин -- за­клинатели. Некоторые навахо считают анжин не отдельным методом, а ответвлением анти. Адагаш -- магическая практика, упоминаемая индейцами реже, чем обе предыдущие. Анти -- анжин -- адагаш составляют отдельную группу, а Безумное колдовство является совершенно отличной от них практикой. Илкашн западных апачей был более распространен, чем оди-и. Подобное положение сохранялось и в 1970-х годах. В отличие от навахов апачам не надо приносить в жертву жизнь ближайшего родственника при вступлении в ряды колдунов, тогда как часть обряда посвящения в навахские анти -- обязательное убийство колдовским способом ближайшего родственника, обычно родного брата или сестры. Колдуны анти ассоциируются у соплеменников со смертью, мертвецами и инцестом. Подозрения в инцесте вызывали подозрения в колдовстве, и наоборот.1
Любопытно отметить, что многие индейцы, в том числе пуэбло, навахо, оджибвеи, папаго и пайюты, считали, что белые люди обладали иммунитетом к проискам индейских колдунов.
Колдуны-заклинатели

Наиболее распространенный вид колдовства у всех североамериканских индейцев -- заклинания. Основной метод колдунов-заклинателей всех племен заключался в словесном посыле против жертвы различных заклятий с частым использованием ее изображений на земле или камне, а также в виде грубо вырезанных из дерева или вылепленных из глины фигурок. Индейцы Юго-Запада США использовали при этом вещи жертвы или ее "отбросы". Колдуны могли называть срок, в течение которого жертва должна умереть или заболеть. Цель этого вида колдовства -- наслать на жертву смерть или тяжелую болезнь.
У мускогов человек, желавший причинить зло другому, обращался к шаману, известному сношениями с духами подземного мира и обладавшему Силой причинять зло. "Символ зла" помещали вблизи с жертвой или ее домом, офисом или автомобилем. Он представлял собой амулет, имеющий такие атрибуты, как совиные перья и собачьи фекалии. При этом шаман произносил заклятия, в результате чего жертву постигали болезнь или несчастья.1 У ютов колдун мог "отравить (наслать болезнь)" жертву, оставляя на ее следах ядовитое растение. Человек заболевал и даже мог умереть, если вовремя не обращался к шаману, который во сне узнавал, кто "отравил" несчастного, и действовал против колдуна.2
Заклинатели из равнинных племен обычно работали против конкретной жертвы, тогда как заклинатели апачей и навахов направляли свои заклятья как против отдельных людей, так и против групп людей, домашних животных, урожая и другой собственности. Заклятие можно наслать даже на автомобиль жертвы. Если колдун-заклинатель хочет уничтожить чей-то урожай, он может наслать на поле саранчу и других насекомых. Заклинатель мог даже околдовать седло, чтобы подпруга лопнула и жертва пострадала от падения с лошади. Современные западные апачи говорят, что заклятие может свести на нет положительный эффект лечебных церемоний.
Колдун-заклинатель западных апачей насылал заклятие произнесением короткой фразы вслух или про себя, в которой формулировал вред, ожидающий жертву. Для этого ему не надо было видеть жертву или, как у навахов, иметь что-либо из ее "отходов" или одежды. Заклятие произносилось четырежды с упоминанием имени жертвы. К этому заклинатель мог присовокупить еще и часть церемониальной песни, спетой от последнего куплета к первому. Для усиления действия заклятия использовался один из четырех следующих способов:
1. Обойти вокруг жертвы четыре раза. Этим методом пользовались во время проведения церемоний, на которые собиралось много людей, и действия колдуна-заклинателя проходили незаметно для всех.
2. Обойти четыре раза вокруг жилища жертвы.
3. Положить четыре куска дерева вокруг жилища жертвы -- по одному в каждой части света.
4. Закопать какой-нибудь предмет -- кусочек дерева или маленький камешек -- вблизи жилища жертвы или в месте, где она обычно отдыхает.
Относительно опасности, исходящей от колдунов-за­клинателей анжин, мнения современных навахов расходятся. Одни утверждают, что они насылают болезни, но никогда не убивают своих жертв. Другие говорят, что они все же могут убить. Но, как бы там ни было, все навахо признают, что колдуны-заклинатели анжин менее опасны, чем колдуны анти и адагаш. Заклинателям (анжин) помогают Силы земли, солнца, молнии, тьмы, медведя, совы, змей и т.д. Анжин настолько схожи и связаны с колдунами анти, что некоторые считают их ответвлением анти. Заклинатели анжин участвуют в ночных сборищах колдунов анти, но их техники различны. Все техники анжин заключаются в за­клинаниях. Заклинателю анжин нет нужды приближаться к своей жертве. Ему надо лишь заполучить кусочек одежды жертвы, а лучше ее личные "отбросы" -- волосы, ногти, слюну, мочу или кал. Их закапывают вместе с плотью трупа в могиле или под деревом, разбитым молнией. После этого заклинатель произносит заклятие, в котором указывает количество дней, через которые жертва должна умереть. Заклятие может произноситься как молитва-речитатив или песнопение. Возможно использование и того, и другого. Добрая молитва, произнесенная задом наперед, также упоминается как одна из техник анжин. Большой удачей для колдуна является знание личного и тайного имени жертвы, которое упоминается в заклинании. Анжин мог даже взять носки, обувь человека или землю с того места, на которое человек наступил или где полежал, и закопать в дурном месте. Там он молился, называя имя человека и дату его смерти. Волосы и прочие "отбросы" заклинатель не обязательно закапывал. Он мог положить их под кору дерева, в которое когда-то ударила молния. Затем он молился, пел и называл день, когда человек должен умереть. Жертву убивала молния.
Другие техники анжин заключаются в следующем:
1. Вскрывают брюхо рогатой жабы, вкладывают в него "амулет" и произносят заклятие. Применяется в основном против беременной женщины и ее нерожденного ребенка. Некоторые убивали змею и клали ее головой в направлении жертвы. Человек не обязательно должен был заболеть -- с ним просто мог произойти несчастный случай.
2. Шепотом произносят заклятие, проходя вокруг жилища жертвы либо переступая через человека, лежащего в жилище или у костра, и добавляют, что жертва должна умереть через четыре дня.
3. Цветным песком на земле делают изображение жертвы, либо изготавливают из глины или вырезают из дерева фигурку жертвы, после чего "мучают" или "убивают" ее, втыкая острый предмет или стреляя в нее. Эта техника широко распространена среди живущих поблизости индейцев пуэбло и могла быть перенята навахами именно у них. Иногда изображение жертвы выскребалось на камне, который подбрасывали в ее дом, автомобиль или седельную сумку.1
Практика колдовских заклинаний с использованием изображения жертвы применялась и среди племен других районов Северной Америки. Виннебаго рисовали на земле изображение жертвы и стреляли в него, били ножами и т.п. Считалось, что жертва должна была вскоре умереть, причем смерть наступала от поражения тех органов, которые подвергались ударам на изображении несчастного.1 Одной из разновидностей колдовства племени кроу было кусопиу, что означает "Выпускать дым против кого-либо". Шаман на земле рисовал фигуру врага на берегу реки рядом с водой, головой к воде. Затем он курил, выпуская дым в сторону изображения, и сжигал благовония. Постепенно вода смывала рисунок, и чем быстрее это происходило, тем быстрее умирала жертва. Другой способ заключался в том, что колдун клал угольки или пепел на глаза изображения жертвы, чтобы ослепить его. Подобным же образом он мог сделать его глухим, немым, кривым и даже парализованным. Антрополог Роберт Лоуи лично знал индейца кроу по имени Большой Вол, который нарисовал на земле изображение одного из соплеменников, пронзил его сердце, выдохнул на него дым и смел изображение со словами: "Ты будешь беднейшим существом на земле, в конце концов ослепнешь и станешь передвигаться на руках и коленках". По словам Лоуи, так все и произошло -- он знал жертву. Колдун чирикауа-апачей также мог сделать на земле рисунок и работать с ним.2 Колдун равнинных кри лепил фигурку человека из глины или вырезал ее из кожи и в те места, куда хотели наслать боль, втыкал острые предметы.3
У чероков существовали определенные формулы заклятий для уничтожения жизни. Целью церемонии было наслать смерть на жертву. В заклятии все символически окрашено в черный цвет, а одна фраза -- "она становится синей", означает, что теперь жертва начинает чувствовать на себе влияние заклятия и с наступлением ночи ее душа угаснет.
Когда шаман хотел наслать смерть на кого-то или выполнял эту работу по чьему-то заказу, он прятался у тропы, по которой часто ходила жертва. Затем скрытно шел за несчаст­ным, ожидая, когда тот плюнет на землю, после чего кончиком палки собирал мокрую пыль. Считалось, что обладание человеческой слюной давало колдуну Силу распоряжаться жизнью человека и воздействовать на него. По словам шаманов, многие болезни происходили от воздействия через слюну. В любовной магии использовали слюну девушки, чтобы воздействовать на ее чувства.
Шаман помещал смоченную слюной землю или пыль в трубку, сделанную из ядовитого растения. Туда же он клал семь раздавленных в пасту земляных червей и несколько щепок дерева, ударенного молнией.
Затем шаман шел в лес и рыл ямку у пораженного молнией дерева, на дно которой клал желтую каменную плиту, трубку, семь желтых галечных камней и засыпал ее землей. Сверху разводил костер, чтобы скрыть следы колдовства. Желтая галька, вероятно, служила заменой черной гальки, которую было тяжело найти в тех местах. Черный цвет означает смерть, а желтый -- неприятности. По словам индейцев, если церемония была исполнена правильно, жертва начинала синеть, сохнуть и в течение семи суток умирала. Спасти ее мог только другой сильный шаман. Заклятие, которое колдун произносил при этом, было следующим:
"Слушай! Я пришел наступить на твою душу! Твое имя (называет имя жертвы). Твою слюну я зарываю (хороню) в землю. Твою душу я зарываю (хороню) в землю. Я пришел накрыть тебя черным камнем. Я пришел покрыть тебя черной материей. Я пришел покрыть тебя черными плитами, чтобы ты больше никогда не появился вновь. К черному гробу гор в Темнеющей Стране потянется твоя тропа. Так будет с тобой. Глина с гор (покроет тебя). Черным гробом и черными плитами я пришел покрыть тебя. И теперь твоя душа угасает. Она становится синей. Когда сгустится тьма, твой дух уменьшится и выродится и больше не появится никогда. Слушай!"
Манускрипты с заклинаниями и заклятиями чероков были получены этнологом Джеймсом Муни в 1887-1888 годах в резервации чероков в штате Северная Каролина и находятся в архивах Бюро этнологии Смитсоновского института. В 1821 году чероки Секвойя создал алфавит языка племени, и благодаря этому заклинания и молитвы, а также разъяснения к ним были записаны шаманами племени на родном языке для собственного употребления. До 1821 года заклинания передавались устно. Приведенная ниже церемония взята из манускрипта, написанного шаманом по имени Айюнини.
Если заклятие не срабатывало, это становилось серьезной проблемой для колдуна и его заказчика, поскольку означало, что жертва приняла меры предосторожности и "поставила защиту". Соответственно заклятие должно было вернуться и ударить по его врагам.
Колдун и его заказчик шли в уединенное место в горах, где поблизости была речка, и начинали колдовать, используя бусины. Соорудив временную хижину из положенной на шесты коры, они шли к речке. Колдун брал с собой два куска материи в один-два ярда длиной -- один белого цвета, а другой черного, а также семь красных бусин и семь черных. Существовало несколько колдовских церемоний с бусинами, но их основные черты схожи. Колдун и его заказчик располагались на берегу лицом на восток, но так, чтобы смотреть в сторону воды. Заказчик выбирал место на берегу или входил в воду -- важно было, чтобы глубина в этом месте была "в длину руки". Он молча фиксировал взгляд на воде, стоя спиной к колдуну, который раскладывал на берегу оба куска материи. На белую материю он клал красные бусины -- символ успеха его и заказчика, а на черную материю -- черные, символ смерти жертвы. Правой рукой колдун брал красную бусину, символизировавшую заказчика, и сжимал ее между большим и указательным пальцами. В левую руку он брал черную бусину, символизировавшую жертву. Стоя в нескольких шагах от своего заказчика, лицом на восток, он фиксировал взгляд на красной бусине и молился о благословении своего клиента. Затем он обращал взгляд на черную бусину и посылал всевозможные проклятья на голову жертвы. В итоге, глядя вверх, он обращался к потоку воды, называя его "Длинным Человеком", испрашивая у нее защиты для своего клиента и прося вознести его на седьмое небо, где он будет защищен от всех врагов. Заказчик нагибался и семь раз опускал руки в воду, окропляя ей свою голову, втирая ее в плечи и грудь. В некоторых случаях он, обнаженным, семь раз полностью погружался в воду, даже если она была ужасно холодной. После этого колдун делал пальцем в земле ямку, бросал в нее черную бусину, закапывал ее и притаптывал землю ногой. На этом церемония, называемая "Брать воду", заканчивалась1.
Колдовство, подавляющее волю

Данные практики объединяет воздействие на человека (жертву) с целью подавления его воли и использования его в своих целях. Смерть жертвы не входила в планы колдунов, последствием их воздействия становилось ее безумие. Основными целями данной практики было достижение успеха в любви, торговле, азартных играх и т.п., но обычно она применялась, чтобы добиться любви человека противоположного пола. Недаром у навахов этот вид колдовства назывался Безумным колдовством или Путем Проституции, у апачей -- Любовным колдовством, а у папагов -- Любовным околдовыванием. Используемые методы были разнообразны. Шаманы папагов, например, добивались подчинения женщины с помощью определенных песнопений (заклинаний), а пострадавших называли "сумасшедшими" и лечили их с помощью церемоний, используемых при нервных расстройствах.2 Обычный метод любовного колдовства у зуньи, практикуемый мужчинами, заключался в том, чтобы заполучить кусочек одежды женщины и постоянно носить его при себе. Если такой способ не срабатывал, на жертву могли наслать болезнь или смерть, закрепив этот кусочек одежды на высоком, продуваемом ветрами месте.3
Шаман равнинных кри Прекрасный День в детстве однажды подглядел, как шаман проводил церемонию любовного колдовства. У одного человека было две жены, и младшая из них не любила его и постоянно уходила от него. Тогда он отправился к сильному шаману и попросил его о помощи. Тот вырезал из коры две фигурки -- одну мужскую, а другую женскую, после чего запел свою песнь. Шаман взял небольшую палочку, положил на ее конец немного зелья, дотронулся ей сперва до "сердца" мужской фигуры, а потом до "сердца" женской. Той же ночью младшая жена вернулась к своему мужу и больше никогда не уходила от него. По словам Прекрасного Дня, женщины иногда также пользовались услугами любовного колдовства или покупали у шаманов соответствующие амулеты.1
Если у апачей любовное колдовство использовалось в основном против соплеменников противоположного пола, то большинство навахов утверждало, что техники Безумного колдовства были направлены не против соплеменников, а против представителей чужих народов -- торговцев, игроков, а также с целью получения расположения женщин из других народов.
Исследователям было очень сложно получить от навахов какую-либо информацию о любой из практик Безумного колдовства (ажиле), поскольку они говорили о них с неохотой, а многие просто отказывались говорить. Кроме того, ни один навах никогда не станет рассказывать об ажиле при женщинах и детях, потому что это считается опасным для них. К началу XX века практика ажиле исчезла и рассказать о ней могли только старики, которым было около восьмидесяти лет. Клайду Клакхохну в конце 1930-х -- начале 1940-х годов не удалось найти ни одного навахо, который видел какие-либо церемонии ажиле. В Безумном колдовстве использовалось несколько растений, основным из которых считался дурман, обладающий наркотическими свойствами. Другие, как, например, ядовитый плющ, были ядовитыми. Растения собирали в определенное время и с соответствующими церемониями -- для каждого растения существовала своя песнь. Основная техника заключалась в том, чтобы жертва приняла колдовской растительный порошок, не зная об этом, -- в еде, сигарете, через поцелуй и т.д. Порошок могли выдувать на жертву через трубку.
Под термином ажиле (Путь Проституции) навахи XX века подразумевали три различные практики, и лишь одна из них была направлена на подавление человеческой воли:
1. Тип колдовства, в котором определенные растения применялись для любовной магии и успеха в торговле и азартных играх. Эта практика называется Безумным колдовством.
2. Практика, используемая для лечения последствий любовной техники Безумного колдовства. Она называется Песнь Пути Проституции.
3. Гадание с использованием некоторых растений, особенно дурмана, применяемых в практике Безумного колдовства. Оно называется Дурманным гаданием.
В Любовном колдовстве (оди-и) западных апачей применялась любовная магия -- годисто, но она не всегда приносила людям неприятности. В своей "слабой" форме ее использовали, чтобы привлечь к себе друзей или завоевать любовь. Это не считалось "дурным" или "опасным". Но, когда любовное колдовство применяли в его "сильной" форме, оно приводило к безумию. Направленное против противоположного пола, любовное колдовство помогало создать у жертвы непреодолимое желание быть с человеком, который применил его. Вскоре чувство перерастало в неконтролируемую одержимость, сопряженную с повышенным сексуальным желанием. Любовному колдовству, по мнению индейцев, были более подвержены женщины и под влиянием колдовства преследовали воздействовавшего на них колдуна повсюду, выполняя любые его прихоти.
Апачи рассказывали такой случай: "Каждый день тот мужчина по несколько раз проезжал по дороге вдоль ее дома, но она делала вид, что не замечала его, хотя на самом деле это было не так. Вскоре она начала думать о нем постоянно. Однажды ночью, когда все собрались на лечебную церемонию, женщина увидела его и подошла, но он не обратил на нее внимания и через некоторое время ушел. На следующий день мужчина вновь проезжал мимо ее дома и женщина подошла к нему, а он позволил ей немного проехать вместе с ним на его лошади. Затем он приснился ей, и она захотела близости с ним. Каждый раз, когда женщина видела его, ей хотелось быть с ним. Она постоянно думала о нем. А потом, даже днем, стала везде искать его и преследовать на виду у всех людей. Вскоре она переспала с ним. Так продолжалось некоторое время. Тот мужчина больше не хотел иметь с ней никаких дел, но она сходила с ума от воздействия Любовной магии и преследовала его. Она повсюду выкрикивала его имя. А потом стала говорить, что хочет убить его, и мужчине пришлось прятаться от нее. Люди провели для нее (специальную) церемонию, и она успокоилась и больше не преследовала того мужчину".1
Симптомы, указывающие на воздействие колдовства

