Сегодня будет беседа о соотношении света и звука. Много лет тому назад я знал одна девочка серьезно напугала своих родителей, когда сказала:
       – Я так тебя люблю, мамочка. Ты сегодня такая добрая, такая хорошая. И слова у тебя выходят такие голубенькие.
       – О чем это ты? – спросила мать.
       – Я о том, что слова у тебя все получаются голубые, потому что ты сегодня ласковая; а когда ты меня ругаешь, у тебя слова  красные... такие красные! Но еще хуже, когда ты ссоришься с папой, тогда слова у тебя оранжевые... такие страшные... вот, как это... – и она указала рукою на камин, где в то время ярко пылал огонь, выбрасывая огромные языки пламени.
       Мама побледнела. И после этого маленькая ясновидящая довольно часто связывала между собой звуки и цвета. Когда ее мать играла на фортепьяно, девочка приходила в настоящий восторг, потому что видела при этом «красивые-красивые радуги» (как она сама говорила); но когда на фортепьяно играла ее тетя, «радуги» сменялись «фейерверками и яркими звездочками, которые выстреливали, как из пистолета, а потом... взрывались...»
       Родители не на шутку испугались, поскольку подумали, что у ребенка не все в порядке с головой. Послали за семейным врачом:
       – Избыток детской фантазии, – заключил тот, – вполне безобидные галлюцинации. Не позволяйте ей пить чай, и пусть она побольше играет со своими младшими братьями, пусть даже дерется с ними; ей полезны физические упражнения...
       С тем доктор и откланялся.

Ведущая: Эта девочка – единственный случай?

Ответ: Нет, что вы. В России, на берегах Волги есть один город; а в этом городе – больница, к которой пристроено отделение для душевнобольных. В этом отделении была заперта более двадцати лет (фактически до дня своей смерти) одна бедная женщина, которую считали тихо помешанной. А все доказательство ее помешательства заключалось согласно регистрационной книге в том, что плеск и шорох речных волн отражались в ее восприятии восхитительным «сиянием Славы Божьей»; в то время как голос начальника больницы казался ей черным и темно-красным – то есть окрашенным в сатанинские цвета.

Ведущая: Что же говорят ученые об этом странном явлении?

Ответ: Наиболее интересные сообщения о цветомузыкальных феноменах опубликованы в статье французского ученого де Роша, который проводил эксперименты с неким джентльменом, которого он называет «М.Г.П.».
       Вот краткое резюме его экспериментов.
       М.Г.П. было тогда около 57 лет; по профессии он адвокат, жил в одном из предместий Парижа; страстно увлекался естественными науками, которые со всей серьезностью изучал; любил музыку, хотя сам и не был музыкантом; много путешествовал и прославился как талантливый лингвист. М.Г.П. никогда ничего не читал о том феноменальном явлении, что заставляет людей ассоциировать цвета со звуками; но сам обладал такой способностью с детства. Любой звук неизменно вызывал у него ощущение какого-нибудь цвета. Так, например, артикуляция гласных «выглядела» для него следующим образом: звук а представлялся ему темно-красным; э – белым; и – черным; о – желтым; у – синим. Дифтонговые сочетания гласных давали следующие результаты: ай – каштанового цвета; эй – серовато-белый; эу – светло-голубой; ой – грязно-желтый; оу – желтоватый. Практически все согласные были окрашены в темно-серые оттенки; и если какая-либо из них составляла слог вместе с гласной или дифтонгом, последние прибавляли к ее цвету свой собственный. Так, слоги ба, ка, да все были красновато-серыми; би, си, ди – пепельного цвета; бо, ко, до – желто-серые и т.д. Если слово оканчивалось звуком с, произносившимся с легким шипением, как, например, в испанском /os compos, он придавал предшествующему слогу металлический блеск. Таким образом, цвет слова зависел от окраски составлявших его звуков, из-за чего человеческая речь казалась М.Г.П. пестрой, многоцветной лентой, изливающейся из уст говорящего. Цвета этой ленты определялись главным образом гласными, из которых состояла речь; а согласные были похожи на серые поперечные черточки, отделяющие друг от друга ее яркие «гласные» отрезки.

