Иероглифы читаются, как Чжунго - самоназвание Китая.

 1758 год принёс великое бедствие уйгурскому народу. /  Восточный Туркестан /  

 

      
         Знойным июнем на кишлаки и города  Кашгарии, /  Завоевание Кашгарии /

как саранча поползло цинское войско.  /  Цин  /

Борьбу уйгур за независимость своей страны возглавили братья Хан-Ходжам и Бурхан ад-Дин. Мужественно дрались уйгурские воины, но силы были неравны.

 Вот уже цинские войска взяли Кашгар, Яркенд…

Братья-ходжи со своим отрядом отступают всё дальше и дальше на запад,

отбиваясь от идущего по пятам врага.

И на покинутой ими земле бесчинствует цинская армия. 
         Длинные караваны, груженные бледно-зелёным и белым нефритом из Юрун-каша и Кара-каша, коврами дивной работы, выделанными искусными руками уйгурских мастериц, мехами и золототкаными материями потянулись по пескам Гоби в далёкую столицу Цинской империи - Пекин. Увезли и бесценный груз, предназначенный для самого императора Хун Ли.

западные ворота Пекина, 18в.

         Ни днём, ни ночью не спускают глаз стражники с цветастого паланкина. Внутри него прячется редкой красоты и необычайного очарования молодая женщина. Это жена Хан-Ходжама. Молва о редкой красоте ханум дошла до ушей пятидесятилетнего хозяина императорского дворца Поднебесной.

 ( другое имя императора:  Цяньлун  правил  59 лет (1736—1795,

одно из самых длинных царствований в китайской истории).

Тоска одолевала его последнее время. Почти равнодушно внимал он победным реляциям с далёкого запада. Но весть о поимке необыкновенной прелести дикарки словно вернула императора к жизни. Ещё не видя её, вдруг неодолимо возжелал он, чтобы она услаждала его своими ласками. Топорщил вислые усы, считал дни, которые отделяют от прибытия пленницы, и учащённо билось сердце.

  И вот дочь Джеты-Шаара

(так тюрки называли Кашгарию - южную часть нынешнего

Синьцзян -Уйгурского автономного района КНР) в дворцовых чертогах.

Она - пленница, её судьба в руках владыки Поднебесной Хун Ли. Отныне у неё нет собственного имени Ипархан:

её переименовали на придворный лад в Фэй с определением "Сянь",

что значило "Благоухающая наложница". 

Сянфэй, одетая в европейскую одежду

         Назвать так повелел сам государь. Как рассказывают, он самолично из-за ширмы, чтоб не спугнуть пленницу, наблюдал, как она сама переодевалась (от услуг евнухов она настойчиво отказалась). Глаза зажмурил Хун Ли от её стати и даже почудилось, что от обнажённой плоти повеяло каким-то необыкновенным запахом. Каким, не мог сказать потом Хун Ли, но внезапно закружилась голова и стоило усилий, чтобы сдержать себя и не наброситься на Ипархан. И потом евнухи, не сговариваясь между собой, твердили в один голос:

"Воистину она благоухает…" и раздували ноздри, округлив от удивления глаза. 
         Однако Сянь-фэй была наложницей только по названию. Она строптиво вела себя, когда евнухи собирались подготовить её к встрече государя. Он делал всё, чтобы сделать пленницу податливой.

сады имперского дворца, 18в.

-"Построить ей отдельное жилище, - отдал распоряжение начальнику дворцового приказа.

- И чтоб скорей, как только можно!" И в считанные дни (работы шли и днём, и ночью) вырос терем "Ван цзя лоу", то есть "Терем, откуда бросают пристальные взгляды на Родину"

(это сооружение можно было видеть в Пекине на улице Чанань ещё в начале ХХ века).

Единоличной хозяйкой терема стала Сянь-фэй, но признательности государю она не проявила.

"Наверное, всё же грустит по родным местам, - рассудил Хун Ли.

 - Ну что ж, мы в состоянии сделать так, чтобы было больше такого, что напоминает ей места, где прежде жила".

