Дневник сумасшедшего или записки из психушки Брайана Перкинса
Двадцать девятого сентября я застрелил двух подонков. Они издевались над моей мертвой собакой, которую я зарыл в прошлую пятницу во дворе у соседа. Этим недоноскам было всего по тринадцать. Они выкопали ее, и облив бензином, долго дубасили палками ее бездыханный труп, пока та горела красновато-синим пламенем. На улице было уже темно, видимо они думали что я спал. Но я не спал.
Я спустился в погреб, вытащил ружье из железного ящика, отперев его ключом, который всегда носил на цепочке от часов, и зарядив его, вышел во двор.
Они не слышали как я к ним подкрался.
Один – черномазый ублюдок, все время смеялся и пинал ногой в бок труп несчастного животного.
Другой белый, с густой шевелюрой на голове, ловко орудовал лопатой. Они были так увлечены своим занятием, что не отреагировали на то, как я вскинул ружье и выпалил в них сразу из обоих стволов. Выстрел пришелся в упор. Одному снесло полбашки а другому разнесло морду в щепки.
Ахнуло так, что с куста соседской сирени вспорхнула стайка ночных птиц, а в коттедже напротив зажегся свет. Я поднял с земли емкость с бензином, открутил крышку и вылил остатки топлива на тела двух подростков.
Чиркнув зажигалкой, я запалил этих скотов и прошествовав мимо них, забросив ружье за спину, поднялся на крыльцо и постучал в дверь к соседям
Мне открыл Скотт. Он был пьян и дерьмово выглядел.
Скотт работал клерком в банке братьев Роу. Днем он пахал в полторы смены как ломовая лошадь, а вечером, после работы его пилила жена. Скотт практически не давал ей денег, заливая будто у него маленькая зарплата.. Она же, в свою очередь устраивала ему сцены когда тот возвращался с работы домой.
Скотт лениво зевнул прикрывая рот ладонью.
- Чего тебе Брайан?
Где-то у него за спиной маячила Нора, потирая руками свои прелестные заспанные глазки.
Вообще, я не сторонник насилия, но в тот миг внутри меня что-то замкнуло.
Ее второй полны размер груди аппетитно натягивал черную кружевную комбинацию.
Я размахнулся и со всей дури влепив прикладом ружья Скотту по башке, загнул Нору там же, прямо на кухонном столе.
Она почти не сопротивлялась, видимо то, что она испытывала для нее было редкостью.
Кончив прямо в нее, я сбросил с себя эту куклу и доползя до их спальни повалился на кровать.
Утром меня разбудили четверо вооруженных легавых.
10.01.
Отсидев за решеткой исправительной колонии для умалишенных четыре года, я понял, что мое место здесь.
Тут кормят, дают носить стерильную одежду, показывают различные кинофильмы и водят на прогулки. Если нужно, можно дать санитару несколько десятков долларов и он приведет вам на ночь девку. За две- три сотни он отпустит вас за забор до утра.
Я настолько привык к этому заведению, что у меня ни разу не возникало желания покинуть его тайком. Особенно после того случая, когда я оторвал зубами ухо медсестре, за то, что она выключила телевизор во время трансляции бейсбольного матча со стадиона «Вашингтон». Стив Кларк, как раз в это время миновал вторую базу. Мне тогда сделали укол успокоительного и отвезли в комнату.
На следующий день у меня уже была полная коллекция лучших матчей с его участием на видео.
Это постарался один из санитаров по имени Марти.
Мы с ним почти сразу же поладили. Он мне тогда сказал:
«Мне понравился твой поединок с этой стервой ».
Я сразу понял, что мы с ним из одного теста. С тех пор мы много времени проводили вместе.
29.01.
Когда я открыл глаза, вокруг меня были только разноцветные круги. Они расплывались в разные стороны закручиваясь краями внутрь.
Воздух в помещении слегка вибрировал. Это работал кондиционер, разгоняя приятное тепло по комнате. Я отбросил одеяло в сторону и сел на кровати свесив ноги.
Ужасно ныла спина. Набросив на себя халат прямо поверх пижамы я вышел в коридор.
Попав под дежурное освещение я понял, что на улице темно и в самый раз выйти подышать.
Кроме дежурного санитара, мирно дремлющего за столом в холле, я никого не встретил.
Дошагав до выхода я остановился и уставился в черный проем, где должна была быть массивная железная дверь. Но ее не было на месте.
Я видел звезды на небе. Эту вонючую дверь оторвали вместе с петлями к чертовой матери. На полу у порога я заметил несколько винтиков.
Я прислушался. Вокруг было все так же тихо.
«Что- то здесь не так»- подумал я и решил позвать санитара.
Я медленно повернулся назад и побрел обратно в холл. Санитара не оказалось на месте.
На столе стояла чашка еще горячего кофе. Я взял ее и сделал несколько больших глотков.
Жидкость мгновенно обожгла горло и теплым ручейком скатилась в пустой желудок.
Я оглянулся. В коридоре попрежнему небыло ни души.
Пожав плечами. Я поставил чашку на стол и направился к выходу.
- Эй, далеко собрался?- Послышалось у меня за спиной.
Медленно повернувшись, я увидел перед собой дежурного санитара, спешно застегивавшего ширинку.
- Да так, подышать вышел,- ответил я,- А ты ходил подоить свою ящерицу?
- Не умничай, Перкинс. Ночью из комнат выходить запрещено.
- Ты бы лучше приглядывал за тем, чтобы никто не проник ко мне в комнату, дубина. Что с входной дверью, ты видел?
- А что с ней?
- Ее нет.
- Иди спать, Брайан. И по меньше принимай этот свой «эрготамин», не то крыша совсем улетит.
Я снова пожал плечами и покорно поплелся в свою комнату.
Едва я улегся в постель, как из коридора донесся вопль санитара.
- Перкинс, где дверь, сукин сын?!
16.03.
Майк Миллер жил в соседней комнате, справа от меня. Мы познакомились с ним в обеденном зале.
Из всех психов этот был самым разговорчивым.
По утрам, за завтраком, он, как обычно рассказывал очередную историю из своей юности, когда он жил с отцом на ранчо в северной калифорнии, пока не попал в сумасшедший дом.
«Мы с Джуниором очень любили рыбачить. Нам тогда было по восемнадцать. Как- то утром, он постучал к нам в окно. Отец был в поле, а я еще лежал в кровати и думал Элизабет, с которой провел вчера весь вечер. Ее пышные груди до сих пор были у меня перед глазами.
Когда Джуниор забарабанил в стекло, я медленно потянулся и соскользнув с кровати на пол потопал ему открывать.
Он уже успел собраться. Мы выпили с ним по чашке горячего кофе, и взяв садок и удочки вышли из дома.
Над полем еще висел легкий туман.
Мы погрузили снасти в машину и поехали к реке.
Погода была безветренной и окружавшую нас тишину нарушал лишь звук натужно работающего двигателя.
Мы бросили машину у старого сеновала и пешком отправились к воде. Туман уже рассеялся.
Расположившись под кустом плакучей ивы мы распили бутылку скотча и полезли купаться. Было уже темно, когда мы выползли на берег. Я тогда впервые почувствовал себя идиотом.
Джуниор достал из пакета бутылку текилы, купленную накануне в бакалейной лавке Дойла и мы тут же распили ее.
-Представляете, сколько мы наловили рыбы?
Мы собрали свои вещи и двинулись к сеновалу в надежде там заночевать.
Забравшись на скирду, мы положили под головы наши пожитки и улеглись на мягкое и теплое сено.
Джуниор, изрядно хлебнувший, выключился моментально, а я еще долго курил и думал о том вечере, проведенном с Лиз.
После десятка выкуренных сигарет меня охватило непреодолимое желание ее увидеть.
Я выбросил окурок и спустился со скирды на землю.
Ночную тишину нарушали лишь храп Джуниора и мышиное попискивание.
Я подошел к машине. Ключи торчали в замке зажигания.
Я сел за руль и бесшумно укатил в поле, в направлении фермы Тэйлоров.
К вечеру следующего дня, все газеты Сан- Пилигрино пестрели заголовками, кричащими о страшной смерти Джуниора Стайлза, останки которого нашли утром на огромном пепелище у реки.
Не без моей помощи, конечно.
Меня сразу же упрятали за решетку.
Капитан Адамс ловко обстряпал это дело, которое выглядело как умышленный поджег с целью убийства и угон машины.
Мне дали десять лет.
