Написала по впечатлениям от холивара "Верил ли Энштейн в Бога?"

 

      Закон парных случаев отражает совпадения редких событий, за которыми стоит или чистая случайность, или закономерность неустановленного универсального принципа случайной связи - синхронистичности. (Словарь психолога.)

      Взбиваю миксером молочный коктейль. А все мои кулинарные операции в последнее время происходят в комнате, потому что на кухне ремонт. Сын с дивана говорит мне:

- Мам, тебе ещё долго сверлить? А то мне телевизор не слышно.

    Выключаю миксер и заглядываю в стакан - хорошо ли взбито? В воцарившейся тишине из телевизора раздаётся весомая реплика:

- Достаточно!

- Вот, тебя только не спросили, - ворчу я и дую на пену. И впрямь - достаточно. 

    Ко мне приходит милый друг.  Садится на диван, и я, наклонившись, его чмокаю. Тютелька в момент поцелуя телек говорит:

- Солнышко моё, здравствуй.

      Речь в этот вечер заходит о самообороне. Друг:

- И что, ты его сумкой отлупишь?

     Я:

- Да.

Телевизор:

- Умничка моя!

А когда между нами возникает многозначительная пауза, телек выдаёт:

- Выходи за меня замуж.

   Мы улыбаемся. Дело в том, что я с некоторых пор уже думаю над этим предложением - не телевизора, конечно, а милого друга. Позже целуемся уже всерьёз, а из телека доносится:

   - Идиллия!

   Особого удивления, восторга, шуточек "по поводу" у нас не возникает: давно уже привыкли к попыткам нашего ящика быть язвительным комментатором, пророком, при случае мудрым собутыльником и третейским судьёй, лезущим с компетентными репликами во все проблемы, и, находясь в бормочущем игноре, изображать из себя патриарха семьи.

     Есть у меня приятельница Элла - симпатичная молодая женщина, и нельзя сказать, что обделена умом, но считает, что обделена жизнью. Ну, это как раз не чудо: вообще все мы тут довольно стойкие перцы, но нет-нет, да и поплачемся друг другу в жилетку на колотушки и "лещи" повседневных реалий. Ну, излили друг другу душу и разошлись по касательным, горланя: "Болванка трахнула по танку". Другое дело Элла: она не ищет в полотне реальности задушевных лакун, а не стесняется жаловаться на жизнь в любой компании громким возмущённым голосом. Что ж, у каждого своя стратегия взаимодействия с мировым несовершенством, но, благодаря Элле, теперь я знаю: хочешь быть услышанной - будешь.   

     Сидим в небольшой компании, на скамейке. Собрались на шашлыки, и, пока ждем запаздывающих друзей, Элла, как всегда громко, с претензией в голосе перечисляет нам свои несчастья:  

- Ну, вот ты посмотри, - обращается она ко мне: - Ну всё у меня плохо, всё! Просто, что ни возьми - хуже некуда! Вот как ещё может быть хуже? Ну, скажи - как? Больше уже никак, это предел!

     А надо сказать, что она свободна, бездетна, ей двадцать шесть, живёт в "трёшке" с отцом, работает рядом с домом в отделе косметики. Однако мысль про "предел" Элле понравилась, и, когда она повторяет её в третий раз, я говорю мягко (зная по опыту, что возражений Элла не терпит):

- Эл, ну, не гневи Бога. Хуже всегда есть куда - до факта сметри.

Элла, уже вопит:

- Да пошёл ваш Бог в... (туда, где всё строилось.)

     На улице было не то чтобы шумно - рядом дорога, машины ревут, жизнь кипит, наши мужики - те ещё безбожники - перебрасываются тихими репликами. Но тут вдруг на мгновение повисла такая тишина, словно мир споткнулся и замер. И удивлённо поглядел на Эллу. И мы все, заодно с ним, тоже удивлённо поглядели на Эллу - как на стукнутую пыльным мешком. А при ударе мешок прорвало, и хлынула оттуда совсем не пыль. И было такое ощущение, что всех кругом тоже забрызгало. Ну, не богобоязненный мы народ, с пелёнок  богохульники те ещё, а вот - было.

- Ну, скажите - куда ещё может быть хуже? - спрашивает Элла, обрадованная - наконец-то! - общим пристальным вниманием. И начинает поновой перечислять свои беды, загибая пальцы. Тут все отворачиваются, мысленно оттираясь от чего-то, чему и названия не подберёшь - прошло без комментариев - и дальше всё идёт своим чередом.

     Проходит какое-то время. Как-то среди дня звонит мне Элла и, рыдая, сообщает, что у неё обнаружили неизлечимую болезнь. Чуть  позже её бросает любимый. Увольняют с работы. Отец выгоняет её из квартиры чуть ли не на улицу. 

      Проходит несколько лет. Элла у меня в гостях, сидит напротив и... ну, натурально - перечисляет свои беды, всё тем же, громким, с претензией, голосом. 

     Живёт она теперь у мамы. Делит там маленькую комнату с младшей сестрой. Работает в канцтоварах продавщицей. Болеет и по часам принимает лекарства. Что хуже уже просто некуда, она больше не говорит, но это и так ясно - из контекста: мне, мол, тридцать, а у меня ничего нет, больна, получаю гроши, никто меня никогда не любил и сейчас не любит. Грустно все это, нет слов, но надо слышать, как Элла это говорит: она не жалуется, нет, она выступает - как адвокат, зачитывающий мне рекламацию об убытках - так, словно виновата в них именно я, потому что больше вокруг никого не наблюдается. Когда она в третий, а, может, в четвёртый раз перечисляет всех своих бывших и повторяет:

- Никто меня не любил. И не любит! -  в образовавшейся паузе из телевизора, всё это время потихоньку что-то бурчавшего, как-то вдруг громко и особенно отчётливо раздаётся:

- Я тебя люблю.

И, спустя мгновение как бы раздумий:

- Очень люблю.

      Уж на что я привыкла к сюрпризам своего ящика, но тут и меня, честно говоря, пробирает.

Я гляжу на Эллу - она красит губы. Спрашиваю:

- Ты слышала?

Она:

- Что?

      Я чуть не сказала, что, кажется, кто-то там наверху её всё-таки любит. Но  вовремя прикусила язык: зачем провоцировать человека на новые посылы в адрес "Кого-то там наверху"? Ей и так теперь несладко, но хуже-то всё равно есть куда.

      Так что, хочешь быть услышанным - будешь. Но и сам тоже учись слышать кого-то, ктоме себя, любимого. А, если это выше твоих сил, то хоть фильтруй свои предъявы громким голосом мирозданию.

P.S. Все совпадения событий не случайны, а реальны. Про имена этого не скажу.

Телепортация.

Немец, в доме которого появляется полтергейст, вызывает, конечно, полицию. Американец, встретивший приведение, звонит своему адвокату. Кроме того, к нему примчаться спецслужбы, врачи и юристы, а журналисты, услышав эту историю, просклоняют её на все лады на страницах своих изданий. Кто-то посмеётся, а кто-то осветит случившееся со всей серьёзностью. А как на удивительное реагировали в СССР???
Загадочный случай, произошедший в 1968 году с Иваном Цаплиным, в условиях своего времени выглядел даже анекдотично. Другое дело, что у нас было тогда не до шуток. Особенно, когда пытались уложить в обычные рамки такое, что вообще ни в какие рамки не укладывалось.
"Мистер Поу, опаздывая, вбежал в зал ожидания, и в ту самую минуту, когда он взглянул на часы, - оказался у себя дома". Чтобы у нас да случилось такое? Да не в жизнь. Это всё у них там-за железным занавесом. Между тем, случаи спонтанной телепортации известны довольно широко. Можно даже предположить, что именно эмоциональная составляющая в этих случаях играет основную роль спускового механизма.
Учёные, которые поддерживаются волновой теории мироустройства, объясняют феномен телепортации, как своеобразный эффект резонанса. Всё имеет частоту колебаний, иногда частоты совпадают, камертон легко отзовётся другому. Вполне вероятно, что колебания могут сочетаться и с силами, о которых почти ничего не известно. Если, например, признать как некую самостоятельную силу чувство страха - а почему бы и нет?- и предположить, что она совпадает с близкой ей частотой, то высвободившаяся энергия обязательно как-то себя проявит - причём в иных случаях совершенно непредсказуемо! Возможно, именно энергия такого рода и сыграла злую шутку с матросом Цаплиным. 
2
Есть присказка: " Куда сбежишь с подводной лодки?". В продолжение её с некоторых пор на флоте травят иногда, неспешно покуривая, байку про одного раздолбая. Загадочная история эта такова. Родился Цаплин в деревне Попышево на берегу Лены - в 150 км от ближайшего города Усть-Кута. С детства он боялся темноты и замкнутого пространства - есть такая напасть, клаустрофобия называется. Наказывая за что-либо, батя, плотник, запирал пацана в самодельный шкаф. И как не старался Ваня подружиться с его пространством, а не было ничего страшнее, когда лица коснётся в темноте старый тулуп. Как бороться с этим страхом? Вот, скажем, боится человек высоты - тут всё просто: не залезай на крышу, да и всё. Темноты боишься - свет зажги! А что делать, если ты до смерти боишься, что в темноте твоего лица коснётся тулуп?... Иван подрос, запирать его перестали. Однако напасть не проходила:
его мучили кошмары про шкаф и страх замкнутого пространства.
3
К 18 годам Иван решил твёрдо перебороть себя и попросился служить на подводную лодку. Он тренировался в Усть-Куте на лифте: мотался, кокнув лампу, в замкнутом пространстве тёмной кабины. В милиции Усть-Кута даже завели дело о хулиганстве. Но военком все же удовлетворил его просьбу, и отправился Цаплин из деревни Попышево, что на берегу Лены, в Мурманск, на берег Ледовитого океана. Случалось, что жутковато ему было под водой. Но как говаривал командир, "Куда сбежишь с подводной лодки?".

Иван крепился, к тому же в одиночестве не оставался. Но однажды в торпедном отсеке, где он в тот момент находился, заблокировалась дверь. Потолок в отсеке сферический, стена выгнутая, как в батином шкафу, да и свет погас. Сделалось Ивану страшно, как в шкафу, зажмурился он и... Что-то коснулось его лица, он приоткрыл глаза, увидел полоску света из-под двери, шарахнулся туда и вывалился, не помня себя, из батиного шкафа в родной деревне Попышево. Матрос, конечно, даже и слова такого не слышал (как, впрочем, и капитан) - телепортация. Нет таких слов в Уставе. А есть в Уставе слово "дезертир". Это Цаплин сразу вспомнил. 
4
На лодке же, когда дверь разблокировали, командир с замполитом поначалу решили, что в отсеке никого и не было. А чья- то форма на полу валяется? Так это по разгильдяйству. Но, естественно, вскоре заметили пропажу матроса. Командир с маниакальной настойчивостью сутки обыскивал лодку. Тщетно. Как напишешь рапорт о "потере бойца", если уже месяц - в автономке, под слоем воды с девятиэтажный дом, да ещё с крышей изо льда? Куда сбежишь с подводной лодки? Да за такой рапорт - в психушку! Капитан был моряком опытным. И опыт подсказывал ему, что если такой случай Уставом не предусмотрен, то и действовать по Уставу нет смысла. Может быть по начальству такое дело и не станут передавать. Собственно - что передавать? А учения заканчивались. Экипажу объявили: "Секретный эксперимент с матросом Цаплиным в торпедном отсеке завершён успешно!". А матрос Цаплин пил самогон вместе с батей. Тот поверил, в конце концов, что Ваня не дезертир, а просто как был раздолбаем, так им и остался. Но шкаф обещал спалить!
5
Через неделю Ваня Цаплин отправился на попутке в Усть-Кут к военкому и доложил всю историю. От него так несло самогоном, что, выслушав его рассказ, майор на всякий случай пригрозил трибуналом. В общем-то паренёк показался ему хорошим. Да вдруг дезертир? Нашлось местечко в "оружейной", в тесной и тёмной кладовке, где висел армейский тулуп. Там он и запер Цаплина до утра, чтобы "отпускник" этот - как всё же решил майор - пришёл в себя. Утро вечера мудренее. А тем временем учения закончились, и командир подлодки решил прямо с базы - на всякий случай - связаться с Усть-Кутом: всё ли, мол, у призывника Цаплина нормально было по линии ДОСААФ? Военком, не повторяя доклад Ивана о появлении его в Попышево из шкафа, уведомил, что всё у того было нормально, да и отпуск тоже проходит нормально. Командир принял к сведению: Цаплин (слава Богу!) пребывает в Попышево, а не раскрывает сейчас секреты где-нибудь в ЦРУ. И опытный капитан оформляет задним числом отпуск с благодарностью за отличную службу. Получалось теперь, что Цаплина не было в этом рейсе на борту. Цаплин - на побывке, и местный военком даже в курсе!
6
Утро для военкома, в самом деле, оказалось мудренее: когда он открыл " оружейную", там никого не было. Уже и самогонный дух выветрился, только одежда в углу лежит. Как не трудно догадаться, оказавшись запертым в тёмной кладовке, Иван наткнулся на вывернутый тулуп, зажмурился, и на него накатили старые страхи: и темноты, и замкнутого пространства, а теперь ещё - и перед трибуналом. Приоткрыв глаза, он увидел полоску света и - чуть ли не привычно уже, как из лифта, вышел из шкафа. Батя только пролил стакан. Да сразу, же и налил - себе и Ване. А обалдевший военком припомнил хорошенько всё доложенное "отпускником". И домчался на козле до Попышево - 150 км - по бездорожью за 4 часа. Иван сразу же новую историю рассказывает: про "оружейную", шкаф и тулуп. Верить или не верить - военком не знал. Зато точно знал, что, если он эту историю предаст по начальству, то военкоматом ему точно больше не заведовать. 
Выпил с батей и майор. И все вместе, они спалили наконец всем уже до ужаса знакомый шкаф. Больше никаких аномалий в жизни Цаплиных не случалось.

