.....Звёзды это ночь и одиночество.
Добрая надежда и укор,
Для одних нежданное пророчество
Для других пустой небесный сор.
Ты исчезнешь, а моё сиянье,
В новые глаза перетечёт.
Звёзды это вечное свидание,
С теми кто ушёл и кто придёт.......

Жил был Рыцарь. Как его звали, по сути не важно. Важно то, что он родился Рыцарем. Как и все молодые Рыцари он путешествовал, завоёвывал сердца женщин и сражался с разными злыми и мерзкими тварями досаждавшими простым мирным селянам или просто встреченных на пути. Встречались среди них и драконы всех мастей и размеров. С какими то он справлялся легко, с какими то сложнее, а с некоторыми предпочитал не связываться, оставляя их тем рыцарям что поопытнее. Бывало, что и драконы справлялись с ним, но было это редко, и он по праву мог считать себя в достаточной мере удачливым.
Читать далее...

Итак, в первом варианте эпизода, дракон, в некотором роде, помог рыцарю.
Рыцарь добрался до Какеготамского леса и после долгих поисков, отыскал там гнездо подлых разбойников. Диспуты с ними были совсем недолгими. После краткосрочных, но бурных дебатов, рыцарь поехал назад, к монастырю.
Разбойники же никуда не поехали. Они отдыхали. Вот только отдых этот был чересчур продолжительным. Через год, одинокий крестьянин, собиравший в этих местах ежевику, собрал все мало-мальски ценные вещи, которые валялись здесь вперемежку с чьими-то костями.
Наверное, кабаньими. Волки в этих местах просто процветали.
Вроде бы все разрешилось.
Рыцарь как всегда соврал отцу настоятелю или монаху, что дракона он победил. Вот только в доказательство ничего не принес. Зато разжился парой сотней золотых монет, которые так удачно обнаружились в карманах разбойников.
Дракон же скучал. Играть в шахматы с гномами ему как-то надоело. На чай никто не шел, да и сокровищ, кроме как у тех же гномов и отбирать было не у кого.
Читать далее...

Девушка и Дракон
Это были времена, когда множество рыцарей отправлялось на поиски подвигов и славы. Кто-то преследовал оленя с золотыми рогами, кто-то держал пари с чудовищными великанами, кто-то искал Святой Грааль, а иные спасали прекрасных девушек. Вот прошла молва о прелестной девице, которую держит взаперти в высокой башне страшный золотой дракон. И нашлись рыцари, которые отправились на подвиг.

Немногие доехали до замка с драконом, а подобрался к чудовищу вовсе один рыцарь. Это был благородный и красивый юноша. Он храбро помчался к дракону и отрубил ему голову. А когда мертвый дракон повалился набок, то рыцарь увидел, что это была драконица. Очень расстроился прекрасный юноша. Он не обратил внимания на то, что пленница была спасена. Когда же девушка сама к нему подошла, он церемонно принял благодарности, вежливо уверил в своей скромности, вручил ей голову дракона и ускакал восвояси.

Девушка вернулась в замок, который теперь принадлежал ей. Она долго сидела у окна и ждала, что рыцарь вернется. Потом она ждала хоть чего-то, что произойдет в ее жизни. Она не старела, потому что драконица в свое время кормила ее своим молоком и девушка долго еще сохраняла свою красоту. А череп драконицы все время был с ней рядом и говорил все то же, что и раньше.

Ты никому не нужна такая…

Вот даже рыцарю ты не нужна…

Всех порядочных девушек рыцари берут с собой, а тебя не взяли…

Значит ты никому кроме меня и не нужна…

Вот сиди и вышивай…

Галина Бедненко

Наверно, донна, мало я достоин
Вниманья Вашего, поскольку, грешен...
Могу ли быть вниманием утешен?
Могу ль на свете этом быть спокоен?

Пойду в поход далекий - я же воин,
Коль даст Господь, то будет путь успешен,
Коль буду биться конным или пешим -
Таков удел мой, так наш мир устроен...

Наверное, решает это Бог -
Кому дать счастье - в небе иль земное...
Подводит Он исканиям итог...