В тюрьме я познакомился с интересными людьми и они меня кое- чему научили.
Вышел я на полгода раньше. Была зима и я, чтобы согреться, зашел в кафе пропустить стаканчик бренди.
План созрел моментально. Ну не совсем, конечно. После третьей порции.
Я вышел на улицу и пешком побрел в сторону городской ратуши. По дороге я зашел в оружейный магазин и купил там шестизарядный винчестер и коробку патронов к нему.
На ходу я зарядил ружье, и подойдя к полицейскому участку плечом вынес дверь в здание.
Дежурный сержант, находившийся внутри опешил и не издал ни звука, когда я всадил ему в грудь пулю двенадцатого калибра. Затем я отыскал капитана Адамса и уложил его двумя выстрелами в живот. Попутно, я пристрелил еще двоих офицеров, находившихся в это время в здании.
На суде меня признали невменяемым и определили в это чудное заведение».
22.03.
-Послушайте доктор, сегодня я ходил в туалет и облегчившись обнаружил что у меня некрасивое говно.
-А разве оно бывает красивым?
-Иногда это бублики, крендельки. Бывают простые кашицы различных цветов, но чаще колбаски.
-А что, конкретно вас встревожило?
-Это была куча говна. Она была большой и совсем не пахла!
-Я направлю вас к терапевту.
-Он что, поможет моей жопе красиво срать?
-Не думаю. Скорее всего вы простужены.
-А при чем здесь мое дерьмо?
-Очевидно у вас воспалены верхние дыхательные пути и органы обаняния, Перкинс.
Поэтому вы и не чувствуете запаха ваших фекалий.
1.04.
Я долго стоя под холодными как лед струями душа, колючие капли которого массировали мое тело. Вода, ледяными струйками стекала по моим ногам, оставляя на лодыжках густые мурашки. Кроме меня в душевой никого небыло. Немудрено, в два- то часа ночи, после очередной абстиненции. Всех прочих идиотов в этой чертовой дыре накачивали транквилизаторами.
Каждый раз, когда эта штуковина переставала действовать, мне приходилось залезать под холодную воду чтобы хоть как- то облегчить свое состояние. Все остальное время я напичкивал себя эрготамином. Эта штука, как нельзя лучше скрашивала мои серые однообразные будни.
Под лестницей, аккуратными рядами были сложены коробки со шприцами по пять, десять и двадцать кубов.
Я аккуратно распечатал одну из них и вытащил оттуда ленту десятикубовых машин.
Запихав все это барахло в карман больничной рубахи, я выбрался из под лестницы и вернулся к себе в комнату.
С внутренней стороны двери, ярко- красным карандашом были начерчены круги в виде стрелковой мишени.
Я извлек из кармана шприцы, и удалив с них упаковку разложил на столе. Все десять штук.
В дверь постучали.
- Входите, сказал я.
В комнату вошел Майк Миллер.
- Играешь в дартс? – Присоединяйся!
Миллер в ответ улыбнулся и присел на край кровати.
11.04.
Я плевал в потолок, лежа на кровати у себя в комнате, при этом наблюдая как вязкая слюна медленно растягивается, и от собственной тяжести срывается с потолка вниз.
Иногда она падала мне прямо на лицо. И чем чаще это происходило, тем больше мне это нравилось.
Так продолжалось несколько часов подряд.
Особенно мне нравилось ловить на лету те капли слюны, которые падая сверху не попадали мне на лицо.
Когда ладони становились мокрыми, я вытирал их о волосы на голове.
2.05.
Марти был родом из Алабамы. Его семья приехала туда сразу после войны.
Его отец был простым плотником, а мать поварихой.
Она работала у седого Билла на заправочной станции, все дни напролет стоя у плиты.
Варила кофе, готовила сэндвичи с жареной картошкой и свиными отбивными для проезжавших мимо водителей, которые останавливались здесь чтобы перекусить с дороги перед предстоящим путешествием.
Когда Марти появился на свет, его матери пришлось оставить работу.
Свое детство он не помнил. В школу пошел в шесть лет. В классе был одним из сильнейших учеников. Много дрался, когда напивался с другом Майклом в перерывах между занятиями.
По окончании школы пошел служить в армию, так как в колледж его не приняли.
Служил во флоте во время Карибского кризиса. Матросов на берег не пускали, вот они и выплескивали накопившиеся эмоции кто как умел.
Одни беспробудно пили, другие дрались, а остальные не вылезали из нарядов.
Уволили Марти за то, что он, напившись на вахте избил старшего механика. Беднягу списали на берег и отправили в госпиталь.
Марти тогда чуть не угодил под трибунал. Его отправили первым же бортом домой.
Спустя год, он уже работал санитаром в клинике, где мы с ним и познакомились.
Он так же как и я обожал бейсбол и внимательно следил за чемпионатом страны.
У него дома была самая полная коллекция записей лучших матчей за последние десять лет.
Марти втихаря покуривал травку, и мы с ним частенько, оставаясь вечерами вдвоем, накуривались до полуобморочного состояния. Это он помогал доставать мне таблетки.
Препарат прописывался придуркам с диагнозом ярко выраженного маниакально- депрессивного психоза.
О том, что я принимаю эту дрянь, знали все врачи, но смотрели на это сквозь пальцы. Мне вообще очень многое здесь позволялось. За все время моего пребывания в психушке, на меня ни разу не надевали смирительной рубашки. Даже после того случая с психом из соседнего отделения. Я тогда очень долго пинал его ногами в живот. Это как раз в тот день старая Смоки воткнула вилку в руку повару на раздаче, за то что он не положил ей огурчик.
Это произошло как раз накануне рождества.
Мне тогда очень нравилась одна молоденькая сестричка, с которой у меня даже был секс.
Этот ублюдок выбил у нее из рук поднос с пилюлями.
Случилось это как раз перед ужином. Не знаю, какого дьявола он приперся из своего отделения в наше, но мне очень не понравился его поступок. Если бы Марти вовремя не оказался рядом, я бы убил эту мразь.
Сандре, так звали медсестру, пришлось уволиться вскоре после этого. Но он несколько раз приходила меня навещать, пока не уехала в Арканзас.
10.05.
Гарри Фишер, из четвертой палаты, был глухим.
Он нихрена не слышал, но говорил не хуже любого из нас. Со стороны, любой, не посвященный в его проблему, мог принять его за вполне нормального полноценного человека.
Читать про губам он научился в госпитале, когда проходил курс лечения после вьетнамской кампании.
Когда войска союзников бомбили Сайгон, его кантузило, и он, лежа в лазарете, на третий день оглох окончательно. Через месяц его и еще семерых бойцов с различными степенями ранений отправили домой.
К нам в лечебницу он попал за изнасилование собственной сестры, которую затем выбросил из окна второго этажа. Три раза подряд.
Он бы и на этом не остановился, если бы консьерж не вызвал полицию.
Я долго смеялся, когда случайно прочел его историю на столе, в кабинете у главного психиатра.
Разум его действительно покинул, после того, как его демобилизовали. Я избегал общения с этим подонком, так как не знал, что всякий раз у него на уме.
11.05.
Свиньи, как птицы, всегда срут там где ползают. От того они такие грязные, что вытирают собственным брюхом, вместо задницы говно, одновременно взбивая жирок. Поэтому их мясо становится таким нежным, что мы сразу же забываем о всем том дерьме, которое окружало при жизни это безумно приятное на вкус животное.
Здесь, в клинике, нас очень редко баловали этим деликатесом, чаще подавая на стол мясо индюшки или говядину.
Я, честно говоря, ненавижу говядину. Поэтому мы с Майком частенько обмениваемся едой, тем самым разноображивая наше с ним меню.
Например, я отдаю ему говяжий бифштекс, а он мне жареную картошку, или он мне курочку, а я ему суп на говяжьем бульоне.
Майк, вообще употребляет в пищу все, что может переварить его желудок. Поэтому он и не делает различий между теми или иными видами жратвы.
Это что касается моих пищевых приоритетов. А вот насчет выпивки я, конкретно, предпочтений не отдаю ни чему.
Бухло должно торкать, а как- мне все равно. Если ты пьешь, то делаешь это с определенной целью, а не для того чтобы потом пойти и выссать все то, на что возлагал такие большие надежды.
23.05.
Недавно я узнал, что нам в кофе подмешивают диметилфентанил. От этого мы, как бы засыпаем лучше. Не спорю, после всего того количества наркотиков, которыми нас пичкают врачи, действительно легче выключиться. Эта штуковина перебивает все на свете. Главное не переборщить с дозой. Говорят, даже героин с ней рядом не стоит. Охотно верю.