"Колдовство может быть причиной любой болезни... Много раз, когда кто-то заболевал или умирал, кого-нибудь обвиняли (в колдовстве)", -- говорили чирикауа-апачи.2 Колдовство могло стать причиной даже глазных болезней. Когда одного из навахо стали беспокоить проблемы с глазами, он отправился к шаману из племени юта, который изъял из его глаза нечто, напоминающее человеческий ноготь.3 Основными симптомами, указывающими на воздействие колдовскими методами, по мнению индейцев, были:
1. Долгая болезнь, не поддающаяся обычному лечению.
2. Таинственная, непонятная, с точки зрения индейцев болезнь, например безумие.
3. Неожиданное начало болезни, обморок, истощение, резкая боль в каком-либо месте на теле, опухоль и другие свидетельства "наличия внутри инородного объекта". Навахо говорят: "Если человек просыпается ночью от не­ожиданной боли, как можно быстрее стараются найти шамана-диагностика (предсказателя метода Трясущейся руки)".
4. Недавняя ссора заболевшего с человеком, которого подозревали в колдовстве.
Западные апачи подразделяли симптоматику в зависимости от воздействия того или иного вида колдовства следующим образом:
1. Поражение мозга и легких свидетельствовало о нападении колдуна-заклинателя.
2. Поражение других внутренних органов -- ядовитое колдовство.
3. Поражение других частей тела -- нападение колдовского стрелка.1
Индейцы Юго-Запада даже в XX веке очень настороженно относились к появлению у себя или членов своей семьи подобных симптомов, и вели себя так, чтобы насколько возможно оградиться от нападений различных колдунов. Исследователь Клайд Клакхохн писал в 1940-х годах: "Я видел, как хорошо образованные навахо после стрижки скрупулезно собирали каждый свой волосок".2
Колдун, шаман и опасность для их родственников

Зловещая деятельность колдуна чирикауа апачей и навахо представляла угрозу для его родственников даже большую, чем для людей вне семьи.
Когда человек не выполнял предписаний своей Силы, считалось, что Сила могла забрать кого-нибудь из его ближайших родственников. "Некоторые колдуны поступают так специально, когда хотят, чтобы их родичи умерли", -- говорили старики апачей.3
Это показывает, что даже положительная Сила способна отомстить. Двойственность Силы заключается не только в том, что она может быть применена на доброе дело или во зло, но и в том, что сама Сила может быть доброй или злой. Например, равнинные кри полагали, что Сила духов змеи, рыси и пумы может наделить человека определенными способностями, но взамен потребовать от него жизнь его жены или ребенка.1 Иногда злые намерения Силы могут быть определены при первом контакте с ней. По словам индейцев: "Человек может принять Силу или отказать ей. Иногда брать ее опасно. Порой предлагаемые Силой церемонии предусматривали нечто дурное. По этой причине некоторые люди отказываются от (явившейся им в видении) Силы". Могла Сила и обманывать человека. Индейцы говорили, что многие шаманы утверждали, будто их Сила "предназначена только для того, чтобы делать добро", а потом удивлялись, что все обстоит наоборот.
Считалось, что Сила через некоторое время могла потребовать от шамана расплаты -- принести ей в жертву чью-то жизнь. Шаман мог успешно проводить церемонии с десяток раз, после чего Сила являлась ему во сне или в видении со словами: "Я помогала тебе столько раз, а теперь я хочу, чтобы ты принес мне в жертву столько-то людей". И шаману приходилось платить. "В прежние дни они приносили в жертву лучших воинов племени. Делали они это в бою", -- с горечью вспоминали старики. Некоторые шаманы отказывались так поступать, заявляя, что Сила сразу должна была предупредить их, тогда они не стали бы брать ее церемонии. Часто они погибали после этого в результате несчастного случая. Иногда Сила требовала принести в жертву ближайших родственников -- сына, дочь или жену. Сила насылала на них какую-либо болезнь, и их смерть казалась естественной, а шаман не должен был противиться. Некоторые соглашались, некоторые отказывались. Из-за этого многие боялись быть родственниками особо удачливых шаманов. Они не могли защититься от них. Сыновья боялись своих отцов-шаманов. "Очень часто особо успешного шамана ожидало суровое наказание. Шаман мог сделать много добрых дел, но потом Сила требовала от него в жертву жизнь родственника", -- говорили апачи.
Когда приходило время умирать, Сила могла предложить шаману, сделавшему много доброго людям, или колдуну, чтобы вместо него умер кто-нибудь из родственников. Если шаман соглашался, он оставался жить, а его родственник умирал. Тогда даже добрый шаман становился колдуном. По этой же причине родственники начинали бояться стареющих шаманов.1
Отношение индейцев к колдовству

Несмотря на все отрицания со стороны индейцев, вера в колдовство среди них продолжала существовать. Клайд Клакхохн еще в 1944 году столкнулся с тем, что навахо не любили говорить, а порой даже упоминать о колдовстве, и скорее отвечали, что не верят в него. Один из них, отрицая существование колдовства, добавлял, что даже его прадед "говорил, что никаких колдунов не существует". Кейт Бассо в 1970 году также отмечал, что от западных апачей ему часто приходилось слышать подобные выражения: "Я могу рассказать тебе все, что я слышал о колдунах, но не думаю, что это правда".
Происходило это по нескольким причинам. Во-первых, по индейским поверьям, даже говоря о колдовстве, можно было навлечь на себя беду. Во-вторых, они знали, что белые люди могут поднять их на смех, как суеверных дикарей. Однако в 1940-х годах несколько навахо были обвинены в колдовстве и убиты соплеменниками. Иногда эти случаи попадали в газеты. Например, в 1942 году вблизи Фруитлэнда, что в штате Нью-Мексико, один из навахов, посчитавший, что четверо его соплеменников колдовством довели до смерти его детей, убил их, после чего покончил с собой. Кейт Бассо писал, что, когда начал работать среди западных апачей, он принимал их слова на веру, пока однажды его наиболее скептически настроенный информатор не приписал смерть маленькой девочки нападению колдуна. Позже Бассо отмечал: "Сегодня нет эмпирических свидетельств, подтверждающих слова апачей, что люди действительно практикуют техники, приписываемые колдунам. Ни я сам, ни мои информаторы (апачи) никогда не видели колдуна в действии, колдовской пляски или даже ритуальных принадлежностей, которые, по сообщениям, используют колдуны. Но неопровержим и тот факт, что люди открыто называют себя жертвами колдунов, обвиняют других в колдовстве и обычно стараются найти возможность провести церемониальное лечение. Многие взрослые апачи носят защиту от колдунов. Определенные болезни считаются насланными колдунами, и шаманы, искусные в их лечении, ценятся очень высоко".1
Подобное положение сохраняется и сегодня. Индеец навахо Дуг Хикмэн так написал об этом всего несколько лет назад: "Получить информацию о навахских колдунах довольно сложно. Навахо не говорят о силах темной стороны своей культуры, опасаясь возмездия. Мои старшие соплеменники бранили меня, отговаривая писать о колдунах. По их словам, если навахские колдуны узнают, что я написал о них, они нашлют на меня зло... До сих пор навахо очень боятся колдунов... Считается, что чужак, задающий вопросы о навахском колдовстве, ищет неприятности и может накликать беду. Ведь чужак, задающий вопросы, может оказаться Ходящим в Шкурах (колдуном), высматривающим себе новую жертву".

Несмотря на наличие огромного количества англоязычной литературы об индейском шаманизме, человек, начинающий углубленно изучать этот вопрос, непременно сталкивается с проблемой достоверности большинства источников. Основная часть работ, изданных в США со второй половины XX века по сегодняшний день, не только рассчитана на вкусы среднего обывателя, целью которого является приобретение "тайных знаний" быстро и легко, но и не имеет ничего общего ни с духовной традицией американских индейцев, ни с такими ее аспектами, как шаманизм и обладание сверхъестественными Силами.
Несколько лет назад на ежегодном собрании NAE (Старейшин коренных американцев) лидеры ряда индейских племен приняли резолюцию, в которой осудили эту тенденцию: "В последние двадцать лет мы видим рождение новой индустрии в США.


