Главная » Статьи » Драматическая история

---

Я задерживалась на работе, когда проиграла мелодия из мультика на мобилке, сообщавшая о том, что звонит дочь.
- Алло, Оленька? Ты?
В трубке напряженное молчание.
- Оленька, что-то случилось? – с беспокойством прокричала я, как всегда, когда думаешь, что тебя просто не слышно.
- Мама, прости меня, - услышала я почти детский голосок Оли, и все – она нажала отбой.
В груди у меня похолодело. Я, бросив недоделанную работу, помчалась домой сломя голову. Беспокойство раздирало меня.
Через две ступеньки взобралась на третий этаж, ключом никак не могла попасть в замочную скважину, руки тряслись.
Наконец, распахнула дверь, вбежала, огляделась, и – в Олину комнату. Оля сидела в кресле.
- Как ты меня напугала! - воскликнула я.
Никакого ответа. Оля даже не пошевелилась.
Я осторожно подошла ближе с мыслью: «Может, спит?».
Глаза Оленьки были закрыты, рука безжизненно свешивалась с подлокотника кресла. В уголке рта – что-то белое.
- Оля, детка, доченька, - потрясла ее за плечо.
Напряглась, ожидая, что дочь сейчас откроет глаза и скажет: «А, это ты, мама». Но Оля не открыла глаза и никак не прореагировала на мое прикосновение. Я схватила ее руку, пытаясь нащупать пульс, но не находила его.
С криком «А-а-а-а» я подбежала к телефону, чтобы вызвать скорую. Сейчас я даже не помню, что и как говорила. Помню только, что кричала, плакала, просила, чтобы приехали немедленно.
Пока не подъехала скорая, я не знала, что мне делать. То садилась возле доченьки на колени, гладила ее руку и шепотом просила: «Доченька, не бросай меня. Пожалуйста, моя хорошая», то вскакивала и беспорядочно ходила по комнате, причитая: «Что мне делать? Господи, что мне делать?» Потом подумала, что надо позвонить мужу, пусть срочно приезжает.
- Тимур, с Оленькой совсем плохо. Не спрашивай ни о чем, срочно едь.
До приезда скорой прошло всего пять минут, но они показались мне вечностью.
Я, сбиваясь и перескакивая с одного на другое, рассказала о том, что, когда пришла, увидела безжизненное тело дочери в кресле.
Пока Оленьку перекладывали на носилки, я бегала вокруг.
- Мамочка, не суетитесь, соберите вещи. Жива ваша Оля, не нужно кричать, - произнес спокойно врач.
- Что с ней? Скажите, не мучьте меня, - сложив руки в умоляющем жесте, попросила я.
- Пока ничего точно сказать не могу, но предположительно – интоксикация организма. Возможно, приняла большую дозу каких-то лекарств.
Когда я спускалась по лестнице, встретила Тимура. Схватив его за руку, прошептала:
- Я пока сама ничего не знаю. Ты едешь?
- Конечно, Тина.
- Тимур, это ужасно, ужасно, - повторяла я.
В больнице Оленьку сразу поместили в реанимацию. Я отправила домой Тимура, а сама осталась дежурить в больнице. Спасибо медсестричке, которая, сострадая моему горю, нашла мне место в коридорчике на скамейке.
Я сидела, раскачиваясь взад-вперед, и думала – почему она это сделала? Благополучная пятнадцатилетняя девочка из благополучной семьи взяла вот так просто и решила свести счеты с жизнью? Что же могло случиться? Несчастная любовь? Я бы об этом знала. Ну, нравились, наверное, какие-то мальчики Оле, но не до такой же степени? Взаимоотношения с одноклассниками? Тоже не может быть. У Оленьки были закадычные подружки, с которыми она дружила с первого класса – Наташа и Аня, и в классе отношения с ребятами у нее были замечательными.
Я немного вздремнула. Вздрогнула, когда ко мне подошел доктор.
- Все хорошо. Кризис прошел. У вашей дочки состояние стабильное. Будет жить. Можете спокойно ехать домой.
Легко сказать – спокойно ехать. Разве я могу теперь быть хоть минуту спокойной?
Дома я первым делом заглянула в мусорное ведро и обнаружила там две упаковки моего снотворного, которое мне выписал знакомый доктор, когда на работе у меня были неприятности и я мучалась бессонницей. Теперь-то понятно, что выпила Оленька. Она действительно хотела умереть.
Что-то же должно дать хотя бы намек на причину катастрофы, происшедшей в душе моей Оленьки? Я начала вспоминать события последней недели. В субботу Оля собиралась на школьный вечер. Заметив, что дочка крутится перед зеркалом, подкрашивая губы яркой помадой, я мягко попросила:
- Оленька, я тебя очень прошу, вытри губную помаду.
- Мам, да у нас все девчонки красятся. Не парься.
- Ну и выражения у тебя, Оленька. Я настоятельно прошу тебя – вытри помаду, это вульгарно смотрится.
Оля вернулась в свою комнату – и оттуда вышла с уже вытертой помадой.
- Ты довольна, мамочка? – ехидно спросила Оля.
- Конечно. Юности не нужны никакие ухищрения, доченька. Ты и так прекрасна.
С дискотеки Оля пришла разрумянившаяся и немного грустная. Я, как обычно, спросила ее, все ли у нее в порядке. А она, как обычно, ответила – что да, все нормально.
Ох, это нейтральное, ничего не говорящее слово «нормально»! Что такое «нормально»?
Это и не хорошо, и не плохо. Это никак. «Оленька, как дела в школе?» - «Нормально», «Как ты себя чувствуешь?» - «Нормально». Вот и упустила я Олю, довольствуясь только этим ее ответом – «нормально».
А все вокруг моей дочки было полно разнообразия по шкале от очень плохо – до очень хорошо. И нет бы мне поговорить по душам с ней о школе! Все времени не хватало, а Оля спряталась под словом «нормально» и меня это устраивало.
Девочки в пятнадцать лет часто ведут дневник. Может, и у Оленьки он был? Я зашла в комнату дочери, и на меня пахнуло особым запахом – запахом ее любимых мятных конфет, карамельного дезодоранта, запахом детства. Я закрыла глаза. Из-под век сочились слезы: «Доченька, что же ты наделала!».
Я подошла к компьютерному столу Оли и сразу же, сверху увидела письмо, на конверте четко выведено «Маме».
Дрожащими руками открыла конверт.
«Мама. Когда ты будешь читать это письмо, меня, наверное, уже не будет на свете. Поэтому я искренна с тобой, и пишу все честно. Так, как оно и было. Я знаю, что ты любишь меня, и поэтому сможешь понять. Я не захотела переписывать всю эту историю. Просто вырвала странички из дневника, которые откроют тебе многое обо мне. Прочти их. Тогда ты сможешь понять, почему я приняла такое решение. Прости меня, мама».
Я со стоном прижала письмо к груди. Несколько страничек из обычной школьной тетради аккуратно свернутыми лежали в конверте.