По началу, я тоже пил кофе на ужин, как и все остальные, пока Марти не приучил меня к пиву.
Каждый раз, когда он заступал на смену, после шести вечера, он приносил с собой две пинты «Будвайзера», одну из которых отдавал мне.
После этого я наотрез отказался от кофе.
Приятно почувствовать во рту привкус солода и хмеля, растворенных в прохладной янтарной жидкости.
12.06.
Я долго держался руками за поручень, стоя на лестнице, пока пол у меня под ногами не перестал вращаться.
В здании вырубили все кондиционеры и помещение стало похоже на огромную баню.
Врачи и санитары спасались от жары в подвальных помещениях, заваленных старой мебелью, а мы, психи, как зомби, в состоянии невесомости бесцельно слонялись по этажам больницы.
Те кто был физически слабее, то и дело падали в обморок.
Дежурный врач сообщил, что на районной подстанции, в связи с аварией отключили электричество. И теперь всех нас ожидал долгий, изнуряющий своей жарой день.
Выходить на улицу было равносильно самоубийству, так как под палящими лучами солнца, каждого из нас ожидала смерть от обезвоживания и радиации.
Не предвиделось даже легкого дуновения ветерка. Столбик термометра показывал сто два градуса и продолжал расти.
Душевые кабинки и туалетные комнаты были полны народу.
Люди стоя засыпали под холодными струями душа, казавшимися им ледяными. Те кто обосновался в нужниках, , поливали друг друга водой из мыльниц. Кому не хватало места возле умывальника, стояли на коленях и черпали воду из унитазов.
В два часа дня, один придурок с криками выбежал на улицу и бросился на стальную ограду, которой была обнесена территория клиники. Через две минуты он умер в страшных конвульсиях, извиваясь всем телом, словно раздавленный червяк.
Его труп так и остался лежать под забором. Никто из санитаров так и не отважился забрать его тело обратно в дом.
Апокалипсис продолжался до самого ужина.
Когда включили электричество, психи уже лежали штабелями в коридорах, загораживая широкие проходы своими измученными телами.
Один за другим заработали кондиционеры, и люди, вялой цепочкой потянулись в столовую.
Я, тяжело шаркая ногами по полу, плелся в хвосте. Есть не хотелось совсем.
Я выпил стакан апельсинового сока и уснул прямо за столом, подставив спину потоку воздуха, охлаждаемого кондиционером.
15.06.
В кабинете у психиатра было тесно как в гробу.
Кроме видавшего виды тяжелого, цвета детской неожиданности стола и пары таких же древних стульев, в нем почти ничего не было.
На стене, почти у самого потолка висело несколько цветочных горшков. Их содержимого, я, как ни пытался, разглядеть не смог.
Окно было забрано массивной стальной решеткой.
Стены этой крохотной комнатушки были выкрашены в оранжевый цвет, от чего, при каждом посещении этого сурового на вид доктора, каждый псих чувствовал себя еще большим идиотом.
Ровно в девять утра, за мной пришел санитар и велел идти к врачу для задушевной беседы.
Это могло означать все что угодно. И полоскание мозгов могло продолжаться не один час.
Поэтому я как- то сразу упал духом и нехотя потащился на прием.
Дверь кабинета была приоткрыта и я вошел без стука.
За столом сидел статного вида мужчина, лет за пятьдесят, с квадратной головой и узкими глазками. Точнее, это были только прорези для них, а самих глаз не было и в помине.
Вобщем, передо мной сидел еще больший псих чем я.
-Доброе утро, Перкинс. Как вы себя чувствуете?
-Спасибо, док, неплохо,- я уселся на предложенный мне стул и откинулся на его спинку.
-Спите хорошо?
-Иногда даже лучше чем хотелось бы.
-Мне нравится острота вашего мышления. Вы видите сны?
-Да, и в некоторых из них я отрываю вам яйца.
-Зачем?
-Наверное потому что мне до чертиков надоела ваша многочасовая болтовня.
-Но ведь это не просто болтовня. Я пытаюсь понять природу ваших мыслей.
-Знаете, док, я бы с удовольствием послушал вас, но в данный момент у меня нет никакого желания переваривать весь тот бред, которым вы пытаетесь меня накормить.
Пауза, возникшая в разговоре длилась примерно с минуту.
-Ну что ж, Перкинс, на сегодня достаточно. Я вызову вас к себе в следующий четверг.
А сейчас можете идти завтракать.
-Спасибо, док, я рад, что мы с вами нашли общий язык.
Я откланялся и вышел в коридор. Настенные часы показывали девять тридцать.
Улыбнувшись, я зашагал в столовую. Жрать хотелось до усрачки.
1.07.
Во дворе, напротив заднего выхода из здания, стояла машина главного анестезиолога больницы. Это был мустанг семьдесят девятого года выпуска серебристого цвета.
Не машина- мечта! Она была такой сияющей и чистой, что казалась совершенно новой.
Джон Ли, так звали врача, очень гордился ей и всегда всем ее расхваливал, подробно описывая достоинства и плюсы техники. Его послушать, так ни одного изъяна!
Я решил исправить эту неточность.
В прошлую среду, когда китаёза был дежурным по корпусу, я, как только стемнело, вышел на задний двор больницы.
Я спер со стола дежурного санитара ножницы, пока тот ходил в нужник, и вскрыв ими дверной замок автомобиля залез в машину и замкнул проводку зажигания.
Стартер чихнул и двигатель заработал. Звук мотора и впрямь был ровным и умиротворяющим.
Я осторожно вырулил со стоянки на подъездную аллею и хорошенько разогнавшись протаранил большие чугунные ворота,отделявшие территорию психбольницы от внешнего мира.
Ворота разлетелись на мелкие кусочки.
Мустанг вел себя так, словно это для него была планка на родео.
Миновав подъездную дорогу я свернул на шоссе, вдоль которого, по обочине с правой стороны, в определенном порядке были установлены фонарные столбы.
Разогнавшись до восьмидесяти миль в час я свернул на обочину и со всей скорости наехал на один из них.
Последнее, что я запомнил, это как погас свет и я куда- то лечу.
Очухался я уже в реанимации колонии. Я лежал на операционном столе.
Надо мной стоял доктор Ли и плакал. Рядом суетились какие- то фигуры в белых одеждах, а у дверей стоял Марти. Широко расставив ноги и заложив руки за спину он улыбался.
14.07.
Как только я нырнул в бассейн, голову сдавило невидимыми тисками, а по телу прокатилась волна дрожи.
Вода была чистой и прохладной, и притягивала к себе как магнит.
Всю свою жизнь я хотел узнать, что же чувствует утопленник, когда его легкие заполняются жидкостью.
Я вынырнул на поверхность и вплавь сделал несколько кругов вдоль бровки бассейна. В воде находились три человека. Гарри Фишер и две женщины из другого отделения.
Я выкарабкался из воды и направился к вышке.
Сооружение было не более двадцати футов в высоту.
Забравшись на самый верх я посмотрел вниз.
Прозрачность воды завораживала своим откровением.
Фишер махнул мне рукой и поплыл к берегу.
Немного постояв и поглядев на воду, изучая глубину, я оттолкнулся от мостика и ласточкой полетел вниз. У самой кромки воды я свернулся в клубок и разметав во все стороны хрустальные брызги, камнем пошел на дно.
Пол бассейна был выстлан разноцветной мозаикой и от колебания воды превращался в сплошную движущуюся картинку.
Коснувшись дна, я выдохнул из легких остатки воздуха, который вместе с кислородом вдохнул стоя на вышке и тело быстро обрело равновесие, не стремясь больше всплыть на поверхность.
Под водой, минуты ожидания кажутся вечностью.
Я полностью расслабился и закрыл глаза.
Минуту я лежал без движения, пытаясь сосредоточиться на происходящем, пока полностью не иссякли запасы кислорода в крови.
Тогда я открыл глаза и сделал вдох.
Гарри в панике метался вокруг бассейна и звал на помощь. Психи, находившиеся в это время у воды смотрели на него с недоумением. Кто- то громко смеялся.
Первое, что я почувствовал, это как паника ударила мне в мозг и я потерял контроль над собой. Казалось, вода, вот вот заполнит каждую клеточку моего организма.
Мое внутреннее давление уравнялось с внешним и я отключился.
Мое тело вытащили из вода два санитара. Пока они меня несли, рядом семенил Фишер и заглядывал мне в лицо.