Это прибыльное предприятие, известное как Спиритуализм американских индейцев, началось с многочисленных литературных мистификаций, предпринятых такими людьми неиндейского происхождения, как Карлос Кастанеда, Джэй Маркс (Джэмейк Хайвотер) и Линн Эндрюс". Относительно работ Карлоса Кастанеды профессор Вайн Делория-младший, индеец сиу, очень точно отразил мнение многих исследователей, отметив, что они "имеют гораздо больше общего с "путешествиями" после приема ЛСД, чем с индейской культурой". Помимо белых мистификаторов существует большое разнообразие индейских авторов, таких как Сан Биэр (Солнечный Медведь)1, Воллес Черный Лось и другие, но и их сочинения -- не более чем смесь идей, почерпнутых из восточных культур и астрологии, поверхностно приправленная индейской атрибутикой. Сегодня можно купить даже индейские гадательные карты, астрологические прогнозы индейских шаманов и прочие изобретения современного бизнеса.
Неудивительно, что в последние годы появилось огромное количество белых шаманов, которых сами индейцы называют пластиковыми шаманами, или шэйм-мэнами1. В газетах и на интернетовских сайтах можно найти огромное количество объявлений, в которых псевдошаманы не только от Аляски до Огненной Земли, но и в таких далеких от американского континента городах, как Москва и Санкт-Петербург, предлагают за месяц, а иногда и за неделю раскрыть всем желающим свои секреты и сделать их "настоящими шаманами". И у их учеников не возникает вопросов о том, как за столь короткий срок можно получить знания, на овладение которыми у настоящих шаманов уходили многие годы.
Стал бы разумный человек, заинтересовавшийся христианством, буддизмом или иудаизмом, платить тому, кто предложил бы после обучения на двухнедельном семинаре сделать его епископом, ламой или раввином? Едва ли. Но желающих стать за пару недель настоящими шаманами становится все больше. Отношение к ним самих индейцев великолепно выражено в словах индеанки из племени нискуолли Дженнет Макклауд: "Неожиданно появилось огромное количество беспринципных идиотов, бегающих вокруг и утверждающих, что они -- шаманы и научат вас церемониям баксов за пятьдесят. Это не просто плохо, это непристойно... Эти люди появляются в резервациях якобы потерянными и утратившими надежду, поистине жалкими, и какой-нибудь добрый старец может сжалиться над ними. И чем эти люди отплатят за его великодушие? Через пятнадцать минут общения с духовным лидером они считают себя "сертифицированными" шаманами и "несут слово истинное"... за деньги. Некоторые из них даже объявляют себя "официальными духовными представителями" различных индейских народов. Я говорю о таких людях, как Дхьяни Иваху1 и Линн Эндрюс. Это отвратительно... Среди нас есть и индейцы, поступающие так же. У нас есть Солнечный Медведь, Воллес Черный Лось и другие, готовые продать родную мать, если появится возможность быстро получить деньги... Они продажные воры и сами знают об этом. А потому на наших традиционных встречах и собраниях вы никогда не увидите ни Солнечного Медведя, ни ему подобных".
И все же, несмотря на многочисленные попытки делать бизнес на духовной культуре коренных американцев, серьезные исследования индейского шаманизма начали проводиться этнологами и историками еще в конце XIX века и продолжаются до сих пор. Эти работы, однако, как правило, остаются незамеченными легкомысленными искателями "тайных шаманских знаний".
Изменение образа жизни индейцев, влияние цивилизации и жесткая политика правительства США в конце XIX века приводили к вынужденному отказу от многих традиционных воззрений и преданию их забвению. Тем не менее некоторым исследователям удалось убедить стариков-традиционалистов рассказать о методах краснокожих шаманов. "Старики-индейцы, знающие их, скоро покинут наш мир, -- убеждал Джеймс Волкер одного из выдающихся шаманов сиу в марте 1914 года. -- А поскольку молодые индейцы не знают их, они будут утеряны навсегда. Я хочу записать их, чтобы они были сохранены и ваша молодежь смогла прочесть их".2
Получить достоверную информацию о шаманских и колдовских практиках американских индейцев в прошлом было невероятно сложно, такое же положение дел остается и сегодня. И причина этого не только в закрытости их сообществ. Во-первых, индейцы до сих пор не любят говорить о сверхъестественных Силах с белыми людьми, не желая подвергаться насмешкам и обвинениям в неоправданных суевериях. Во-вторых, эти знания являются тайными и священными и распространение их среди непосвященных грозит наказанием со стороны Высших Сил. Изабель Келли, в 1926--1927 годах проводившая исследования среди северных пайютов, писала: "К несчастью, шаманы придерживаются мнения, что в случае разглашения информации их ожидает серьезная болезнь и смерть, а потому нет ничего удивительного, что индейцы малоразговорчивы".1 Кроме того, как еще в конце XIX века очень верно отметил Джордж Гриннел2 : "Нет предметов более сложных в изучении, чем те, что связаны с абстрактными верованиями других людей. Даже от соотечественников нелегко получить ясную информацию относительно их религиозных воззрений и того, что мы называем суеверием. И если такова ситуация с цивилизованными людьми, на чьем языке мы говорим и чье образование и жизненный опыт схожи с нашими, то насколько сложнее понять верования чуждой расы, говорящей на незнакомом языке и совершенно отличных традиций, воспитания и взглядов".3
И все же антропологам и этнологам иногда удавалось не только получить от индейцев необходимую информацию о шаманизме, но и участвовать в подобных церемониях, результатом чего стали серьезные научные публикации. Но и в этом случае многим исследователям сперва предстояло за­служить доверие шаманов, а зачастую и стать одним из них. Так, например, Джеймс Волкер, прежде чем получить полные знания о шаманских ритуалах и религиозных воззрениях индейцев сиу, прошел долгий путь и был посвящен в ряды вичаша-вакан1. Таким же образом бесценную информацию среди индейцев зуньи смог собрать Фрэнк Кашинг. Но и в этом случае часть знаний оставалась "личной собственностью" шаманов. Старики сиу так говорили Джеймсу Волкеру в 1896 году: "Мы расскажем тебе о церемониях, как если бы ты был сиу, который хотел бы принять в них участие. Но мы умолчим о тех их частях, которые шаманы выполняют тайно". Старик сиу Джордж Сабля объяснил причину такой скрытности так: "Я могу рассказать тебе о церемониях обычных людей и воинов, но я боюсь говорить тебе о церемониях шаманов". Маленькая Рана, шаман сиу, вторил ему: "Я могу рассказать тебе о Бизоне (его духе), но не могу говорить о Ветре (его духе), потому что он составляет мою шаманскую тайну".2 Раскрытие тайны, по поверьям индейцев, влекло за собой немедленное наказание со стороны Высших Сил вплоть до скоропостижной смерти.
Помимо опасения навлечь на себя гнев Высших Сил, нежелание коренных американцев делиться с чужаками священными для них знаниями имеет под собой и другое веское, но весьма банальное основание -- насмешки и обвинения в первобытной дикости. И действительно, многие индейские верования, существующие и сегодня, кажутся человеку западной культуры суеверным абсурдом, но не стоит забывать, что понятие "суеверие", как и многие религиозные воззрения, можно определить как "то, во что верит твой народ, но не верит мой". Индейцам кажется не менее забавным, когда белый человек опасается быть тринадцатым, начинать путешествие в пятницу, шарахается от перебегающих дорогу черных кошек, вешает над дверью подкову на счастье и т.п. Белый человек, получивший великолепное образование, смеется над глупыми обрядами людей другой культуры, но при этом полностью или частично придерживается религиозной веры, которую также невозможно объяснить с позиций современной науки.
Многие люди западной культуры во все времена относились к шаманским практикам как к бреду суеверных дикарей, скептически отзываясь об их возможностях лечить людей и других необъяснимых способностях. Среди причин такого отношения основными были две:
1. Жесткое противостояние шаманов многочисленным христианским миссионерам.
2. Случаи смерти пациентов, подвергавшихся воздействию шаманов.
Относительно первой причины едва ли стоит что-либо говорить, поскольку история хранит множество примеров, когда христианская религия насаждалась крестом и мечом. По поводу второй причины достаточно задаться рядом вопросов: всегда ли, несмотря на новейшее оборудование, современные врачи правильно диагностируют заболевания, всегда ли помогает предписанное ими лечение и со всеми ли недугами справляется современная медицина? Думаю, ответы на эти вопросы будут одинаковы у всех читателей. Но разве это ставит под сомнение возможности западной медицины? Тогда возникает другой вопрос. Насколько правомочно ставить под сомнение эффективность ряда аборигенных практик лечения тела и духа, если люди веками обращались к ним за помощью? Как сказал один индеец из племени ото: "Индейский доктор (шаман) мало отличается от белого доктора. Он платит, чтобы получить знания, за которые позднее будут платить ему. Если он плохой доктор (шаман) и не может лечить, никто не обратится к нему".1 Даже среди закоренелых скептиков находились люди, сообщавшие о странных излечениях шаманами тяжелобольных и раненых индейцев, от которых отказывались высокообразованные белокожие доктора. Во многих случаях шаманы весьма успешно лечили не только своих соплеменников, но и белых людей, а в ряде районов американского континента первые белые переселенцы зачастую полностью зависели от индейских шаманов вплоть до середины XIX века. Среди белого населения того времени большой популярностью пользовались так называемые индейские доктора -- белые люди, получившие свои знания от краснокожих шаманов. Многие травы, использовавшиеся индейцами, сегодня входят в число лекарственных средств западной медицины, а некоторые болезни, лечение которых не поддавалось западной медицине, успешно лечились индейскими шаманами. Например, цингу, которую еще в XVII веке европейские доктора приписывали "влиянию дурного воздуха", краснокожие успешно лечили средствами животного и растительного происхождения, на поверку оказавшимися чрезвычайно богатыми витамином С.
К сожалению, многие шаманские знания были утеряны, когда в конце XIX века правительство США запретило индейцам практиковать свои религиозные церемонии, а многие исследователи отбрасывали подобную информацию как никчемный мусор. Примером может послужить Джеймс Муни1, один из величайших этнологов США конца XIX -- начала XX века, который в 1891 году провел исследование ряда лекарственных растений, используемых шаманами племени чероки. В качестве эталона медицинской мысли того времени он взял официальный справочник "Фармакопея Соединенных Штатов Америки"2. Согласно "Фармакопее", пять растений использовались шаманами верно, двенадцать были бесполезны и три -- сомнительны. Муни писал: "Полученные результаты, без сомнения, удивят тех, кто считает, что индеец обязательно должен быть хорошим доктором и что шаман, с его теориями духов, колдунов и мстительных животных, знает о свойствах растений и лечении болезней больше, чем получивший образование ботаник или врач... Абсурдно полагать, что дикарь, умственное развитие которого сродни развитию ребенка, может достичь в какой-либо отрасли науки большего, чем цивилизованный человек -- плод долгих лет интеллектуального роста". Одним из растений, признанных "Фармакопеей" и Джеймсом Муни бесполезными для лечения болезней, был... широко применяемый в современной медицине женьшень. В то время как шаманы чероков и многих других племен использовали его для лечения головных болей, колик, женских болезней и прочих недомоганий, в "Фармакопее" указывалось: "Незаурядные медицинские достоинства, приписываемые в прошлом жень-шеню, существуют лишь в воображении китайцев. Жень-шень не более чем успокоительное средство, и в нашей стране в качестве лекарства не используется".1 Полагаю, что комментарии здесь излишни.
Люди западной культуры, смеющиеся над амулетами и фетишами дикарей, сами до сих пор в не меньшей степени полагаются на иконы, крестики, мощи святых, носят маленькие мешочки, в которых держат отпечатанные на бумаге молитвы, и т.п. В 1700 году, когда борьба христиан за заблудшие души дикарей была в самом разгаре, иезуитский миссионер Жак Гравье сообщал, что обнаружил великолепное средство от лихорадки. Он обещал Богу в течение девяти дней читать молитвы в честь преподобного Франсуа Региса, мощи которого он имел, и результат превзошел все ожидания. "Небольшой кусочек шляпы отца Региса, -- писал он, -- переданный мне одним из его слуг, являет собой наиболее надежное средство из известных мне для лечения всех типов лихорадки".2 Любой историк может подтвердить, что подобных "научных" изысканий продвинутых представителей белой расы в прежние времена было множество. Да и сегодня люди западной культуры нередко прибегают к помощи церкви для решения проблем тела и духа, не говоря уже о разного рода магах и экстрасенсах, большая часть которых обыкновенные мошенники, бессовестно наживающиеся на человеческом горе.
Если человек западной культуры проводит четкую грань между реальным и сверхъестественным, то для индейца такой грани не существует. У него оба мира настолько переплетены друг с другом, что один легко может переходить в другой, и Силы невидимого мира могут влиять на людей мира видимого, что и составляет основу шаманских практик. Важно, однако, понимать, что шаманизм никогда не был отдельной религией того или иного племени, а являлся лишь неотъемлемой частью религиозных воззрений, которых придерживались представители этих народов. Во многих племенах, таких как навахо, апачи1 и оджибвеи, во время проведения ритуалов шаман излагал мифы о первотворении или деяниях легендарных героев и больной как бы сливался с мифологическими персонажами, получая от них Силу, побеждающую болезнь сверхъестественным образом. Шаман мог пересказывать свой личный духовный опыт общения со сверхъестественным миром. Шаманские практики всегда представляли собой эзотерические знания, доступные лишь небольшому числу одаренных людей. Даже в случае с навахо и западными апачами, где Силу можно было получить не через прямой контакт со сверхъестественными Силами в трансовых состояниях, а обучившись определенным церемониям, человек для этого должен был обладать поистине феноменальной памятью.
Многие годы этнологи и религиоведы спорили относительно возможности применения термина "шаманизм" к тем или иным практикам, используемым различными народами Азии, Америки и Африки. Термин этот пришел через русский язык от тунгусского слова "шаман" и первое время применялся только в отношении сибирских практик, в которых важное внимание уделялось состоянию транса. В отличие от сибирского шаманизма многие практики североамерикан­ских индейцев не требовали впадения в транс и путешествия в мир духов, а ограничивались призывом духов во время проведения церемоний. Но практики американских индейцев охватывают не только весь спектр методов северных шаманов, но и имеют в своем арсенале другие, не свойственные им методики.
У многих народов Америки почти каждый человек имел духа-покровителя, охранявшего и предостерегавшего его мистическим образом, а в некоторых обществах считалось, что отсутствие покровительства духов делало человека практически беззащитным перед лицом опасностей реальных и сверхъестественных. Например, у племен Великих равнин каждый мужчина по меньшей мере один раз в жизни проходил через церемонию "поиска видений", сопряженную с длительным постом и самоистязанием, во время которой он молился, призывая сверхъестественных существ стать его духами-покровителями, а потому грань между шаманом и обычным человеком у этих народов была очень призрачной, а порой стиралась полностью. Но существовала своеобразная иерархия духов -- помимо того что они могли наделить страждущего Силами разного рода, одни из них были сильнее, другие -- слабее. А потому не каждый, получивший помощь свыше, становился шаманом. Пользуясь выводами американского исследователя Гая Купера, можно дать следующее определение индейского шамана: "Мы можем отличить шамана по наличию большего числа и/или Силе его духов-покровителей... Обычно это была сущность духа и связанная с ним Сила, что отличала шамана от других людей".1 В дальнейшем, несомненно, требовались подтверждение шаманом обладания мощной Силой и его общественное признание. Индейскому шаману в отличие от сибирского не было нужды во время ритуалов путешествовать в мир духов. В большинстве практик с помощью песен, молитв и пожертвований он призывал духа-покровителя явиться к нему на помощь, и тот говорил ему о причинах болезни и способах ее лечения или решал другие задачи. По словам апачей, дух "работал через него (шамана)". При этом было очень важно, чтобы шаман правильно и последовательно выполнял соответствующие ритуалы, иначе он мог разозлить духа-покровителя, что в лучшем случае приводило к бесполезности действий шамана, а в худшем -- к смерти больного или самого шамана.
В настоящее время термин "шаманизм" применяют по отношению к особой религиозной форме, которую отличает наличие определенной характеристики, каковой является первичный призыв к действию со стороны сверхъестественных Сил во время транса или видения, в котором человек совершает путешествие в жилище этих Сил, где они наделяют его тайными знаниями, меняющими его статус в обществе и дающими ему право исполнять функции шамана. Явившиеся сверхъестественные существа становились духами-покровителями шамана, и Сила, передаваемая ими человеку, могла использоваться для решения всевозможных проблем, а также обеспечивала его защитой от напастей. Но получая Силу, человек соглашался следовать определенным правилам и соблюдать жесткие табу, нарушение которых могло стать причиной его скоропостижной смерти. Характерными чертами шаманских практик являются:
1. Использование музыкальных инструментов -- бубна, трещотки, свистка.
2. Песнопения и молитвы, в которых участвуют все присутствующие.
3. Аудиовизуальные эффекты -- вспышки света, искры, голоса птиц и животных, чревовещание.
4. Необъяснимые с позиции обычного человека проявления Силы -- всевозможные магические представления, во время которых шаман изымает из тела больного различные предметы, мгновенно убирает следы свежих ранений, за короткое время выращивает плодоносящие растения и т.п.
Шаман во все времена имел большое значение в индей­ском сообществе. Индейцы убеждены, что человек не властелин вселенной, а лишь ее составная часть. Силы, окружающие его, могут влиять на дела людей, и, пока все пребывает в гармонии, они не беспокоят их. Потому жизненно важный для сообщества контакт со сверхъестественными Силами, достигаемый посредством специальных техник, всегда был центральной идеей шаманизма. Индейцы полагали, что человеку постоянно -- от рождения до смерти -- требуется сверхъестественная помощь, иначе в одиночку человек не может рассчитывать на успех в жизни. Другие люди не способны помочь ему в сложных жизненных ситуациях -- это могут только Высшие Силы, и связующим звеном между миром людей и миром духов, как правило, становился шаман.
К помощи шамана прибегали для лечения болезней и травм, предсказания погоды и воздействия на нее, предсказания будущего, поиска потерянных людей и вещей, убийства или травмирования врага на расстоянии, а также соз­дания предпосылок для общего блага племени. Сила шамана могла быть использована им и с антисоциальными целями, когда он прибегал к колдовству. В этом случае для лечения последствий колдовства приглашали другого шамана, который сражался со злым шаманом на сверхъестественном уровне.
Уважаемого шамана могли приглашать для решения различных споров. Индейский шаман действует как посредник между миром людей и миром духов, но в отличие от северного шаманизма способы получения сверхъестественной Силы индейскими шаманами были иными. Так, если у племен Великих равнин и чирикауа-апачей, как и у народов Севера, для получения сверхъестественных Сил требовался личный контакт с Высшими Силами во время видений или трансовых состояний, то навахо и в некоторой степени западные апачи получали их посредством обучения у шаманов. Но независимо от того, каким образом шаман получил свои знания, личный опыт общения с миром духов был обязательным условием. На сегодняшний день принято считать шаманизмом только практики, используемые азиатскими и американскими аборигенами.
Важно отметить, что любая церемония, проводимая шаманом, в большинстве случаев не концентрируется только на нем, его помощниках и пациенте. Шаманские церемонии являются коллективной попыткой помочь пострадавшему. На определенном этапе все присутствующие становятся активными участниками действа. Ритмичный бой бубнов, грохот трещоток и интенсивное пение помогают шаману, пациенту и собравшимся войти в трансовое или пограничное с ним состояние. В процессе исполнения разнообразных ритуалов шаман не только сливается со своей сверхъестественной Силой, но и разделяет ее с присутствующими. Об ощущениях прилива благоденственной энергии Силы рассказывали многие индейцы. Поддержка аудитории, несомненно, тоже положительно влияет и на самого шамана, и на его пациента. Неудивительно, что многие ритуалы преследуют цель продемонстрировать наличие у шамана Силы, что, безусловно, оказывает сильный психотерапевтический эффект не только на больного, но и на всех собравшихся.
Как уже отмечалось выше, шаманизм не является отдельной религией, он составляет сегмент различных религий, а шаман­ская концепция базируется на элементах той или иной религии и не более того. Шаман всего лишь член сообщества, который с помощью источников Силы (духов-покровителей) устанавливает взаимосвязь со сверхъестественным миром во благо своего народа и его отдельных представителей. Разделение на естественное и сверхъестественное, принятое в европейской культуре, не свойственно представителям индейских племен. Мифологические герои и существа, призраки, необъяснимые Силы, называемые в западной культуре сверхъестественными, животные, умеющие говорить на человеческом языке, и т.п. -- все это было столь же реальным для американского индейца, как и любые объекты материального мира. Они не противопоставлялись миру, видимому человеческим глазом, а были частью его -- частью реального мира, частью окружающей людей Вселенной. Именно от обитателей невидимого мира человек мог получить различные сверхъестественные Силы, которые использовал либо во благо, либо во вред людям.
Но неверно полагать, что индейцы безоговорочно верили и верят каждому, кто заявляет о наличии у него Силы, полученной им от духов. Морис Оплер1 в 1941 году верно подметил, что сообщения о Силе того или иного шамана исходили от него самого, его родственников, друзей или успешно излеченных им пациентов. Оплер отмечал, что при всеобщем уважении к основным церемониям племени среди чирикауа-апачей существует скептицизм относительно наличия сверхъестественных Сил у того или иного человека. Но люди скептически относились не к самой идее как таковой, а лишь к неоправданному честолюбию отдельных псевдошаманов. Индейцы признавали, что любого настоящего шамана при лечении тяжелых заболеваний периодически могут постигать неудачи, но в каждом племени существуют воспоминания о том, как некоторые объявляли о своих сверхъестественных способностях, попытки проявить которые заканчивались плачевно не только для них самих, но и для некоторых соплеменников. Забавный случай рассказывали старики апачей. Некая женщина утверждала, что ей дана сверхъестественная Сила обнаруживать местонахождение врагов. Однажды ночью, когда племя опасалось нападения, ее попросили провести свою церемонию и узнать, где враги. Женщина, совершив ритуалы и отойдя от места, где укрывались ее соплеменники, с важным видом поводила руками и заявила: "Здесь никого нет. Все спокойно". Именно в этот момент ее схватили подкравшиеся солдаты. Остальные апачи благополучно спаслись, но не благодаря ее сверхъестественной Силе, а лишь потому, что видели, что с ней произошло.2
Иногда, прикрываясь наличием сверхъестественной Силы, люди шли на прямой обман ради собственной выгоды. Апачи долго вспоминали, как попросили гостившего у них шамана узнать у духов о пропавших соплеменниках. Вечером тот пел, трясся в экстазе, а потом заявил, что для дальнейших поисков его Сила требует привязать в отдалении от лагеря хорошую, оседланную лошадь. Когда это было сделано, он продолжил петь, и его Сила якобы повела его во тьму. Все долго ждали его, пока кто-то не воскликнул: "Я готов биться об заклад, что он отправился к лошади!" Его слова оказались пророческими -- гость бежал, прихватив с собой их лучшего скакуна. Сами апачи отмечали наличие религиозного возбуждения или религиозного экстаза у некоторых соплеменников во время проведения церемоний -- некоторых начинало тряс­ти, другие истово хлопали в ладоши. По словам индейцев, "с вами происходит такое, когда вы воспринимаете религию слишком серьезно. Некоторые чирикауа считали это смешным и забавным".1
Но на памяти индейцев гораздо больше случаев, которые могут свидетельствовать о наличии у шаманов необъяснимых, по мнению белых людей, способностей. Было бы неправильным отвергнуть их только на том основании, что они не вписываются в наше представление о мире и не поддаются объяснению с позиции современной науки. В свое время западный мир предавал анафеме методы китайской медицины, которые веками успешно использовались для лечения больных. Лишь к концу XX века многие из этих методов (иглоукалывание, цигун и т.д.) были признаны эффективными и очень популярны сегодня во всем мире, несмотря на то, что западная наука до сих пор не может толком объяснить принципы их воздействия на организм человека.
Существует многочисленный ряд необъяснимых проявлений Силы шаманов, которые взяты не из бульварной прессы, а из публикаций американских этнологов, историков и белых современников, чьи воспоминания не оспариваются современной наукой. Эдвин Дениг1, торговавший с индейцами северной части Великих равнин в период с 1833 по 1855 год, исходя из личных наблюдений, считал, что шаманы мало понимают в лечении, а выздоровление больных и пострадавших связано не с умениями краснокожих лекарей, а с их великолепным здоровьем и необычайно здоровым климатом, в котором они живут. "Индейцы получают опасные ранения, даже смертельные, и все же выздоравливают", -- удивлялся он. Но, несмотря на свой скептицизм, в той же работе Дениг упомянул поразительный случай, который нельзя объяснить лишь великолепным здоровьем краснокожих: "Несколько лет назад мужчина из племени ассинибойнов был окружен тремя черноногими... три врага выстрелили в него, и все три пули попали в цель. Одна сломала бедро, вторая -- голень другой ноги, а третья пробила живот и вышла навылет около почки и позвоночника. Черноногие бросились к нему, намереваясь скальпировать, резанули ножом по голове и даже частично отодрали скальп, но ассинибойн продолжал яростно отбиваться. Тогда черноногие ударили его сверху вниз длинным копьем, наконечник которого вонзился несчастному под ключицу и вошел под правые ребра на 30 сантиметров. Несколько раз они пронзили его тело своими ножами. Сопротивляясь, ассинибойн сумел выхватить копье из рук черноногого и, тыча им в противников, вынудил их отступить на несколько шагов. Тем временем люди в лагере, услышав выстрелы и подозревая худшее, бросились на выручку. Враги бежали, а ассинибойны отнесли истекающего кровью раненого в его палатку. Спустя несколько дней лагерь кочевал мимо форта, и я видел раненого. Он пребывал в столь плачевном состоянии, что нельзя было ожидать ничего иного, кроме его смерти. Погода стояла чрезвычайно жаркая, раны его стали фиолетовыми, зловонными и имели все признаки гангрены. Лагерь откочевал, а спустя некоторое время раненый поправился. Наполовину отодранный скальп поместили на место и он прижился... Этот человек все еще жив и... теперь соплеменники зовут его Тот, Кто Получил Много Ран".1 Любой современный врач подтвердит, что даже сегодня, несмотря на все успехи медицины, жизнь человека, получившего такие серьезные ранения, подвергалась бы большой опасности. Об эффективности шаманских методов лечения сообщали и многие офицеры армии США. Один из них, Джон Бурк2, писал: "Я могу упомянуть среди многих прочих случаев двух вождей апачей, которые поправились благодаря лечению своих шаманов, после того как наши военные врачи отказались от них".3 А другой боевой офицер, майор Фрэнк Норт1, признавался, что, исходя из личного опыта, в случае ранения предпочел бы лечиться у хорошего шамана пауни, чем у обычного американского хирурга.2
Другой случай произошел в 1958 году, когда пожилая апачка попала в госпиталь, где ей поставили диагноз -- смертельная форма туберкулеза. Не желая умирать в холодных стенах госпиталя, женщина попросила отпустить ее домой. Дома ее муж договорился о проведении церемонии Горных Духов -- наиболее сильного лечебного ритуала западных апачей. Шаман в течение четырех ночей проводил церемонию. В первую ночь больная, прибывшая домой на носилках, смогла сесть и выпила немного бульона. Во вторую ночь она попросила еды. На третью ночь улучшений не произошло, но на четвертую она смогла встать и сделать несколько неуверенных шагов. В 1970 году ей было около семидесяти лет, она все еще была тяжело больна, но продолжала жить наперекор диагнозу американских врачей, поставленному двенадцать лет назад!3
Сегодня, несмотря на возможность лечиться в современных больницах, многие индейцы предпочитают обращаться к своим шаманам. Один из навахов так выразил типичное отношение соплеменников к методам американских врачей и индей­ских шаманов: "Ты ложишься в госпиталь. Раз в день к тебе приходит врач и проводит с тобой от трех до пяти минут. Он мало разговаривает с тобой, но задает много вопросов. Время от времени тебе дают немного лекарства, самую малость. Почти единственное, что они делают, так это кладут тебе в рот лекарство и проверяют твою температуру. Остальное время ты просто лежишь там. А шаманы помогают тебе постоянно -- они дают много лекарства и поют всю ночь. Они совершают много действий над тобой и обрабатывают каждую часть твоего тела".1
Но шаман лечит болезни тела и духа не только с помощью лекарственных растений и различных процедур -- шаманские ритуалы несут в себе несомненный психотерапевтический эффект. Как очень точно отметил один исследователь шаманизма, "если проституция является первой древнейшей профессией, то второй по списку должна значиться психотерапия".2 На примере сиу из резервации Пайн-Ридж 1980-х годов можно проследить причины различного отношения современных индейцев к шаманам и врачам западной медицины в целом и психотерапевтам в частности. По словам индейцев, психотерапевты смотрят на них свысока и, как и другие белые врачи, "практикуются" на них. Серьезной проблемой является языковой барьер, и индейцы (в основном старики), плохо говорящие на английском языке, идут к шаманам. Психотерапевты, как и другие белые врачи, обычно работают в резервации два-три года, после чего уезжают. Все это время они живут рядом с больницей, изолированные от индейского сообщества. В результате взаимная изоляция приводит к взаимному недоверию. Как и в других обществах, психотерапевтов индейцы называют "докторами для сумасшедших", и соответственно существует некий барьер, который человеку следует преодолеть, прежде чем обратиться к такому врачу. А поскольку в резервациях все на виду и сложно что-либо утаить от других, индейцы опасаются быть замеченными входящими в кабинет психотерапевта, боясь получить ярлык "сумасшедшего". Но, несмотря на то что шаманский ритуал является событием публичным, в нем болезнь не называют такими "постыдными" терминами. Индеец, имеющий нервные расстройства, обращаясь к психотерапевту, становится "сумасшедшим", тогда как отдающий себя в руки шамана всего лишь имеет некие проблемы, связанные с воздействием внешних Сил -- колдовством или влиянием духов, но не с "больными мозгами". Исходя из практики общения с шаманами, индейцы считают, что излечение от недуга должно наступать почти сразу же, как это бывает после шаманских церемоний, и потому разочаровываются после посещения врача, поскольку не наступает немедленного исцеления. Кроме того, сбор медицинских анализов, по мнению индейцев, служит доказательством того, что врачи просто не понимают проблем пациента.1
Белые люди на протяжении нескольких веков пытались "цивилизовать краснокожих дикарей", и одним из способов достижения этой цели было обращение их в христианскую веру. Но североамериканским индейцам удалось избежать насаждения христианства насильственными методами. Причина того крылась не в доброте богобоязненных миссионеров, а в мировоззрении самих краснокожих. Поскольку они верили, что все необычайные способности человека происходят от Высших Сил, по их мнению, и источник могущества белых людей не мог быть иным и происходил от их Бога. Многие из них считали, что, приобщившись к нему, можно занять лучшее положение в меня­ющемся мире и получить дополнительное превосходство над врагами. Именно любовь индейцев ко всему сверхъестественному, дарующему Силу, сделала некоторые племена легкой добычей для миссионеров. Некоторые племена даже отправляли в поселения белых людей своих гонцов с просьбой прислать к ним священников, способных обучить их новой религии. Когда в 1846-1847 годах среди воинственных черноногих начал проповедовать первый христианский миссионер преподобный Николас Пойнт, он мало чем отличался для них от местных шаманов и колдунов. Они даже прозвали его Громовым Вождем, поскольку верили, что Пойнт может вызывать гром. Черноногие посчитали, что баптизм, который проповедовал Пойнт, служит для улучшения состояния духа, здоровья и т.п. -- как, к примеру, индей­ская церемония палатки потенья, и наиболее храбрые воины пришли к белому миссионеру, желая приобщиться к баптизму.1 Восприятие сподвижников христианства краснокожими выразил верховный вождь сиу Пятнистый Хвост: "Я всегда верил в Великого Духа и почитал его по-своему. Эти люди (миссионеры), как мне кажется, не хотели изменить мою веру в Великого Духа, а пытались лишь научить меня говорить с ним по-другому".2 Как писал американский историк Роберт Атли, "столкнувшись с несомненными свидетельствами мощи белых людей, они (индейцы) в поисках этого могущества закономерно обратили свои взоры к Богу белого человека. Но сделали они это, не отрекаясь от своих прежних богов".3 Неудивительно, что многие влиятельные индейцы-христиане совмещали раньше и совмещают сегодня походы в церковь с шаманскими практиками.
В конце XIX века правительство США под страхом тюремного заключения запретило проведение шаманских ритуалов, но индейцы продолжали исполнять их тайно. Родолф Петтер, пастор из шайенской резервации, сообщал в мае 1926 года: "Благонамеренное правительство пребывает под впечатлением, что с уходом стариков в мир иной все шаманские практики исчезнут без следа. Какое заблуждение! Сегодня в резервации живет около 160-180 шаманов, и не более 30 из них действительно старики. Постоянно появляются молодые шаманы, и даже вернувшиеся после обучения в школах4 люди, хорошо говорящие по-английски, становятся шаманами".1 На протяжении всего XX века индейцы продолжали обращаться за помощью к своим шаманам, и едва ли можно сомневаться в том, что, не приноси их методы ожидаемого результата, современные краснокожие граждане Америки давно бы перестали пользоваться их услугами. Например, частота проведения шаманских церемоний среди западных апачей настолько высока, что только в местечке Сибикью в период 1960-1970 годов было проведено более 225 лечебных церемоний. И это очень много, ведь численность населения Сибикью до 1964 года составляла менее 750 человек.2 Только за четыре месяца 1965 года (с 1 июня по 30 сентября) там была проведена 41 церемония. В то время в Сибикью жило всего пять шаманов.3 У навахов положение дел мало отличается от апачского. Для примера можно взять оздоровительную церемонию навахов Ночной Путь, проводимую для заболевших людей. С помощью нее через шамана люди пытаются гармонизировать, сбалансировать и привести в порядок свои взаимоотношения друг с другом и с Вселенной (в навахском понимании). Так, в период 1984-1985 годов в резервации навахов только эта церемония проводилась 42 раза, а в 1986-1987-м -- еще чаще. Потребность людей в Ночном Пути оказалась таковой, что ее проведение было расписано на два года вперед.4
Шаманизм продолжает оставаться важной составляющей жизни представителей многих индейских народов, в том числе сиу, оджибвеев, пуэбло, навахов и апачей. Некоторые федеральные программы ставят своей целью объединить усилия американских врачей и индейских шаманов. "И в сердце, и в думах средний индеец, живущий в резервации, все еще остается индейцем, корнями своими связанным с древней духовной традицией, противостоящей традиции западной", -- пишет извест­ный исследователь индейских религий Аке Хулткранц.
Лечение травм и ранений