(Из тырнета.)

Из тырнета.

В животе беременной женщины разговаривают двое младенцев. Один из них – верующий, другой – неверующий
Неверующий младенец: Ты веришь в жизнь после родов?
Верующий младенец: Да, конечно. Всем понятно, что жизнь после родов существует. Мы здесь для того, чтобы стать достаточно сильными и готовыми к тому, что нас ждет потом.
Неверующий младенец: Это глупость! Никакой жизни после родов быть не может! Ты можешь себе представить, как такая жизнь могла бы выглядеть?
Верующий младенец: Я не знаю все детали, но я верю, что там будет больше света, и что мы, может быть, будем сами ходить и есть своим ртом.
Неверующий младенец: Какая ерунда! Невозможно же самим ходить и есть ртом! Это вообще смешно! У нас есть пуповина, которая нас питает. Знаешь, я хочу сказать тебе: невозможно, чтобы существовала жизнь после родов, потому что наша жизнь – пуповина – и так уже слишком коротка.
Верующий младенец: Я уверен, что это возможно. Все будет просто немного по-другому. Это можно себе представить.
Неверующий младенец: Но ведь оттуда ещё никто никогда не возвращался! Жизнь просто заканчивается родами. И вообще, жизнь – это одно большое страдание в темноте.
Верующий младенец: Нет, нет! Я точно не знаю, как будет выглядеть наша жизнь после родов, но в любом случае, мы увидим маму, и она позаботится о нас.
Неверующий младенец: Маму? Ты веришь в маму? И где же она находится?
Верующий младенец: Она везде вокруг нас, мы в ней пребываем и благодаря ей движемся и живем, без нее мы просто не можем существовать.
Неверующий младенец: Полная ерунда! Я не видел никакой мамы, и поэтому очевидно, что ее просто нет.
Верующий младенец: Не могу с тобой согласиться. Ведь иногда, когда все вокруг затихает, можно услышать, как она поет, и почувствовать, как она гладит наш мир. Я твердо верю, что наша настоящая жизнь начнется только после родов. А ты?

Хи, мне понравилось.

Бывший студент одного из орловских вузов заочно поступил в Московскую академию художеств им. Сурикова (но не воспользовался этой возможностью). Вот как это было. Приводим переписку. Текст и пунктуация авторские.



Дорогие коллеги!
Высылаю вам свой рисунок. Помогите, пожалуйста, нарисовать нормальную лошадь, я столько времени убил а всё равно получается это у***ще с человечьими ногами. Погибает ведь нормальный рисунок!

Дорогой Андрей,
в вашем рисунке чувствуется истинный талант. Ваш рисунок и письмо вывешены у нас в галерее. Ржём все. Спасибо огромное. Если есть ещё рисунки, немедленно высылайте.
Со слезами на глазах,
проф. А. Бичуков.



Дорогие коллеги!
Честно сказать, не ожидал такой легкомысленности от столь уважаемых мужей. По-моему, смеяться здесь не над чем, коллега просит вас о помощи, что тут смешного? Я, блин, три часа потратил на этих ёб***ых лошадей… хрен нарисуешь, но некоторые ошибки я все-таки подправил: у коней задние ноги коленками –назад!!!

Дорогой Андрюша!
Вы скоро доконаете старого больного человека. Мне нельзя так много смеяться, вы снова попали в точку, ваш второй рисунок снова в галерее и собирает толпы народу. Вы срываете занятия, профессора не могут сдержаться и прыскают при одном упоминании о конях. Клодт, если вы знаете кто это; впрочем это не важно, он тоже много времени уделял коням, так вот покойный Клодт в настоящее время, по всей видимости, так бешено вращается, что центробежная сила задевает и меня. Андрюшечка ответьте нам, пожалуйста, на вопрос: какому городу земля русская обязана рождением такого самородка? Какой садист перебил лошади задние конечности, или, может быть, она их сама повредила, прыгая с дерева на первом рисунке? Кто пересадил в сущности худенькой и безобидной лошадке слоновьи булдыжки и собачью голову? И что это торчит у коня, извините, из попы?
Практически ослепший от слёз умиления
проф. А. Бичуков.



Дорогие коллеги!
Хотя я уже лично стал сомневаться в вашей доброте, по-моему , вы там самодовольные стариканы консерваторы, которые только и умеют, что насмехаться, а вот чтобы поддержать русскую школу живописи, представителем которой я являюсь, тут вас нет.Несмотря ни на что, я всё-таки сам добился своего, и в конце концов у меня получились две замечательные лошади. Только в одном я с вами согласился: «то, что торчит у коня, извините из попы» (это, кстати хвост и неплохой), действительно должно быть повыше, а то похоже, что лошадка, не буду просить у вас прощения, скажу как есть, ср*т, я нормально отношусь к конструктивной критике.



Дорогой Андрюшенька!
И в мыслях не было над вами насмехаться, напротив, вся академия ждет не дождется писем от вас, все заходят спрашивают, нет ли от вас известий. Вот и в этот раз вы не подвели, говоря вашим языком, «русская школа живописи» вновь дала всем "просраться", так сказать, показала всем этим лотрекам, монам, пикассам, где кони пасутся. К слову, если у вас есть наброски с другими животными, шлите всенепременно, вы, как я понимаю, анималист. Чудо, а не лошадки, снова в галерею, только опять не поймите превратно и не обижайтесь, можно вам задать ещё нескольно вопросов, только ради удовлетворения своего и не только своего любопытства? Всем это очень интересно. Почему первая лошадка такая длинная, может быть, это безумный профессор вколол ей вытяжку из спинного мозга таксы, и почему у этой бедной лошадки только две ноги? За что второй лошадке так искалечили задние ноги? Похоже лошака, которую вы присылали ранее, ещё раз спрыгнула с дерева. И что это за странные утюжки у всех коней на ногах?
Искренний поклонник вашего блестящего таланта
проф. А. Бичуков.

           После этого представитель русской школы живописи и прогрессивного анимализма, похоже, всёж-таки обиделся на критику  коллег и не стал высылать им другие свои наброски: сопрут ещё и подпишутся под шедеврами - проф. А. Бичуков.  

И попробуй потом доказать, что это твоими шыдеврами все стены увешаны в Академии Художеств. 

Взято тут

Автор - Владимир Елистратов.

    Выпала я совершенно из виртуальной жизнедеятельности, потому что мой ноут сбрендил: отказался печатать буковки, пристяжную клаву отверг, только мышью  показывал кино и прочие чудеса глобальной сети, не давая мне их прокомментировать - что жуткая, как выяснилось, пытка. Издевался, скотино, и мстил за все мои на нём клавишные концерты, лунные сонаты и прочие рапсодии. А виновата не я, неее, виноват кефир, которым я на него случайно капнула - ну, как капнула - не жадничая, можно сказать - в особо крупных размерах. Всю клаву, кароче, залила кефиром, а потом ещё сверху слезами брызнула с досады. И он ещё мне, поганке, после этого кино показывал. До последнего своего накефиренного вздоха...

     Не, хороший он у меня был. Добрый. И служил долго. А ел мало. И при этом не гадил. И почти не спал... Ценная была коняга, да что там - бесценная.

Аминь.

    Но теперь - уря! - у меня есть новый компьютер, даже дваААААААА! - компьютера. Живём! Ладно, что пропал инет, есть я в нём, нет - от него не убудет, работа ж у меня стояла без основного инструментария, а цигель по сдаче давно уже ай-лю-лю.

   Так что, крошка, кончай перекур, пакуй бутеры, срочно в шлем, в броневик - тире - летающую тарелку - тире - амфибию и вперёёёоод! - на погружение в инфернальные миры.

     Но первым делом эта крошка-хаврошка чего сделала, есессно - рванула на имхонет и высказалась там по особо выбесившим фильмам - отвела душеньку, устроила после долгого затишья, как у них это называется в профиле - "всплеск активности",  определеньице - прям из психиатрии и ясно, что неспроста. Потом сюда в лирушку - обозначиться, что живая, и похвастаться - хе-хе!  

     У меня есть два компа! Па-па, папарапа па-па! А у Лисы волшебные очки - пара! - па! - завидуйте мне белки и жучки, йо-ху!

Это прекрасно, я считаю. Эх, ма, тра-ля-ля!

Ля!

Буду здесь выкладывать прикольный тролляшник, по мере поступления его на мои (и некоторые чужие) комменты:

1. Взгляд с маргинальных высот: 

   Вам трудно это понять, свои мещанские понятия эктстраполируете на... (далее гон на тему поста)."

2. С больной головы на здоровую: 

     А вообще, у меня вызывают сочувствие и жалость профессиональные тролли, продающие родину за пятачок, оптом и в розницу. Хотелось бы понять мотивы...

3. Вера в лучшее: 

    Ну не верю я, что дело только в банальном меркантильном интересе. Вроде местами умные люди...

4. Глубокомысленное снисхождение с академических высот:

     Видите ли... Эээмм... Мне нравится ход ваших мыслей, но, мммм... Сделайте мне одолжение, почитайте ..... (физику, химию, или другое, что хоть каким-то боком проскочило в обсуждаемой теме.)

5. Провокация уже отчалившему собеседнику:

   А вот повезло, или не повезло Вам, что я ответила - это решайте сами. 

6. Ясновидение:

    А что вы хотите, или не хотите, так я вам скажу... (далее объясняется, чего хочет собеседник, а заодно - чего он не хочет.)

7. Отлуп философу, с элементом ясновидения:

     Много букаФ, прочел только половину и увидел, что написано тоже самое, что и у других.

8. Врачебное:

     В интернетиках вам не помогут. Это к психотерапевту. И чем быстрее - тем лучше.

9. Безапелляционное (если собеседник слишком умён, или апеллирует к источникам, которые для трололо - тёмный лес. Также подходит, когда попросту нечем крыть):

     Вы сами ответили на свои вопросы. Так что не буду повторяться.

10. Вытирание соплей:

     Вот давайте только не будем тут разводить сопли по поводу... (далее повод - главный в теме, либо вытекающий из него.)

11. Муки перевода для тупых:

    Как бы вам понятнее объяснить...

12. Изящный слив:

     Считаю дальнейшее обсуждение данного вопроса бесперспективным.

13. Психотерапевтическое:

     Это я подталкиваю вас к мыслительному процессу.

14. Провокация отчаливающему оппонетну (рекламного типа):

      Уходя, не забудь закрыть за собой рот.

15. Слив "с переворотом":

     На такого тролля, как вы, мне даже жаль слова тратить.

16. Выбивание шпаги при обвинении в троллизме:

     Любой, кто вам не подпевает - тролль? Ну-ну. 

17. Врачебное:

     Давление в пещеристых телах лечится холодным душем.

18. Наш ответ на обвинение в безграмотности:

    Чо эт безграматна... спецыальна граммар-наци приманиваю на жифца...