Не знаю, сколько я пробыл под водой без сознания, но приходил в себя очень долго и болезненно.
28.08.
Я и представить себе не мог, как это бесподобно.
Сама процедура употребления внутренневенных наркотиков, конечно, мало приятна. Особенно отталкивающе она выглядит со стороны.
...Когда на ложку высыпаешь порошкообразное вещество бежевого цвета и заливаешь его тоненькой струйкой воды, осторожно надавливая на поршень шприца, чтобы не соскочила игла...
Процесс приготовления раствора длится десять- пятнадцать секунд. Затем, в ложку опускается ватный тампон и жидкость медленно выбирается обратно в шприц.
Я завязал левую руку повыше предплечья наволочкой от подушки и несколько раз сжал пальцы в кулак. Вены выступили моментально.
Взяв шприц в правую руку, я поднес его к левой и осторожно проколол набухшую вену.
Я оттянул поршень назад и в шприц, взрывным потоком хлынула кровь.
Убедившись, что все в порядке, я выдавил содержимое машины себе в посиневшую трубу и развязав наволочку, отбросил ее в сторону.
Героин начал действовать почти мгновенно. Я лишь успел лечь на кровати, как начались трудно поддающиеся описанию, плавно сменяющие друг друга ощущения.
По всему телу, с головы до ног прокатилась волна приятного тепла.
Мозг был ясным и нормально функционировал. Зрачки глаз плавно сузились до размера игольного ушка. Во всем теле ощущалась неописуемая легкость, почти невесомость. Во рту был привкус чего- то специфически приятного, слегка приторного. Глаза закрывались сами собой и мой разум поглотили фантастические грезы.
Это продолжалось минуты три- четыре, ощущение в десятки раз сильнее оргазма.
Приятная слабость и одновременный прилив энергии не покидали меня еще на протяжении нескольких часов.
Все это время я курил сигареты одну за другой.
В клинике, конечно был и морфий, но доктор Ли ревностно оберегал склад с медикаментами, а ключи от него забирал с собой, когда уходил домой.
Не знаю, где Марти откопал синтетику.
Он предложил мне разок ширнуться и я не смог отказаться.
Дело вовсе не в том, что я безвольный и легко поддаюсь уговорам,- чушь собачья. Просто в этом заведении, все дни напролет нечем себя занять, и хочется чего- нибудь нового, неизвестного.
Неизвестного, того что заставляет ваш разум трепетать от страха к неизведанному.
Именно это и заставляет людей впервые ступить на скользкую дорожку. Правда потом не каждому удается с нее соскользнуть.
Для одних это шелковый путь, а для других болото.
Никогда не видел как в нем тонут, но сам факт остается фактом.
Марти, с его большим жизненным опытом, разбирался в людях. Во мне он видел человека находчивого и ответственного , и я благодарен ему за это.
31.08.
В детстве у меня был друг, Брюс Биглс. Мы все называли его Биби.
Так вот, однажды мы с Биби смотрели телевизор, тогда показывали какой-то сериал про вампиров.
Брюс так сильно переживал увиденное, что от страха наложил в штаны.
Я ему говорю, "Идиот! Это всего лишь ящик и оттуда никто не выскочит!"
А этот кретин взял да и разревелся.
В школе все дразнили его недоумком. На это он никак не реагировал. За то у этого придурка была красавица сестра.Она была старше него на четыре года.
Умом она тоже не блистала. Это с ней я потерял девственность. Мне тогда было тринадцать лет.
В один прекрасный день, когда мы с Брюсом возвращались с озера, по дороге домой мы встретили Кристину, так ее звали. Она была прекрасна как никогда.
Первые две минуты я стоял как вкопаный и не мог произнести ни слова, пока Биби о чем- то с ней разговаривал.
Наконец, я обрел дар речи и отважился пригласить ее в кино на последний сеанс. Она согласилась без каких- либо колебаний.
Я оглох от счастья и всю дорогу, до самого дома думал о том, как мы с ней проведем этот вечер.
После сеанса, мы с ней пошли гулять к реке.
Было уже темно. У самой кромки воды она схватила меня за руку и поцеловала в губы.
О, это был горячий поцелуй! Мы повалились на траву и я тогда впервые почувствовал себя по- настоящему сильным.
9.09.
Я хотел крикнуть ему в след, что он урод, но в этот момент он свернул за угол и мой внутренний голос растворился в пустоте улицы.
Я закурил и молча отправился в корпус.
Свет фонарей падал на лужайку и было видно, как в кустах боярышника что- то мельтешило. Я отвернулся и потянул на себя входную дверь.
За спиной, в кустах плакала Лидия.
Я не видел ее лица, но то что с ней происходило знал наверняка.
Бутч Штайн был грубым малым, хотя на первый взгляд по нему нельзя было сказать этого.
Я познакомился с ним когда его перевели к нам из соседнего корпуса.
У него была обширная стадия шизофрении на почве адекватного стресса.
С Лидией они встречались вот уже три месяца и каждый раз их встречи заканчивались одинаково. Она оставалась в слезах, а он уходил, небрежно бросив ей напоследок очередную грубость.
Хотя во всем остальном наблюдалась довольно четкая гармония.
Я наблюдал за их ссорой стоя на крыльце и пытался понять причину столь ярких вспышек Бутча.
Со стороны это действие напоминало мексиканский сериал и я очень быстро терял интерес к происходящему.
По словам Марти, Бутча упекли в психушку за систематическое избиение жены и двоих несовершеннолетних детей. Один из которых, старший сын, ему было десять лет, умер в больнице от полученных травм, так и не приходя в сознание.
Бутча осудили на восемнадцать лет, но тюремный врач, обследовав его, сделал заключение о невозможности его содержания в заведениях такого типа, и направил прокурору ходатайство о переводе Бутча в лечебно- психиатрическое учреждение.
Учитывая статус врача, ходатайство было удовлетворено почти сразу.
Наше с ним знакомство состоялось в прцедурном кабинете, Когда сестра Санчес делала всему нашему отделению профилактические прививки.
Тогда на его лице читались спокойствие и уравновешенность.
И только пообщавшись с ним первые десять минут можно было с уверенностью констатировать, что у этого субъекта большие проблемы с нервами.
Лидия же, была хрупкой миловидной девушкой двадцати шести лет, с бледным, слегка вытянутым личиком и маленькой грудью. В клинике она была всего год.
Все это время такая тихая и робкая, что на первый взгляд было бы трудно поставить правильный диагноз, с которым она здесь.
Только одному Штайну удалось разгадать ее немногословность и отчуждение, чем, собственно говоря и не замедлил воспользоваться.
Лидия с легкостью шла с ним на контакт.
18.09.
Это была атака с воздуха. На тот момент в небе была целая эскадра,, и свысоты в несколько сотен ярдов наносила удары по нашим огневым позициям, которые были разрознены вдоль лесного массива у самой линии фронта.
Я и еще четверо бойцов, прихватив с собой рацию, два пулемета и амуницию, пробирались вдоль проволочных заграждений к еще уцелевшему по какой- то случайности бункеру.
С неба градом сыпались многотонные бомбы, оставляя в земле огромные воронки, разбитую технику и человеческие трупы. Горы трупов.
Происходящее вокруг было настолько реально, что грани между реальностью и фантазией если не отсутствовали, то стирались.
Позади меня застучал пулемет. Атака противника продолжалась с фланга.
Я обернулся. Кое- кто из наших еще уцелел, хотя укрепрайон был уже полностью уничтожен.
Мы ворвалтсь в бункер как раз в тот момент, когда прямо позади нас разорвалась очередная бомба и вход в сооружение засыпало землей.
Стэнли Гарднер расположился у входа, остальные заняли свои места у других бойниц.
-Почему молчит артиллерия? Вызывай это чертово подкрепление, капрал, слышишь? Мать твою!- выругался я и сменив в винтовке магазин занял огневую позицию слева от Гарднера.
Двое других, Бишоп и Вулф, заправив в пулеметы ленты с патронами, уже открыли огонь.
Полетели гильзы в разные стороны и помещение наполнилось ужасным грохотом.
Капрал замер на мгновение, прикрыв левое ухо рукой.
-Продолжай вызывать!- крикнул я, и застрелил еще одного смельчака, пытавшегося подойти к бункеру на расстояние гранаты.
-"торнадо", это "блендэр", почему не отвечаете,- из-за спины раздались вопли капрала, перекрываемые грохотом пулеметных очередей.