Все белые современники признавали, что в лечении травм и ранений индейские шаманы были экспертами высочайшего класса. Краснокожие постоянно воевали, и умение лечить раны было жизненной необходимостью. Ноа Смитвик писал, что никогда не видел ни одного индейца с врожденными физическими дефектами, но они очень гордились полученными в боях шрамами, особенно от пуль, и делали вокруг них татуировки.1 Выбитые глаза и челюстно-лицевые травмы не были редкостью среди воинов Великих равнин. Бойцы, чьи лица были изуродованы, обычно прикрывали их от взоров соплеменников. Пиеганы в начале XX века помнили воина, который носил кусок кожи, скрывающий нижнюю часть его лица, изуродованную ужасными шрамами.2 А кроу по имени Скальповое Ожерелье скрывал изуродованный подбородок под полоской из оленьей кожи, на которую подвешивал каждый снятый им скальп до тех пор, пока на ней не осталось свободного места.3
Порой ранения были очень серьезными и оставляли воинов калеками. Особенно часто встречались травмы ног. Некоторые бойцы, например великий вождь сиу Сидящий Бык, оставались хромыми, но могли участвовать в племенных войнах. Другие были вынуждены навсегда забыть о военных походах и пытались найти себя в жизни племени, становясь, к примеру, стрелоделателями. Но боевой дух не оставлял многих калек. Кроу Ищущий Смерти, которому пуля сиу разбила бедренную кость так, что он с трудом передвигался, во время нападений на родной лагерь просил соплеменников привязать его к седлу боевого скакуна и сражался среди них на равных, защищая лагерь от врагов.4
Живучесть краснокожих была просто поразительна. Один боевой офицер отмечал: "Воля к жизни у краснокожего и количество ранений от пуль, которые он способен выдержать, указывают на наличие у него такой притупленной нервной системы, которая бывает скорее у диких зверей, чем у людей. Удар пули обычно парализует так много нервных окончаний и мышц у белого человека, что сбивает его на землю, даже если пуля не задевает при этом жизненно важных органов. Индеец же не обращает на такие раны внимания, и, чтобы он упал, пуля должна войти ему в мозг, сердце или перебить позвоночник. Я сам видел, как индеец не остановился, когда две пули пробили его тело в дюйме от позвоночника, но он лишь перешел с бега на величавый шаг". В истории множество примеров подтверждают слова этого офицера. В бою со своими исконными врагами пиеганами индеец кроу выстрелил одному из них в спину из лука и попал в плечо. Вот как вспоминал об этом Два Леггина: "Пиеган дотянулся до стрелы рукой, вырвал ее, сломал и бросил наземь, затем выхватил свой нож и побежал ко мне. Отскочив в сторону, я выстрелил ему в грудь. Пиеган снова вырвал стрелу, сломал ее и выкинул. Я пытался держаться подальше от него и выпустил третью стрелу, попав ему в живот. Он зарычал, но сломав и эту стрелу, сделал мне знак, чтобы я уходил. Я знаками показал ему, что собираюсь убить его. Тогда противник предложил мне подойти ближе, чтобы он мог драться со мной ножом, но я ответил ему отказом. Пиеган уже был едва жив, и опасаться его причин не было... Он попытался увернуться от моей следующей стрелы, но она вонзилась в его грудь так, что наконечник вышел из спины. Кровь хлестала из его рта и носа, пока он шел по направлению к своим. Я выстрелил еще раз, пиеган споткнулся, упал и через мгновение умер".
Порой операции приходилось проводить в походных условиях. Кроу упоминали любопытный случай, когда один из воинов был ранен во время рейда: "Пуля пробила его живот, и кишки стали вываливаться наружу. Тогда его друзья взяли иглу и сухожилиями зашили ему живот".
Индейцы были весьма умелы в лечении переломов костей, растяжений связок, контузий и ран от огнестрельного и холодного оружия. Брекенридж писал в 1811 году, что арикары "весьма успешны в лечении ран". Если рана не поддавалась обычному лечению, ее прижигали, и заживление проходило гораздо легче.1 Надо отметить, что, согласно Денигу, индейцы редко промывали раны.1 Дэниел Барнет в 1847 году сообщал, что команчи "являются экспертами в лечении пулевых ранений".2 Манданы, подобно многим другим племенам, вытаскивали пули и стрелы, выдавливая их из плоти.3 Естественно, что во время хирургического вмешательства могли быть срезаны некоторые участки мышц. В одной из битв шайен был ранен стрелой в лопатку. Наконечник вошел в кость, а древко обломилось. Несколько человек держали пациента, а еще двое прижимали голову. Его друзья попытались вытащить наконечник, но не смогли его подцепить. Им пришлось срезать часть мышц вокруг раны, но и это не помогло. Тогда они взяли очень острый нож, вогнали его в кость рядом с металлическим наконечником с каждой стороны и, двигая им из стороны в сторону, расшатали его, и извлекли. В течение всей операции молодой воин ни разу не вздрогнул4. Способ извлечения из мягких тканей стрел с зазубренными наконечниками заключался в следующем. Расщеплялась ивовая палочка, концы которой закруглялись так, чтобы легко войти внутрь по стреле и закрыть зазубрины. После этого палочка крепко привязывались к древку и стрела вытаскивалась, не разрывая мышц.5
Извлечение застрявших наконечников было настолько серьезной задачей, что шаманы за успешное его выполнение получали целое состояние. Манданы вспоминали, как в бою с сиу один из их воинов был ранен стрелой в живот и наконечник застрял в кости. Его семья объявила, что тот шаман, который сумеет извлечь наконечник, получит великолепную бизонью лошадь, две вьючные лошади, огромное типи из двадцати шкур, мула, женское платье из кожи горного барана, украшенное пятьюстами оленьими зубами, военный головной убор и большое количество одеял и бизоньих накидок.1
Иногда вытащить пулю или наконечник стрелы не представлялось возможным. Сиу Летящий Ястреб вспоминал: "Мой отец был вождем. В битве с кроу стрела вонзилась ему под правый глаз и засела так глубоко, что ее можно было вытащить только продавив через ухо". Но сделать этого было нельзя. Отец выжил, и спустя много лет после его смерти сын навестил место, где на помосте был похоронен старик: "Лишь кости остались от него. Ржавый наконечник стрелы торчал в задней внутренней части его черепа".2 Наконечники боевых стрел крепились слабо, чтобы противник мог вытащить древко, но наконечник остался в теле. Помимо того, что раны от стрел был опасны сами по себе, засевший в теле наконечник был опасен и по ряду других причин. Во-первых, даже легкая рана плохо заживала. Во-вторых, это приводило к нагноениям, что могло вызвать заражение крови. Наконечник начинал двигаться в мягких тканях и мог задеть жизненно важные органы и привести к летальному исходу. В 1862 году вождь кайовов Сатаморе был ранен стрелой пауни в ягодицу. Древко вытащили, но наконечник остался внутри. Бедняга мочился кровью, но рана быстро заживала, и уже через несколько недель он смог отправиться на бизонью охоту. Сатаморе вел активную жизнь, пока спустя семь лет рана не начала беспокоить его, и в августе 1869 года он обратился к военному хирургу форта Силл. После операции камнесечения из мочевого пузыря был вынут огромный камень длинной в 6,2 см, внутри которого оказался наконечник.3
Некоторые белые современники довольно скептически относились к мастерству индейских лекарей. Но случаев излечения раненых шаманами, когда от них, как от безнадежных, отказывались военные хирурги армии США, в истории индейских войн слишком много, чтобы их можно было бездумно игнорировать. Зимой 1876 года одному воину шай­енов пуля вошла в голень и, выйдя между коленом и бедром, разбила коленную чашечку и раздробила кости выше и ниже колена. Человека отправили в госпиталь Кэмп-Робинсона, где военный хирург сказал, что ногу надо ампутировать. Индеец отказался, его увезли и им занялся шайенский лекарь. Нога зажила, индеец смог даже ходить, хотя, конечно же, она больше не сгибалась в колене.1 О двух других случаях рассказал майор Норт, в течение нескольких лет командовавший ротой скаутов пауни и прекрасно знавший индейцев. В июле 1867 года лошадь одного из скаутов упала на скаку, всадник, сильно ударившись о землю, получил открытый перелом бедра. Его сразу же отправили в военный госпиталь, где лечили в течение нескольких недель. Вправить кости не удалось, бедро распухло до невероятных размеров и сильно воспалилось. Хирурги признали пациента безнадежным, и тот попросил Норта посадить его в поезд и отправить в резервацию пауни умирать. Но в декабре, к огромному удивлению присутствующих, он вернулся и вновь записался на службу. Рана его зажила, только нога стала немного короче. Второй случай произошел в июне 1869 года, когда пуля раздробила руку другого пауни. Хирург, обработавший рану, заявил, что сделать ничего невозможно и руку нужно ампутировать, но индеец не согласился. В полевых условиях военной кампании он не мог получить должного лечения, стал на глазах слабеть, а в ране завелись личинки. В армейском фургоне его отправили в форт Макферсон, а оттуда по железной дороге в резервацию... Умирать. Но к ноябрю он поправился, только три пальца на его руке больше не действовали. Обоих этих раненых, которых армейские хирурги признали безнадежными, вылечили шаманы пауни.2 Норту удалось самому наблюдать некоторые невероятные шаман­ские ритуалы, которые он не мог объяснить, но был абсолютно уверен, что они не имели ничего общего с фокусами или обманом зрителей. Норт сам видел происходящее с расстояния десяти метров.1
Естественно, что для лечения ран и нагноений все племена использовали различные лекарственные средства растительного и животного происхождения. Некоторые воины имели собственное лекарство или способы лечения, которые были получены ими от духов в видении или во сне. Их применяли для самолечения во время болезни или от полученных ран. Они включали в себя употребление определенной пищи (как правило, не обладающей достаточными целебными свойствами), песни, пляски и т.п. Существует множество свидетельств стариков из различных племен относительно этих методов, и какими бы странными они ни казались, они действительно приносили свои результаты. Мандан Худой Медведь был ранен воином сиу в грудь так, что пуля вышла из спины через лопатку. Его духом-покровителем был медведь, обещавший ему, что если он будет выполнять полученные в видении инструкции, то пули могут поражать его, но не убить. Он попросил своих жен принести ему диких слив, но они не смогли этого сделать, поскольку было начало лета, когда слив еще нет. Тогда они принесли ему листья этого дерева и сказали, что это сливы. Худой Медведь пожевал их и запел свои священные песни. Его жены помогли ему подняться на ноги, и он танцевал и пел, пока кровь текла из его ран. А спустя четыре дня он смог самостоятельно ходить по деревне.2 Другой случай произошел с шайеном по имени Бычья Голова, раненным в бою с ютами. Вражеская пуля прошила ему бок, оставив рану, от которой не выживают. Но шайен вылечил себя, съев мяса гремучей змеи. Сиу по имени Сидящий Бык, долго живший среди северных шайенов и прозванный ими Высоким Сиу, был ранен в бою с кроу. Пуля ударила его в спину и вышла из груди. Кровь текла из его ран на спине и груди и изо рта. Он попросил своих друзей найти муравейник, и когда тот был найден, Сидящий Бык спешился, собрал муравьев в горсть, запихнул их в рот и проглотил. "Теперь, -- сказал он, -- со мной все будет хорошо". Он влез на своего коня и ехал всю ночь. Позднее он действительно выздоровел1. Подобные рассказы встречаются среди всех равнинных племен в слишком большом количестве, чтобы быть отвергнутыми лишь на том основании, что для современного человека они малоубедительны. Несомненно, в вы­здоровлении большую роль играли и железное здоровье краснокожих, и трансовое состояние, в которое впадал человек, и самовнушение. Правда, все это едва ли может пролить свет на чудесные выздоровления от очень тяжелых ранений.
И все же обычно воины пользовались услугами шаманов, специализировавшихся на лечении ран. Такие шаманы получили соответствующие видения или какой-либо шаман церемониально передавал им свои знания вместе с амулетами и песнями. Необходимую для лечения ран магическую Силу получали от духов бизона, медведя, волка, барсука, выдры, черепахи и других животных. У пауни, помимо духов животных и птиц (гагар), Силу и знания в видениях получали от Луны, Солнца, Матери-Кедра и Водяного Монстра.2 Техники лечения и специализация варьировались в зависимости от природы видения, через которые шаманами были получены знания. Например, члены Волчьего культа сиу -- те, кому являлся дух волка, считались специалистами по вытаскиванию стрел из тел раненых воинов. Они также готовили военные амулеты (вотаве) для защиты от врага.3
Шаманы многих племен при лечении ран часто использовали шкурку выдры. Манданы говорили, что выдра (амулет в виде шкурки животного) способна извлекать из тела раненого пули и наконечники стрел, засовывая голову в рану.1 Шкурка выдры упоминается практически во всех описаниях лечебных процедур кроу. Одним из самых известных и умелых шаманов этого племени был Дапик, живший в первой половине XIX века. После обычного для юношей поста, во время которого он получил видение и духов-покровителей, передавших ему мощные магические Силы, Дапик отправился в военный поход и был ранен, пуля засела в его теле. Именно тогда соплеменники впервые увидели проявления его магической Силы. Дапик запел свою песнь и нырнул в реку, держа в руке шкурку выдры. Вскоре он всплыл на поверхность с пулей, зажатой в пасти выдры, и люди поняли, что он может лечить раненых. В одной из битв воин кроу был ранен стрелой, и наконечник остался в теле. Дапик повторил вышеописанную процедуру, войдя в воду с раненым, а когда вышел, наконечник торчал из пасти выдры. Дапик вылечил многих раненых воинов, используя подобную технику. Кроу говорили, что только он мог вылечить человека почти сразу же и редко терпел неудачу. Во время процедур, выполняемых Дапиком и другими шаманами кроу, люди отгоняли собак, потому что считалось, что если собака пересечет путь шамана, его помощников или раненого, последний обязательно умрет.
Другой шаман кроу, прозванный Одноглазым, также славился своими невероятными успехами. Серый Бык вспоминал, как помогал ему лечить воина, у которого пуля прошла тело насквозь. На плечи шамана была наброшена бизонья накидка, а его лоб выкрашен в белый цвет. Он привязал к волосам пациента перья, нарисовал вокруг его глаз белые круги и начал дотрагиваться до всего его тела кончиками пальцев, вымазанными белой глиной. Стоя у входа в палатку, он пел свою песнь, тогда как Серый Бык и несколько других индейцев пели внутри. Родственники раненого попросили нескольких молодых людей петь песнь лекаря. Одноглазый танцевал у входа в палатку, держа бизоний хвост с привязанными к нему перьями. Он хлестал им по земле, пока не поднялась пыль, затем подошел к раненому, подул на его рану на животе, встал, вытянул руки и нагнулся. Бешеная Голова, его пациент, повторил движения. Когда из раны потекла смешанная с гноем кровь, люди встали в два ряда от палатки до реки. Далее последовали водные процедуры, которые когда-то проводил Дапик, но Серый Бык не видел этого -- будучи одним из певцов, он находился в это время в палатке. Позднее Бешеная Голова поправился.1
Довольно успешно индейские шаманы лечили вывихи и переломы конечностей. Часто благодаря лечению сломанные кости ног прекрасно срастались и человек даже не хромал. Правда, если пострадавший сразу после перелома должен был ехать верхом или его перевозили на травуа2, кости ног срастались неправильно и человек оставался калекой на всю жизнь. Шаманы шайенов обматывали сломанную конечность мокрой кожей, и когда она высыхала, то прекрасно стягивала и закрепляла пораженное место.3 Апачи вправляли сломанные кости руки, накладывали две плоские деревянные шины, которые обматывали кожей или перетягивали полосками сыромятной кожи.4 При сложных переломах кри вытягивали конечность, похлопывая по ней вправляли на место и накладывали две шины.5 Шаманы оджибвеев накладывали на сломанные конечности шины из очень толстой березовой коры, которую нагревали и сгибая придавали ей нужную форму, пока кора не становилась мягкой, как пластырь. Шины делали и из тонкой коры кедра. Один из шаманов так описал процесс наложения шин на сломанную руку: "Вымой руку и вотри в нее жир. Затем приложи к ней теплую припарку, покрой материей и обмотай тонкой шиной из кедровой коры". Для припарки использовали корни копытеня и аралии. Их сушили, толкли и смешивали в равных частях. Когда припарка высыхала, ее или меняли, или вновь смачивали.1
Для лечения переломов использовали также различные лекарственные растения. Переломы ребер равнинные кри лечили, кремнем разрезая на месте перелома кожу и втирая внутрь лекарственное средство.2 Известный шаман сиу Орлиный Щит смешивал сушеные листья и корни с жиром и обмазывал этим составом ладони. Потом он держал их над углями, пока они не нагревались, после чего втирал мазь в мышцы над переломом. По его словам, пациент получал от этого такое облегчение, что зачастую сразу же засыпал. Массаж продолжался три раза в день, пока кость не срасталась. Когда была сломана кость руки или ноги, Орлиный Щит вытягивал поврежденную конечность, возвращая ее на место, плотно обтягивал кожей и завязывал кожаной тесьмой. Для массажа повязка снималась. Во всех случаях лечения переломов ног уже в течение месяца пострадавший мог ходить самостоятельно.3
Дениг отмечал, что шаманы ассинибойнов хорошо впра­вляют сломанные кости и вывихи. Например, плечо они впра­вляли следующим образом -- руку дергали, нажимая на подмышечную впадину вверх. "Большинство мужчин средних лет так часто видели эту процедуру, что могут провести ее самостоятельно (не прибегая к помощи шаманов)", -- писал он.4 Лечением переломов у пауни занимались шаманы, владевшие особыми магическими палочками. Шаман приходил к потерпевшему с трещоткой в руке, за ним следовала жена с циновкой и связкой палочек. Палочки представляли собой три деревянные шины длиной 26 28 и 34 см и шириной 4,5, 4,5 и 4,25 см соответственно. Одна из них была выкрашена в красный цвет. Шины были завернуты в четыре покрытых мехом полоски бизоньей шкуры и четыре полоски сыромятной кожи. Циновку расстилали и на нее укладывали больного. Шаман смешивал лекарственный состав и прикладывал его к месту перелома, а затем вытягивал поврежденную конечность, потрясая трещоткой и распевая специальную песнь. Окончив петь, он накладывал шины, привязывая палки к поврежденной конечности, помещая красную поверх самого больного места1. Но, видимо, не во всех племенах шаманы умели успешно справляться с переломами, поскольку Макдермот отмечал, что осейджи никогда не лечили и не вправляли переломанные кости, в результате чего они срастались неправильно. Но эти сведения, скорее всего, не совсем верны.2
Шаман равнинных кри Прекрасный День сообщал, что для лечения переломов не обязательно быть шаманом или получать какие-то инструкции от духов, достаточно несколько раз увидеть, как это делали другие. "Следовало понаблюдать за процессом (лечения переломов) и быть достаточно храбрым", -- говорил он. Так же считали и представители других племен.
Шаманы довольно успешно лечили гангрену. Оджибвей Везаванге разрезал омертвевшую ткань ножом, чтобы "освободить" ее, а затем обработал лекарственной смесью, которая "изъяла" омертвевшую ткань. По его словам, в таких случаях следовало соблюдать особую чистоту. Лекарственная смесь состояла из внутренней части коры белой сосны, дикой сливы и дикой вишни, причем кора сосны и сливы должна быть снята с молодых деревьев. Этот рецепт был передан ему шаманами миде и был особо ценным. Черенки сосны разрубались на короткие части и варились вместе с зеленой внутренней корой двух других деревьев, пока кора не становилась мягкой. По необходимости воду меняли, а для лечения использовали последнюю воду. Потом снимали кору с частей сосны, и тяжелым молотом превращали в кашицу кору всех трех деревьев. Ее прикладывали к порезам и ранам, особенно к наиболее опасным, при которых начиналась гангрена. Эта лекарственная смесь считалась одной из наиболее эффективных.1
К ампутации индейцы относились очень негативно и, по словам современников, никогда не практиковали ее. Шай­ены говорили, что ни один воин не согласился бы на это и ни один шаман не взял бы на себя такую ответственность. Дэниел Барнет сообщал, что команчам "неизвестно искусство ампутации, и, если начиналась гангрена, человек всегда погибал".2 Эдвин Дениг писал, что ассинибойны никогда не ампутировали конечности.3 Однако черноногие помнили одного молодого пиегана, которому кроу прострелили ногу. Осмотрев рану, военный хирург из форта Бентон пришел к выводу, что ногу следует ампутировать, что и было сделано. Когда калека вернулся в родной лагерь, его друзья подарили ему лошадей и типи. С тех пор члены его общины всегда привозили ему с охоты часть добытого мяса.1 Более того, Четыре Танцора, индеец хидатса, рассказывал, что как-то раз его соплеменники недалеко от своего поселения наткнулись и убили вражеского воина, у которого не было одной стопы.2 В некоторых случаях индейцы лишались конечностей, когда они были отстрелены в бою -- например, кости руки могли быть полностью перебиты пулей и рука висела на одном сухожилии или части разорванной мышцы. Черноногие помнили воина по имени Волчий Орел, чья рука была отстрелена врагом -- во время церемониальных плясок он всегда держал в уцелевшей руке украшенную перьями кость своей утраченной конечности.3 Оджибвей Маинганс, чья нога была ампутирована ниже колена, рассказал, что еще будучи мальчиком так отморозил ногу, что спасти ее было нельзя. Боль была такой ужасной, что он попросил ампутировать ее, что и было сделано обыкновенным ножом. После ампутации шаман присыпал рану сухой толченной в порошок корой дикой вишни (Prunus serotina). Когда присыпка набухала, ее меняли -- обычно дважды в день. Более ничего не делали, но лечение прошло прекрасно.4 Фрэнсис Дэнсмор в начале XX века знала индейца сиу, чья рука в результате случайного ранения из ружья была парализована. Два американских хирурга сказали ему, что ее следует ампутировать. Но шаман Орлиный Щит, которого она также знала лично, смог вылечить его, сохранив руку.5
Упомянутый выше майор Норт говорил Вильяму Кларку, что в случае ранения предпочел бы лечиться у хорошего шамана пауни, чем у обычного американского хирурга1. Фрэнк Линдермэн писал, что слышал от стариков много историй о том, как индейские шаманы при помощи камланий ставили на ноги безнадежно раненных. По его словам, ответы на вопрос: "Почему такое лечение не практикуется сегодня?" -- были всегда одинаковы. Много Подвигов так объяснил это: "Такие деяния совершались раньше хорошими людьми, которые были мудрыми. Сегодня никто не понимает того, что было известно нашим Мудрейшим до того, как белый человек пришел, чтобы изменить мир. Наши дети ничему не учатся от нас и, подражая белой молодежи, не имеют религии".2
Часть III. Колдуны: Сила во зло

