В России появились сотни пациентов со стертой памятью

C.C. – Людей, которых все чаще находят в беспамятстве в разных уголках России, специалисты называют потеряшками. В основном, это физически сильные, выносливые мужчины в возрасте от восемнадцати до сорока пяти лет. Иногда на их телах видны следы инъекций и желтые пятна от электрошокеров. Почему они в беспамятстве? Потому что их память стерта, стерта не без постороннего вмешательства. Кто является пионером по экспериментам с памятью? Когда впервые стали посягать не человеческую память, стирать ее?

Н.П. – Пионерами являются наши спецслужбы. В частности, при ВЧК был создан особый отдел. Это было в 1921 году. Он и начал эти опыты проводить.

C.C. – Это у нас такое практиковалось, а за рубежом тоже?

Н.П. – И за рубежом, естественно.

C.C. – А каковы цели таких исследований были?

Н.П. – Говорят, что мы используем только пять процентов своего мозга. То есть, нам с рождения даны другие возможности. Я думаю, что ученые, психиатры, стараются залезть в наши мозги и выяснить, на что способен наш мозг помимо того, что мы уже умеем. Мне кажется, что эксперименты только ради этого и проводились, чтобы понять возможности человека.

C.C. – Кастанеда в свое время писал, вернее его учили тому, что если стереть личную историю, то можно стать совсем другим человеком. А здесь как? Если стереть память, то ничего не будешь помнить. Что дальше? Какие–то способности появляются у людей?

Н.П. – Я думаю, что это все–таки делают целенаправленно, если жертвами, в основном становятся мужчины в возрасте до сорока пяти лет. То есть, это люди, которые могут воевать, защищать отечество. Наверно, это с этим как–то связано. Почему все–таки не стирают память женщинам? Правда там есть два процента женщин, я как–то разговаривала с психиатром. Но там женщины тоже не простые. То есть, я думаю, что это делается все целенаправленно.

C.C. – В США недавно разработали таблетку, способную стирать из памяти тяжелые воспоминания. Может тут есть тоже какие–то иные цели?

Н.П. – Вы знаете, поскольку основным заказчиком этого лекарства выступает Пентагон, я думаю, что они доброе дело делают: стирают тяжелые воспоминания, чтобы не было посттравматических последствий, когда человек приходит в себя. Известны случаи, когда с человеком происходят страшные истории после лечения от рака, например. Насколько мне известно, такие разработки ведутся и в наших лабораториях. Просто мы про это еще молчим.

C.C. – Как вообще происходит этот процесс? Как стирается память?

Н.П. – Ученые утверждают, что есть три способа стирания памяти: с помощью лекарств, с использованием генераторов и самые действенный, когда используют и лекарства и генераторы. Эта комбинация первых двух способов оказывается самым действенным. Очень тяжело такого человека потом привести в чувство. Третий способ самый тяжелый.

C.C. – Каковы последствия после этого? Возможно какое–то помутнение рассудка, например?

Н.П. – Нет. Те люди ведут себя так, как будто бы они с луны свалились. Они когда соображают, что с ними плохо, знают, что надо обращаться в скорую помощь. Они сохраняют все навыки. Если человек водил раньше автомашину, то он может сесть за руль. Если он играл в теннис, то он может взять ракетку и играть. Он, естественно, не помнит, кто он? Если даже к нему приводят мать, брата, жену, он их не узнает. И действительно он не притворяется. Потому что у него стерты эти биографические данные: когда человек родился, женился и так далее. Почему–то это, в основном, страдает.

C.C. – А правда, что у человека существует четыре вида памяти?

Н.П. – Во всяком случае это утверждают ученые. Есть четыре вида памяти: главная, моторная, эпизодическая и семантическая. То есть, как выясняется, в голове все разложено по полочкам.

C.C. – И все четыре вида стираются?

Н.П. – Нет. Стирается как раз полученная информация, которую человек копит всю жизнь. А потом это, как ластиком вытирается. А вот если, допустим, человек катался на велосипеде, это моторная память у него остается. Или допустим умение завязывать шнурки.