19. Резюме под любым отступлением от темы:

     Слив засчитан!

20. Созерцательное:

   Любуюсь, как вы пишите.

21. На длинный месседж со всяческими пояснениями:

   Поменденнее, я записываю.

22. К пользователю с нечетабельном ником:

   Уважаемый набор символов...

23. Когда пытаются докопаться до смысла вашего выступления:

   Лень разжёвывать.

 А это перлы из тырнета:

Когда тебе нечего ответить оппоненту по существу, следует тщательно проверить его сообщение на предмет орфографических и пунктуационных ошибок. Если повезет, то объяви о его безграмотности.
Если же оппонент вас опередил, то спросите его - а кроме ошибок придраться не к чему?

ВЕСЕЛЫЕ ДРАЗНИЛКИ

Используй провокации любого рода. Это одна из лучших тактик — привести оппонента в ярость, а когда с его стороны появится малейший намек на резкость, оскорблено заявить, что у оппонента кончились аргументы, и он перешёл на личности.

БЕЗ ЧИНОВ

Ссылка на чей-либо авторитет никогда не является доказательством, и может быть развенчана простым и элегантным: «А своих собственных мыслей у Вас нет?»

ТЕЛЕПАТИЯ И ПОЛНАЯ ЯСНОСТЬ

«Я знаю, что Вы думаете», «Мне совершенно ясно, что Вы теперь начнете…», «Не надо прикидываться: Вам отлично известно, что…» - это следует применять как можно чаще. Надо постараться убедить окружающих, что вы ясновидящий и знаете мысли и намерения оппонента гораздо лучше, чем он сам.

 ПОРТРЕТ ДОРИАНА ГРЕЯ

Очень стильно будет обвинить оппонента в своих собственных грехах. Этим ты убьёшь сразу двух зайцев: во-первых, поставишь оппонента в заведомо невыгодное положение оправдывающегося, а во-вторых - лишишь его возможности обвинить в этих грехах тебя: ведь при этом его обвинения будут выглядеть убого, в стиле "сам дурак".

ВОСПОМИНАНИЯ О БЫЛОМ

Если твой оппонент однажды допустил хотя бы незначительную ошибку, просчет или неловкость – напоминай, напоминай и напоминай ему об этом постоянно, к месту и не к месту. Прием отличный: эту солому можно жевать до бесконечности.

А В КОЛОДЕ КАК-НИКАК ЧЕТЫРЕ МАСТИ…

Передергивай безбожно. Например, скажи оппоненту, что некрасиво применять подлые приемы в диспуте. На его вопрос «Разве я их применял?» отвечай: «Если Вы их примените, то я вообще перестану с Вами разговаривать»…
Недурно также обвинить оппонента в чем ни попадя, а в ответ на его возмущение, заявить, что правда глаза колет.

РАЗГОВОР С ВЕРБЛЮДОМ

Помни — оппонент всё время должен доказывать, что он не верблюд. Если он будет это доказывать, то у него не останется времени на разговор по существу дела.

ОЧЕВИДНОЕ-НЕВЕРОЯТНОЕ

Создавай своим постам ореол самоочевидности. Фразы «любому известно, что…», «только дурак не знает, что…», «давно выяснили, что…» творят чудеса.

ХОРОШАЯ МИНА

Если тебя поймали на подтасовке, делай вид, что ничего не случилось и переведи разговор на другую тему. Чрезвычайно изящный и нетривиальный ход.

ПРИЯТНО ПОГОВОРИТЬ С УМНЫМ ЧЕЛОВЕКОМ

Другой хороший приём — апеллировать к уму оппонента. «Вы же умный человек и сами понимаете, что…» Если всё-таки возразит, всем покажется, будто он сам признал, что он идиот.

СКУЧНО НА ЭТОМ СВЕТЕ, ГОСПОДА!

Если тебя прижали к стенке, демонстративно зевни и скажи: «Всё это полная чушь. Я считаю, что…». Аргумент «всё это чушь» принципиально неопровержим.

НА ГОЛУБОМ ГЛАЗУ

Фраза: «Оппоненты так и не привели никаких доказательств» — твой лучший друг. Не бойся использовать её, даже если неопровержимые доказательства были в каждой строке. Оппоненты всё равно ничего не смогут с тобой поделать.

ОБОСНУЙ!

Запомни, что слово «обоснуй» является грубым ругательством. Если тебя обозвали «обоснуем», заяви в ответ, что всё уже было сказано раньше, и что оппоненты не умеют читать твои посты.
При этом ссылку на какие-то посты давать категорически запрещается - поскольку этих постов, как правило, не существует в природе. Пусть оппонент поищет сам. Если не найдет, можно обвинить его в том, что он не умеет искать, и вообще туп. Пусть доказывает, что он не туп и умеет искать - спорить об этом гораздо проще и приятней, нежели говорить о предмете спора.

ПОБЕДИТЕЛЕЙ НЕ СУДЯТ

Никогда не заканчивай спор первым. Дождись, когда оппоненты поймут, что с тобой говорить бесполезно и свалят, а потом заяви о своей победе.

ЗАТЫКАНИЕ РТА

«Заткнись», «Тебе лучше помолчать», «Чья бы корова мычала»,«Ж… слова не давали»- очень выигрышный полемический прием. Либо оппонент действительно замолчит, либо рассвирипеет и напрочь забудет о предмете разговора.

«Я НЕ СОБИРАЮСЬ ОБЪЯСНЯТЬ…»

Если ты зашел в тупик, нет ничего лучше, чем гордо отказаться от каких бы то ни было объяснений. И побольше высокомерия, это всегда внушает.

ОБРАЗЦЫ ДЛЯ СОСТАВЛЕНИЯ ОТВЕТОВ:

Безапелляционный:
«Более хамского персонажа, чем ты, на этом форуме нет» .

Показательный:
«Смотрите, как это чудо в перьях тут варежку свою разевает!»

Мистический:
«Вам все время мерещится внимание к вашей никчемной особе. Угомонитесь!»

Поэтический:
«Неужели в Вашей жизни все так плохо? Сходите в лес, поговорите с деревьями, цветами, облаками...»

Психологический:
«Сразу ясно, что его бабы не любят – вот он и бесится…»

Зарубежно-литературный:
«Перевожу на понятный Вам язык.

Источник - интернет, автор не указан.

  Есть у меня родной человек, ушедший в мир иной - это мой отец. И, допустим, даёт мне судьба в руки все возможности, чтобы снять о нём художественный фильм. Ну, кто-то, мей би, ещё подумает, а для меня это однозначно - нет, ведь его судьба - это нечто суверенное, личное, а что я об этом знаю? И что я могу снять о нём? Что могу. О ком угодно, но о родном, близком - нет. А вот, допустим, если бы моего отца, при прочих равных условиях, знала и любила вся страна? Станет от этого мой фильм гениальнее?  Навряд ли. Точно ведь не станет. Зато увидит вся страна. 

     Теперь представляем такую картину: "Хм-хм, вся страна? - говорю я, потирая руки, - в таком разрезе будьте покойны, для всей страны я сделаю эту фильму! Не как для себя, а в разы достовернее и гениальнее.

  Я беру посмертную маску отца и на её основе леплю силиконовое лицо - в нём у нас будет красоваться главный герой. Ну и что, что это будет портрет уже мёртвого папы, зато - до морщинки, до пупытышка, достоверней некуда. И веки мы ему подымем, и глаза проковыряем - будут почти как свои, ручаюсь. Потом воспроизвожу до тонкостей обстановку, машину и прочее . Вскоре среди этого бродит мой папа в посмертной ипостаси, но почти как живой. Вооот, достоверность есть, теперь возьмём жареный факт, самый больной из его биографии -  алкоголизм, наркомания, в этом роде - когда он трясущимися руками глушит рюмку за рюмкой и так упивается, что наступает катарсис - достоверно стопудов, так наверняка и было. А где такая достоверность, и до гениальности уже один шаг, разве нет? 

    Последняя закавыка - со всей страной: когда это было, что папу в ней знал каждый пацан? - в прошлом веке, при загнивающем социализме. Теперь у пацанов одни компьютеры на уме. И фиг они сегодня мне баблосы понесут, чтобы поглядеть на папу а-ля натурель и его алкоголизм. Скорее себе на пиво потратят мои денежки. 

     Пиво! Э то ж гениально! Запаяю-ка я рекламу фильмы с папиным портретом на пивные банки! Теперь никуда от нас голубчики не денутся.

     Молодёжь должна знать свою историю и подноготную её героев.

     А при папином культурном центре-музее мы устроим  ресторанчик .  Чтобы люди, уставшие от достопримечательностей, могли покушать и набраться сил. Кто скажет, что это плохо - отдохнуть, покушать, и набраться... мне-мне, сил -  пусть первый бросит в папу камень.

     Так вот, себе такой я бы сказала - иди, уёбище, и убейся об стену.

     Больно-то как и горько, сил нет....  

P.S. Легче не стало. На вопрос  - совместимо ли стремление к гармонии с хулой? Мой имхошный ответ: нет. Только ведь хула, она же злословие - это когда плохо о хороших людях говоришь, либо пачкаешь чей-то светлый образ. И вот когда уже об этом говоришь, что мерзость, то при чём тут хула? Обычная констатация факта.

     На премьере.

И какое у Высоцкого при этом лицо... Посмертное лицо - то самое, с маски...

Реву, чёрт...

»… Я хвалился косою саженью — нате смерьте!
Я не знал, что подвергнусь суженью после смерти.
Но в обычные рамки я всажен — на спор вбили,
а косую неровную сажень — распрямили.
И с меня, когда взял я да умер,
живо маску посмертную сняли
расторопные члены семьи.
И не знаю, кто их надоумил, -
только с гипса вчистую стесали
азиатские скулы мои.
Мне такое не мнилось, не снилось,
и считал я, что мне не грозило
оказаться всех мёртвых мертвей.
Но поверхность на слепке лоснилась,
и могильною скукой сквозило
из беззубой улыбки моей…»

Владимир Высоцкий «Памятник» (1973)

    В процессе уборки в моей старой комнате, у мамы, нашла на шкафу папку - красную, картонную, знаете, такие раньше были в учреждениях - на тесёмочках, с выдавленной страшной надписью: "Дело". Папка эта ещё древняя, дедушкина, зато дело оказалось моё личное, секретное. Правда, с просроченным сроком давности и теперь доступное для понимания только мне - в полузабытых ассоциациях.

     А у нас в классе был мальчишка... (Строчка из популярной девчоночьей песни.) - Ну, натурально, у каждой девочки - даже и у вполне себе уже взрослой не-девочки - нацарапана на самом донышке сердца история, начинающаяся с этих, или с похожих слов. При всех наших диаметральных порой отличиях, есть, есть у нас какие-то сокровенные общие "исходники": первые сердечные каракули, которые с возрастом рубцуются, леденеют, каменеют и даже, увы и ах, зарастают мхом. А что ж, всё закономерно: не век же каждой ранке брызгать кровью, природа милостива, и, к тому же, так она нам наращивает броню для взрослой жизни с её уже серьёзными сабельными ударами. Увязающими во мху. А всё-таки, оказалось, что, если стереть пыль и мох, то на железо-бетонной крышке моего непрошибаемого саркофага вполне ещё кое-что читабельно.

     Так вот:

     Был у нас в классе мальчишка. По имени Костя: симпатяга с шапкой русых волос, лидер по характеру и в меру хулиган - как все мальчишеские заводилы, а куда ж им, пассионариям, без креатива -  и при этом, как ни странно, отличник. Вообщем - личность! Сложная и загадочная. Другие ребята у нас были попроще, и, за отсутствием ярких альтернатив, по Косте тайком вздыхала чуть ли не вся поголовно прекрасная половина нашего класса "Б", и даже часть "А-шниц" закидывали удочки на вихрастое достояние нашей влюблённой республики. А поскольку жил Костя в одном подъезде со мной, то мне весь этот сердечный ажиотаж вокруг его персоны стоил бездну сил и нервов - даже, пожалуй, побольше сил и нервов, чем самому герою. 