Исходя из законов вероятности и широты человеческой натуры мне кажется возможным, что, если в культуре существует некая методика, насколько бы ее ни одобряло общество, всегда найдутся люди, которые испробуют ее. Чтобы ни было изобретено человеческим разумом, всегда находился кто-нибудь, пробующий претворить это в жизнь. В случае с колдовством теоретически не сложно предвидеть, что для некоторых индивидуумов при определенных обстоятельствах подобные практики могут открыть путь к богатству и внутреннему спокойствию.
Доктор Александр Лейтон1

Сила во зло: колдуны, их отличия и мотивы

Колдуны, как и шаманы, -- люди, наделенные духами-покровителями сверхъестественными Силами, но применяют они их не во благо сородичей, а в целях удовлетворения своих низменных потребностей и во зло другим. Колдун, как и шаман, пользуясь данными способностями, устанавливают связь со своим духом-покровителем посредством выполнения определенных церемоний, но методы их отличаются от методов шаманов. "Иногда взгляд, мысль или слова колдуна причиняли человеку зло", -- утверждали индейцы. Колдун часто использует предметы или совершает действия, которые не свойственны шаманам. Например, он может в своих ритуалах воспользоваться волосами или одеждой другого человека, использовать кости людей и животных. Колдун, как и шаман, может передать Силу другому человеку с ведома и согласия своего духа-покровителя. Очень часто колдунами становились шаманы. Во всех племенах колдуны всегда действовали тайно от других людей. Индейцы признавали, что во многих случаях мнения людей относительно принадлежности того или иного человека к колдунам значительно расходились. "Человек может быть в одном случае шаманом, а в другом -- колдуном", -- говорили они. Сущность Силы при этом едина.1 У индейцев всех племен считалось, что поскольку шаман имел возможность общаться со сверхъестественными Силами, он мог быть связан с колдовством. Пайюты полагали, что колдунами также могли стать люди, которые неправильно взращивали данную им во благо шаманскую Силу.2
Согласно оджибвеям, хотя в идеале шаман использует свою Силу для лечения больных и создания гармонии, его тайные знания могут быть применены им и для личной выгоды, а его сношение с многочисленными духами не гарантирует использование переданных ими Сил во благо других людей. Шаманов уважали и боялись. Обладание сверхъестественными способностями (т.е. Силой) могло побороть лучшие намерения человека и быть использовано во вред другим людям. Так, оджибвейский шаман тсисаки (практик церемонии Трясущейся Палатки) мог во время проведения церемонии похитить душу пациента, а шаман миде -- даже наслать смерть.3 Индеец сиу по имени Храбрый Бизон, в начале XX века считавшийся самым могучим шаманом в резервации Стэндинг-Рок, жаловался: "Некоторые люди считают нас, шаманов, получивших Силу из разных источников, худшими людьми на свете".4
Что же отличало колдуна от шамана? Простая формула, заключенная в словах одного чирикауа, звучала так: "Человек является шаманом, если использует свою Силу, чтобы делать добро, и колдуном, если применяет ее во зло. Человек никогда (сам) не признается, что использует Силу во зло".1 Западные апачи выделяли следующие различия между шаманом и колдуном:
1. Шаман всегда практикует свои церемонии и использует Силу публично -- тогда как колдун всегда работает тайно.
2. Шаман использует для контроля своей Силы песнопения, а колдун этого не делает, применяя другие техники.
3. Шаман использует свою Силу для диагностики и лечения -- колдун делает это, чтобы насылать болезнь, определенные виды безумства и смерть.2
Колдунами среди всех племен могли быть и мужчины, и женщины. Колдунами у навахо могли быть и мужчины, и женщины, но сообщения о мужчинах встречаются чаще. Почти все упоминаемые колдуньи были старухами. Некоторые навахо утверждали, что колдуньей могла стать только бездетная женщина.3 По словам апачей, мужчин-колдунов всегда было больше, потому что чувство ненависти к другому человеку у них возникало гораздо чаще и было более сильным.4 Индейцы навахо считают, что к заклинаниям анжин для причинения зла другим людям иногда прибегают шаманы, знающие церемонии Святого Пути и Благословенного Пути. Такой шаман посылает "стрелу" в богатого человека, договаривается с предсказателем "трясущейся руки", а тот говорит, что надо пригласить именно этого шамана. В результате они получают много денег, которые делят между собой. Шаман, знающий церемонию Стреляющий Путь, мог заставить молнию ударить свою жертву, Путь Горной Вершины -- наслать на жертву медведя, Путь Ветра -- змей. Опаснее всех считались шаманы, знающие Путь Красоты, -- они, по словам индейцев, могли наслать что угодно.