«Я не злая. Так я думала до сих пор. Но оказалась, что зло распирает меня, когда я вижу эту поганую рожу. Как она меня раздражает, наша ряха-неряха Машка. Вечно какая-то неухоженная, вонючая. Мы с девчонками – Наташкой и Анькой – решили объявить ей войну. Не должна такая отсталая чушка учиться вместе с нами».
«Вчера мы с девчонками проделали эксперимент. Я написала на листке «Я - дебилка», а Наташка приколола этот листок на спину Машке. Так она и ходила, дура галимая. Все над ней смеялись».
Прочитав это, я почувствовала холодок между лопатками – как могла моя добрая девочка все это писать!
«Витька подошел ко мне и предложил сходить погулять вечером. Он мне давно нравился, такой классный, умный, красивый, но я никогда и не подумала бы, что он заметит меня. Я согласилась».
«Вчера гуляли с Витькой, он взял меня за руку, прижал к себе и сказал, что я очень красивая. Я чувствовала, что краснею, вырвалась и убежала».
«Целый день сегодня льет дождь. Витька пообещал позвонить вечером и не звонит».
«Машка сегодня попросила меня дать списать химию.  Я ее толкнула и сказала, что она -  дебилка. Странно, она такая дура, что даже не обижается. Отошла от меня, испуганно посмотрела – и все».
«У нас в классе - новенькая. Ничего себе такая девчонка, современная, спортивная. Но наглая – невероятно. Анька с Наташкой сразу к ней переметнулись. Ее слушают, ей улыбаются. А я не хочу.
- Ты такая гордая, Олька. А похожа на овцу, - хихикнула новенькая Танька, а мои подружки ржали как лошади.
- А ты на дуру похожа, круглую и окончательную, - отрезала я.
Этими словами я сразу нажила себе врага. Да не одного, а сразу трех – мои подружки в этот момент стали бывшими.
Витька позвонил и предложил пойти погулять. Я согласилась»
«Вчера мы с Витькой целовались. Он мне говорил, что я лучше всех. Что я красивая. Мне он все больше нравится. Мне теперь никто не нужен, потому что у меня есть Он, мой любимый».
«Теперь не Машка, а я стала предметом насмешек девчонок. Я думаю, что они травят меня, потому что завидуют. Витька – лучший мальчишка во всей параллели, а он любит меня.
- Посмотрите, девчонки, Олька сегодня в тряпье из сэконда приперлась, - заорала Танька, как только я зашла в класс. - Олечка, ты где это старье нашла? – ехидничала новенькая.
- Да пошла ты…, - ответила я и демонстративно села на последнюю парту, на которой никто не сидел.
Сочувственно на меня смотрела только Машка. Да нужно мне сто лет ее сочувствие».

Оказывается, я совсем не знала свою дочь! Не знала, что творится в ее душе. И вот последний листочек из ее дневника.

«Сегодня – черный день в моей жизни. Витька, который говорил мне красивые слова, оказался предателем. Он обещал мне позвонить – и не позвонил. В семь вечера позвонила Наташка.
- Знаешь, с кем сегодня твой Витенька гуляет? С Танькой! Если не веришь, можешь подойти к школе. Они на стадионе сидят, а он ее за ручку держит.
Наташка, не дожидаясь, пока я отвечу, отключилась.
Я быстро собралась и побежала к школе. Да, Наташка не врала. Обнявшись, голубки сидели и о чем-то весело разговаривали.
Я, не помня себя, подбежала и ударила по щеке Таньку, а Витьке бросила:
- Предатель!
Когда я прибежала домой, заперлась в комнате. Мама стучала, я ответила, что уроки учу и не хочу, чтобы мне мешали».
«Сегодня в школе ко мне подошел Витька и сказал, что я - истеричка и дура, и он больше слышать обо мне не хочет. Девчонки со мной не разговаривали. Шушукались, показывая на меня пальцем. Танька при всех подошла ко мне и толкнула так, что я упала, потом плюнула на меня и сказала: «Дебилка». Все смеялись. Я не хочу жить. Меня все ненавидят. Всем на меня наплевать. Зачем жить, если ты никому не нужна?»

Я отбросила листки и заплакала. Во всем, что произошло с моей дочкой, я винила только себя. Как я смогла не заметить, что ей плохо? За этими скупыми словами – драма моего ребенка.
Смогу ли я завоевать доверие своей повзрослевшей дочери?