     Благодаря этому судьбоносному соседству я имела тучу "левых" подруг - девочек, непонятных мне и далёких, примерно как синички для игуаны, но умело напрашивающихся в гости, чтобы: 1) посмотеть, как Костя высовывается на свой балкон, чтобы они могли помахать ему с моего и похихикать; 2) подкараулить, когда он выходит гулять, или приходит, нагулявшийся, и "нечаянно" пересечься с ним в подъезде; 3) выбрать момент, чтобы подбросить ему под дверь записку о том, что ему отдана вечная симпатия, а чья - пусть даже не пытается угадать. Чтобы сохранить инкогнито, записку порой умоляли написать меня. Однажды я чуть не засыпалась: когда Костя с верным другом устроили шпионскую сверку почерков, добывая на переменках всеми неправдами девчоночьи тетрадки.

К счастью, я неплохо пишу левой рукой, что и практиковала в этом лирическо-шпионском жанре. Потом, отчаявшись кого-то разоблачить, он прямо спросил у меня, показав записку - кто? - подозревая, что я в курсе всех этих подмётных дел. Благо хоть, что не заподозрил меня лично в авторстве романтических посланий, а то ведь я и с лирическим содержанием помогала, обеспечивая им милое разнообразие. Имена я, понятное дело, ему не выдала, вдохновлённая опытом любимых мною пионеров-героев, пароли тоже, но явка была безнадёжно провалена, что не мешало самым проверенным девчоночьим кадрам заседать у меня после школы, обсуждая сердечные дела. Я к тому времени уже так втянулась во все нюансы синичьего щебета, что вполне себе компетентно давала ценные игуанские советы. А мальчики, с лёгкой руки своего бессменного лидера Костяна, наградили меня официальным званием "Любовная советчица", прилипшим намертво до выпускного класса.

    А всё же одна из тех девочек - самая упорная, а, может быть, самая из них влюблённая и, уж точно, как по мне, то самая лучшая - моя действительно близкая подруга Лилька - в конце концов своего добилась: к старшим классам она, вдоволь намахавшись ручкой, назагоравшись и настроившись глазок Костику с моего балкона, переместилась от сидений у меня в гостях к "сидениям" у Кости, а сразу по окончании школы они поженились и... сразу родили дочку. 

     И вот, как-то, спустя несколько лет, зашёл у них разговор, спровоцированный Лилькиным чисто женским любопытством - а кого бы, мол, ты выбрал, если бы не было меня? Надеялась, видно, наивная, что он ответит что-то вроде: "А если б не было тебя, тут ничего бы не стояло." И вдруг супруг ей отвечает, ничтоже сумняшеся: "Я бы женился на Машке."

   - Ага, раскатал губу, - сказала я, когда Лилька со смехом, как бы в виде шутки, передала мне это мужнино заявление. -  Меня только забыл спросить. Мечтатель.

   К тому времени мы с ней виделись редко: она переключилась на своих новых институтских подруг и постоянно их у себя собирала, а мне иногда говорила, показывая фотки, где частенько фигурировала какая-то бледная особа:

  - Вот эта девочка - просто вылитая ты, ну - твой типаж. Очень-очень похожа во всём, правда. - И обещала: - Я как-нибудь обязательно вас познакомлю. 

     Сдружилась она в институте с этой девочкой ближе всех, прям как с родной - видимо, по привычке к старой доброй  "Любовной советчице" под боком. Только познакомить нас она так и не успела, потому что эта девочка, "во всём похожая на меня, ну, просто - мой типаж", ходила-ходила к Лильке в гости, а потом взяла да и увела у неё нашего пассионария. При том, что училась Лилька вместе с этой кикиморой и змеёй подколодной, пригретой на груди - не где-нибудь, а на психологическом факультете.

То есть и психологи кое-чему вынуждены учиться на личном опыте - по жизни, полной сюрпризов, а не только по трудам Фрейда и Юнга, мир с ними обоими. Покидая семью, Константин сказал, что хочет начать всё заново, потому как гложет его ощущение, что живёт он какой-то не своей жизнью. В смысле - с Лилькой он до сих пор жил не своей, а теперь всё переиграет и будет жить своей. Даже дочу оставил без колебаний, разве что алиментами не обидел. И с тех пор ещё двоих детишек завёл - "своих", надо полагать, уже в доску.

   Теперь, возвращаясь к моей, завязаной на тесёмочки, красной папке "Дело". Там внутри всего-то и было спрятано, что тонкая тетрадка по русскому, карандаш и красный камушек-брелок - прозрачный, с таинственной спиралью внутри, похожей на галактику. 

    Как-то, классе в шестом, увидев у Кости этот брелок, я не удержалась и сказала: 

  - Ух ты! Дай посмотреть.

   - Нравится? Бери! - с этими словами он тут же снял камушек с ключей и подарил мне. Карманную галактику! Нигде больше такой не видела, только похожую, на коте в кино "Люди в чёрном".

    В тетрадке - сочинение про Фамусова, с двойкой: наш отличник её после школы выбросил в снег, а я подняла. Собиралась вроде как отдать Лильке, а потом думаю - да ладно, зачем ей?.. Она себе легко другую достанет, с пятёркой. Чтобы было, чем гордиться. 

     Карандаш как-то в классе на инглише у меня упал, а Костя его поднял и попытался вместе с ним переселиться за мою парту: положил его передо мной, и сам сел рядом. Ух, как я его со своей суверенной территории выпихивала! Показательно, лупя учебником английского по башке, чтобы все видели - мол, может быть, вы все в него и влюблены, а я - ТАКИ НЕТ!

     Женился бы он на мне, ха. Трепло. Прозрел. Вовремя. Серьёзно, очень вовремя - я тоже со школьной поры капитально так прозрела - по Юнгу. Раньше надо было думать. А не разглядывать демонстративно мою загорающую Лильку со своего балкона в цейсовский бинокль.:):)

P.S. Да, кстати, не подумайте, что я была так же симпатяшно-крокодилиста, как упомянутая ящерка: в четырнадцать лет была даже признана мальчиками самой красивой девочкой в классе - нифига, конечно,  подобного, не такая уж я была красивейшая, и при извести о своей "самой лутшей красоте" ржала, как конь, упав спиной на парту, под мрачными и нифига не восторженными взглядами одноклассниц - реально было, и стыдно вспомнить: я спиной на парте лежу ржу, они вокруг стоят и злятся, пара-тройка - намного более красивые. Но сам факт был приятен, канеш, чего лукавить. Характер такой - игуанский, лучше всего обозначенный нашей классухой: "Не от мира сего," - говорила наша Ирина Витольдовна обо мне, любимой, вертя пальцем у виска.

Имена изменены, совпадения случайны.

      Однажды у нас почти полгода жил друг Рома: влип он тогда в очень нехорошую историю - из-за женщины, что для Ромы вообще-то характерно, но в тот раз всё обернулось настолько скверно, что Рома вынужден был "залечь на дно": он спрятался у надёжных друзей - то есть у нас - и даже из дома одно время старался не выходить. А поскольку человек он по-натуре военный и энергичный, то в отсутствие всякого занятия подключился к хозяйству: такого порядка и чистоты, как при Роме, у нас, безалаберных, не было ни до него, ни после. С наведением в берлоге глянца Рома справлялся буквально на предсветовых скоростях и большую часть времени изнывал от безделья и не знал, куда себя девать.

   - Эх, достать бы хорошей древесины, - сказал он мне однажды: - Знаешь, какие я парусники умею делать? Отец научил, было у него такое хобби... - И рассказал увлечённо, какие у них дома в Воркуте были корабли - целый рукотворный флот, потом в зареве реформ всё продали, осталась лишь одна большая каравелла, которую они с отцом вместе сделали - во всех деталях - хоть в витрину ставь, хоть на воду...

    Увы, но на тот момент всё наше семейство, включая временно усыновлённого Рому, пребывало в глубокой финансовой жо...  На покушать курочку, а не овёс, и то не всегда наскребалось - и тем более средств на покупку древесины, чтобы Рома мог заняться кораблестроением, у нас не было.

     И вот, еду я чуть позже велосипедом по нашей улице - там, где она целый километр идёт вдоль леса. Гляжу - а на лужайке близь дороги сложены берёзовые брёвна. Древесина а-ля натюрель! Как бы ничья. Брошенная в чистом поле на произвол, без часового и даже без таблички - не трожь, мол, дорогой прохожий, воровская твоя морда, это наше! Остановилась, осмотрела их - длинной метра по два с половиной, довольно ровненькие, диаметром сантиметров десять. То ли мини-отчёт макси-бюджетной операции по прополке нашей лесо-парковой, то ли кто-то нелегально себе напилил и недальновидно оставил без присмотра: мол, никуда не денется, кому в Москве нужны дрова? Нам! - хозяйственно подумала я, весело сгребла брёвнышко подмышку, кое-как влезла с ним на велик и поехала. 

     Улица наша там долго идёт под уклон, так что даже педали крутить не надо, а надо, наоборот, притормаживать. Только я не учла, что с брёвнышком наперевес все мои маневры, особенно скоростные, станут пред-аварийными, потому что вес мой с бревном изрядно увеличился, и часть его оказалась вынесена вперёд опять же в виде бревна. Кстати сказать, такая же проблема была у звероящеров: разогнавшись, они совершенно не могли маневрировать, и, когда добыча начинала вилять из стороны в сторону, раптора уносило мимо шустрой вкусняхи далекооо вперёд - а там, глядишь, и внезапный обрывчик в глубокое доисторическое ущелье, и падение кувырком - прямо на обед к родственникам подлой вкусняхи, заранее там всей семьёй собравшимся. Так наши юркие предки и выжили. И, кстати, многое нам, потомкам, от тех стратегических зигзагов  генетически передали.

     Но я отвлеклась. Так вот, лечу это я под уклончик - одна рука на руле, другая занята берёзовым "копьём" - почище, чем у дон Кихота. Не хватает только шлема с забралом на башке и мельницы в конечной точке моего стремительного полёта. Зато на горизонте прямо по курсу появляется бабулька, на роль мельницы не подходящая ни по одному параметру, разве что на роль пугливого дракона: она уже издалека видит меня и заранее прижимается к обочине. Я пытаюсь притормозить, но велик идёт юзом, поворачиваясь при этом копьём точнёхонько на бабку. Она поспешно переходит на другой край, одновременно я бросаю тормозить и чуть поворачиваю руль - выходит, что опять на неё. Снова пытаюсь тормознуть и увожу руль, но бабулька уже там - в аккурат под прицелом бревна. Я обратно, и она туда же. И при всём при этом мы стремительно сближаемся, потому как тормоз меня не останавливает, а только даёт юз - меня несёт вперёд и мотает, а бабка продолжает метаться - в точном соответствии с движениями моего копья - синхронней, чем в одноимённом плавании. Вот такая пионерская коррида.

     В последний момент я успеваю отвести "копьё" и каким-то чудом умудряюсь не протаранить пионерку великом, а проскакиваю впритирку, но всё же задеваю её боком, теряю управление, и дальше мы обе падаем: бабулька - охнув уже где-то позади, а я под фанфары - дребезг велика, грохот "брёвнышка" и стук моих мослов об асфальт. 

     Выпрастываюсь из-под руин, не чуя ни рук, ни ног, ни боли, и скорей к старушке со словами:

    - Вы в порядке? Простите, простите, ради Бога...

     Кинулась помочь ей подняться и вообще чем-то подсобить по мере сил, а она вдруг как побежит от меня на четвереньках - отползла подальше и там уже сама шустро встала, отряхнулась, набрала в грудь воздуха и как заорет:

   - Бешеная! (идиомы) Ненормальная! (идиомы) С бревном! Вообще с ума посходили! (ИДИОМЫ!) 

     При ближайшем рассмотрении она оказалась не совсем бабкой, а, скажем так, женщиной в возрасте заката, просто не очень хорошо сохранившейся - за исключением децибелл голоса. Главным выводом из её энергичности и великим облегчением для меня было то, что она, похоже, совершенно в нашей корриде не пострадала - вообще упала очень удачно, можно сказать, села - на газончик. А у меня локоть вдрызг, коленка свезена до кости и ссадина на всю голень. Ну, я развела руками, кровь с меня отовсюду капает, и говорю ещё раз:

    - Простите, я не нарочно...

  Она:

    - Идиотка чёртова! (непечатные словосочетания.)

     На том мы и разошлись. Я похромала к велику, подняла своё брёвнышко - не бросать же, будущий корабль как-никак! - пристроила его опять наподобие копья под раненую руку, взгромоздилась с шипением на Росинанта - он, к счастью, почти не пострадал - и уже потихооонечку поехала домой - обрадовать Ромку бревном. Теперь, завидев впереди прохожих, заранее останавливалась и позволяла им мирно пройти мимо. Но они всё равно на меня косились с опаской. Как млекопитающие на динозавра, наверное. Или как потенциальные мельницы на дон Кихота.