Башня Дьявола




Читать далее...

Индейцы. Настоящие американцы

Айовы

Полуоседлое сиуязычное племя. Первым европейцем, упомянувшим айовов, был иезуит Луи Андре, встретивший их в 1676 году. В XVIII веке они принимали участие в войнах между французами и англичанами, а затем между англичанами и американцами. Айовы вели торговлю с людьми из Сент-Луиса, обменивая шкуры бобра, выдры, енота, оленя и медведя, выращивали кукурузу, бобы и т.д. Они участвовали в грабежах белых охотников. Брекенридж в 1811 году сообщал: "Такие случаи в прошлом были делом обычным. Мне показали несколько мест, где произошли грабежи, порой заканчивавшиеся убийствами". В 1836 году им была определена резервация на северо-востоке Канзаса, из которой часть племени позднее переместилась в Центральную Оклахому. Молодые воины продолжали покидать резервацию до конца 1850-х годов, нападая на омахов и пауни. В 1860-х годах во время Гражданской войны 46 айовов служили в армии на стороне северян. Позднее, по "соглашению" 1890 года, резервация племени была разделена на наделы, которые передали айовам в собственность, а излишки земель отдали белым поселенцам.

Читать далее...

Индейские представления о мире довольно сильно отличаются от представлений белого человека. В сознании индейца все мы — люди и животные, растения и камни, моря и облака — находимся в едином круге жизни, и все равны друг перед другом. Индейцы считали, что мир является священным даром Великого Духа, и обращаться с ним нужно грамотно и с особым почтением. Они уважали своих коней, и кони уважали своих владельцев. Вместе с тем, лошадь не была для индейца роскошью, а сами индейцы не были борцами за гуманность. Пытаться понять лошадь и говорить понятным для нее языком их заставляла необходимость — отсутствие доверия на войне и охоте могло дорого обойтись.

Согласно индейским воззрениям, весь мир пронизан и наполнен особой Силой, связанной с Создателем. Одни предметы могут содержать большее количество этой силы, другие — меньшее. Например, особым отношением пользовались скалы, бизоны, орлы, волки. Попали в эту категорию и лошади. Но среди этих объектов можно выделить особые, обладающие уникальными свойствами: скалы причудливой формы, белых бизонов, белоголовых орланов и беркутов, боевых и охотничьих лошадей. Части этих животных или предметов играли важную роль в религиозной жизни племени и использовались при украшении одежды или проведении церемоний.

Например, среди индейцев лакота существовала церемония принятия родства — «хунка», что можно перевести как «они махали друг на друга лошадиными хвостами». Возможно, в это время лошадь была редким животным для лакота, и ее хвост, как наиболее заметную особенность, лакота считали священным, обладающим силой, также как, например, хвост бизона. До сих пор старики племени лакота почитают лошадиные хвосты и обмахивают ими других людей в знак дружеского расположения.

Лошадиные секреты

У всех племен Равнин существовало обучение «лошадиным секретам». Учили далеко не всех. Зная эти «секреты», человек мог общаться с лошадью и просить ее делать совершенно невероятные вещи. Известен случай, когда группа апачей отправилась за лошадьми к индейцам папаго. Угнав табун, апачи направились домой, а отряд папаго шел по их следу до самого леса. Дело было зимой, и снегу навалило по колено. И вдруг следы исчезли. Папаго замерли в замешательстве: то ли все лошади улетели, то ли ушли под землю. От преследования они отказались. Апачи же, вспоминая этот случай, рассказывали, что после прошедшего недавно урагана многие деревья в лесу оказались повалены. Воины заставили лошадей идти по стволам поваленных деревьев до тех пор, пока не оказались достаточно далеко, чтобы снова спуститься на землю! Все эти чудеса были возможны лишь потому, что индеец всегда думал о своей лошади, как о друге. Отправляясь в поход, воин шептал на ухо коню то, что на самом деле предназначалось для него самого: «Останься в живых! Мы идем на опасное дело! Будь храбрым, и тогда ничего не случится. Мы вернемся целыми и невредимыми!»
Лошади неоднократно спасали жизнь своим хозяевам: они могли вывезти раненого в бою, отвлечь на себя внимание разъяренного бизона или медведя, защитить от врага, найти воду в пустыне... Без своих лошадей индейцы чувствовали себя несчастными и одинокими. Когда правительство США загнало навахо в форт Самнер и лишило их лошадей, они постоянно просили вернуть им животных. Без них они не могли даже проводить некоторые из своих церемоний. Дошло до того, что во время ритуала Путь Врага, который они привыкли выполнять верхом, навахо раскрасили длинные палки, чтобы показать лошадей различных цветов. и ехали верхом на этих палках. Они сделали это не только потому, что нуждались в лошадях для церемонии, но и потому, что «когда они снова будут свободны, их дети опять будут иметь все виды лошадей».

Охота на мустангов

Пока на территории Равнин лошадей было мало, и индейцы не умели с ними обращаться, они покупали их у испанцев или угоняли. Но вскоре Равнины наводнились дикими лошадьми — мустангами. И вот тут-то и начался расцвет индейской конной культуры.

Обладая уже довольно большими табунами и занимаясь селекцией, индейцы, тем не менее, предпочитали ловить мустангов. Дело в том, что выросший на воле мустанг гораздо лучше ориентировался в нестандартных ситуациях, чем «домашние» лошади. Лучших мустангов использовали для улучшения породы в своих табунах. По воспоминаниям белых путешественников, в те времена по Равнинам бродили многотысячные табуны мустангов, и им приходилось иногда ждать целый день, пока дикие лошади не перейдут дорогу, и быть настороже, чтобы они не увели с собой домашних.
Сначала индеец долго и тщательно выбирал коня из дикого табуна, наблюдая за ним издали. Индейцы были близки с природой, и, к тому же, чрезвычайно наблюдательны. Они знали особенности поведения любого вида животных, с которыми встречались. Поэтому сначала индеец узнавал все особенности своего будущего коня. После начиналась охота. Он, обычно с двумя-тремя помощниками, хотя бывало, что и в одиночку, отсекал выбранного мустанга от дикого табуна и начинал его гнать. Принцип заключался в том, чтобы показать лошади, что человек сильнее и изобретательнее. Основной загонщик преследовал коня верхом, периодически меняя своих лошадей и не давая мустангу передышки.
Бывали случаи, когда мустанга гнали не верхом, а бегом! Индейцы старых времен были прекрасными бегунами. Наконец, загонщик арканил коня веревочной петлей и, связав ноги, оставлял в прерии без еды и воды на два-четыре дня. Это было довольно жестоко, но обломать характер лошади помогало. Сам охотник находился неподалеку и отгонял волков. Временами, особенно по ночам, он сидел у костра, пел или разговаривал с животным. Наконец, он приносил коню воду в кожаном мешке и угощение в виде яблок, кукурузы или т.п., развязывал ноги и садился верхом. Бывало, конечно, что мустанг был еще способен сопротивляться, но сил у него было немного, и покорить его было легче. Оторванный от своего табуна и связанный со своим «спасителем», конь постепенно привыкал к нему, и тогда уже начиналось обучение.

Лошади и магия

Индеец живет в мире магии, и любое событие, происходящее в духовном мире, неразрывно связано с миром материальным. Племена Великих Равнин, чья жизнь теперь была неразрывно связана и напрямую зависела от лошади, наделяли ее мистическими свойствами. Например, когда кайовы видят грозовые облака, они знают, что по небу бродит конь Трикстера (очень неоднозначного персонажа индейской мифологии). У него голова лошади и всего одна нога, некоторые говорят, что не нога, а хвост, как у рыбы. Из его пасти вырываются молнии, а хвост бьет по воздуху, вызывая сильный ветер — торнадо. В отличие от кайова, у индейцев лакота лошадь имела отношение не к торнадо, а к буре, шторму, сильному дождю с ветром, громом и молниями, и ассоциировалась с Птицей Грома или Богом Грома. У апачей юго-запада, как и у навахо, лошади имели отношение к воде и горным озерам, в некоторых легендах даже рассказывается о мифических подводных конях.

В мифах навахо говорится о том, что Создатель лошадей дал людям «секретные имена» своих любимцев, чтобы люди могли общаться с ними на равных. Некоторые семьи до сих пор хранят эти имена и могут использовать их для того, чтобы помочь лошадям во время болезни или попросить их о чем-то в экстремальных случаях. Обращаясь по этим именам, они как бы разговаривают на языке лошади. Лошади тоже знают «секретные имена» своих хозяев. Но если колдун узнает «секретное имя» коня, он может серьезно навредить и его хозяину, а знающий тайное имя хозяина может нанести вред всем его животным.
У многих племен американских индейцев четыре стороны света связаны с определенными животными. Но с конца XVII века мир навахо сильно изменился — все эти животные были заменены лошадьми разных цветов. Так, востоку соответствовал белый конь (серой масти), а западу — желтый (буланый). Направления восток-запад считались мужскими, и поэтому там располагались жеребцы. На севере властвовала черная (вороная) кобыла, а юг принадлежал бирюзовой (мышастой). Очень ценились пегие лошади, иногда их относили к северному направлению, но чаще всего говорили, что в пятнистой лошади собраны все священные цвета, поэтому эта масть является особо ценной.
Широко был распространён обычай хоронить с умершим его лошадей. Точно также с ним хоронили его оружие или трубку — все, чем человек постоянно пользовался при жизни. Количество убиваемых на могиле лошадей зависело от статуса человека и его желания, и часто колебалось от одной до десяти-пятнадцати. У индейцев племени черноногих известен случай захоронения 140 лошадей, а у команчей — до трёхсот! Но чаще всего с человеком хоронили только его любимых коней, без которых он не мог бы обойтись на том свете, и чье присутствие на этом служило бы постоянным напоминанием его несчастным родственникам об утрате. Остальных животных могли раздать друзьям или бедным членам племени. Часто лошади умершего могли стать свободными: их выгоняли в прерию. Так поступали, например, ассинибойны, сиу, арикара, а с мертвым хоронили только лошадиную упряжь.

Шаманы и целительствок

К началу XIX века на Великих Равнинах сложилась особая конная культура, в которой существовало чёткое разграничение обязанностей. «Специализация» вообще свойственна индейской культуре, поэтому скоро у индейцев появились собственные «ветеринары», сёдельные мастера, селекционеры и специалисты по дрессировке. Последние, в некоторых племенах именуемые «заклинателями лошадей», считались чем-то вроде шаманов и хранили в тайне свое искусство, передавая его лишь готовым к этому ученикам. Они обладали необычной мистической силой, вели затворнический образ жизни и часто проводили время вдали от лагеря. Вместе с тем, «заклинатели» были людьми знатными и богатыми, стоявшими в племенной иерархии на уровне вождей и шаманов.

Ценную лошадь было легче вылечить, чем вырастить и обучить новую, поэтому появились знахари, которые прекрасно знали, как лечить не только раны, но и разные лошадиные болезни. Для лечения недугов использовались травы. Простейшие знахарские знания были доступны многим. Например, для лечения мягких и чувствительных копыт, индейцы водили коней по горячим углям и окуривали густым дымом костров. Шаманы приглашались лишь в случае серьезного заболевания. Секреты использования некоторых особо эффективных трав знал только сам шаман. В руках непосвященного они превращались в яд. Трав, используемых для лечения, было великое множество. Для лечения также использовали церемонии с песнопениями (существовало около двухсот «лошадиных песен») и священными предметами вроде бирюзы, черного обсидиана или гагата, белой раковины с побережья Калифорнийского залива, раковин гелиотекс, красной охры, а также с шерстью, волосом, слюной и потом животного.
Некоторые травы могли нанести лошадям серьезный вред или даже убить. Индейцы знали о них так же, как и о лечебных травах. Некоторые травы использовали для откорма животных. Они так и назывались — «зимний жир». Вообще, колдовство в отношении животных было довольно распространенным явлением. Навахо до сих пор боятся таких колдунов. Согласно поверьям, от некоторых видов колдовства можно излечить животное, от других — нет. Одним из популярных способов защиты было привязывание к репице коня небольшого мешочка со «следом койота». Это был отпечаток следа, который измельчали в пыль и заворачивали в небольшой кожаный мешочек. Считалось, что койота не сможет заколдовать ни один колдун.

На скачки, которые все индейцы очень любили, лошадям вдували в ноздри дым особых растений, прыскали в морду заговоренной водой или давали пить особый настой, после чего лошади становились быстрее и мчались к финишу, как ненормальные. Скорее всего, применялись споры какого-то вида наркотических грибов, которых множество в пустынной местности от Техаса до Калифорнии, или дурманящих растений.

У многих индейских племен существовала «специализация» шаманов. То есть шаман практиковал лечение не только взрослых, детей или животных, но и определенных недугов, причем только ему известными средствами. Некоторые шаманы знали всего несколько трав, но они «знали о них все»!

Особенности выездки

Получив первых лошадей от племен-посредников или просто поймав мустангов, индейцы Равнин начали создавать свой собственный стиль выездки.

Индейская уздечка, в сущности, представляла собой кожаный шнур, закрепленный петлей на нижней челюсти лошади и имеющий (в ранний период) только один повод. Управлять животным с помощью такой уздечки было практически невозможно, поэтому повод служил только для экстренной остановки, а лошадью управляли при помощи шлюза или наклоном тела (даже нижнюю часть ноги, так называемый «шенкель», использовали довольно редко). Некоторые особенно умелые всадники ездили вовсе без повода, для этого они долго учились управлять лошадью «одним взглядом».

Индейцы часто ездили без седла или накидывали на спину лошади одеяло или шкуру. Однако, со временем, они стали использовать и седла. Дело в том, что длительная езда без седла вредна как для спины лошади, так и для ног всадника. Сначала в ход шли седла, производимые белыми: армейские, ковбойские, испанские и т.п., но скоро индейцы стали сами делать упряжь и седла.

Парадокс, но европейская цивилизация, стремившаяся уничтожить «дикарей», принесла им лошадей и стала причиной появления одной из интереснейших конных культур в истории человечества. Она же и принесла ей гибель. Когда война с белыми стала постоянной, боевые и охотничьи «пони» гибли вместе со своими владельцами и тысячами других лошадей. Эпидемии не были так страшны для индейских «пони», как железная поступь цивилизации, уничтожавшей средства передвижения индейцев вместе с их оригинальной культурой. Заклинатели лошадей гибли, не успевая передавать годами копившиеся знания. Да и у самих индейцев уже не было времени изучать тонкости лошадиной души — они лишь пытались выжить под свинцовым огнем белого человека. Ушли в прошлое луки и стрелы, стали бесполезны магические щиты, их место заняли ружья и пушки. Индейцы многое заимствовали у белых и все больше забывали знания своих предков.

К концу XIX века, когда белые, наконец, обратили внимание на своих краснокожих соседей, конная культура индейцев Равнин уже пришла в упадок. В ней уже не было той грандиозности и великолепия, имевшей место в XVIII — начале XIX века, и до нашего времени дошли лишь отголоски.

Алексей Берков

Айовы

Полуоседлое сиуязычное племя. Первым европейцем, упомянувшим айовов, был иезуит Луи Андре, встретивший их в 1676 году. В XVIII веке они принимали участие в войнах между французами и англичанами, а затем между англичанами и американцами. Айовы вели торговлю с людьми из Сент-Луиса, обменивая шкуры бобра, выдры, енота, оленя и медведя, выращивали кукурузу, бобы и т.д. Они участвовали в грабежах белых охотников. Брекенридж в 1811 году сообщал: "Такие случаи в прошлом были делом обычным. Мне показали несколько мест, где произошли грабежи, порой заканчивавшиеся убийствами". В 1836 году им была определена резервация на северо-востоке Канзаса, из которой часть племени позднее переместилась в Центральную Оклахому. Молодые во­ины продолжали покидать резервацию до конца 1850-х годов, нападая на омахов и пауни. В 1860-х годах во время Гражданской войны 46 айовов служили в армии на стороне северян. Позднее, по соглашению 1890 года, резервация племени была разделена на наделы, которые передали айовам в собственность, а излишки земель отдали белым поселенцам.

Арапахо

Кочевое племя алгонкинской языковой семьи, близко связанное с шайенами в течение XIX века. Берландиер в 1828 году писал: "Они не менее дикие, чем липаны, и так же жестоки с пленниками, а потому их очень боятся". Их постоянными врагами до самого заточения в резервации были шошоны, юты и пауни. Все старые арапахо сходились на том, что именно с ютами у них была наиболее серьезная и жестокая война. С белыми они, в основном, поддерживали дружеские отношения, но резня на Сэнд-Крик, устроенная солдатами Чивингтона в 1864 году, послужила толчком к присоединению арапахов к враждебным индейцам. В отличие от других враждебных племен, во второй половине XIX века арапахо были людьми менее воинственными и, как правило, вождям удавалось удерживать своих соплеменников от поспешных поступков, а потому на счету арапахов оказалось меньше сражений с американской армией, чем у их союзников. Но группы молодых воинов племени участвовали практически во всех серьезных столкновениях враждебных индейцев с войсками США.