C.C. – Вы говорите, что и у нас проводятся подобные исследования. А кем они проводятся? Это чисто медицинские исследования? Или это все под крышей спецслужб?

Н.П. – Спецслужбы, если это делают, они это делают сами по себе, с помощью своих специалистов. У нас было очень много специалистов до 1991 года. После того, как распался Советский Союз, многие разработки увезли с собой на Запад наши специалисты, многое попало в руки криминала, кое–что досталось спецслужбам. Сейчас есть институт психотехнологий, в котором совершенно официально проводятся исследования. Потому что нам это надо. В этом институте как раз и помогают людям, у которых стерта память. В последнее время там двух человек вернули к жизни. То есть, люди вспомнили, кто они были.

C.C. – Есть информация, что у нас разрабатывался прибор, что–то вроде детектора лжи, но он способен считывать и мысли.

Н.П. – Нет, он называется детектором истины.

C.C. – А в чем его отличия?

Н.П. – Детектор лжи, как я сам узнала, был разработан в 1926 году. Он может считывать мысли, по–моему, на девяносто процентов, а детектор истины считывает на девяносто девять процентов. Это тоже наша разработка. Она, слава богу, осталась у нас в России.

C.C. – Она где–нибудь применяется?

Н.П. – Конечно. Он находится в рабочем состоянии.

C.C. – Кому стирают память в нашей стране?

Н.П. – Мужчинам в возрасте от восемнадцати до сорока пяти лет. Многие из них служили или служат. Эта закономерность прослеживается. То есть, стирают память не просто обычному человеку, который работает где–то в колхозе или на заводе.

C.C. – А какая закономерность? Это люди, которые подпущены к каким–то государственным тайнам? Это изобретатели? Кто это?

Н.П. – Несколько лет назад из закрытого города пропал ученый физик–ядерщик. Он занимался более двадцати лет ядерной физикой. У него была секретная форма допуска. Он к тому же еще выращивал искусственные изумруды. Он исчез на полтора года. Где он был, что с ним было? Он до сих пор вспомнить не может. Хотя он сам по себе вернулся домой. Он был без документов, без денег. Но каким–то образом он домой вернулся. Он прошел даже через контрольно–пропускной пункт как будто на нем была надета шапка–невидимка.

C.C. – То есть, его получается, что пропустили?

Н.П. – Его не пропустили. Он каким–то образом попал в город. Попасть туда просто так невозможно. Там колючая проволока, электрический ток.

C.C. – А он что, прилетел туда?

Н.П. – Прокуратура всю информацию по этому вопросу засекретила. Интересно каким образом он оказался в городе, как прошел через колючую проволоку?

C.C. – Есть, наверное, еще какие–то примеры?

Н.П. – Есть много интересных много случаев, поскольку в Институте судебной психиатрии имени Сербского открыто целое отделение с осени 2002 года. То есть, оно существует уже шесть лет. И койки в этом отделении не пустуют. Я как–то посмотрела, кто там лежит. Одного человека там привезли, он сказал, что он с Калуги. Потом он вдруг заговорил по–гречески. Когда с ним начали работать психиатры, то выяснилось, что действительно жил в Греции. Он разбирается не плохо с военной техникой. Его сейчас лечат, пытаются вернуть ему память. Может он потом действительно уедет в Грецию, когда ему возвратят память.

C.C. – Тем более, что язык знает.

Н.П. – Он чисто говорил по–гречески.

C.C. – Кому все это нужно? Кто у нас экспериментирует с человеческой памятью.

Н.П. – Можно только предполагать, поскольку у нас сегодня многим владеет криминал. И даже это изобретение глубокого считывания мыслей, которой изобрел академик Игорь Смирнов, тоже оказалось каким–то образом в руках криминала.

C.C. – Но криминал – это понятие растяжимое. Может здесь и иные версии могут выдвигаться? Может здесь заинтересованы иностранные спецслужбы?

Н.П. – Мы нашли человека, которые много лет отслужил в ГРУ. Он не захотел светиться, но как только он оттуда уволился, ему стерли весь кусок жизни, пока он там работал.

C.C. – Ну что ж, есть о чем задуматься нашим спецслужбам.