Я улыбнулся и зло сплюнув, завалил еще двух уродов, подползавших к нам со стороны леса.
Авиация, сбросив на нас последние бомбы вернулась на базу и в атаку пошла пехота противника.
Патроны были уже на исходе, когда капрал заверещал благим матом в передатчик радиостанции наши координаты.
Через четыре с половиной минуты нас накрыл шквал артиллерийского огня.
Когда я проснулся, у меня перед глазами, как наяву стояла картинка тех событий, рассказанных мне Гарри Фишером, которую я увидел во сне.
24.09.
Он был моим лучшим другом.
Дональд Рейли, всю свою жизнь прожил без отца. Его родители развелись когда ему было два года. Все это время, мать Дона терпела измены и беспробудное пьянство Рейли старшего, пока в один прекрасный день ей не пришлось выставить его за порог.
Дом, в котором они жили принадлежал ее отцу и уже че6рез неделю о Рейли старшем никто не вспоминал.
Дональд был смышленым малым. В школе его неустанно хвалили преподаватели, а я каждый раз списывал у него домашнее задание. За это я ему давал кататься на своем велосипеде.
Мы всегда повсюду были вместе. Хоть он и был годом младше меня, я все равно считал его своим старшим братом. Мои родители были от него в восторге.
Однажды, мы с ним пошли в лес на пикник. С нами тогда были Кристи Биглс и Нэнси Рич.
Мы ушли далеко в чащу и расположились на небольшой поляне, у старой сосны.
До наступления темноты время пронеслось весело и быстро, а ближе к полуночи, мы парами разбрелись по палаткам и до самого утра отдавались любовным утехам.
Утром, позавтракав и собрав наши вещи, мы вернулись домой. Девушки ушли на озеро, а мы с Дональдом отправились на ферму к старому Дюку.
Этому старикану было уже за семьдесят. Он рассказывал нам, будто его прадед был настоящим пиратом и что в его жилах течет разбойничья кровь.
Старый Дюк научил нас с Доном играть в кости и теперь мы частенько проводили время за этим занятием.
Как-то старик предложил нам выпить по стаканчику бренди. Дон выпил, а я отказался.
Мне потом пришлось тащить его всю дорогу дома.
На следующий день он поведал мне, будто побывал в раю.
Конечно, все это было чушью собачей, и ни каким пиратом прадед Дюка не был. Но никто из нас не обмолвился с ним ни словом по поводу наших сомнений.
Нам с Дональдом было уже по шестнадцать, когда из Вьетнама пришел цинковый гроб с телом моего отца.
В тот день, моя мать долго убивалась и всю ночь просидев над его фотографией так и не сомкнула глаз.
Через неделю, собрав все наши вещи и продав дом, мы уехали в Питсбург. С тех пор я больше не виделся с Доном.
27.09.
Деньги- это все!
Деньги- это власть. Деньги- это роскошь. Деньги- это здоровье. Деньги- это красота. Деньги- это самая вкусная еда и выпивка. Деньги- это удовольствие. Деньги- это сила. Деньги- это жизнь. Деньги- это свобода. Деньги- это бумага.
Очень часто этой бумаги катастрофически не хватает.
Сколько бы ты не работал, денег все равно мало. Заработать все деньги на свете не реально, как и украсть.
С каждым днем мы все сильнее привыкаем к деньгам как к неотъемлемой части нашего тела.
Потребность в деньгах растет у нас как доза героина у наркомана. И мы уже ничего не можем с собой поделать. Ради денег мы идем на самые изощренные преступления, забывая о канонах приличия и чести. Этим миром правят деньги.
Продается все.
Продаются виллы и яхты. Продаются моря и земли. Продаются честь и совесть, вера и любовь. Продается дружба. Продается жизнь. Деньги тоже продаются.
Весь мир похож на огромный супермаркет, где без перебоя идет торговля.
Где- то идет война- кто-то продает оружие. Где- то качают нефть- кто-то ее покупает.
Где-0 то хранят деньги- кто-то их ворует. И так повсюду.
Каким бы способом ты не добыл деньги, обязательно найдется приспособление чтобы их отмыть.
И самое лучшее- это политика.
На политике зиждятся все деньги на свете. Политика диктует денежный оборот, формирует власть, создает законы, охраняет их, борется с конкуренцией, вносит поправки в перспективы развития инфраструктур государства, тем самым повышая уровень собственной экономики.
И не важно, откуда идет эта политика. Ее основой были есть и будут деньги.
Без денег- ты пустое место.
2.10.
Ничего другого я себе и не представлял.
Я понимал что это абсурд, но уже ясно видел как этот кретин рвет папки с личными делами сотрудников в кабинете у босса.
Абсолютно идиотская затея, на мой взгляд, причинять вред тому что тебя ни коим образом не касается.
Уолтера Ридика уволили с работы по сокращению штата.
У него на иждивении остались безработная жена и трое несовершеннолетних детей.
Восемь лет он проработал в компании Джона Картера, в должности инженера- электронщика, ожидая повышения по службе и достойной зарплаты.
Вместо всего этого, руководство компании упразднила занимаемую им должность и еще несколько других, заместив их многофункциональной, в одном лице, а сотрудникам, оставшимся без работы дали расчет.
Уолтер приходил ко мне в субботу и делился со мной своим несчастьем.
Разумеется, я выслушал его и дал ему несколько вполне безобидных советов.
Но после пинты «Джонни Уокера» его куда- то понесло и он поклялся уничтожить личный архив всех сотрудников компании, доступ к которым он имел, предполагая, что это может хоть как- то им навредить.
Я сразу понял, парень слетел с катушек и предложил ему остаться у меня на ночь.
Уолт наотрез отказался и засобирался уходить. Я не стал его задерживать. На прощание, дав ему очередное наставление, я вытолкал его за дверь.
Я знал наверняка, что если он поступит так как он для себя решил, то непременно загремит к нам на пару месяцев для промывки мозгов, и если честно, то туже ждал его.
Когда, спустя неделю, я узнал из вечерней газеты что Уолтер Ридик застрелил своего босса, мистера Картера и его секретаршу прямо в офисе, я понял, что сильно ошибался в этом парне.
Его поджарили на электрическом стуле спустя еще неделю.
Я знал Уолта еще с того времени, как он поселился на одной улице со мной, в стареньком коттедже, недалеко от церкви.
Мы были добрыми соседями и часто до поздна засиживались в местном пабе, или вместе ходили на бейсбольные матчи.
С тех пор, по субботам ко мне не приходил никто.
18.10.
По телевизору транслировали передачу о животных.
Психи, тесным полукругом сидели на стульях уставившись на экран.
Кое- кто раскачивался во все стороны, а кто- то протяжно выл, подражая голосам зверей.
Стив Ларкин, сидевший в первом ряду, был уникальным персонажем.
Он мог часами сидеть без движения на одном месте, не подавая признаков жизни, а потом вскочить как ошпаренный и сотворить что- нибудь экстраординарное.
Мог запросто нассать на стол главному врачу, а потом, размазав мочу по всему что только есть в кабинете, вытереть их об доктора. И это еще не предел возможностям его воспаленного мозга.
К счастью, такие заскоки за Стивом наблюдались крайне редко.
Ларкин одиннадцать лет прожил в Панаме, работая на маковых плантациях изо дня в день собирая опий для местной фармацевтической компании, из которого потом готовили морфий и экспортировали в соединенные штаты для применения в медицинских отраслях.
Там он впервые познакомился с иглой.
Домой, в Монтану его привез отец. Отчасти, это было его спасением, хотя свой разум он действительно забыл на полях в Панаме.
Мать Стива умерла когда ему было семь лет. И следующий десяток его воспитывал отец, пока Ларкин младший не захотел повидать мир.
Скопив немного денег, а ему хватило их ровно на столько, чтобы добраться до перешейка, соединявшего две Америки, Стив решил обосноваться именно здесь, где когда- то давно, силами и жизнью многих людей был возведен знаменитый канал, соединивший два океана.
По возвращении домой, Ларкин старший долго мучился под бременем отца, периодически отправляя сына на лечении в клинику для наркозависимых.
После очередного курса лечения, Стив снова сорвался и начал высасывать деньги из отцовского кармана с новой силой, тем самым загоняя себя в еще больший тупик, не блещущий ему ни чем хорошим.
Так продолжалось еще месяц, пока Ларкин старший не погряз в долгах и не лишился работы.
Переступить последнюю черту, Стиви решился в одночасье.