Арикары

Полуоседлое племя, образующее северную группу кэддоанской языковой семьи. Арикары были свободно организованным союзом подплемен, каждое из которых имело собственное селение и название. Они обменивали маис шайенам, сиу и другим кочевым племенам на бизоньи шкуры, кожи и мясо, а все это, в свою очередь, меняли у торговцев на одежду, кухонную утварь, ружья и т.п. В начале XIX века арикары считались довольно агрессивным племенем. Среди их врагов в разные периоды времени были сиу, шайены, хидатсы, манданы, кри, оджибвеи, ассинибойны, черноногие, гровантры, кроу, шошоны, омахи и понки. По словам Эдвина Денига, в начале XIX века мало кто из торговцев отваживался жить среди них, а те, кто пытался, погибали. Враждебность племени по отношению к белым людям продолжалась до эпидемии оспы 1837 года, когда численность арикаров значительно сократилась. В 1870-х годах во время войн с враждебными сиу и шайенами воины арикаров служили в армии США разведчиками и охотниками.

Ассинибойны

Очень крупное и воинственное сиуязычное племя Северных равнин. Впервые упоминаются как отдельное племя в "Сообщениях Иезуитов" за 1640 год. К началу XVIII века ассинибойны стали посредниками, торговавшими европейскими товарами с отдаленными племенами Равнин, не имевшими прямых контактов с белыми торговцами. Можно выделить четыре основных подразделения племени, которые фактически являлись самостоятельными племенами. Это собственно ассинибойны, или ассинибойны Монтаны; москито восточной части канадских равнин; стони запада канадских равнин и предгорий Скалистых гор; и горные, или отдаленные ассинибойны (теган-накода), которые жили в Скалистых горах, соседствуя с племенами северной части Плато. Ассинибойны со своими союзниками -- равнинными кри и оджибвеями, находились в постоянном конфликте с окружающими их племенами: сиу, кроу, черноногими, гровантрами, сарси, шошонами, плоскоголовыми, кутеней, неперсе, хидатсами, манданами и арикарами. Но главными их врагами на протяжении всего XIX века оставались сиу и черноногие. Отношения с белыми людьми обычно складывались хорошо, но столкновения происходили. В 1885 году канад­ские ассинибойны вместе с союзными им кри присоединились к восстанию метисов в Канаде, руководимому Луи Рилем и Габриэлем Дюмоном, но потерпели поражение.

Вичиты

Вичитами в XIX веке называли объединение кэддо­язычных племен, близкородственных пауни. Среди племен, входивших в него, были собственно вичиты, тавехаши (таовайя), тавакони, вако, искани, аквеш, асидахедш, кишкат, киришкитсу. Они вели полуоседлый образ жизни, занимались земледелием. Считается, что именно вичиты были кивирами, встреченными экспедицией Коронадо в 1541 году. В начале XIX века вели жестокие войны с американскими поселенцами, но во второй половине начали поддерживать с ними мирные отношения, хотя периодически совершали набеги с целью кражи лошадей.

Гровантры (атсины)

Название атсина происходит из языка черноногих ат-се-на, или Люди Кишок. Арапахо, родительское племя, называли их Хитунена, или Хитуненина -- Просящие Люди, Нищие, или, что более точно, Нахлебники. Та же идея выражена и в племенном знаке, который часто неверно интерпретировали как Большие Животы, откуда и пошло название гровантры (франц. Gros Ventres), данное им франко-канадцами. Гровантры являются отделившейся ветвью арапахо. В первой половине XIX века племя вместе с союзными им черноногими принимало активное участие в межплеменных войнах и многочисленных кровопролитных схватках с белыми американскими охотниками и мехоторговцами. В разное время гровантры воевали с ассинибойнами, кри, оджибвеями, кроу, сиу, черноногими, сарси, плоскоголовыми, кутеней, неперсе, шошонами, банноками, пен д'Орей, ютами, пауни, команчами, кайовами и кайова-апачами, но всегда были в мире с родственными арапахо. В конце XIX века были поселены в резервацию ассинибойнов агентства1 Форт-Белкнап, штат Монтана.

Кайовы

Небольшое, но крайне агрессивное племя Южных равнин. Среди всех равнинных племен они считались самыми дикими и кровожадными. Гамилтон в 1842 году писал о встреченном им отряде кайовов: "В Сент-Луисе в разные времена я видел много индейцев, но никто из них не выглядел так же дико и свирепо, как эти". Считается, что в пропорции к своей численности они убили белых людей больше, чем какое-либо другое племя Великих равнин. Кайовы в разные времена воевали с испанцами, мексиканцами, американцами, сиу, шайенами, арапахо, осейджами, пауни, команчами, кэддо, тонкавами, пуэбло, ютами, навахо, хикарийя, мескалеро, липан-апачами, карризо (западными апачами), каранкавами, хавасупаями и некоторыми другими племенами. В XIX веке поддерживали мирные отношения с арикарами, манданами, хидатсами, вичитами, кичаями, шошонами и плоскоголовыми. Последний раз кайовы приняли участие в войне с армией США во время восстания 1874-1875 годов, где они выступили вместе с команчами и южными шайенами.

Кайова-апачи

Маленькое атапаскоязычное племя, с давних времен тесно связанное с кайовами. Несмотря на это, кайова-апачи сумели сохранить свой язык, хотя большинство культурных аспектов было заимствовано от кайовов. До поселения в резервации оба племени вместе делили все радости и тяготы свободной жизни. В первых француз­ских сообщениях XVII века, отчетах Льюиса и Кларка, а также в договоре с правительством США от 1837 года они были известны как гатаки. По сведениям Льюиса и Кларка, в 1805 году племя размещалось в 25 палатках и составляло всего 300 человек, из которых лишь 75 были воинами. Берландиер, путешествовавший по Южным равнинам в 1828 году, писал, что кайова-апачи "такие же свирепые, как липаны". История их мало чем отличалась от истории кайовов.

Канзы

Полуоседлое сиуязычное племя. Канзы не сыграли значительной роли в военной истории американской границы1, но это не означает, что они не были достойными бойцами. Один из белых современников в 1809 году писал: "Канзы давно уже представляют собой ужас для соседних племен, их безрассудная смелость не поддается описанию... К счастью для соседей, они малочисленны, а их ежедневные нападения еще более сокращают их численность". В 1811 году они, по сообщениям Генри Брекенриджа, пользовались дурной репутацией среди белых торговцев, которые называли их грабителями с Миссури. Среди их врагов в разные времена были падуки, сиу, шайены, арапахо, сауки, фоксы, омахи, ото, миссури, айовы, осейджи, пауни и другие племена. Льюис Морган в 1859 году отмечал, что, несмотря на тесные контакты с белыми людьми, канзы "до сих пор отказываются принять миссионеров и, по словам людей, знающих их, представляют собой народ дикий и бескультурный... Мне говорили, что они... по характеру храбры и бесстрашны".

Команчи

Самый могучий и воинственный народ Южных равнин, относящийся к юто-ацтекской языковой семье и состоявший из нескольких самостоятельных племен, каждое из которых делилось на множество общин. Во второй половине XIX века наиболее крупными племенами команчей были пенатеки, котсотеки, нокони, ямпарики и квахади. Команчи были признанными бойцами Южных равнин и на протяжении почти двух столетий наводили ужас на испанских, мексиканских, а затем и американских поселенцев. Ноа Смитвик писал: "Никто, кто имел возможность испытать храбрость команчей, никогда не назовет их трусами... Я не знаю ни одного случая, когда бы их воин покорился плену, -- они бьются до смерти". Среди врагов команчей в разные времена были испанцы, мексиканцы, американцы, юты, липаны, хикарийя, мескалеро и другие апачи, навахо, пуэбло, вичиты, кайовы, кайова-апачи, сиу, шайены, арапахо, арикары, канзы, кэддо, осейджи, па­уни, тонкавы, техасы (племя, вымершее в начале XIX века), кикапу, делавары, сауки, фоксы, крики, шауни, чероки, чокто, чикасо, семинолы, хавасупаи и даже каранкавы.

Кри равнинные

Кочевое алгонкиноязычное племя Северных равнин. Основными врагами равнинных кри в XIX веке были черноногие. Главной причиной нападений кри на черноногих было огромное количество лошадей, которыми те владели. Начиная с 1850-х годов стали исчезать бизоны -- основной источник пропитания, вынудив племена вторгаться на чужие территории в поисках бизоньих стад, что приводило к постоянным столкновениям. Последняя крупномасштабная битва между кри и черноногими произошла в 1870 году, но вражда, прерываемая короткими перемириями, продолжалась до середины 1880-х годов. С белыми людьми равнинные кри обычно поддерживали мирные отношения, хотя иногда случались мелкие стычки. Но в 1885 году они приняли участие в восстании метисов Луи Риля в Канаде.

Кроу

Воинственное сиуязычное племя Северных равнин. В прошлом кроу были единым народом с полуоседлыми хидатсами, но затем отделились и ушли на запад, став типичными кочевниками. Тем не менее чувство родства между двумя племенами было достаточно высоко, и еще в начале XX века они иногда говорили друг о друге, как об одном народе. В XIX веке племя разделилось на две основные группы: Речные кроу и Горные кроу. Кроме того, существовала третья группа, так никогда и не ставшая полностью самостоятельной, -- Пнутые в Животы. В разные времена кроу воевали с большинством своих соседей и отдаленными племенами, среди которых были черноногие, гровантры, сарси, кри, ассинибойны, оджибвеи, сиу, шайены, арапахо, арикары, шошоны, банноки, плоскоголовые, неперсе, кутеней, пен д'Орей и другие. Многие белые современники не раз с опаской отмечали, что жестокие войны с сиу, шайенами и черноногими, несомненно, приведут к тому, что племя вскоре исчезнет с лица земли, но кроу были столь великолепными бойцами, что этим опасениям не суждено было сбыться. Капитан Вильям Кларк писал в 1881 году: "Тот факт, что они (кроу. -- Авт.), будучи окруженными могучими врагами, смогли удержать в своем владении такой ценный участок земли, несомненно, говорит о ловкой стратегии и храбрости этих людей". С белыми людьми кроу были весьма дружелюбны, особенно во второй половине XIX века, но в его начале нередко грабили и избивали торговцев и трапперов1 . В 1870-х годах воины кроу часто служили разведчиками в войсках США во время кампаний против враждебных сиу и шайенов.

Липан-апачи

Атапаскоязычное племя, до середины XIX века считавшееся едва ли не самым свирепым и жестоким народом на Южных равнинах. Берландиер писал в 1828 году: "Многочисленные убийства, совершенные ими по обеим сторонам реки Рио-Гранде, стали причиной ненависти к ним всех обитателей этих земель... Их жестокость настолько отвратительна, что никогда не будет принята за исторический факт". Кроме того, существует много упоминаний о практике каннибализма среди них в XVIII веке. Они всегда поддерживали дружеские отношения с родственными мескалеро-апачами, но сражались с хикарийя-апачами и союзными им ютами. С команчами и вичитами липаны обычно были в состоянии жесточайшей войны, и часто выступали против них в союзе с испанцами, мексиканцами, а затем и американцами. Враждебные отношения с команчами и вичитами продолжались до конца дней их свободы, и, несмотря на небольшую численность, липаны зачастую оказывали им достойный отпор.

Манданы

Полуоседлое сиуязычное племя. В 1837 году эпидемия оспы практически полностью уничтожила племя, сократив численность племени с 1600 человек до нескольких десятков. Деревни манданов на протяжении многих лет служили своего рода ярмарками, куда приходили племена кочевников, чтобы поторговать с ними, обменять шкуры и мясо на продукты земледелия и ружья. Наиболее тесные отношения манданы поддерживали с хидатсами, в отличие от которых были достаточно миролюбивым племенем, что отмечали все современники. Они сражались с сиу, шайенами, ассинибойнами, кри, оджибвеями, черноногими, арикарами и другими племенами. С белыми людьми манданы поддерживали дружеские отношения, и белые торговцы и путешественники порой оставались у них, чтобы переждать зиму. Начиная с 1866 года многие мужчины манданов служили в армии США в качестве разведчиков и проводников.

Миссури

Полуоседлое сиуязычное племя. Первым, кто упомянул миссури под этим названием, был Жутель (1687 год). К 1829 году в результате эпидемий и войн с омахами, понками, сиу, осейджами, канзами и скиди-пауни, племя сократилось до 80 человек, и в 1833 году было вынуждено присоединиться к ото. Хотя миссури жили вместе с ото в одной деревне, они подчинялись своим вождям. В результате малочисленности в военной истории Великих равнин XIX века миссури не сыграли какой-либо заметной роли, и об их военных обычаях практически ничего не известно.

Оджибвеи равнинные

Равнинные оджибвеи являются частью крупного алгонкиноязычного племени, обитавшего в лесном регионе восточной части США. Последний народ, переселившийся с востока на Великие равнины. Также известны, как западные оджибвеи, солто, сото и банги. Только к 1830-м годам они стали настоящими равнинными индейцами, переняв большинство элементов равнинной культуры. После их появления на Великих равнинах они настолько тесно стали связаны с равнинными кри, что соседние племена даже не различали их как два разных народа. Соответственно, их военная история мало отличается от истории равнинных кри.

Омахи

Полуоседлое сиуязычное племя, первые упоминания о котором появились еще в конце XVII века. Омахи сражались, и порой весьма успешно, с сиу, шайенами, падуками, пауни, ото, понками, сауками, фоксами и другими племенами. В конце XVIII века, до того, как племя сильно по­страдало от эпидемий, оно представляло серьезную силу на Равнинах и участвовало во многих крупных сражениях. В XIX веке омахам не раз приходилось сталкиваться со своими врагами в кровавых схватках, иногда выигрывая их, иногда нет. Особенно они страдали от нападений сиу.

Осейджи

Полуоседлое сиуязычное племя, делившееся на три части: Великие осейджи, Малые осейджи и Арканзасская община. Воинские качества осейджей признавались всеми врагами. Они воевали с команчами, кайовами, кай­ова-апачами, вичитами, сиу, шайенами, арапахо, чероками, пауни, айовами, ото, миссури, сауками, фоксами и многими другими племенами. С белыми людьми в XIX веке осейджи обычно сохраняли дружественные отношения, хотя иногда грабили одиноких путешественников.

Ото

Полуоседлое сиуязычное племя. Об этом племени известно крайне мало. Как отметил Вильям Уитмэн в 1937 году: "Мы не можем обсуждать материальную культуру ото, поскольку от нее ничего не осталось". Ото упоминались белыми путешественниками и исследователями еще в конце XVII века. Они сражались с сиу, шайенами, арапахо, канзами, осейджами, пауни, понками, омахами, сауками, фоксами, айовами и другими племенами. Впоследствии для большей безопасности племя объединилось с миссури. В равной схватке ото считали себя лучшими воинами, чем пауни, и даже после 1840 года, не задумываясь, сражались с ними, если их задевали. Однако, несмотря на периодические схватки с индейскими противниками, ото мало выделялись в военной истории Равнин, в большинстве случаев лишь защищаясь от более могущественных врагов, хотя некоторые путешественники отмечали среди них прославленных воинов, чьи боевые заслуги действительно были значимыми.

Пауни

Пауни были одним из наиболее воинственных племен Великих равнин и представляли собой союз четырех родственных кэддоязычных племен: киткехахки, чауи, питахауират и скиди. Сами себя пауни называли чахиксичахикс -- мужчины из мужчин. Скиди-пауни были единственным племенем Равнин, приносившим человеческие жертвоприношения, оставив эту практику только в 1830-х годах. Основными чертами пауни были агрессивность по отношению к своим краснокожим соседям и дружелюбие к белым людям, что, несомненно, было вызвано политическими соображениями. В начале XIX века пауни, подобно многим другим племенам, иногда грабили белых путешественников, но к 1840-м годам ситуация полностью изменилась. Джордж Гриннел так писал о них: "Я был до глубины души поражен характером пауни, достойным самой высокой оценки". Батальон из сотни разведчиков пауни, служивших в армии США с 1864 по 1877 год, сыграл важную роль в войнах с враждебными племенами Равнин. Они сражались не только со всеми своими соседями, но и со многими отдаленными народами. Среди их врагов были сиу, шайены, арапахо, кроу, понки, омахи, канзы, ото, осейджи, айовы, юты, команчи, кайовы, кайова-апачи, вичиты, кэддо, а также переселенные на Равнины чероки, шауни, крики, семинолы, делавары, сауки, фоксы и кикапу.

Понки

Полуоседлое сиуязычное племя. Первое упоминание о них относится к 1785 году. В нем отмечалось, что они "от природы свирепые и жестокие, безжалостно убивающие всех, кого встретят на своем пути. Хотя если они встречаются с превосходящими силами, то стараются заключить мир. Другими словами, хотя понки имеют не более 80 воинов, дружат они лишь с теми, с кем принуждают их дружить обстоятельства". Слишком маленькая численность племени не позволяла понкам принимать активного участия в межплеменных войнах.