И дни бегут своею чередою...
Ведь каждому для дел отпущен срок...
А воину - еще и меч для боя.

Многое передумал король Франции Филипп Красивый накануне 13 октября 1307 года, подписывая секретный приказ, на основании которого на территории Франции в одночасье должны были быть арестованы все тамплиеры. Позади были оставлены колебания, решение было принято, и воображение монарха уже рисовало картины счастливого и благополучного будущего.

Казалось, стоит просто протянуть руку, и вот они, легендарные сокровища тамплиеров, несметные богатства, накопленные Орденом всего за полторы сотни лет. Разве это допустимо, разве может король при изрядно опустевшей за последние годы казне смириться, когда в руках у монахов (пусть даже и называют их рыцарями-монахами — это не меняет дела) — находятся капиталы, большие, чем у вместе взятых Франции и Англии? Подумать только, король Франции должен унижаться и просить у “бедных рыцарей Христовых” — так они себя зовут — немалые суммы в долг! Кто поверит теперь в мощь Французской Короны, если сам король вынужден во время восстания парижан искать убежища не в у себя в Лувре. а в ненавистном Тампле, резиденции тамплиеров в Париже?

Нет, этому должен быть положен конец! Благодарение Господу, получено согласие Папы, а ведь без него по иронии судьбы никто, даже сам монарх не мог ничего сделать против Ордена, подчинявшегося исключительно главе церкви, да и то формально.

Довольно! Не будут больше эти надменные рыцари устанавливать свои порядки в Европе... При этом Филипп поймал себя на мысли, что в сложившейся ситуации больше всего боялся оказаться в положении Генриха III Английского, когда в 1252 году тот тоже попытался оказать давление на Орден. Тогда между английским королем и Великим Магистром состоялся диалог, заставивший многих призадуматься, кому и по какому праву принадлежит последнее слово в решении политических проблем в Европе. “Вы, тамплиеры — резко говорит король, — имеете столько свобод и хартий, что ваши безграничные возможности наполняют вас гордыней и наглостью. То, что вам было так неосмотрительно дано, должно быть предусмотрительно взято обратно, и то, что вам было по неосторожности пожаловано, должно быть продуманным образом отобрано.” В ответ прозвучал спокойный голос Великого Магистра: “Что говоришь ты, о король! Неуместные слова твои больно слышать. Пока ты будешь справедлив, ты будешь царствовать; но если ты нарушишь справедливость, ты перестанешь быть королем!”
ДАЛЕЕ

Средние века… таинственные и манящие. Соблазнившие своей колоритностью уже не одного писателя. Именно им удалось связать функции конкретного ума с осознанием священного, понять место человека в мироздании и тем самым воссоздать ценности на основе прошлых веков. И подобно тому, как в самой кромешной темноте ночи рождается новый день, так в недрах феодальной раздробленности зародилась система рыцарства, вобравшая в себя глубинную суть древних традиций и воскресившая к жизни вечные ценности и высшие добродетели.
Истинное рыцарство являлось путем единения с Богом, для которого было необходимо, отрешиться от самого себя. Человек отказывался от любой собственной воли, которая отдаляла бы его от Бога, с тем, чтобы стать орудием истины и справедливости.
Путь рыцаря – это путь внутренней трансформации, основанный на служении Богу, женщине и королю, проявлении милосердия и сострадания и руководстве во всех предприятиях долгом чести.
Рыцарство строилось на строгой иерархии и представляло собой инициатическую систему воспитания, состоящую из трех ступеней – паж, оруженосец и рыцарь. Эта система воспитания становилась настоящим путем духовного поиска, где многочисленные испытания веры, преданности, любви и мужества приводили к полному преображению человека.
Служение Богу, даме – носителю мудрости и хранительнице добродетелей, и государю - проводнику и гаранту космического порядка в обществе, для рыцаря было исполнением долга на трех уровнях - духовном, душевном и физическом, что позволяло ему самому стать образом Божества.
В своих помыслах и поступках рыцарь руководствовался кодексом чести или рыцарским уставом, определявшем критерии добра и зла, устанавливавшем иерархию ценностей и нормы поведения, которые рыцарь клялся соблюдать. И не было бесчестия страшнее, чем нарушить долг чести или предать идеалы рыцарского братства. И не было почета выше, чем слыть «рыцарем без страха и упрека», прославившим свое имя бесчисленными подвигами и высокими достоинствами. Имя такого рыцаря становилось символом мужества и доблести, образцом для подражания, трубадуры прославляли его, воспевая в своих песнях. Имена таких рыцарей дошли и до наших дней, оставаясь примером и вдохновляя людей отважных, бескорыстных и честных.
Позднее высокие принципы рыцарства были дискредитированы и сама история рыцарства искажена усилиями римско-католической церкви. Но все же рыцарство не потеряло своей былой привлекательности и до сих пор способно зажечь огонь во многих сердцах.
Европа в Х и ХI веках. Зарождение рыцарства