     Когда ввалилась домой, Рома даже бревно не сразу заметил, а первым делом бросился меня лечить и, пока бинтовал, ухохатывался над моим рыцарским приключением - чуть всю перекись не расплескал. А потом глянул мельком на ценное брёвнышко и моментально его забраковал: 

    - Сырое, - говорит. И тут же понёс его выбрасывать, потому как эта оглобля даже под потолок не  умещалась, а дрова нам и впрямь ни к чему - тем более сырые.

     Так было досадно - вы бы знали!... 

     И остались мы без кораблей...   

       Отец моего друга Ромы  был начальником Воркутинского отделения Северной железной дороги. За отсутствием в тундре автомобильных путей сообщения, ЖД там - основная "дорога жизни", и детство у Ромы было просто зашибись: один из самых крутых и "прикинутых" ребят в Воркуте, и невелика беда, что всё это в холодах за Полярным Кругом, зато летом - самые престижные санатории в Крыму. Ну вот, примерно так, на всём готовом и лучшем, Рома вырос и ушёл служить в десант. Тут и грянули основные реформы. 

      Из армии он вернулся в совершенно другой мир: папу поезд перемен снёс с поста и уверенно вёз в дурку, мама спивалась, и на этом фоне ещё подрастала младшая сестрёнка.  Сналёту, ещё не въехав в обстановку, но совершенно от неё охренев, бывший мажор и выпендрёжник, а теперь единственная опора семьи, устроился работать на шахту. Но там как раз свирепствовал военный коммунизм: месяцами никаких денег, только чёрное золото и самоотверженный труд по его добыче. Это способствовало быстрой ориентации Ромы в новых экономических условиях: нащупав кое-какие из ещё старых отцовских связей, он попрощался с коммунизмом и ушёл в теневой бизнес.

      В те пристнопамятные времена конкуренция среди предпринимателей была хуже волчьей, а устилать дорогу своему бизнесу трупами Рома оказался не готов. В результате, сам чудом оставшись жив, он оказался в Питере - без гроша в кармане. Зато там был армейский друг, который помог Роме - учитывая его десантный опыт - устроиться телохранителем к крутому бизнесмену. Наконец-то в новой жизни забрезжил просвет: зарплаты вполне хватало на то, чтобы семья в Воркуте не голодала, да и сам Рома слегка перевёл дух и даже завёл себе девушку, по старой мажорной привычке - красотку, каких поискать. Уже и мысли о женитьбе витали, но вышло так, что ромину зазнобу увидел его работодатель, и она ему понравилась - ну, просто до спермотоксикоза, а привычку отказывать себе в чём-либо, хотя бы из соображений порядочности, он оставил ещё в СССРе. Спонтанно образовавшийся треугольник привёл к тому, что Рома измочалил своё непосредственное начальство, оно же - охраняемое лицо, после чего вновь едва спас свою жизнь - тем, что подался в контрактники, а там - десантный спецназ и - Чечня.

       Вернулся он со второй чеченской уже в Москву, где для начала подался в простые гипсокартонщики. Потом сколотил свою бригаду - всё же больше помощи семье, чем свались он к ним в родную Воркуту. Пройдя войну, к девушкам Рома не охладел, а к бизнесменам не проникся. А надо сказать, что и девушки не обходили Рому вниманием: высокий широкоплечий блондин, с юности сохранивший слабость к дорогой шикарной одежде: переоденется после работы и - модель-моделью! Только глаза не модельные - жёсткие и холодные - и как раз это девушек цепляет просто убойно. И вот, при оформлении под евро-стандарт виллы какого-то круто-теневого бизнесмена, в Рому втрескалась пассия хозяина виллы, и давай зажигать с ним в отсутствие своего папика не по-детски.  Долго ли, коротко, но папик застукал свою гламурную королевну в объятиях смазливого бригадирчика. Королевне он просто заехал так, что она куда-то улетела, а Рому недальновидно назвал трупом и приступил в одиночку к осуществлению своего пророчества, положившись на собственные силы в деле зарывания молокососа - а Рома и выглядит, как ни странно для ветерана, очень молодо. Биографии роминой этот крутой дядя не знал, а в глаза ему, понятное дело, не вглядывался,  а то бы действовал аккуратней - издалека и сразу пистолетом. Погиб он от одного удара - переносица вонзилась в мозг. Рому драться не учили, его учили убивать. А война эту науку закрепила намертво - на уровне программы. Вот и сработало на автомате. А пристукнутый дядя был такой крутизны, что в поисках закрывшего его специалиста по евро-ремонту тогда запросто могли перетрясти всю столицу, причём бандиты совместно с ментами.

       Выхода у Ромы было два: покидать Москву на попутках, либо прятаться у кого-то из друзей, которых наверняка никто не знает. История нашего знакомства - это песня отдельная, может быть, как нибудь ещё расскажу. Он рискнул остаться в Москве и жил тогда у нас несколько месяцев; позвонив и приехав, сразу попросил, чтобы я его перекрасила в брюнета, позже отрастил конспиративные усы,  я и их перекрасила в "радикальный чёрный". Но даже и в таком замаскированном виде он не совался на улицу, лишь выходил поутру размяться в лес, что прямо за нашим домом.

       Как-то, сидя у нас на кухне, Рома рассказал, что их в армии учили метать не только нож, но и всё мало-мальски пригодное для того, чтобы воткнуться - хоть в человека, хоть в дерево, что на войне менее предпочтительно, потому что метнуть что-то во второй раз будет скорее всего уже некому. Вот, например, сказал он, эту аллюминиевую вилку можно за пять шагов воткнуть в берёзу. Никто ему не поверил, а мой младший сын - тот ещё провокатор - затеялся спорить, причем на все свои капиталлы - что-то около трёхсот рублей - что Роме нипочём этого не сделать.

    - Ну, пошли, докажу, - сказал Рома, и мы, всерьёз раззадоренные, рванули одеваться.

      На улице был февраль и мороз что-то минус пятнадцать. Теперь представьте эти замёрзшие каменные берёзы. Учитывая, что дома мы ещё и пивком размялись, возможность удачного вилко-метания представлялась чем-то из области мифов и легенд о сказочных подвигах Муромцев и Гераклов. Однако сын, видя ромину уверенность, как-то засомневался и выбрал ему берёзку не из толстых - в которую труднее попасть. 

      Отмеряли шаги. Рома бросает вилку, и она по берёзе только чиркает. Мой ребёнок ликует и кричит, что выиграл.

    - Старею, - говорит Рома и идёт откапывать из снега вилку, потом бросает её ещё раз. Вилка втыкается.

       Малыш заявляет, что на второй раз не считается, и он всё равно выиграл. Никто с ним не спорит, но на самом-то деле мы отрицали сам факт, и вот - он перед нами: вилка торчит, воткнувшись, и довольно-таки глубоко.  

      Ладно бы ещё железо, но аллюминий...

      Когда я подошла забрать вилку, то не смогла её вытащить - неловко даже было, когда Ромка помог. Потом бросил ещё раза три, и больше ни разу не промазал. Мы с  сыном, конечно, тоже попробовали. Ну, что сказать, в лучшем случае - о берёзу вилкой шмяк. Да что там - она и в упор сразмаху не втыкалась.

     Он и сейчас порой к нам заезжает, хотя редко. Одно время остепенился, женился даже, только опять у него всё рухнуло. Занимался оформлением музыкальных и фото-студий, вообще ушёл куда-то в гламур. В родной Воркуте у него всё плохо: мама умерла, папа периодически в дурке. Сестра живёт у родственников, он всё собирался её забрать в Москву, но пока так и не собрался: сам по-прежнему толком неустроен, хоть с виду неизменно шикарен и молод - как с обложки: в жизни не подумаешь, что у человека за плечами две чеченских. Пока в глаза не глянешь... В последний раз, когда мы с ним виделись, посидели в кафе, а потом переходили улицу на повороте, и нас не заметило BMW - едва успели шарахнуться. Так Рома её вдогонку пнул. Тогда водитель вдруг обратил внимание на наше существование, затормозил и вышел - не  с  извинениями, само собой. Я не успела удержать Ромку, он пошёл навстречу водиле со словами:

  - Какие-то проблемы? Разберёмся?

     Странно это выглядело со стороны: взбешённый мужик вдруг затыкается, быстро пятится, ныряет задом обратно в свою Бэху и даёт по газам. 

      Видно, думал, что метросексуал выёживается, а потом посмотрел в глаза. На своё счастье.

      Давненько Рома у нас не появлялся. И телефон, похоже, опять сменил. Тревожно за него.

      О чем я, собственно? Да так - штрихи к эпохе перемен.   

       "Есть многое на свете, друг Горацио, что в ящике тебе не увидать." (Кто-то из киношников.)


        Мой друг Лёха работает на телевидении. Одно время он не вылезал из командировок по "горячим точкам", есть опыт "репортажей под обстрелом". Словом - Лёха один  из тех, кто способен рисковать жизнью, "чтобы вы это увидели" - в течении какой-нибудь минуты в новостях.  Само собой, что самому Лёхе довелось увидеть гораздо больше - в том числе и такого, что не заснимешь для репортажа. Потому что одно дело - рисковать жизнью под пулей, случайной, или шальной, и совсем другое, например - положить голову под шашку, чтобы тебе её гарантированно срубили. И никто не узнает, где могилка твоя. Вот какую историю, произошедшую в городе N, он нам однажды рассказал (подлинное название города умалчиваю во избежании упрёков в "разжигании"):

       Он оказал услугу одному местному - немолодому, доброжелательному, открытому и очень хорошему на вид человеку - и тот пригласил его к себе, "посидеть, отметить".  Ну, как, "к себе"  - "доброжелательный человек" оказался хозяином борделя - незаконного, само собой, но и не тайного -  туда он Лёху и привёл посидеть. Сидели долго. Пили. За столиками рядом девушки очаровывали клиентов. Лёха, которого алкоголь всерьёз сшибает только на вторые сутки его планомерного распития, задавал вопросы - поначалу осторожно. Но вскоре понял, что хозяин заведения не из тех людей, кто в родном городе чего-то опасается: спокойно, как о работе, он поведал Лёхе о том, что "кадровый состав" заведения пополняется за счёт девочек, лишившихся невинности - родители, мол, сами их приводят и продают ему по сходной цене:  делай с ней, что хочешь, а у нас больше нет дочери. Отныне родные о ней не вспоминают и не справляются, как если бы похоронили. Та же участь может постигнуть и женщину постарше, если она замужем и уличена в измене:  таких в заведении тоже хватает - их сюда сбагривают оскорблённые мужья, чтобы впоследствие тоже навек о них забыть. Все в городе знают об этих "вместилищах порока", но даже недовольные помалкивают:  такое наказание падшим женщинам закреплено обычаем, якобы берущим начало из тьмы веков , и местные правоохранительные органы тоже "в теме".

     Вообщем, в процессе гостеприимного застолья Лёха стал глядеть на окружающих "жриц любви" совсем другими глазами, но вынужден был воздерживаться от комментариев: он оказался в положении человека, попавшего в чужой монастырь, где, понятно, куда рекомендуется засунуть свой устав. В какой-то момент его собеседник, уже изрядно принявши на грудь, встал и-за стола и поднялся по лестнице на второй этаж. Весь женский состав заведения после этого сгрудился у начала лестницы, а вскоре хозяин появился наверху, с оголённой шашкой в руке. Подняв её над головой, он крикнул:

- Девочки, вверх!

   Девочки не очень-то охотно, но устремились плотной кучкой к нему вверх по лестнице. Когда они почти его достигли, он крикнул:

- Девочки, вниз! - и они с визгом бросились вниз, а за ними, шатаясь и размахивая шашкой, тронулся хозяин. Пройдя несколько ступеней и ни до кого не достав шашкой, он остановился и опять поднял её:

- Девочки, вверх! - и они побежали вверх.

- Девочки, вниз! - снова бегство с визгом, толкотнёй и падениями. Упавшие бойко ползут и катятся, так что хозяин опять ни до кого не дотягивается, останавливается и поднимает шашку:

- Девочки, вверх!