Сарси

Маленькое кочевое атапаскоязычное племя Северных равнин. Один из белых современников так писал о них в начале XIX века: "Эти люди имеют репутацию храбрейшего племени на всех Равнинах, осмеливающегося противостоять лицом к лицу врагам, в десять раз превосходящим их по численности, в чем я лично мог убедиться во время своего пребывания на этой территории". Сарси воевали с кри, кроу, кутеней, плоскоголовыми, шошонами и ассинибойнами. Они были единственными верными союзниками черноногих на протяжении всего XIX века. Ранние путешественники иногда даже считали сарси не отдельным народом, а четвертым племенем конфедерации черноногих.

Сиу

Равнинные сиу являлись самой западной частью племен группы сиу и соответственно принадлежали к сиу­язычной семье. Их ранняя история ничем не отличалась от истории других племен сиу (дакотов), но после миграции на Великие равнины, произошедшей в конце XVIII века, они стали действовать независимо от своих восточных родичей, а их культура полностью изменилась. Равнинные сиу были также широко известны как лакоты и тетоны и состояли из семи самостоятельных племен: 1) оглалы (Разбрасывающие); 2) миниконжу (Сажающие семена у речных берегов); 3) брюле, или сичангу (Обожженные Бедра); 4) охенонпы (Два Котла); 5) итазипчо (санс-арк, Без Луков); 6) сихасапы (Черноногие сиу); 7) хункпапы (Ставящие палатки в оконечностях лагерного круга). Самыми крупными из этих племен были брюле и оглалы. Равнинные сиу воевали с хидатсами, манданами, арикарами, шайенами, арапахо, кайовами, понками, омахами, пауни, осейджами, черноногими, сарси, гровантрами, кри, равнинными оджибвеями, ассинибойнами, кроу, ото, миссури, айовами, осейджами, канзами, шошонами, банноками, кутеней, ютами и плоскоголовыми. Для сиу было очень сложно сохранять продолжительный мир с кем-либо из соседних племен -- они были слишком многочисленны, воинственны, разбросаны на огромной территории и управлялись разными людьми. Сиу всегда были яростными и храбрыми воинами, доказав это в многочисленных битвах с индейскими врагами и американскими солдатами. Отношения с белыми людьми до начала эмиграции на Дальний Запад (современные штаты Орегон, Невада, Калифорния) складывались достаточно миролюбиво, хотя иногда мелкие группы путешественников подвергались нападениям с их стороны. К началу 1850-х годов эти отношения начали портиться, а к 1860-м переросли в широкомасштабную войну, продолжавшуюся до конца 1870-х годов. Самое крупное сражение между сиу и американской армией произошло 25 июня 1876 года, и стало известно как битва на Литтл-Бигхорн. В нем вместе с союзными шайенами они разгромили и полностью уничтожили отряд генерала Джорджа Кастера. Всего в том бою было убито приблизительно 253 солдата и офицера и 43 ранено. Потери индейцев составили около 35 убитыми. Красивый Щит, женщина кроу, вспоминала: "Все лето окружающие поле битвы земли воняли трупами, и мы даже были вынуждены перенести свои лагеря подальше оттуда, потому что не могли вынести этого запаха... В течение более года (после битвы), люди моего племени находили останки солдат и сиу в окрестностях реки Литтл-Бигхорн".

Тонкавы

Тонкавы являются наиболее важным и единственным выжившим племенем из всей тонкавской языковой семьи. Они получили широкую известность благодаря стойкому пристрастию к каннибализму, сообщения о котором появлялись даже во второй половине XIX века. Помимо собственно тонкавов, племя состояло из остатков йохуанов, мейейе, эрвипиами, кавов, эмето, санов, кантонов и других народов. В XVIII веке они были воинственными кочевниками, имели достаточно лошадей и были искусными наездниками. Страшные эпидемии новых болезней и постоянные нападения со стороны команчей и других враждебных индейцев сильно сократили их численность, что отразилось на боеспособности. Берландиер в 1828 году писал: "Сегодня они представляют собой горстку бедствующих несчастных краснокожих". Пристрастие тонкавов к каннибализму вызывало такую ненависть среди окружавших их племен, что несколько раз племя едва не было уничтожено полностью.

Хидатсы

Полуоседлое сиуязычное племя, близкородственное кроу. Состояло из трех частей (или подплемен) -- собственно хидатсов, аватикса и аваксави. Впервые упоминается в конце XVIII века, а после 1781 года в деревнях хидатсов практически все время находился кто-нибудь из белых торговцев. В 1837 году племя пострадало от эпидемии оспы, хотя не столь ужасно, как манданы, потеряв две трети от своей численности. Хидатсы были весьма агрессивным племенем и зачастую совершали очень длительные военные экспедиции. Их отряды проникали в Скалистые горы, где нападали на шошонов. Среди их врагов были сиу, арикары, ассинибойны, черноногие и некоторые другие племена.

Черноногие

Алгонкиноязычные черноногие, несомненно, были одним из самых агрессивных и могучих племен на всем североамериканском континенте. Название происходит от сиксинам -- черный, и ка -- корень слова оккатш -- стопа. Конфедерация черноногих состояла из трех родственных алгонкиноязычных племен: сиксики -- черноногие; кайны (от а-кай-на) -- Много вождей, более широко известные, как блады, от английского слова blood -- кровь; пикуни (от пи-кани) -- Грубо выделанные шкуры, также известные как пиеганы. Обычно все три племени конфедерации обозначались белыми современниками под единым термином черноногие. С начала XIX века черноногие вели непримиримую войну с американцами, проникавшими на их территорию. К середине 1830-х годов американским торговцам удалось добиться относительно спокойных отношений с племенами черноногих, но их едва ли можно было назвать мирными, и столкновения продолжались до середины века. Несмотря на то что официальной войны между США и черноногими никогда не было, в XIX веке от рук воинов племени погибло не меньше граждан страны, чем в любой из известных войн с равнинными индейцами. По словам Вислизенуса: "Черноногие -- ужас трапперов и путешественников... Они считают себя властителями мироздания и ведут войну со всеми, кто не подчиняется им. Из-за их смелости и безрассудства их боятся все". Фрэнсис Виктор в 1870 году писал: "Такими были черноногие тех времен, о которых мы пишем (первая половина XIX века. -- Авт.), не изменились они и сегодня, что могут подтвердить многие рудокопы Монтаны, пострадавшие от их рук". Черноногие воевали со всеми окружающими племенами, и до 1880-х годов мир между ними и каким-либо другим племенем, кроме сарси, был скорее исключением, чем правилом. Среди врагов конфедерации черноногих в XIX веке были следующие племена: ассинибойны, гровантры (с 1861 года), кри, оджибвеи, кроу, арикары, хидатсы, манданы, сиу, шайены, арапахо, неперсе, пен д'Орей, кер д`Алены, кутеней, плоскоголовые, шошоны, банноки.

Шайены

Алгонкиноязычное племя кочевников, состоявшее из двух народов -- тсистсистас и сутаи. Первые составляли основную часть племени. Шайены в разные времена во­евали с сиу, оджибвеями, кри, ассинибойнами, черноногими, сарси, кроу, гровантрами, ютами, шошонами, банноками, арикарами, хидатсами, манданами, понками, канзами, ото, миссури, омахами, осейджами, пауни, команчами, кайовами и кайова-апачами, потаватоми, сауками и фоксами. И белые, и индейские современники считали шайенов одними из самых яростных и храбрых бойцов. На вопрос, воины какого из враждебных кроу племен были самыми храбрыми, вождь Много Подвигов, не задумываясь, ответил, что ими были шайены. Капитан Вильям Кларк в 1881 году писал: "Они (шайены. -- Авт.) храбро сражались за свою страну, и их история последних лет написана кровью. Невинные поселенцы испытали жестокое насилие от их рук... а их самих выслеживали, словно волков, и убивали, как бешеных собак... Сперва шайены дружелюбно относились к белым людям, но впоследствии стали одним из величайших ужасов границы". В первой половине XIX века племя разделилось на две ветви -- северную и южную. С 1860 по 1878 год шайены принимали активное участие в войнах с американцами вместе с кайовами и команчами на юге, и с сиу на севере.

Ноа Смитвик писал, что никогда не видел ни одного индейца с врожденными физическими дефектами, но они очень гордились полученными в боях шрамами, особенно от пуль, делая вокруг них татуировки. Выбитые глаза и челюстно-лицевые травмы не были редкостью среди воинов Великих равнин. Бойцы, чьи лица были изуродованы, обычно прикрывали их от взоров соплеменников. Кроу по имени Скальповое Ожерелье скрывал изуродованный подбородок под полоской из оленьей кожи, на которую подвешивал каждый снятый им скальп до тех пор, пока на ней не осталось свободного места. Порой ранения были очень серьезными, и воин становился калекой. Особенно часто встречались травмы ног. Некоторые бойцы, став хромыми, все же могли принимать участие в племенных войнах. Другие были вынуждены навсегда забыть о военных походах и пытались найти себя в жизни племени, становясь, к примеру, стрелоделателями. Но многих калек боевой дух не оставлял. Кроу Ищущий Смерти, которому пуля сиу разбила бедренную кость так, что он с трудом передвигался, во время нападений на родной лагерь просил соплеменников привязать его к седлу боевого скакуна и много раз сражался среди них на равных, защищая лагерь от врагов.

Индейцы были весьма умелы в лечении переломов костей, растяжений связок, контузий и ран от огнестрельного оружия или стрел. Тяжелые операции по извлечению пуль и стрел проводились без наркоза и требовали от раненого огромного мужества, но индейцы переносили их стоически. В одной из битв шайен был ранен стрелой в лопатку. Наконечник вошел в кость, а древко обломилось. Несколько человек держали пациента, а еще двое прижимали голову. Его друзья попытались вытащить наконечник, но не смогли его подцепить. Им пришлось срезать часть мышц вокруг раны, но и это не помогло. Тогда они взяли очень острый нож и, вгоняя его в кость рядом с металлическим наконечником с каждой стороны и двигая им из стороны в сторону, расшатали его, после чего смогли извлечь. В течение всей операции молодой воин ни разу не вздрогнул. Способ извлечения стрел с зазубренными наконечниками из мягких тканей заключался в следующем. Расщеплялась ивовая палочка, концы которой за­круглялись так, чтобы она легко входила внутрь по стреле и закрывала зазубрины. После этого палочки крепко привязывались к древку и стрела вытаскивалась, не разрывая мышц.

Если раненый должен был после перелома костей ехать верхом или его перевозили на травуа во время бегства от врага, кости срастались неправильно и человек оставался калекой на всю жизнь. Индейцы очень негативно относились к ампутации и, по словам современников, никогда не практиковали ее. Шайены говорили, что ни один воин не согласился бы на это и ни один шаман не взял бы на себя такую ответственность. Дэниел Барнет сообщал, что команчам "неизвестно искусство ампутации, и, если начиналась гангрена, человек всегда погибал". Эдвин Дениг писал, что ассинибойны никогда не ампутировали конечно­сти. Однако черноногие помнили одного молодого пиегана, которому кроу прострелили ногу. Осмотрев рану, военный хирург из форта Бентон пришел к выводу, что ногу следует ампутировать, что и было сделано. Когда калека вернулся в родной лагерь, его друзья подарили ему лошадей и типи. С тех пор члены его общины всегда привозили ему с охоты часть добытого мяса. Четыре Танцора, индеец хидатса, рассказывал, что как-то раз его соплеменники недалеко от своего поселения наткнулись и убили вражеского воина, у которого не было одной стопы!

Результаты лечения зачастую действительно были просто удивительными. Подобных случаев было слишком много, чтобы их можно было бездумно игнорировать. Зимой 1876 года одному воину шайенов пуля вошла в голень и, выйдя между коленом и бедром, разбила коленную чашечку и раздробила кости выше и ниже колена. Человека отправили в госпиталь Кэмп-Робинсона, где военный хирург сказал, что для спасения его жизни ногу надо ампутировать. Индеец отказался, и его увезли. После этого им занялся шайенский лекарь. Нога зажила, и индеец смог даже ходить, хотя, конечно же, она больше не сгибалась в колене. О двух других случаях поведал майор Норт, в течение нескольких лет командовавший ротой скаутов пауни и прекрасно знавший индейцев. В июле 1867 года лошадь одного из скаутов упала на скаку, всадник сильно ударился о землю, получив открытый перелом бедра. Его отправили в военный госпиталь, где лечили в течение нескольких недель. Вправить кости не удалось, бедро распухло до невероятных размеров и сильно воспалилось. Хирурги признали пациента безнадежным, и тот попросил Норта посадить его на поезд и отправить в резервацию пауни умирать. Но в декабре, к огромному удивлению присутствовавших, он вернулся и вновь записался на службу. Рана зажила, только нога стала немного короче. Второй случай произошел в июне 1869 года во время экспедиции генерала Карра, когда пуля раздробила руку другого пауни. Хирург, обработавший рану, за­явил, что сделать ничего невозможно и руку следует ампутировать, но индеец не согласился. В полевых условиях военной кампании он не мог получить должного лечения и вскоре стал на глазах слабеть, а в ране завелись личинки. В армейском фургоне его отправили в форт Макферсон, а оттуда по железной дороге в резервацию... умирать. Но к ноябрю он поправился, и только три пальца на его руке больше не действовали. Обоих раненых, которых армейские хирурги признали безнадежными, вылечили шаманы пауни. Норту удалось самому наблюдать некоторые невероятные шаманские ритуалы, которые он не мог объяснить, но был абсолютно уверен, что они не имели ничего общего с фокусами или обманом зрителей.

Обычно воины пользовались услугами шаманов, специализировавшихся на лечении ран. Ими были люди, получившие соответствующие видения, или какой-либо шаман церемониально передавал им свои знания вместе с соответствующими амулетами и песнями. Как сказал индеец из племени ото, "индейский доктор мало отличается от белого доктора. Он платит, чтобы получить знания, за которые позднее будут платить ему. Если он плохой доктор и не может лечить, никто не обратится к нему". Техники лечения и специализация варьировались в зависимости от природы видения, через которые шаманами были получены знания. Обычно шаманы использовали комбинацию из трех основных способов лечения:

1. Наиболее важными считались молитвы к духам-покровителям шамана, в которых он призывал сверхъестественные силы изгнать зло, вызывающее болезнь. Для этого у каждого шамана существовали определенные методы раскрашивания себя и пострадавшего. Во время ритуального лечения использовались песнопения, барабан, трещотка, курительная трубка и амулеты из священной связки, а также свисток, звук которого отгонял злых духов. Неотъемлемой частью процедуры было окуривание дымом так называемой душистой травы -- полынью.

2. Кроме молитв шаманы обладали знаниями лекарственных трав, кореньев и средств животного происхождения. Если у раненого начиналась рвота, шаманы черноногих давали отвар из ягод можжевельника, а толченная в порошок сердцевина поганки могла остановить кровотечение из раны. Понки в качестве кровоостанавливающего средства применяли дождевик. Анемоном промывали раны и принимали внутрь. Черноногие к долго не заживающей ране прикладывали бобриную желчь. Ассинибойны использовали для остановки крови паутину, сушеную мякоть древесной губки или свежую внутреннюю часть древесной коры. Сегодня уже невозможно выяснить состав многих лекарственных средств, использовавшихся индейцами, известны лишь определенные компоненты. Так, шайенские моинуенуитаны, или лошадиные лекари, для лечения раненных в битве прикладывали к ране щепотку лекарственного средства, смешанного с бизоньим жиром. Песни, исполняемые при этом, были теми же, что и при лечении лошадей.

3. Использовалось психологическое воздействие на пациента при помощи всевозможных фокусов. Шаман "высасывал" из тела различные предметы -- иглы, кусочки шерсти, костей и т.п., объясняя, что именно они причиняли несчастному боль. Известен случай, когда один из них "изъял" из тела пострадавшего живую белую мышь -- первого такого зверька, увиденного дикими индейцами. Неизвестно, где шаман раздобыл это удивительное существо, но его "колдовские возможности", несомненно, помогали пациенту убедиться в силе лекарских способностей шамана. Дениг оставил любопытное сообщение: "Мы должны отметить, с риском столкнуться с недоверием, что в двух разных случаях и при наличии свидетелей мы обследовали абсолютно обнаженного шамана-лекаря -- его рот, руки и все тело в поисках спрятанных червей, змей и т.п. Эти осмотры проводились без предварительного уведомления шамана-лекаря, которого индейцы никогда прежде так не осматривали, а потому он не был готов к тому, но все же одобрительно согласился, после чего продолжил свои процедуры, и в нашем присутствии, не оставляя при этом видимых следов на теле пациента, высасывал (из тела пациента. -- Авт.) и выплевывал огромных червей, сгустки крови, пучки волос, кожу и прочие вещи, слишком крупные для того, чтобы их можно было легко спрятать. Трюк был проделан прекрасно и так и остался непонятным для нас". Кроме того, анализ шаманских методов показывает, что, помимо всевозможных фокусов, многие шаманы обладали сильными гипнотическими способностями.

Способности и возможности индейских шаманов подтверждали многие белые современники. Упомянутый выше майор Норт говорил Вильяму Кларку, что в случае ранения предпочел бы лечиться у хорошего шамана пауни, чем у обычного американского хирурга. Фрэнк Линдермэн писал, что слышал от стариков много историй о том, как индейские шаманы при помощи камланий ставили на ноги безнадежно раненных. По его словам, ответы на вопрос: "Почему такое лечение не практикуется сегодня?" -- были всегда одинаковы. Много Подвигов так объяснил: "Такие деяния совершались раньше хорошими людьми, которые были мудрыми. Сегодня никто не понимает того, что было известно нашим Мудрейшим до того, как белый человек пришел, чтобы изменить мир. Наши дети ничему не учатся от нас и, подражая белой молодежи, не имеют религии".