Его проблемам, казалось, небыло конца и ночью, когда Ларкин старший мирно спал, укутавшись в одеяло, Стив поднялся к нему в комнату и взяв с кровати подушку, бесшумно накрыл ею голову отца.
Спрятав в подвале труп, Ларкин, этим же утром выставил дом на продажу.
Через неделю, нанятый им риэлтор, почуяв запах разлагающейся плоти, позвонил в полицию.
Ларкина судил суд присяжных.
Ему было вменено принудительное лечение от наркомании с пожизненным содержанием под стражей в клинике для умалишенных.
22.10.
Я сидел в кресле, напичканном проводами, словно паутиной и молча ожидал начала процедуры.
По всему телу, с ног до головы были закреплены клеммы датчиков, снимавших показания активности всех моих жизненно важных органов.
В палату вошел врач. Высокий мужчина в белом халате и такого же цвета колпаке.
Бэйдж на его груди гласил, что передо мной главный психиатр клиники, доктор Закария Смит.
Он сверкнул своими карими глазами и подошел к креслу, к которому я был привинчен.
-Итак, мистер Перкинс, Вы готовы?
Немного напрягшись, я отвернул голову к большому зарешетчатому окну и тихо пробормотал,- Да, док, начинайте…
Он повернулся к небольшому дисплею, расположенному поверх контрольного пульта, и нажав на клавиатуре несколько кнопок в определенном порядке, присел на стул стоявший возле меня.
В помещении было тихо как в морге и я отчетливо слышал прерывистое дыхание врача.
Запищал тонограф и я закрыл глаза.
-Сколько времени вы курите, Перкинс?
-Достаточное время, чтобы привыкнуть.
-Вас никогда не мучил кашель?
-Простываю я редко.
-Пожалуйста, конкретные ответы, мистер Перкинс.
-Всего лишь то, что вас интересует, док.
-Ну хорошо. Давайте пообщаемся с вами на конкретные темы.
-Буду только рад удовлетворить ваше профессиональное любопытство.
-Вы делаете утром зарядку?
-Самое тяжелое упражнение- это подъем вилки за завтраком,- Я пошевелил рукой.
-И сколько раз вы ее поднимаете?
-Не знаю, док, не считал. В это время меня занимает другой процесс.
-Очень увлекательно. А что вы делаете перед сном?
-Мою ноги и зову к себе на ночь хорошенькую сестричку.
-Ладно, оставим это
-Почему же, продолжайте!- я слегка приоткрыл рот в улыбке.- Мне всегда интересно, док, какую цель вы преследуете задавая мне все эти ваши вопросы. Неужели вас и впрямь интересует то, чем я занимаюсь изо дня в день?
-Видите ли, Перкинс, психология человека настолько тонкая и порой невидимая штука, что почувствовать ту грань душевного состояния личности, отделяющую физическую необходимость в чем- либо от потаенных фантазий, а речь, в данном случае идет конкретно о вас, мне помогают эти, на первый взгляд простые и кажущиеся вам бессмысленными вопросы. Все дело в том, что я, задавая их, внимательно наблюдаю за вашим эмоциональным состоянием, реакцией и логикой мышления.
На основе всего вышеперечисленного и руководствуясь показаниями компьютера, я сопоставляю полученные мной данные и делаю врачебное заключение, которое помогает мне определить как проходит курс лечения пациента.
-И как по вашему, я иду на поправку?
-Хотите знать, что я думаю конкретно о вас?
-Валяйте.
-По- моему, ваше место в тюрьме. Видите ли Перкинс, это конечно мое личное мнение, но вы вполне нормальный и здоровый человек во всех отношениях. Есть, конечно, небольшие отклонения, но в целом вы здоровы.
Вы трезво мыслите, правильно говорите и даже ведете себя вполне адекватно ситуациям в которые попадаете, чего не скажешь о всех прочих пациентах находящихся здесь.
Вы пользуетесь той безнаказанностью и свободой, присущей подобному заведению, которые позволяет вам делать здесь все то, что взаблагорассудится. По ту сторону ограждения вам бы так не показалось. И преступление, совершенное вами с особой жестокостью и цинизмом, было следствием большого нервного срыва. За это вам полагается как минимум пожизненное заключение. Хотя, в некоторых штатах вас просто поджарили бы на электрическом стуле.
-И вы готовы терпеть мои выходки?
-Для моей профессии это естественно, но в своих отчетах я непременно укажу на это.
-Спасибо за откровенность, док. Теперь, прежде чем сделать какую- нибудь пакость, я обязательно вспомню нашу с вами беседу.
8.11.
Деловые люди всегда найдут общий язык, даже если нет темы для разговора, а цели- у каждого своя.
Все дело в том, что их стереотипы полностью совпадают, кто бы ни пытался доказать обратное. Более того, их объединяет одинаковая манера общения.
О чем бы ни зашел разговор в их кругу, его детали всегда приобретают густой колорит.
Заходит ли речь о рыбалке или женщинах, любой из собеседников старается приукрасить свой рассказ пикантными подробностями.
В комнате отдыха, у окна стоял стол, за которым, с утра до ночи, все дни напролет сидел Кевин Даглас и складывал пазлы.
За свою жизнь, а ему было далеко за сорок, он сложил их примерно с полмиллиона.
Тематика самая различная. Он щелкал их как орехи, и бывало, в день их количество достигало сотни, большинство из которых было не самых малых размеров.
Казалось, вся его жизнь состоит из бесчисленных ромбиков, кружочков и квадратиков, составлявших каждый собранный им рисунок.
Я знал еще одного парня, он собирал почтовые марки с изображением калифорнийского национального заповедника, причем все одинаковые.
Этим занятием он заболел уже здесь, будучи клиентом психбольницы. И за семь лет своего пребывания в отделении для маниакально- депрессивных параноиков он собрал их двести девяносто девять тысяч девятьсот девяносто восемь штук.
Разместив объявления в ряде центральных газет, он почти сразу получил на них отклики. И с разных концов страны к нему стали пачками приходить письма с марками, которые он, не читая, тут же выбрасывал, а марки складывал в большую коробку из под конфет.
До полного тиража ему не хватало двух штук и письма перестали к нему приходить.
Парень, отчаявшись выбросился из окна четвертого этажа здания нового корпуса.
Через неделю, на всех окнах больницы были установлены массивные решетки, чтобы в будущем предотвратить всяческие подобные инциденты.
Кевин Даглас не был параноиком. В прошлом он был солидным бизнесменом и являлся исполнительным директором крупного нефтяного концерна где-то в Аризоне.
К нам в дурку он попал из за своей тяги к искусству складывания детской мозаики.
Произошло это в день независимости, когда рано утром, выбрав наиболее оживленный перекресток в одном из спальных районов Далласа, где он находился в служебной командировке, Кевин сложил на проезжей части полсотни картинок из пазлов, тем самым застопорив движение транспорта.
Прибывшая на место патрульная машина увезла его в местную клинику для душевно больных, где он, на приеме у врача рассказал, что хотел украсить мозаикой одну из улиц города к столь знаменательному событию. Он даже тематику подобрал соответствующую.
Спустя полгода клинику закрыли из за отсутствия финансирования ее муниципальным бюджетом, а федеральная программа никакой финансовой поддержки подобным учреждениям не оказавала.
Большинство пациентов были переведены в нашу колонию, в числе которых оказался и Даглас. Остальных же перевели в близлежащие клиники, а кое- кто и вовсе вернулся домой к родным.
Был ли Даглас деловым человеком? Да, был.
Более того, он всегда быстро и четко мыслил и трезво оценивал любую ситуацию.
Пожалуй, он был единственным нормальным здесь, среди всех нас. И мне доставляло огромное удовольствие вот так, запросто с ним общаться.
Через несколько недель, внимательно слушая каждое его слово и задавая нужные вопросы, я уже знал как управлять нефтяной компанией средних размеров и мог бы справиться с ней самостоятельно. Я даже предложил Кевину открыть совместный бизнес, на что он тихонько рассмеялся и пообещал обдумать мое предложение.
Мы очень быстро с ним подружились, и я, через Марти доставал ему все новые пазлы. А он, в свою очередь, посвящал меня в новые для меня хитрости нефтяного бизнеса.
1.12.
После ужина , я как обычно сидел на широком диване в холле и почесывая живот, одни глазом смотрел в телевизор, а другим поглядывал на Бутча и Лидию, как обычно ворковавших в кресле, в углу напротив меня.
