Отдай барабан!
"Случай реальный. Произошел с вашим покорным слугой, когда я проходил службу в ВМФ в поселке «N», который на Камчатке. Так вышло, что ушел на дембель матрос, который играл на большом барабане в нашем войсковом оркестре, и мой одноклассник, служивший в этом музыкальном коллективе, решил сделать мне добряк, облегчить нелегкую службу старшего мастера по приготовлению стратегических ракет. Сказано - сделано. И вот, с его подачи, дирижер оркестра отдает вакансию барабанщика мне. Играть на большом барабане дело не хитрое. Главное иметь чувство ритма и не обращать внимания на остальных лабухов (музыкантов) и дирижера.

В то время, а это был 1982 год, у нас был самый крутой духовой оркестр в округе и нас приглашали играть на все-возможных мероприятиях достаточно регулярно. А уж на похоронах мы играли раза по три за неделю. Потренировавшись на плацу в исполнении строевых маршей и гимна Советского Союза, я почувствовал себя настоящим артистом. Барабан на пузе. В правой руке колотушка. В левой руке - тарелка. В башке - сплошной «БУМ - ТС-БУМ - ТС»... И, как настоящий артист, я уже предвкушал небывалый успех у малочисленной женской аудитории поселка «N».

Так получилось, что мой дебют совпал с чьими-то похоронами. Я был настроен соответствующим образом, то есть печален, собран, решителен. Перед выездом к месту похорон ко мне подошел саксофонист и совершенно серьезно объявил, что у нас, лабухов, есть достаточно неприятная, но необходимая традиция, согласно которой каждый музыкант, первый раз лабающий жмура (покойника), должен поцеловать покойника в лоб. Иначе в славное братство музы-кантов тебе путь заказан. Мне, почему-то, сразу расхотелось легкой оркестрантской службы и захотелось вернуться к своим ядерным боеголовкам, которые, слава Богу, никто целовать не заставлял. Естественно, я подумал о розыгрыше, но весь оркестр в полном составе, включая дирижера - старого старшего мичмана, подтвердили, что это - чистая правда, и через это прошли все.

Приехав на место, я нашел себя в потерянных чувствах и мандраже, который не испытывал со времен занятий большим спортом. Короче - полный абзац и трясучка, но играть-то надо, и я заиграл... Темп я задал такой, что, если бы покойный встал и ринулся к могиле строевым шагом, я бы ничуть не удивился. На «Coda» (окончание муз. произведения) я исполнил соло на тарелках и, наконец, посмотрел на нашего дирижера. Дирижер оркестра, мичман Малых, был бледен, правое веко его подергивалось в нервном тике, а на лбу блестели бисеринки пота. «Вроде музыкант со стажем, а тоже волнуется» - с уважением подумал я.

Родные и близкие покойного как-то странно и не очень дружелюбно смотрели в мою сторону. Мы сыграли еще и еще, и с каждым разом я играл уверенней и уверенней. Кураж появился какой-то. В это время наш мичман подал знак кларнетисту, мол, отбери барабан у этого идиота (то бишь у меня). Кларнетист подошел и тихо так (все же похороны) говорит:

- Отдай барабан.

Я расценил это, как вы уже догадались, как команду совершить ритуал и стать настоящим музыкантом. ПРИШЛО ВРЕМЯ ПОСЛЕДНЕГО ПОЦЕЛУЯ.

Аккуратно отстранив плачущую вдову, я ринулся целоваться с совершенно незнакомым покойником. Когда я закончил и обернулся с видом победителя, то первое, что увидел, так это выпученные глаза родных и близких покойного. Но только часть из них смотрела в мою сторону. Остальные таращились на дергающиеся в диком, но беззвучном смехе спины моих сослуживцев, резво убегающих к автобусу.

И первым бежал наш старый старший мичман. Всю обратную дорогу мои коллеги просто лежали в автобусе, и только флейтист грустно так заметил:

- Опять из-за ваших приколов без водки остались.

P.S. А я все-таки стал барабанщиком в нашем оркестре и играл там до самого дембеля."