Не все сочинения о рыцарстве и его происхождении придерживаются одного и того же мнения. Некоторые ученые относят происхождение рыцарства ко времени первых крестовых походов, другие же - к векам еще более отдаленным.
Сначала нам необходимо обратиться к тому времени, когда царил мрак невежества, когда право сильного считалось вполне законным правом; такой период времени варварства продолжался более трех веков. В то время остатки римского просвещения были поглощены варварами, наводнившими Европу. Им не было никакого дела, что все эти остатки наук и искусств накапливались целыми столетиями, переходили от одного поколения к следующим; они признавали только грубую физическую силу, посредством которой могли подчинить себе более слабые народы.
Явился Карл Великий. Он сумел остановить этот поток розни и кровопролития. Но когда его не стало, то бурный поток полился с еще большей силой. Десятый век нашей эры отличался грубостью и невежеством; нравственное состояние упало очень низко, науки хранились в монастырях, но монахи не давали им никакого ходу, никакого развития; искусства и художества проявлялись только в романских сооружениях, которые, как известно, не отличались особым изяществом. Норманны – новые варвары появились на своих ладьях и покрыли ими все побережье океана, а по устьям рек пробирались внутрь стран и вносили с собой грабеж, убийства и пожары. Монархия Карла Великого распалась. Древний мир превратился в феодальный. Герцоги, графы, князья завладели замками, городами и землями; рабство сменилось крепостной зависимостью.
Вместе с феодализмом с новой силой явилась и ненависть людей друг к другу. Феодальные отношения представляли собой союз мелких деспотов, неравных между собою и имевших по отношению друг ко другу разные обязанности и права; в то же время они пользовались в своих владениях неограниченной властью над подчиненными. В силу этого происходили частые раздоры между соседними владетелями, и нередко эти споры доходили до кровавой расправы. Всякое развитие исчезло; торговля и промышленность были в застое, а о литературе и искусствах нечего было и говорить.
Впрочем, нельзя не отметить, что феодализм вызывал к жизни личную храбрость человека, а опасности, среди которых жили тогда люди, требовали энергии и сильного характера. Тогда на оружие смотрели как на забавную игрушку, турниры считали праздненством, войну - ремеслом, а общество было полем битвы.
Если определять рыцарство как особый обряд, по которому молодые люди, предназначавшиеся к военной службе, получали право носить оружие, то его придется отнести к эпохе Карла Великого и даже ранее. Известно из истории, что Карл вызвал своего сына из Аквитании, торжественно препоясал его мечом и дал ему воинское вооружение. Таких примеров встречалось очень много среди дворян и членов королевских фамилий во времена Меровингов. Это совершалось даже в германских гелейтах.
Но если смотреть на рыцарство как на звание, которое занимало первое место в военном сословии и давалось посредством инвеституры, сопровождавшейся установленными религиозными, военными обрядами и торжественной клятвой, то в этом смысле рыцарство возникло не ранее XI века. Только тогда французское правительство вышло из того хаоса, в который погрузили его внутренние волнения в стране, последовавшие за пресечением династии Каролингов, и беспорядки, причиненные набегами норманнов.
Духовные лица, видели в рыцарях защитников веры, покровителей несчастных и сирот. Католическая церковь придавала большое значение этому учреждению и освятила прием в рыцари своей пышной обрядностью. Государи хорошо поняли, что в жизни играют большую роль сердце, ум и характер человека, но что одной только личности далеко еще недостаточно, и потому все с уважением относились к такому ордену, который был в одно и то же время и оружием, и защитой, и украшением трона. Рыцари же, видя то уважение, с которым к ним относятся, со своей стороны, удвоили усердие и мужество.
Таким образом, рыцарство достигло той степени славы, которой домогались даже короли, и которая настала именно в то время, когда начались крестовые походы. Будем честными: во многом эти походы не были деянием, которым следовало бы гордиться. Крови лилось много, и поступки рыцарей отнюдь не всегда соответствовали той морали, которую они несли. Но здесь мы рассматриваем скорее идею рыцарства, нежели ее воплощение.
Кроме вышеперечисленного, рыцарство способствовало сохранению вассальной верности и простоты; в то время одно слово считалось нерушимым залогом в самых важных договорах.
Блестящие подвиги, совершаемые рыцарями, заслужили им самые почетные отличия. Им давали разные титулы: don, sire, messire, monsienr; рыцари имели право восседать за одним столом с королями; только они имели право носить копья, броню, золоченые шпоры, двойные кольчуги, шлемы, горностаевые и беличьи меха и т.п. Везде рыцарю оказывали любезный и почтительный прием.

