Ты и я – одно целое?! Бред!.. Лучше сразу застрелиться!.. Пойми, я не сплю с мишенями и тем более с их лицами, пока не попаду в десятку. Я говорил, что будет сладко? Да ладно, детка, не смеши! Из этой треснувшей души таких не выжмешь обещаний…

А помнишь чай и сок с кампари?.. В твоём фарфоре сладость трав, в моём стекле лишь лёд и горечь… Я был почти готов поспорить, что оседлаю дерзкий нрав твоих земных существований. На первой встрече секс глазами так романтично-ощутим, что я решил не портить сказки, назвав тебя своей судьбой… Ну, да… прости… – своей мишенью… Какая разница?! Хоть тенью! Вся суть лишь в том, чтоб быть с тобой!..
Я про себя кричал: «Постой! Куда так быстро убегаешь? Ведь я хочу тебя украсть!.. Хочу украсть тебя неслышно… Чтоб насладиться сочной вишней твоих кроваво-спелых губ…» Какая дурость! Как я глуп, душой влетев в тебя нарочно…

Тянулись дни… Сменялись ночи… Я так стремительно болел нехваткой радости присутствий, что начал слышать в рифмах пульса твоё дыхание… Мой Бог!.. Ты лишь ответь мне, как я смог вдруг из охотника стать жертвой? Куда девались все запреты на столь спонтанную любовь?..
Не убегай же! Ну! Постой! Давай сыграем во взаимность и в на-двоих-большую жизнь!? Прошу тебя – ОСТАНОВИСЬ! И я поверю, что ты рядом…
И вот внезапная награда… Спустя полгода с твоих уст слетает эхо пятизвучья [Л-Ю-Б-Л-Ю] тебя… Я был убит (но нет… не радостью, а грустью), расслышав в звуках этих хруст холодной вынужденной фальши. Ведь я  давно уже не мальчик и скорочтенью между строк, увы, обучен идеально.
Но поцелуя на прощанье мне не хотелось… Я смолчал… Я засыпал в твоей постели, своё подстраивая тело под все изгибы твоего… под вдохи-выдохи… под сны, осознавая, что они не обо мне совсем… Не важно!..
А утром вдруг мне стало страшно… Твоя квартира… зеркала… В них отражалось много судеб. И вот теперь зачем-то я… подсел на опиум тепла тобой разыгранного чувства…
Целуешь трепетно, но пусто… Я,  уходя, не обернусь… Но как предательски мой пульс в виски вбивается тревогой… Я понимаю, что любовь во мне застряла с первым вдохом. Её не выкашлять! Как плохо!.. Внутри меня так много кофе и свежевычерченных ран, что я стерплю удары в спину…
Но мне стерпеть невыносимо, что я теперь почти никто… И называй меня, как хочешь: мишенью, тенью, несудьбой… Какая разница!?. С тобой мы не сумели стать единым…

Вся жизнь – картёжный поединок. Не мы… – игра играет в нас. Любовь… падения… экстаз… всем надоевшая свобода…
А Бог-крупье, прищурив глаз, тасует новую колоду…

Сергей Косинов

(17-20.12.2008)
 

Нет ни начала, ни конца… в мирах, воссозданных на грани,
Где тихо льются голоса, людей живущих в подсознанье…
Там нет смертей… дорога снов клубится нитью  между нами,
Вплетаясь в шелковый клубок всех наших встреч и расставаний.

В раскрытой длани всех молитв… из разночтений и преданий,
Где в руслах жизненных дорог соприкоснемся рукавами.
Где в тайных смыслах древних книг, Я БЕЗ ТЕБЯ НЕ ЗНАЮ ЖИЗНИ...
И побледневший  манускрипт... летит по ветру,
словно вишни…
Сорвались в вечность лепестками… ~
В последнем выдохе весны…

А мне б к плечу… так  т.и.х.о - т.и.х.о…
А мне в глаза бы нежно-нежно….
А мне бы……..

Просто знать, что рядом…навсегда….

Аленушка Вергунова

 …

После тебя -
сон...
Город в оконной раме -
тихий, чужой и странный,
выкрашенный в бетон.
Мутные небеса
клювами точат птицы,
ветер уносит лица,
путает голоса...
Мысли теряют смысл,
время прессует нервы...