Штайн одной рукой сжимал Лидии грудь, а другую запустил к ней по халат и медленными движениями ласкал ей клитор.
Лидия, откинув голову на мягкую подушку томно вздыхала, чуть слышно постанывая от удовольствия. По телевизору крутили какой-то нудный сериал с Майклом Черри в главной роли.
Две старухи, сидевшие со мной на диване, переживали каждый эпизод, происходивший на экране, словно являлись непосредственными участницами действия.
Со стороны это выглядело забавно, и я то и дело усмехался, поглядывая на эту чудную парочку.
Тем временем, Бутч настолько увлекся, что навалившись всем телом на Лидию, стал снимать с нее блузку.
Она, своими тонкими ручонками-прутиками расстегнула молнию на его брюках и громко пыхтя принялась их с него стягивать.
Внимание старых леди сразу же переключилось на влюбленную парочку. Происходящее на экране телевизора сразу же перестало их интересовать и я заметил в их глазах недобрый огонек.
Бутч и Лидия, словно не замечали никого вокруг и продолжали раздевать друг друга у всех на глазах.
Я поднялся с места и не спеша вышел в коридор. Дальнейшее меня не интересовало, так как я уже знал чем закончится этот спектакль.
Я подошел к столу, за которым сидел дежурный санитар и попросил его выпроводить из холла двух старух.
Джек Соммерс, так звали этого юношу, кивнул мне в ответ и поднявшись со стула, расхлябанной походкой отправился наводить порядок в отделении.
Я, миновав лестничную клетку, свернул за угол и поплелся к себе в комнату.
18.01.
Все наше существование заключено в одни большие рамки бытия.
Окружающее нас пространство настолько ограничено, а временами и вовсе кажется замкнутым, что каждый человеческий шаг становится предсказуемым, а поведение легко прогнозируемо.
Мы живем в одной огромной комнате, и каждый из нас стоит на пороге. Перед нами открытая дверь и мы перед выбором, шагнуть ли вперед, или вернуться назад и жить как прежде. Нас пугает страх перед неизведанным.
Стоит сделать шаг вперед и порой трудно остановиться, чтобы повернуть назад, в довольно привычное и спокойное прошлое. Для этого нужно иметь холодный и расчетливый мозг, чтобы тот, в нужный момент сумел нажать на тормоз.
Меня в этой жизни очень трудно чем-либо удивить так, чтобы я реально охуел.
И дело вовсе не в том что я зачерствел и адаптировался к условиям жизни и всем вытекающим из нее.
Просто наблюдая происходящее вокруг, отпадает всяческое желание сопротивляться течению обстоятельств, из которых складывается индивидуальная картинка бытия каждого из нас.
Шагнув за порог, я не оглядываюсь назад и тем более не смотрю по сторонам, так как в данный момент концентрирую свои чувства и эмоции на реально происходящем.
Я с легкостью могу сделать несколько шагов не останавливаясь, а иногда и вовсе прогуляться по ту сторону двери, до тех пор, пока детали встреченных мной нововеяний не смазываются в один сплошной понос, состоящий из переживаний и оценок настоящего и бесконечных сравниваний своего прошлого.
Лишь тогда, когда картинка теряет свою прежнюю резкость и ясность, и приобретает новые формы, порой угрожающие, я поворачиваю назад и неуверенными шагами медленно возвращаюсь.
Я отлично понимаю и трезво оцениваю тот мир, в котором мне предстоит застрять на какой-либо период своей жизни, будь это мир грез или жестокой реальности, настолько привычный для нас, что ее жестокость перестает быть броской, если не заострять на ней своего внимания.
Хуже всего, когда летишь в пропасть без остановки. А еще хуже, когда не можешь остановиться.
22.01
У начальника охраны, а он был старшим смены, сдохла кошка.
Он так сильно любил при жизни это бесполезное животное, что месяц спустя после ее смерти, все также подливал свежее молоко в блюдце, стоявшее у него под кроватью.
Об этом знал весь медперсонал колонии, но на его столь нестандартном поведении никто не заострял внимания, так как в остальном этот парень был таким же нормальным как и все остальные из числа сотрудников, обслуживающих наш дурдом.
Это у него была своего рода паранойя и как мне кажется, вполне безобидная.
Жил он во флигеле, примыкавшем к главному корпусу. А так как это была территория лечебного учреждения, то и специалисты, в чью компетенцию входили симптомы данного недуга решили, что этот человек угрозы для общества не представляет.
Бэн Карлайл, так звали этого параноика, всегда мечтал стать полицейским. В академии он провалил вступительные экзамены и подался в школу охранников, которую закончил с отличием.
Вот уже пять лет, как он работал в дурке начальником охраны.
Его жена умерла при родах два года назад, вместе с ребенком.
От полного отчаяния и одиночества он принял затворнический образ жизни и поселился в одном из корпусов нашей психушки.
Ему было тридцать шесть лет. Отец его был турком-эмгрантом, он сразу же сменил фамилию, как только переехал в штаты, а мать пуэрториканкой. При жизни, по вечерам она подрабатывала стриптизершей в местном пабе, в Санта-Фе, а по утрам готовила дома жратву на целые сутки, чтобы семья не подохла с голоду, так как Карлайл старший ни хрена не понимал в готовке.
Ее убили в один из душных летних вечеров, когда та возвращалась домой после очередных танцулек.
Труп ее обнаружил сержант Барнс, помощник местного шерифа. Она лежала на обочине у самого тротуара с перерезанным горлом. Ее юбка была задрана, а трусики приспущены, что указывало на все признаки насилия.
Убийцу тогда не нашли и отец Бэна, бросив малолетнего сына на произвол судьбы, уехал назад в Турцию к родителям.
Все свое детство и юность Бэн провел в приемной семье, куда его определил опекунский совет штата.
Среди обслуживающего персонала, в нашей колонии друзей у него не было, кроме той самой кошки, которая сдохла месяц назад, подавившись хвостом копченого тунца.
Бэн похоронил ее в парке у забора, присыпав землей и соорудив миниатюрный холмик, раз в неделю к которому носил цветы.
Да я понимаю этого парня. Ведь я точно также любил свою собаку. Все-таки люди, какими бы они ни казались разными, имеют много общего, в чем я и убеждаюсь каждый раз.
В прошлую субботу, вечером, как обычно, Бэн заступил на дежурство.
Сварив себе кофе на кухне и сделав пару сэндвичей, он водрузил все это дело на поднос и поплелся в фойе.
Я сидел на диване и смотрел телек, когда Карлайл шел по коридору с подносом в руках.
Коридор был длинным и узким. По обе стороны он насчитывал с десяток дверей, ведущих в комнаты, в которых жили психи.
Сидя на диване, мне хорошо видно было как Бэн, легкой кошачьей поступью пробирался через вражескую территорию.
Он шел медленно, думая о чем-то своем, когда дверь одиннадцатой палаты распахнувшись, со всего размаху ударила по подносу, который держал в руках Бэн, и в коридор выскочил Майк Миллер.
Кофе и сэндвичи мгновенно оказались на полу.
-Прости, Бэн,- Миллер от неожиданности отскочил в сторону. Лицо его было испуганным.
Бэн взорвался как атомная бомба.
Размахнувшись, он, что было мочи шарахнул Миллера подносом по голове.
Майк рухнул на пол как подкошенный.
Бэн с досады пнул его ногой в живот, и развернувшись зашагал назад на кухню.
С минуту я закатывался со смеху.
Когда приступ радости от полученного зрелища прошел, я вскочил с дивана и подбежав к Майку принялся лупить его ногами.
Избиение продолжалось до тех пор, пока изо рта у Миллера не потекла алая юшка.
Потом я расстегнул ширинку на джинсах, достал болт и обоссал его с головы до ног.
В помещении было холодно, и от струи вверх поднимался пар.
Миллер живо пришел в себя, встал с пола и размахнувшись, заехал мне дверью прямо в лицо.
От неожиданности я потерял равновесие и с грохотом шифоньера упал на спину.
Майк перешагнул меня и побежал в вестибюль.
В голове у меня еще кружил звездный хоровод, когда я медленно, держась за ручку двери поднялся на ноги.
В коридоре появился Миллер, вооруженный железным стулом. Он сплевывал изо рта кровью и шел прямо на меня.
За секунду я очутился в комнате Майка, и захлопнув дверь у него перед носом, обеими руками вцепился в ручку, чтобы тот не смог ее открыть.
Так я стоял до тех пор, пока в коридоре не появился Карлайл и не оттащил обезумевшего Миллера в изолятор.