     Зал веселится и отпускает шуточки - развлечение для постояльцев явно привычное - один Лёха пребывает в "культурном шоке". К счастью, всё заканчивается относительно удачно: девочки отделываются несколькими синяками, у одной лёгкя царапина на плече. Лёха спрашивает у той, что после этих скачек вверх-вниз наперегонки со смертью нацелилась его очаровать - а бывает ли, что хозяин в этой весёлой забаве кого-то рубит насмерть? Она отвечает, что - да, мол, случается. Но редко. 

 - И что он тогда делает с телом?.. - "тупит" Лёха.

    Девушка смотрит на него, как на идиота, и не удостаивает ответом. Что делают с мёртвым телом? Какой глупый вопрос. Закапывают, конечно - а что с ним ещё делать?..

- А если она только ранена? Но - серьёзно? - Девушка молчит, а Лёха всё больше холодеет. -  Вообще, когда у вас травмы, или болеете, вас кто-нибудь лечит? - Он остается журналистом и всё ещё надеется найти в этом притоне хоть какие-то проблески прав человека.

     Девушка поняла его по своему. Она рассказала - просто и не по секрету, а как в обычной застольной беседе - что однажды клиент пришёл с жалобой на то, что одна из них заразила его нехорошей болезнью. "Кто?" - спросил хозяин, и клиент ткнул пальцем. Девушку тут же уволокли за волосы на задний двор, и больше её никто не видел.

     Вот так - безо всяких доказательств и без тени расследования. Клиент всегда прав. А гнилой товар подлежит ликвидации. Немедленной. Даже если девчонка на самом деле здорова, это никого не волнует: слово джигита - диагноз!

    Лёха уже на волосок от того, чтобы пристукнуть хозяина, но далеко не дурак и понимает, что всё это здесь настолько в порядке вещей, что его попытка что-нибудь изменить была бы равносильна попытке, забравшись в далёком прошлом на пирамиду Майя, объяснить тамошним жрецам, как плохо они поступают, вырывая сердца у людей. Ясно, кто у жрецов после этого оказался бы следующим кандидатом на вырывание сердца. Ничего не попишешь - традиции! 

      Но всё же Лёха, как человек в достаточной мере безрассудный, попытался сделать то немногое, что было в его силах: та самая "приклеившаяся" девушка рассказала ему, что она не какая-нибудь падшая изменщица, что она русская, и была украдена, когда шла поздно вечером домой по улице родного города с дня рождения подружки.  Лёха с того дня стал "заказывать" её к себе в гостинницу, а сам тем часом выправлял ей документы: их сьемочная группа не впервые работала в городе N, и у него там были кое-какие связи. "Заказав" девушку в последний раз, он повёз её прямиком в аэропорт: командировка закончилась, и у него на руках уже были документы для неё и билет на самолёт - разумеется, все хлопоты, плюс её "вызовы", встали ему в кругленькую сумму, но для Лёхи это была мелочь в сравнении с возможностью спасти человека - хотя бы одного! - от участи скотины на бойне. 

     Когда они уже стояли с ней в аэропорту на терминале, Лёха о чём-то разговорился с коллегами, а потом, обернувшись, обнаружил, что девушки нет.  Все документы и деньги остались при нём - девушка скрылась, не прихватив ничего, с какой-то мелочью в кармане. Её бегство до сих пор приводит Лёху в недоумение: очевидно, что дорога в этом городе у неё была одна - обратно под крылышко хозяина, верней - под его шашку, а в перспективе - в его огород на удобрение.

     Может быть, у неё там осталась подруга, или любимая сестра. А, может быть, просто - любовь?.. Или ребёнок... Лёха молчит: если что-то и было для девушки в этой херамиде псевдо-Майя настолько жизненно-важное, то ему она почему-то об этом не рассказала. А мы гадаем, перебирая благородные и безвыходные варианты. Нам не хочется думать, что где-то в нашем мире - сегодня, а не во времена Майя - человек, которому уже протягивают руку помощи, может просто не представлять для себя другой участи, кроме как пожизненно оставаться мясом.

     Те, кто злословят обо мне, пусть знают - Я ГОРАЗДО ХУЖЕ. (Чя-то мудрость.)

     Моя тётя Люся была преподавателем, и их институт каждое лето посылал студентов работать вожатыми в летние лагеря, которые и сейчас ещё нет-нет да и называют пионерскими. Ну так, газовали семьдесят лет, а теперь тормозной путь - в зависимости от веса: пионерия рулит! Ведь в ней побывала вся страна. Вообщем, очём я: меня тётя обеспечивала путёвками в разные летние лагеря, изредка даже ведомственными:  где требовались вожатые, туда же преподавательский состав института сбагривал на каникулы своих детей.

      Дело было в конце августа, я как раз вернулась после тётиной путёвки из самого лучшего лагеря на свете (не подумайте на Артек): там был полный бардак! Дисциплина формальная, режим плавающий - лишь бы детей вовремя накормить - мероприятия импровизируются на ходу и получаются просто шикарными - один смех! Вечером попеременно кино и дискотека. А в остальное время мы, "хозяева лагеря", чувствовали себя, как вольные пеликаны в пампасах - а пампасы в лагере и его окрестностях были огого! - набитые малиной, земляникой, черёмухой и тайными штабами. Нашими. В них юные пионеры играли в карты, в войну, курили бычки и изредка сигареты, между затяжками непринуждённо  жонглируя междометиями - чувствовалось, что папы у них были подкованными в этом на все ноги - задние и передние. И нас, ясноглазых детей преподов, лихие индейцы, конечно, обучили всем этим тонкостям. В меня там влюбились двое мальчишек - в первый раз в жизни! И сразу двое! Это только десятилетним девочкам под силу заценить. А в десять лет всё всерьёз. Хотя, им было уже не десять, оба были старше меня - девочки, плачьте - на два года! И в мою подружку тоже втрескались двое - наш пионер и местный - и всё это добавляло к нашей роскошной вольной жизни бурю романтики и экшена.

    Увы, всё хорошее мигом кончается. И вот, я вернулась в деревню, к тётке, в глушь, в Москву. В ней ещё немножко было лето, но такое блёклое - хоть плачь, с единственным для меня теперь развлечением - покататься с моей  одноклассницей Светкой на великах. Грусть-тоска, а что делать - созвонились, договорились.

    Через полчаса подъезжаю - вся такая по-ковбойски обветренная, в шортах, майке и кедах - к месту встречи. Издалека вижу, что  что Светка уже на месте, но с какими-то проблемами: в неё вцепился пожилой довольно-таки дядька, схватил велик за руль  а, чтоб не уехала, переступил через переднее колесо и ногами его зажал. Старый, весь в морщинах, а туда же - в маньяки. Светку уже за руки хватает. И лицо такое фактурное. Вообщем, пора спасать.

    Гоню последний метраж во все лопатки и колёса, резко, с разворотом торможу возле них и говорю грубо и даже так сипло:

- Эй, ты, дядя, а ну, отпусти её! 

     Дядя ко мне обернулся, смотрит и на меня тоже с подозрительным интересом,  но Светку не отпускает. Тогда я рявкаю:

- Кому сказано, убери свои грабли! И... - дальше чешу отборными идеоматическими оборотами, почерпнутыми  в детском санатории труда и отдыха. Вставляю туда про то, что вон за тем поворотом ещё наши ребята, сейчас они подъедут, и... дальше опять обороты - про то, что они с ним сделают. Вообщем: НАС СОПРОВОЖДАЮТ 2 КРЕЙСЕРА, 6 ИСТРЕБИТЕЛЕЙ, 4 ПОДВОДНЫЕ ЛОДКИ И МНОГОЧИСЛЕННЫЕ КОРАБЛИ ПОДДЕРЖКИ.

    У дяди, замечаю злорадно, глаза уже на лбу, челюсть на груди, со стороны мы вообще картина с маслом: стоит девочка, ножки-спички, ручки бантиком, с велосипедом, и заваливает пожилого мужчину с пухленькой девочкой отборными шматоблоками.

    Ну вот, наконец я ему всё высказала и жду реакции. Тишина. Потом дядя говорит слабым голосом:

    - Вы Маша?.. А я Аполлон Сергеевич.

      Света тоже подбирает челюсть и говорит:

    - Маш, не бойся. Всё хорошо. Это мой папа.

     Я, тихонько-тихонько, как мышка:

    - Ой...Простите...

     Ну да, у неё же ещё отчество такое смешное, весь класс не переставал шутить  - Аполлоновна.  

     Вот так я и познакомилась с её папой - само собой, Аполлоном. Интеллигентом, Бог знает, в каком поколении, человеком энциклопедических знаний. Когда я подъехала, он Светке на велике руль выравнивал. 

   Если у них застолье, и я в гостях, он обязательно рассказывает эту историю, хоть под стол прячься: вечно он это вспоминает и наверняка опять всё слышит, как наяву, хоть полностью, конечно, не озвучиватет.  Звучит это у него так:

- Мы правили велосипед. Тут Маша подъехала и вступилась за Свету - думала, что я маньяк. - И он всегда при этом неудержимо улыбается: - Просто как тигрица на меня набросилась, я даже испугался. Ну, вот, так разволновалась за Свету. А я за неё после этого меньше стал волноваться. - И поднимает за меня тост.

     С тех пор не ругаюсь матом.

     Да! Если ещё не догадались: мой любимый на все времена лагерь, откуда я тогда вернулась, был от МВД (Министерство Внутренних Дел, милицейское начальство). Назывался он  Дзержинец. Вся обслуга, вплоть до поваров, там  состояла из дембелей от примыкающей военной части.

     И путёвки туда были у тёти только в то единственное лето...

        "Ах, какая же это мука - воспитывать!" (Фрекен Бок.)

     Мой приятель Коля воспитывает маленького сына и считает, что всем детям без исключения присуща тяга к воровству. В споре Коля неумолим и в качестве примера вспоминает, как сам малышом украл машинку на детской площадке, а когда родители заставили её вернуть, ему было так стыдно, что он на всю жизнь усвоил, что воровать - это плохо. Чтобы разубедить Колю в поголовной детской клептомании, я говорю, что у меня как раз в детстве даже в мыслях не возникало взять чужое. Позже - там да, не без искушений. Но Коля непреклонен: ты, говорит, просто не помнишь. Козырной аргумент. Да, такого я не помню. Я помню другое. 

     Новая, очень красивая воспитательница проявила ко мне особенное внимание, чем я была немножко смущена: высокая и такая высокомерная с виду тётя, мельком оглядывая всех детей, при взгляде на меня вдруг улыбнулась, погладила по голове и потом даже присела, чтобы поиграть со мной. В конце дня она меня уже полюбила, как родную: посадила к себе на колени и по-секрету рассказала, что у неё тоже есть маленький сын, даже меньше меня (мне тогда было четыре года). И я была бы очень доброй девочкой, если бы дала ей до завтра своего мишку, чтобы её сыночек тоже с ним поиграл.

      А, надо сказать, что садик наш был подмосковный, домой нас оттуда возили только раз в месяц - на "пересменок" - и этот маленький нежно-розовый мишка был моим другом и попутчиком - самым моим доверенным существом, ночным собеседником и хранителем. Хотелось бы сказать, что я с радостью его одолжила, но, признаюсь честно - воспитательница переоценивала мою доброту: я не собиралась с ним расставаться - даже на одну ночь. Но она была такая в меня влюблённая, такая красивая и добрая...

    Утром, когда она появилась в группе, мишки с ней не было. Ко мне она не подошла и даже не смотрела в мою сторону, но я всё ждала, уверенная, что он сидит у неё где-нибудь в сумке и ждёт - не дождётся поскорее прижаться к родной груди. Не могла же она забыть! Мишку я до вечера так и не получила. Не отдала она его и на второй день.  И на третий. Почему-то мне было очень неловко напоминать взрослой тёте, что она взяла мою игрушку, но где-то день на четвёртый я по нему совсем истосковалась, набралась мужества и спросила: 

- А когда вы принесёте моего мишку?

- Да-да-да, - сказала она душевно, - я совсем забыла, прости, я тебе его завтра принесу.

     Назавтра руки воспитательницы вновь были девственно пусты, а меня она попросту не замечала. Мне же гордость не позволяла опять клянчить то, что мне дорого и, вообще-то говоря, моё. А требовать чего-то от чужих высокомерных женщин я ещё не умела. Так до конца месячной смены я и оставалась для неё "прозрачной". А потом она исчезла - наверное, уволилась. Ну, не утопилась же.  