После тебя, я - прерван...
выкрошен и
бескрыл...

Александр Макаров

 Левитан в то лето много писал на воздухе. Так велел Саврасов. Как-то весной Саврасов пришел в мастерскую на Мясницкой пьяный, в сердцах выбил пыльное окно и поранил руку.
   - Что пишете! - кричал он плачущим голосом, вытирая грязным носовым платком кровь.-Табачный дым? Навоз? Серую кашу?
   За разбитым окном неслись облака, солнце жаркими пятнами лежало на куполах, и летал обильный пух от одуванчиков, - в ту пору все московские дворы зарастали одуванчиками.
   - Солнце гоните на холсте - кричал Саврасов, а в дверь уже неодобрительно поглядывал старый сторож - "Нечистая сила". - Весеннюю теплынь прозевали! Снег таял, бежал по оврагам холодной водой, - почему не видел я этого на ваших этюдах? Липы распускались, дожди были такие, будто не вода, а серебро лилось с неба, - где все это на ваших холстах? Срам и чепуха!

"Доктор Время,
займитесь, пожалуйста, мною.
Я надёжнее ваших лекарств не встречал.
Доктор Время,
мне так не хватает покоя.
Ну, хоть каплю, хоть несколько грамм по ночам."

"Время
наступает тебе на пятки,
заставляет послушно идти туда, где ни разу не был.
Но и в случае, если - на обе - давно положили тебя лопатки,
просто открой глаза -
ты увидишь небо."

  "Вот грянул дождь,
Остановилось время.
Часы беспомощно стучат.
Расти, трава, тебе не надо время.
Дух Божий, говори, тебе не надо слов."
Даниил Хармс

Когда бы я, как вишенка в ликёре,
Под шоколадкою жила без горя,-
То разве ощутить смогла бы радость?
Ведь много сладости - такая гадость!!!

 Зачем нужны стихи? Кому какая польза
От ритма, рифм и прочих пустяков?
А вы попробуйте запомнить столько прозы,
Cколько на память знаете стихов!

Мне повстречался дьяволенок,
Худой и щуплый - как комар.
Он телом был совсем ребенок,
Лицом же дик: остер и стар.

Шел дождь... Дрожит, темнеет тело,
Намокла всклоченная шерсть...
И я подумал: эко дело!
Ведь тоже мерзнет. Тоже персть.

Твердят: любовь, любовь! Не знаю.
Не слышно что-то. Не видал.
Вот жалость... Жалость понимаю.
И дьяволенка я поймал.

Пойдем, детеныш! Хочешь греться?
Не бойся, шерстку не ерошь.
Что тут на улице тереться?
Дам детке сахару... Пойдешь?

А он вдруг эдак сочно, зычно,
Мужским, ласкающим баском
(Признаться - даже неприлично
И жутко было это в нем) -

Пророкотал: "Что сахар? Глупо.
Я, сладкий, сахару не ем.
Давай телятинки да супа...
Уж я пойду к тебе - совсем".

Он разозлил меня бахвальством...
А я хотел еще помочь!
Да ну тебя с твоим нахальством!
И не спеша пошел я прочь.

Но он заморщился и тонко
Захрюкал... Смотрит, как больной...
Опять мне жаль... И дьяволенка
Тащу, трудясь, к себе домой.

Смотрю при лампе: дохлый, гадкий,
Не то дитя, не то старик.
И все твердит: "Я сладкий, сладкий..."
Оставил я его. Привык.

И даже как-то с дьяволенком
Совсем сжился я наконец.
Он в полдень прыгает козленком,
Под вечер - темен, как мертвец.

То ходит гоголем-мужчиной,
То вьется бабой вкруг меня,
А если дождик - пахнет псиной
И шерстку лижет у огня.

Я прежде всем себя тревожил:
Хотел того, мечтал о том...
А с ним мой дом... не то, что ожил,
Но затянулся, как пушком.

Безрадостно-благополучно,
И нежно-сонно, и темно...
Мне с дьяволенком сладко-скучно...
Дитя, старик,- не все ль равно?

