давайте как обычно по пятницам - о бабах

 

_Как-то раз Маруся училась в школе и вдруг поняла, что у неё есть сиськи. 

Это было страшное откровение. 

Ни у одной девочки в классе сисек еще не было. 

А у неё уже да, ошибки быть не могло, она отчетливо их видела, 

даже через шерстяное школьное платье, фартук, второй подбородок и живот.

 

Ей стало противно. 

Марусин псхотерапевт считал, что она не в ладах со своим эго по этой части. 

К тому же общеизвестно, что  сиськи, единожды появившись, уже никуда потом не деваются

(и кто бы это мог такое сказать?), а даже наоборот - у некоторых становятся больше

(хоть и не со скоростью света, но совершенно неотвратимо). 

 

А некоторые девочки для процесса прикладывают туда капусту.

Я знаю пару барышень, которым это помогло.

 

Однажды Маруся разрешила мне их потрогать. 

Правда тогда, когда это наконец случилось, в нашем классе сиськи были практически у всех девочек и их можно было трогать сколько хочешь у кого угодно, кроме, разумеется, учительницы русского языка и литературы. 

 

Трогание называлось красивым словом "щупать"

 

Собственно, я мечтал пощупать марусины новообразования сразу после того как они нарисовались у неё под платьем. Но как то все не решался попросить разрешения. 

Тогда, в седьмом классе, я был ещё очень стеснительный и застенчивый юноша.

Прямо как сейчас, только моложе.

 

Тем временем сиськи не дремали.

 

Если в сентябре они напоминали пару небольших печенюшек-майданчикоv, то в мае под марусиной маечкой отчетливо покачивались две аккуратных дыньки сорта колхозница среднего размера и божественной формы. 

Прямо как мой череп. 

В том смысле что у моего черепа тоже божественная форма.

Есть вот брахицефальные черепа, есть долихоцефальные - а у меня, я считаю, идеальный череп.

Как у Андре Агасси, Олеся Бузины или ещё одного моего знакомого. Вы его не знаете.

 

Вощем, я не подозревал даже, что Маруся своих дынек стесняется,

перманентно хочет быть мальчиком и краснеет от смущения удушливой волной,

когда стоит перед зеркалом голая анфас или профиль.

 

Именно поэтому она не носила лифчик.

Только розовую облегающую маечку с вырезом.(Про розвую маечку - наврал для красного словца)

Меня так и подмывало спросить у неё: "Маруся, ну почему ты не носишь лифчик?", но я стеснялся.

Исключительно смотрел, потел и представлял.

 

К лету у других девочек в классе сиськи тоже подросли.

У кого благодаря капусте, у кого сами по себе по зову природы.

Но я уже зациклился на марусиных и на другие пялился скорее из спортивного интереса, чем от вожделения.

 

 Я долго и мучительно думал как бы поинтеллигентней подкатить к ней на предмет  их дегустации.

Наступил июнь. Или как говорят у нас в Крыму: кончился май - штаны сымай.

 

На пике интеллектуально-сексуальной рефлексии я не заметил как прозвенел последний звонок, началось лето и созрел тутник, или как его называют на Украине - шелковица,  в Грузии - тута, в Астрахани - тутник.

 Шелковичные деревья растут по берегам рек с времен Петра 1. Он их там посадил, чтобы делать из тутовых ягод водку

 Мы с Марусей сидели на берегу под деревом, посаженным Петром Великим и расписывали фиолетовым  соком наши лица - я нарисовал ей усы и броду, Маруся мне - только усы, пупок и брови.  

Сок брызгал в стороны и тёк по рукам к локтям.

 

 Тем не менее её облегающая розовая  маечка  с вырезом была девственно розовой,(насчет маечки опять вру) без пятнышка. Маруся вообще была чистюлей, отличницей и аккуратисткой.

И тут меня осенило и я нашел те самые слова про сиськи и про пощупать, и подобрал для них свой самый лучший голос  (он у меня как раз сломался, но не устаканился и поэтому набор диапазонов был просто космическим). Я выбрал низкий баритон с трещинкой посередке, прокашлялся и сказал, потрескивая, в упор глядя в её синие от тутника глаза:

 Я старый солдат, - Сказал я Марусе прокашлявшись, - я старый солдат, не знающий слов любви, и положил правую руку на её левую грудь.

 

 Маруся вздрогнула, словно жеребенк, подождала чутка, пока я решусь использовать левую руку, и, дождавшись сама совершенно неожиданно вдруг положила свои теплые измазанные сладким соком ладошки на мои плоские мальчишеские сиськи. (Не то что сейчас)

 

Так мы и сидели с протянутыми навстречу руками на берегу реки в тени тутовых деревьев, глядя в глаза друг другу.  

До самой осени, которая подкралась  незаметно, и тогда мы встали и, не отрывая ладоней, пошли в школу. 

 

А в сентябре Маруся совершенно перестала их стесняться и переживать о их наличии,

потомушто поняла какое счастье можно огребсти с этими самыми сиськами

не только здесь и сейчас на берегу реки в тени тутникового дерева, но и и чуть позже, в будущей жизни.

 

.