     Потом я ещё долго тихонько плакала по ночам. Нянечка думала, что мне страшно и, чтобы успокоить, ложилась со мною рядышком. Вскоре она начинала храпеть и раскидываться - то-то мне морока - храпящее тулово вместо моего мишки! - и с тех пор я научилась плакать одними глазами, молча.

     Помню своё растерянное, горькое удивление - от того, что мир устроен вовсе не так, как я думала, и в нём такое вот несправедливое возможно. А ведь и кражей это, наверное, не назовёшь. Но похожее чувство было у меня и тогда, когда в старшей группе из моего ящичка стащили все мои маленькие сокровища - браслетики, значки и золотистые заклёпки, каких ни у кого в саду не было; и когда в третьем классе наш хулиган Фёдоров обчистил мой портфель, и девчонки подглядели, как он лепит на свои тетрадки мои многоразовые английские наклейки. Я не стала жаловаться учительнице, хотя наша Галина Петровна меня, в отличие от Фёдорова, очень любила. Просто на душе было пакостно. Морщусь и теперь, когда вспоминаю весёлого траппера на обложке его тетради.

     Словом, если моего приятеля Колю воспитал собственный "воровской опыт ", то это вовсе не значит, что все дети постигают науку того, что воровство - это плохо, получив шлепок по шаловливым ручкам. А жизнь с самого нежного возраста воспитывает порой и посерьёзней, чем родители: у них на это просто нет времени. Но и родители в вопросе воспитания далеко не последие люди: бывают судьбоносные моменты, когда всего один их неверный шаг в посеве "разумного, доброго, вечного" может аукнуться не только детям, но и им самим горькой лебедой вместо заслуженных булок, и не на такой уж старости лет, а гораздо раньше.

       В четвёртом классе мы с закадычной одноклассницей Иркой организовали Тайное общество. Книголюбов. Почему Тайное? А так интересней. Смысл был в том, чтобы обмениваться книгами, потому что свои домашние библиотеки мы с ней уже проглотили и хотели ещё - в виде честного обмена - разумеется, с возвратом. Книжный голод, кто не знает - штука зверская, для некоторых и похлеще, чем компьютерный. Я тогда не удержалась и сказала маме, что у нас есть своё тайное общество! Но я не могу раскрыть его тайну. Разумеется, мама была заинтригована - и наверняка обеспокоена - нашими секретными шуры-мурами - и подольщалась ко мне, как никогда раньше на моей памяти: 

- Ну, скажи, ну, пожалуйста, ну, мусёчек, я не буду ругать, честное слово!

- Клянёшься? - спросила я для верности, и она быстро, но убедительно ответила:

- Клянусь!

   ..Как она орала!... Что мы лишимся всех книг, а чего не лишимся, то попортят. И, конечно, была права, хотя сама их не читала, а значительно позже, уже оставшись в доме одна, почти все их выкинула.

      А тогда она мерила комнату взад-вперёд стремительными шагами, награждая меня и Ирку нелестными эпитетами. Я зарылась под одеяло, молча плакала одними глазами и думала: никогда, никогда, никогда больше, ни слова тебе, никогда, ни о чём, запомни, клянусь!..  

     И, в отличие от неё, сдержала свою клятву. 

      Ох, и поимела же она от дочи, спустя несколько лет, проблем и головной боли! Потому что представления не имела, где я и с кем: я просто не приходила домой, а куда я направилась, с кем дружу и чем занимаюсь - это всё для мамы были тайны под железным грифом секретности. А на все её попытки получить к ним доступ, то есть задушевно поговорить, я плевала с телевышки.

     Только всё равно любила её. И сейчас люблю. Но задушевные разговоры, советы-жилетки-и-прочие-дочки-матери между нами исключены. Это уже традиция отношений. Хотя мама вряд ли догадывается, что корни этой традиции растут из наших давно почивших книжных полок.

     У моей школьной подруги Cветы удивительный отец: в детстве мы знали, что к нему можно обратиться с любым вопросом, и он даст развёрнутый ответ - сходу, безо всяких интернетов - он знал всё! Как энциклопедия. А ещё он был поэтом - об этом я узнала случайно, когда в четырнадцать лет сама накропала поэму - рыцарскую! - и Светка уговорила меня надиктовать эту поэму ей на магнитофон (тогда ещё у нас были живы кассетники). 

     Вскоре, как-то за  чаепитием на кухне у Светы её отец  к нам присоединился и, слово за слово, рассказал о своей бурной поэтической юности и о друзьях той поры: он тогда состоял в группе брутальных молодых поэтов, и их общественные акции, сродни имажинистским, будоражили творческую Москву и не давали покоя соответствующим органам. Лишь одному из них - лидеру их группы - удалось тогда опубликоваться: отвоевал издание аж двух своих стихов в журнале "Юность"! Но, поскольку журнал считался прогрессивным, эта их маленькая победа имела широкий общественный резонанс - и даже гораздо более широкий, чем поэтам мечталось в их самых бруталистических прожектах: о них протрещали на весь мир "вражьи голоса", и чуть ли не сам Сева Новгородцев в "Голосе Америки" брякнул что-то про "свежий ветер", то ли "свежую кровь" в жилах русской поэзии. Ну и, ясно, кому в результате это стоило свежей крови... 

      Позже в этот вечер светин отец подошёл ко мне с потрёпаной тетрадью и сказал: вот, почитай, это моё. Впечатления от стихов не помню - да много ли я тогда смыслила? - помню, что, отдавая, смущённо сказала "спасибо". И только сейчас понимаю, что мне следовало гордиться самим фактом: меня, кажется, признали поэтом. 

     Прошло много лет. Сижу я как-то в кафе с подругой, с которой мы видимся, дай, Бог, если раз в год, и только в этом, "нашем" кафе. С улицы заходит парень - худощавый блондин, и я отвлекаюсь от разговора: мне кажется, что я его знаю. Он присоединяется к своим друзьям за другим столиком, а чуть позже подходит к нашему с каким-то вопросом. Потом подходит ещё раз. Ситуация довольно банальна - парень клеится, не особо это скрывая, причём конкретно - ко мне. Нам сейчас не до знакомств, но чем-то он меня зацепил ещё при входе, и мы в конце концов знакомимся. Его зовут Дима. В завершении вечера он меня провожает, позже мы начинаем встречаться. Нет, раньше мы не могли быть знакомы - это исключено.

     О его отце мне рассказывает его мама: это был непризнанный поэт, растоптанный эпохой, которого только теперь мало-помалу начинают издавать. Не сразу до меня доходит, что я уже где-то слышала эту историю и эту фамилию. 

     Я позвонила Свете, поговорила с её отцом. Нет, я не ошиблась.

     В многомиллионной Москве судьба свела меня с сыном того самого поэта - друга светиного отца, что когда-то не в добрый час попал в герои-стихопроходцы у западных СМИ. После этого в естественной стране своего обитания он стал неиздаваемым, наглухо, но продолжал писать стихи - в стол. Много стихов. И много алкоголя. Умер от спонтанной остановки сердца.

     Но совпадения пока ещё не сказали нам "прощай". Спустя какое-то время мы с Димкой едем за гонорарами: я за своим, а он за отцовским: его мама наконец нашла приличное издательство - оказалось, моё. Мы заходим в здание и поднимаемся на один этаж. Дима тут впервые. Вообще-то издательство крупное и занимает пять этажей. Мы проходим вместе по коридору и останавливаемся каждый у своей двери. Я-то была уверена, что поэзия вообще в другом секторе, но... наши двери рядом.

       А отец Светы с тех давних событий перестал писать стихи. И я почему-то никак не решусь подарить ему книгу со стихами его друга...

     Психологи определяют это, как "Закон парных случаев": вот, бродишь, к примеру, по супер-маркету и думаешь о чём-то, далёком от этого магазина на тьму веков и тысячи вёрст, допустим - о Пизанской башне. Поднимаешь глаза, а на пресс-стенде красуется журнал с её, Пизанской, усталым силуэтом. Словно мироздание вздохнуло в унисон с тобой, а верней, конечно, хоть всё в Ойкумене относительно, но, скорее, ты в этот миг каким-то неведомым фибром совпал с дыханием Вселенной.

    "Ну, ясно же, что это - простое совпадение, и фигли нам тут эзотерику разводить на ровном месте" - проворчит здравомыслящий индивидуум. А нездравомыслящий - ну, скажем, не образцово-здравомыслящий - посоветует вам этот журнальчик с башней купить: мало ли, мол, какие непредвиденные дивиденды принесёт тебе это совпадение, некоторые, дескать, велись на такие знаки и потом через цепочку случайностей обретали счастье всей своей жизни. 

      Увы, не так уж часто совпадения подразумевают возможность что-то купить, либо пойти по красной стрелке, или за синим шарфиком в сердечках - как раз намедни в деталях приснившимся!  По моим наблюдениям, ооочень редко мироздание предоставляет возможность сделать ход - ну, хотя бы, покупку, соответствующую этому потенциально-судьбоносному моменту - твоему с ним совпадению.

     Разбираю я как-то старые тётушкины книги, на дворе конец лета, день недели - среда.  А мысли при этом  занимает килограмм помидоров (между прочим, не смешно): в тот день в Копейке я уронила целлофановый пакетик, набитый помидорами, да плюс наступила на него неловко - чудом не загремела бело-джинсовой попой в образовавшийся томатный микс. Но - не загремела! - а посему такой ерунде, понятно, слабо застрять надолго в моих  мыслях, занятых, по обыкновению, планами по завоеванию Вселенной (они у меня такие, повседневные мысли, ага). 

     Поднимаю мокрый пакет, плюхаю его в ближайшую пустую тару и начинаю набивать помидорами новый - самыми симпатичными вип-помидорками, с особыми, едва приметными признаками вкусности - но об этом в другой раз, потому что тут меня берут за локоток - аккуратно, но довольно жёстко так берут. Вообще-то ко мне в продмагах почему-то любят обращаться по разным товароведческим вопросам старушки, поэтому не вырываю свой грубо стиснутый локоть и не тыкаю им хватателя поддых, а спокойно оборачиваюсь - вся внимание, готовая дать косультацию по близлежащим овощным культурам, вероятно, слабовидящей, но очень цепкой пенсионерке. Ага, пенсионерке, как же: старушки меня на сей раз успешно миновали и заняли наблюдательные позиции окрест, а в меня, оказывается, вцепился охранник - одной рукой в меня, а  в другой, на безопасном отлёте, у него зажат пакет, роняющий томатные слезы.  Следует вопрос:  

- Ваши помидоры?

     Понятно, что этот томатный суп я никак своим приобретением не считаю, но отрицать, что это таки я их расквасила, нет смысла, поэтому отвечаю нейтральным вопросом:

- А в чём дело?

- Пройдёмте, - сурово роняет охранник, ошибочно принимая мой ответ за положительный, и ведёт меня к кассам, не ослабляя клешни на моём локте - а напрасно, кстати сказать: я свои права знаю и самостоятельно спокойно прошла бы - хоть к кассе, хоть прямиком к прокурору. Но вырываться, трепыхаясь в его грабле, не собираюсь, и позволяю себя препроводить, как преступника, до кассы, на тот момент свободной. Тут он нацеливается шмякнуть томатный суп прямиком на весы, но кассирша - усталая якутская девушка - подхватывает этот мокрый снаряд буквально налету, невозмутимо пакует ещё в один пакетик и укладывает вешать.

   Пока она пробивает этот неликвид, очевидно - прямиком мне в продовольственную корзину, я обвожу окружающих, в том числе оперативно подтянувшихся за нами старушек, театрально-изумлённым взглядом - поглядите, мол, люди добрые, на этот произвол! - и громко заявляю:

- Я не буду это оплачивать! 

- Как это вы не будете? Вы обязаны! - возмущается охранник, уже отцепившийся от моего локтя, но бдительно перекрывающий мне выход. - Она растоптала эти помидоры, и теперь отказывается за них платить! - объясняет он другим кассиршам, побросавшим свои мильоны и недружелюбно взирающим на преступницу и на вещдок - "условно-обезвреженную" томатную бомбу. 

    Что ж поделать. Тогда я устраиваю ликбез и раскрываю наивным работникам торговли, которых каждый покупатель норовит ограбить, глаза - на то, что существует закон о защите прав потребителя - да, есть такой прям закон! - согласно которому, в частности, покупатель не обязан платить за случайно испорченный товар. Тем часом на месте конфликта экстренной рысью образуется толстая брюнетка - очевидно, менеджер, или товаровед, ну, вообщем, судя по стати - лицо в обслуге, но явно старшее для рядовых прикассовых слуг народа.