Ведущая: Очень интересно! Скажите, а есть ли какие-либо цветовые отличия между языками народов Земли?

Ответ: Да, есть. Каждый язык имеет свою особую характерную окраску, зависящую от доминирующих в нем звуков. Так, например, немецкий, отличающийся обилием согласных, производит впечатление зарослей темно-серого мха; французский – тоже серый, но с сильной примесью белого цвета; испанский – весьма «цветистый» язык, где доминируют желтый и карминово-красный оттенки; а итальянский – желтый с примесью карминового и черного, но его краски более нежны, а их сочетания более гармоничны, нежели у испанского.
       Низкий, грудной голос казался М.Г.П темно-красным, плавно переходящим в шоколадный; тогда как звонкий и пронзительный окрашивался в светло-синий цвет; но, стоило голосу оказаться где нибудь между этими двумя крайностями как он тут же превращался в слегка желтоватый.

Ведущая: Каждый музыкальный инструмент, наверное, тоже имеет свою цветовую гамму?

Ответ: Да, конечно. Голоса музыкальных инструментов тоже отличаются друг от друга, каждый из них имеет свою характерную окраску пианино и флейта производят синие и голубые звуки; гитара – серебристо-серые, и т.д.
       Если в присутствии М.Г.П. кто-нибудь громко произносил названия музыкальных нот, это действовало на него так же как и слова. А окраска пения и музыки зависела от диапазона и высоты звучания, ну и конечно же от выбора музыкальных инструментов.
       Вот то, что касается речевых фигур однако, когда он не произносил, но читал те же самые слова в книге, они окрашивались только в цвет чернил, которыми были написаны или напечатаны. Таким образом, для цветового феномена; важно не столько содержание слов сколько форма. Можно также сделать вывод, что цветовые эффекты во всех описанных случаях возникали внутри самого М.Г.П., рождаясь в глубинах его мозга; но некоторые другие ясновидящие производят феномены еще более удивительного свойства, нежели он.

Ведущая: Оказывается, что каждый слышимый нами звук имеет свой цвет?

Ответ: Именно так. В книге английского ученого Гальтона «Исследование человеческих способностей и их развитие», а также в «Лондонских медицинских отчетах» читаем любопытный рассказ ясновидящего о собственных впечатлениях: «Как только я услышу звуки гитары, я вижувибрирующие струны, от которых исходит цветное марево». Тот же самый эффект производит фортепьяно: «...над клавишами начинают виться цветные образы».
       Один из парижских пациентов доктора Педроно тоже видел цветные образы отдельно от себя. «Всякий раз, когда поет хор из нескольких голосов, – говорит он, – я чувствую, как над головами поющих летает множество цветных точек. Я именно чувствую их, потому что взгляд мой не улавливает ничего необычного. Когда же я пытаюсь их разглядеть, я сразу перестаю их замечать и уже не вижу никаких точек там, где только что ощущал их присутствие».

Ведущая: Отсюда следует то, что каждый цвет имеет свой определенный звук, да?

Ответ: Есть ясновидящие, которые, глядя на цвета, начинают слышать звуки; и даже такие, кто в состоянии производить тройной феномен, когда какое-либо одно ощущение автоматически влечет за собою сразу два других. Например, один ясновидящий говорил, что всякий раз, когда он слышит игру духового оркестра, ощущает «привкус меди во рту» и видит темно-золотые облака.
       Наука исследует подобные феномены, признает их реальность, но никак не может объяснить их. «Невроз и истерия» – вот единственный пока ответ ученых; и потому «собачьи галлюцинации» французских академиков, упоминаемые в 1-м томе «Разоблаченной Изиды» Е.П.Блаватской, до сих пор сохраняют статус официального истолкования, универсального растворителя для всех феноменов подобного рода. Но то, что наука не может найти объяснения для феноменов света и звука, – вполне естественно, поскольку признанные ныне учеными представления о свете как таковом до сих пор не исследованы и весьма несовершенны.

источник