И рядом с теремом "Ван цзя лоу" были пристроены маленькая мечеть, турецкая баня и даже поставлены торговые лавки, как в родном Яркенде. Но и это не возымело ожидавшегося воздействия. 

 Заботясь о том, чтобы она чувствовала себя всё же больше как дома,

 нежели как на чужбине, император поручил Лан Шинину 

/ миланец  Джузеппе Кастильоне  /

( это китайское имя итальянского художника, монаха-иезуита(1688—1766 гг),

который более 50-ти лет прожил в Китае при императорском дворе.),

написать маслом пейзажи Кашгарии.

Эти картины были размещены в разных местах так, чтобы создать иллюзию перспективы.

Системы ходовых роликов позволяла им чередоваться и показывать себя подобно магическим диапозитивам. Но в результате этих ухищрений она ещё больше тосковала по родине.
  Ни одна наложница не удостаивалась такой роскоши, что была в тереме Сянь-фэй.

Но все старания императора Хун Ли были тщетны. Сянь-фэй оставалась неподатливой.

А взять её силой он, очевидно, не решался.

 /  Запретный город  / в Пекине.

"Если он только дотронется до меня пальцем, - пригрозила Сянь-фэй, - я всажу ему в сердце кинжал, а потом убью себя".  Угрозы эти Хун Ли вряд ли принимал всерьёз. Он был не робкого десятка:собственноручно как-то уложил медведя, охотясь в лесах Гирина. 
     Но что-то удерживало его взять дикарку силой.

"Жди", видимо, сказал себе Хун Ли, и тем сильнее будет услада. Перебесится и станет покорной: деваться ей всё равно некуда. Так Ипархан провела в дворцовом заточении около двух лет.

Однообразно и безрадостно тянулись дни. На одной из улиц Пекина в железной клетке выставили для обозрения толпы голову её мужа. Но из дворцового павильона этого не было видно. 
       

Как-то об угрозе Сянь-фэй убить Хун Ли услыхала его мать, Сяо Шэн.

Войдя в ворота Найшимэнь, расположенные к западу от ворот Цяньцинмэнь, 

переулок Юнган.  Покои императрицы и наложниц.

/  Запретный город и малоизвестные факты о нем на Портале о странах /

Улучив момент, когда императора не было в Запретном городе,

Сяо Шэн позвала к себе непокорную уйгурку.

-"Чего ты хочешь?" - спросила вдовствующая императрица.

-"Умереть", - ответила Сянь-фэй.

-"Тебе действительно лучше покончить с собой", - согласилась в конце беседы старая императрица.

Сянь-фэй поблагодарила её за аудиенцию,

как этого требовал придворный этикет, и ушла в соседние покои.

портрет кисти Джузеппе Кастильоне  

         На глаза попался толстый шнур, за который по утру тянут штору на окне. 

         - Вот так, как с кокона нить шёлка, тянулись дни мои… С той самой поры, как в плен попала я к неверным. Не я сама, рука чужая направляла, куда идти сегодня, делать что. И вот теперь вольна я в том, чтобы прервать те тенеты, которые держат меня в неволе здесь. Стены ломать не надо вовсе, достаточно лишь прервать нить жизни и быть совсем свободной… 

      Оцепенело взирал евнух на висевшее у окна тело. Толстый шёлковый шнур крепко держал его на весу.  Возвратившийся Хун Ли как послушный сын не сказал матери ни слова упрёка.

Для каждого народа свои герои бессмертны...

Ипарханум,погибшая в золочёных чертогах Запретного дворца...

 Это бессмертная память - честь уйгурского народа.

           Мавзолей Аппака Ходжи  -  место и поныне известно как "могила Сянь-фэй".
В действительности, Сян Фэй похоронена в уезде Цзуньхуа провинции Хэбэй (Северный Китай), а в кашгарской гробнице лежат ее личные вещи, одежда и предметы туалета.

Источники:

 Британский музей в Лондоне /Официальный сайт/

http://www.tatworld.ru/article.shtml?article=61&section=0&heading=0

 http://uighur.narod.ru/uigur1/Iparkhan.html

 http://russian.people.com.cn/31516/3519499.html