Такой смешной он, мягкий, хлипкий,
Как разлагающийся гриб.
Такой он цепкий, сладкий, липкий,
Все липнул, липнул - и прилип.

И оба стали мы - едины.
Уж я не с ним - я в нем, я в нем!
Я сам в ненастье пахну псиной
И шерсть лижу перед огнем...
Зинаида Гиппиус

"Вся наша жизнь - театр,
               а мы в ней лишь актеры"
                           В. Шекспир

"Вся жизнь – театр, а люди в нём актеры",
под масками скрываемся всё чаще,

всё чаще нанимаем мы суфлёров,
уходит настоящее всё дальше.
В привычном  "Здравствуй"  бродят нотки фальши.

Свою судьбу, как бусы, собирала,
жемчужинки нанизывая ловко.
И бусинки друг к другу прижимала,
а в середину вставила подковку.

Одна жемчужина была – здоровье,
другая – настроение дарила,
в учёбе третья мне была подспорьем...
О счастье – каждая из них твердила.

Мои однажды разорвались бусы… 
Я таяла, отчаянье вбирая.
Приняв судьбы змеиные укусы,
спускалась в ад, не обретая рая.

Все собрала, казалось, до единой.
Одну жемчужину не отыскала...
Но вновь, считая жизнь неповторимой,
крою её под новые лекала .

Ирина Гецен

Ты где, страна, огромная держава

"Я хочу гордиться своей Родиной, а мне за неё стыдно". Андрей Кончаловский.

Марина Бойкова

Этот рассказ, написанный Африканским мальчиком, был номинирован на звание Лучшего Рассказа 2005.

Когда я родился, я был черным;
И вырос я черным;
Когда я долго нахожусь на солнце, я черный;
И даже когда я умру, я буду черным.

А Вы, Белые:
Когда рождаетесь - розовые;
Когда вырастите - белые;
Когда перегреетесь на солнце - красные;
Когда Вам холодно - вы синеете;
Когда напуганы - желтеете;
Когда вам плохо - Вы зеленые;
И когда умрете - серые.

И Вы называете меня цветным  ???

ИСТОЧНИК

А помните, нам делали манту
Стеклянным пистолетиком всем в классе?
И про болезнь мы не слыхали ту,
Что СПИДом звать и все ее напасти.

А помните сосульки свежий вкус?
(Сейчас рискнете вновь ее покушать?)
И как вводили нас в большой искус
Еще зеленые в дворе соседнем груши?

Нас не пугал от ссадины столбняк,
Нас не страшили корь с дизентерией.
Ветрянка, в общем, тоже «не в напряг» —
В зеленке все! Какая истерия?

И по сараям бегали, небось?
И строили шалаш под старой липой?
Секреты зарывали: клали гвоздь,
Стекляшку, бусину, бумажек разных кипу?

А помните, как что-то показав
Из «страшных ужасов», мы все с себя сдували,
Чтоб не сбылось потом, в кулак собрав,
«На Рейгана!» так дружно посылали!

«Квадрат», «резинка», «выбивалы» и «лапта».
Дворовый волейбол, футбол и прятки…
Вот это ЖИЗНЬ! Вот это красота!
А с нынешними что-то не в порядке…

  Светлана Водолажская

Ты стал моим невысказанным словом,
которое, проснувшись, произнес
в бреду своем горячечном, бедовом…
(как будто прыгнул сходу под откос).
А я была в то время там, где надо -
я ангелом была в том самом сне…
Творила рай, наш собственный, из ада
(такие сны случаются к весне)
Ты стал совсем большим, почти что мудрым,
и с каждым словом рос не по годам…
А я тебе всё снилась. Каждым утром.
(Так Еву сотворял себе Адам)…
Ты стал моими верой и надеждой,
одним глотком  причастья на двоих…
А я была  так кстати –  где-то между…
и мной горчил твой самый лучший стих.
Ты стал моим последним в жизни вдохом –
вот выдохну, и вылетит душа…
Любимый… без тебя не то что плохо,
А  нечем… (да и незачем)
дышать.

Вес-На