- В каждом магазине свои правила! - парирует она мою просветительскую лекцию о законе, действующем вообще-то на всей территории Российской Федерации, и продолжает безаппеляционно: 

- Может быть, где-то вы не обязаны платить, а у нас - обязаны! 

     А я уж было обрадовалась, что ко мне прискакала кавалерия - подмога в лице квалифицированного специалиста, но, увы, мне приходится продолжить культ-просвет, уже для управляющей: о том, что, соответственно закону о Защите моих прав, в КАЖДОМ магазине на территории ВСЕЙ РФ ежедневно минимум пять процентов выручки списываются на случайно испорченный покупателем товар, ну, и на мелкие кражи. При упоминании о мелких кражах чернобровая товаровед опускает глазки и на миг как-то смущённо отворачивается - неожиданно для неё я это ввернула о кражах и, похоже, прямо в яблочко, как говорится, не целясь.

- Да вы нам так полмагазина попортите забесплатно! - поборов смущение, выпаливает она новый аргумент в деле веры - в своё право продать мне эдак вот силком не то что пакет испорченных томатов, а в случае чего - и полмагазина их же.

- Ага, - говорю, - хоть целую полку уроню нечаяно, а она до кучи уронит все остальные, и я не обязана буду за всё это платить. Главное, чтобы записи видео-наблюдения подтвердили, что это было сделано без умысла. А почему, вы думаете, весь дорогой алкоголь у вас заперт под стекло?

Воцаряется пауза, заполненная коллективным скрипом мозгов, и, наконец:

- Это чтобы не украли! - нестройным хором кричат мне повелительницы четырёх касс и заключённых в них мульёнов, а с ними что-то в том же роде, но более нелицеприятное для покупателей, вещают товароведша и охранник.

- Да, чтобы не украли, но, главное - чтобы покупатели не разбили нечаянно  что-нибудь ценное, - раскрываю я им тайну стеклянного гроба со спящими в нём хрупкими прынцессами.

- Если жалко денег, то давай я тебе эти помидоры оплачу, -  презрительно цедит охранник. Ну, не способен, болезный, признать права ненавистного потребителя - хоть сто раз узаконенные - ему легче свои кровные сорок рэ отдать за кило мятых томатов - небось, не пузырь коньяка, мол, не обеднею, зато останусь прав!

     Я качаю головой и говорю, что знаю свои права. И что платить не буду принципиально. А он, коли есть охота, может оплатить хозяину хоть все допустимые потери, включая мелкие кражи (уже прицельный камушек в огород стеснительной брюнетки-товароведа). 

     После этого в гробовом молчании я покидаю магазин. Никто меня не задерживает. Но ощущения победы нет: ясно, что я не последняя, кого в этом продмаге волокут оплачивать осколки - неважно, помидорные, бутылочные, или ещё какие - положив с прибором на какие-то там права покупателя.  Хотя - старушки внимали мне с живым интересом и, можно надеяться, кое-что намотали на ус, а там и соседкам расскажут. А пионерки у нас по большей части боевые и умеют качать права, да так, что молодёжи до их пионерского уровня ещё лечиться и лечиться.

     И лишь по дороге домой до меня, злой и нифига не радостной, доходит, что осталась я в результате без моих любимых помидоров...

    Так вот. Чуть позже перебираю я книжки, сама вся в угрюмых мыслях о томатах - вернее о том, об чьи личики я бы эти томаты смачно со вкусом расквасила, причём не нечаянно, а с умыслом, весь килограмм, и с удовольствием бы его оплатила - как вдруг из папки выпадает пожелтевший газетный лист, датируемый августом тясяча девятьсот бородатого года. И там красной ручкой очерчена статья - о начале праздника "Томатина" в испанском городе Буньоль: в статье говорилось, что, мол, сегодня последняя среда августа, и в этот день по традиции в город привезли специальными открытыми грузовиками тонны томатов, а народ  на улицах обстреливает этими помидорами друзей, недругов и всё, что плохо бежит - причём абсолютно забесплатно. Фото томатной вакханалии прилагалось.

     Мы начали о совпадениях, и, да - таки это было Совпадение. Совпадение с большой буквы, совершенно непригодное, увы, к какому-либо практическому использованию, но достойное занесения в скрижали "Закона парных случаев". 

     Потому что за моим окном в этот день догорала не просто среда, а последняя среда августа.  

Опять рассвет,

и лёгкая усталость,

Вопросов нет,

желаний не осталось.

Иду плутать за гранями понятий,
Где нет ни ног, ни рук, ни середины.
Слабеют мира плотные объятья,
Как под ногами тающие льдины.

Скользнув с весны,

постигну ненероком,

Со-стороны,

как трудно быть не-Богом...

И - за фронтир, один шажочек малый...

Израненый, улыбчивый, усталый,

Кумир,

На грани острой, как тростник,

Напомнил мне про мир...

И он возник.

*(Есть под псевдом Лекс)

     Жуть как много мыслей по ходу жизни хочется записать и, типа, увековечить, но...

     Так, вот даже щас смоталась поставить кофе.

(Далее, прихлёбывая кофе:))
      Носишься, валяешься, занимаешься работой, любовью и ещё дофигища какой-то хернёй, но, как правило, стоит появиться аффигительной по ходу жизни мысли - нет ни клавы под рукой, ни времени. 

Авторы - Генри Лайон Олди.

Из цикла "Герой вашего времени".

  Рассказы невежественных людей поражают слух. Мудрый удивительного не рассказывает.
 (Из древних .)

   Человек, не имеющий чувства юмора, должен иметь хотя бы чувство, что у него нет чувства юмора.
  (С. Е. Лец.)
 

КОЛЛАПС.

      Тангенциальный коллапсатор изобрел инженер Павел Лаврентьевич Манюнчиков. Не хватайтесь за энциклопедию – в ней не найти Павла Лаврентьевича. Гораздо проще найти его в курилке маленького института «НИИЧТОТОТАМПРОЕКТ», коротающего восемь рабчасов за обсуждением последнего заседания Верховного Совета. А зря, зря не берутся биографы за жизнеописание господина Манюнчикова, ибо был господин Манюнчиков человек обиженный и втайне страдающий.
      Надо сказать, что Павла Лаврентьевича обижали все. Его обижали коммунисты («Почему у нас так плохо?!»), а также капиталисты («Почему у них так хорошо?!»), правительство («Умники!»), народ («Дураки!»), начальство («Хам и бездарь!»), сослуживцы («Выскочки и сопляки!»), жена («Стерва безмозглая!»), работники торговли («Жулье!»), работники милиции («Сатрапы!») – и многие-многие другие, полный перечень которых вполне заслуживает упоминания если не в энциклопедии, то уж хотя бы в телефонном справочнике.
      И вот как-то раз сидел Манюнчиков в своем совмещенном санузле, неисправный бачок которого лишь усугублял страдательные порывы, и думал, придерживая брюки: «А как хорошо было бы, если бы все они, которые меня обижают, вдруг взяли бы и исчезли к соответствующей матери!.. И, может быть, тогда проявились бы, наконец, мои выдающиеся способности, талант, или – чем черт не шутит? – даже гениальность!..»
      И тут неожиданно Манюнчиков ясно представил себе схему. Не сразу он понял, что это такое, но почувствовал всем своим существом, что это нечто очень важное и лично ему крайне необходимое – и сразу же принялся лихорадочно срисовывать видение, портя импортную женину помаду и разматывая рулон дефицитнейшей туалетной бумаги.
      Когда бумага смоталась окончательно, а вместе с ней смоталось и озарение, Павел Лаврентьевич удовлетворенно откинулся на неисправный бачок, оглядел свое творение, ничего не понял и укрепился в мыслях о собственной гениальности.
      Умыв руки и вернувшись в комнату, Манюнчиков вновь предпринял попытку разобраться, что же он все-таки наваял. Получилось нечто среднее между пылесосом, электрошашлычницей и противотанковым ружьем.
      Долго сидел Павел Лаврентьевич над детищем своим, и уже потихоньку злиться начинал, не находя ему ни объяснения, ни применения, но решил для отдохновения души в журнале научно-популярном порыться, кроссворд поискать. Полистал-полистал, кроссворда не нашел, зато статейку одну обнаружил. Пульсары-коллапсары, дыры разные черные и белые, тарелки летающие некондиционные – в общем, пришел гений Манюнчиков в волнение страшное, потому как понял суть изобретения своего.
      А изобрел Павел Лаврентьевич оружие ужасное, название которому -

                                  ТАНГЕНЦИАЛЬНЫЙ КОЛЛАПСАТОР!

Авторы - Генри Лайон Олди.

Иц цикла "Шмагия", "Герой вашего времени".

На планете Земля известный мореплаватель Христофор Колумб открыл Америку.
На Земле-Альфа известный мореплаватель Семафор Колумб проплыл мимо Америки, не заметив ее, и открыл Индию с черного хода (ибо нормальные герои, как известно на Земле-Альфа, всегда идут в обход).
На Земле-Бета прим Америка открыла известного мореплавателя Христофора Лумумбу.
А тем временем (или не тем?!) на Земле-Зет в кубе дипломированный шаман Акведук Торнадо вызывал демона.
Демон тихо ругался в подпространстве и наружу не выходил.

– Явись! – в сотый раз взывал возмущенный Акведук.– Вылезай, кому сказано!..
– Ангела с два! – огрызался упрямый демон.– Я вылезу, а ты меня опять в «миксер» засунешь!
– Не засуну! – убеждал своего скептично настроенного оппонента вспотевший шаман.– Ей-богу, не засуну… ну явись, посидим, поговорим… Дело у меня к тебе, а?..
Услыхав о «деле», демон нечленораздельно булькнул и перестал подавать признаки жизни.
– Ну ладно! – пригрозил Акведук несговорчивому демону.– Я на тебя, подлеца, найду управу, клянусь призраком моей тети!
Начертал он на полу вторую пентаграмму, кувшин святой воды на всякий случай заготовил и прочел заклинание двадцать восьмого беспорядка.
Существо, возникшее в пятиугольнике, было невелико, в тапочках на босу ногу и со шваброй в передних лапах. Просиявший Акведук простер к нему руку повелительным жестом.
– Как зовут тебя, вызванный мною для устрашения непокорных?!
– грозно спросил шаман.
– Манюнчиков,– хмуро отозвались тапочки.– Павел Лаврентьевич.
…В начале было Слово. Однако, то Слово, которое было в начале нашей истории, мы повторять решительно отказываемся. Произнес же его Манюнчиков Павел Лаврентьевич, стоя в раздумьи над «черной дырой», в подвале его образовавшейся.
Дыра действительно была черная, круглая, и в ней непрерывно что-то гудело и всхрапывало,– так что Слово вполне соответствовало увиденному.
Постоял Павел Лаврентьевич над феноменом, в затылке почесал, дверь на ключ закрыл да домой отправился.
Неприятности начались на следующий день.
Первой пропала в дыре трехлитровая банка вишневого компота, на зиму сохраняемая. Пропажа ее вызвала шок у Манюнчиковой жены Люськи; жена Люська вызвала участкового уполномоченного Амбарцумяна; героический Амбарцумян вызвал усиленный наряд и уполз в дыру.
Вряд ли стоит говорить о том, что вторым после злополучной банки пропал участковый уполномоченный Амбарцумян.
Следом за ним последовала швабра, которой угрюмый Манюнчиков тщетно пытался выковырять неудачливого сыщика, и наконец – наиболее близкий к швабре объект, судорожно вцепившийся в ее ручку. Когда Павел Лаврентьевич сообразил, кто же именно этим объектом является,– он уже летел вниз головой через пространственно-временной континуум, больно обдирая живот о хроносинкластические инфундибулумы.

Рассталась струна с заключительным
Касаньем задумчивых рук,
Оставив последний, мучительно
И нежно осмысленный звук.

Реальности неоткровений,
Немыслей, нетел и неслов,
Пройдя глубиной немгновений
Вернулись в пространство неснов.

Из плена дурной бесконечности
Скользнули за краешек дня,
Ему не оставив ни вечности,
Ни боли, ни слёз, ни меня.

(Публиковала под псевдонимом Лекс)