1.
Я не хочу убивать в себе слабого — а зачем?
Он милый и добрый, и нос у него в веснушках.
От этого нет ни грязи, ни зла, ни — почти никогда — проблем;
Его же не бить, а жалеть и лелеять нужно.
Он знает, какие на запах конфеты, какая на вкус мечта,
Какие на ощупь звёзды… Смешной такой и умильный.
А если мой слабый обижен, болеет или устал,
Или заплакал, на помощь придёт мой сильный.

2.
Он придёт, под собой ломая пласты коры
Земной, на ходу разрушая замешкавшиеся миры —
Не со зла, конечно, просто он прёт, как танк
С отказавшими тормозами. И его не пугает ни браунинг, ни винчестер,
Ни ракетный комплекс — в тот момент ему по фигу. И никакой дурак
На пути у него не встанет. Вот честно-честно.

3.
А потом, не дождавшись, чтоб раны слегка подсохли,
Превозмогая свирепую боль, он встаёт на лапы,
Чуть шатаясь, идёт и ищет, куда же забился слабый,
Улыбается, утирает с лица ему слёзки-сопли,
Наливает чай, стиснув зубы, приносит варенье, мёд —
Он ведь очень сильный, он всё простит и всегда поймёт…
А тем временем слабый стирает ему грязь и копоть с кожи,
Прикладывает к ожогам и ранам салфетки и чистый лёд,
Обнимает...
И сильный его обнимает тоже.

Эпилог

Через край будет литься чаша бытия — или небытия,
Вот попробуй-ка, откажись от такого питья...
Но, что будет, то пусть творится — да ради бога,
Ибо, что б ни случилось, а у меня есть я.
У меня
Есть
Я.
И это чертовски много.


Екатерина Ермолина