1.02
Факты реинкарнации подтверждаются в наших снах.
В некоторых из них мы возвращаемся в места, ранее в которых никогда не были при жизни, но в то же время очень хорошо нам знакомые.
Самое интересное, что в нашей реальной памяти таких мест не существует и только во сне может приоткрыться та условная дверь, отделяющая нас от одной или нескольких жизней, прожитых нами ранее, где те самое предметы, знакомые нам до мелочей, реально оживают в наших сновидениях и мы как бы возвращаемся в одну из прожитых нами ранее жизней и заново переживаем тот или иной эпизод, хранящийся в нашем подсознании.
2.03.
Квентин О`Брайн из отделения для извращенцев был настоящим психом.
Его перевели к нам в начале осени.
О`Брайн был единственным ребенком в семье, и в детстве, когда ему было десять, мечтал иметь сестру, как многие другие его сверстники.
Он рассказал об этом матери и та, в свою очередь обсудив это с мужем, приняла решение завести еще одного ребенка.
Она была уже на третьем месяце беременности, когда отец Квентина оставил их и уехал в Мексику.
О`Брайн старший был занят в криминальном бизнесе и дальнейшее его нахождение в штатах грозило ему солидным тюремным сроком.
Мать Квентина и не думала уезжать вместе с мужем. Ей нравилась эта страна, ее законы и то положение в обществе, которое она занимала.
В результате конфликта, супруги холодно распрощались и папаша Квентина укатил в Гонолулу.
Мать, решив что их больше ничего не связывает, сделала аборт, тем самым оставив мечты сына просто мечтами.
Квентин затаил злобу на мать и спустя десять лет, когда ростки его ненависти достигли зрелых высот, он решил отомстить ей за убийство его не рожденной сестры.
Как- то ночью, когда она спала, О`Брайн вошел в спальню матери и подойдя к ее кровати несколько раз подряд вонзил кухонный нож в ее тело. Затем, сделав глубокий разрез от вагины до самой груди, он удалил у нее все внутренности, оставив их тут же, на кровати.
Спустившись в подвал, он взял с полки стеллажа стеклянную банку объемом в три четверти галлона, и положив в нее детскую игрушку- куклу, отнес ее наверх, в комнату матери, где потом запихал склянку в тело несчастной женщины, прикрыв ее одеялом.
За это, собственно он и загремел к нам в психушку. А так, с виду этот парень ничем не отличался от всех прочих людей с нормальным мышлением, и уже на третьи сутки он смирился со своей участью провести остатки своих дней в дурдоме.
По профессии, О`Брайн был программистом и мог в случае необходимости взломать любой компьютер, а то и целую базу данных какого-нибудь сервера, защищенную самой новейшей системой охраны.
Для этого он собственноручно создал несколько программ- отмычек, которые пользовались большой популярностью у широкого круга его знакомых, большинство из которых были профессиональными хакерами.
Об этих его способностях знал только я.
Вечером четвертого дня, после ужина, мы встретились с ним в комнате досуга и немного почесали языками.
В результате разговора, я узнал много интересного об этом парне и даже слегка удивился, что он со своим талантом попал в такую передрягу.
11.03.
Анна Гарсия была, пожалуй, самой красивой девушкой в нашей клинике.
Она имела испанские корни, хотя сама была мексиканкой. Ее родители приехали в калифорнию в середине семидесятых.
Ей было восемнадцать, когда ее родители погибли в автомобильной катастрофе.
Вот уже два года, как Анна находилась под наблюдением врачей, и не произнесла ни слова со дня смерти своих предков.
Весь медперсонал и пациенты довольно тепло относились к этой девушке, всячески пытаясь ей чем- то помочь.
В обеденном зале, во время приема пищи, я не раз ловил на себе ее взгляды.
По правде говоря, мне льстило то внимание, которое она мне уделяла.
Как- то раз, встретив Анну в коридоре, я попытался заговорить с ней. Она стояла передо мной такая нежная и хрупкая, и молча смотрела на меня снизу вверх своими большими необычайной красоты карими глазами.
Ни слова не говоря, я взял ее за руку и увел к себе в комнату.
Она, все так же молча разделась, сбросив с себя бежевый халатик, под которым ничего не было и я увидел ее безупречное, неземной красоты обнаженное тело.
Я поднял ее на руки и положил на кровать.
Скинув с себя пижаму я прилег рядом с ней, и осторожно, словно боясь спугнуть дикое животное, дотронулся рукой до ее нежной груди.
Ее глаза были широко открыты. Анна обняла меня за плечи и я, поцеловав ее в губы осторожно вошел в нее. Она обвила мое тело своими маленькими ножками и мы в порыве безумного экстаза слились воедино.
29.03.
Конец марта выдался довольно теплым и я, сидя в парке на скамейке, с интересом наблюдал как Стив Ларкин раскачивался на качелях, которые установили здесь на прошлой неделе.
Они небыли вкопаны в землю и каждый раз, когда Стив набирал высоту, рама качелей отрывалась от земли, рискуя опрокинуть Ларкина.
Я долго и терпеливо ждал этого момента и о чудо! Это наконец произошло.
Стив пролетев несколько футов над землей, пропахал носом зеленый газон, и качели рухнули на землю, ударив Ларкина перекладиной по хребту.
Стив взревел как бык. Он вскочил на ноги как ошпаренный и схватившись руками за спину припустил что было духу в отделение.
Я улыбнулся и достав из кармана рубашки сигареты молча закурил.
Через минуту, Ларкин снова выбежал на улицу со шваброй в руках и подскочив к упавшим на землю качелям, принялся их лупить до тех пор, пока швабра не разлетелась в щепки.
1.04.
Джон Мангер был самым старым из всех психов.
Он был единственным, кто чувствовал себя здесь как дома. Складывалось такое впечатление, будто он и впрямь здесь родился.
Мангер всегда был в курсе всех событий, происходящих в нашем заведении. Он все про всех знал, а так же наизусть помнил территорию психушки и расположение всех комнат и кабинетов.
Джон с закрытыми глазами мог найти дорогу из одного корпуса в другой, при этом не создавая помех при передвижении ни больным ни обслуживающему персоналу.
Он уже и сам не помнил за что его закрыли в дурку, так давно это было, а мы, да честно говоря нам всем было плевать за что он здесь.
Этот старикан был самым добродушным существом на планете.
Ему было семьдесят три года. Своим маленьким ростом и хромой сутулой походкой он, каждый раз, при встрече вызывал у меня улыбку.
На сеансах массовой терапии, Джон всегда сидел в первом ряду и тихонько посмеивался над каждым словом, произнесенным психотерапевтом. Его глаза блестели как у младенца, а улыбка почти никогда не покидала его маленького сморщенного лица.
В конце концов, у меня сложилось такое впечатление, будто врачи вовсе его не лечили, а он просто жил здесь. Как дома. Разделяя все радости и невзгоды обитателей этого сумасшедшего пристанища.
Я всегда охотно делился с Джоном своими соображениями по поводу нашего существования здесь, а он, в свою очередь, с нескрываемым интересом поддерживал любой разговор.
Как-то раз, он даже предложил мне свою помощь в организации побега. Но я, терпеливо выслушав его, вежливо отказался.
13.04.
В этот вечер Марти снова заступил на дежурство.
После ужина, я, как обычно заглянул к нему на пост. Марти был в стельку пьян и сидя за столом, подперев голову руками что-то бубнил себе под нос.
- Ты чего? -спросил я.
-Меня бросила жена,- уставшим голосом пробормотал Марти. –Представляешь, она застукала меня в ванной со шприцем в руках, как раз в тот момент, когда я, закатав рукава рубашки уже собирался ширнуться.
- Дело дрянь.
- Не то слово…
- И что ты собираешься теперь делать?
- Надраться как следует.
- По-моему тебе уже достаточно. Ты не пытался её остановить?
- А зачем? Рано или поздно это должно было случиться. Она и раньше замечала меня под кайфом и каждый раз закатывала истерику, грозясь собрать вещи и уйти.
- Но почему ты ее не послушал?
- Наверное потому что я никогда не любил ее по-настоящему.
- А теперь?
- А теперь мне ее не хватает. Я так сильно к ней привязался, что теперь чувствую, будто лишился рук.
- Да, дела.
- Прости, Брайан, но мне сейчас лучше побыть одному. Вот, возьми пиво.
Я принял из его рук традиционный «будвайзер» и покачав головой медленно удалился к себе в комнату.