Воспитание рыцарей. Пажи и оруженосцы

Только родовой дворянин по отцу и матери, достигший 21 года, мог быть посвящен в рыцари. Однако и это считалось недостаточным для приема молодого человека в рыцарское звание. Желавший получить его должен был сначала на низших степенях воинского звания доказать свое мужество, великодушие, честность и доблесть.
Воспитание будущего рыцаря начиналось с самого детства. Для развития в ребенке воинского духа даже его игры и забавы носили воинственный характер: башни и укрепления из снега, которые нужно было осаждать или оборонять, упражнения с колом, изображавшим копье и т.д. Когда ребенок достигал семилетнего возраста, он переходил из женских рук в мужские и первоначальные уроки получал дома, под родительским кровом, но в десять лет его отсылали на воспитание к главнейшим рыцарям, с которыми родители ребенка были в родстве или дружбе. Советы и пример таких рыцарей составляли окончательное воспитание. Рыцарь не только воспитывал юношу, когда тот находился у него в доме, но и впоследствии, когда он уже был посвящен в рыцари, воспитатель следил за своим бывшим питомцем.
По прибытии в замок своего патрона юноша получал звание пажа или валета. Несмотря на то, что тогдашний паж исполнял обязанности слуги, в этом никто не видел ничего уничижительного. Каждый рыцарь начинал с пажа, следовательно, каждый из них сопровождал своего патрона и его супругу на охоту, в путешествиях, в гости к знакомым, служил за столом, учась в то же время повелевать. Он постоянно хранил глубокое молчание, заговаривая только тогда, когда к нему обращались с вопросом. Паж обязан был помогать камергеру, устилать комнату своего патрона зимой соломой, а летом тростником, содержать в порядке его кольчуги, вооружение и конское убранство и приготовлять омовение странствующим рыцарям.
Предметом первых уроков пажа была религия, догматы которой он должен был не только соблюдать, как и подобает всякому христианину, но и охранять их, чтобы и другие относились к ним с надлежащим благоговением.
Но более всего в пажах старались развить уважение собственно к характеру рыцарства и благоговение перед теми подвигами, посредством которых можно было достигнуть этого звания. Даже игры и тренировки пажей способствовали их образованию в этом плане: их приучали к турнирам, к различным рыцарским обязанностям. Так, например, они занимались усмирением коней, бегали в тяжелых латах, приучались владеть копьем. Также паж учился шахматной игре, потому что она заставляла его думать и рассуждать; его обучали петь под аккомпанемент бандуры песни любви или военной славы.
Если рыцарь-патрон находил, что юноша, отданный к нему для воспитания, достиг определенных успехов в военном искусстве, отличился хорошим поведением и благонравием, то он повышал его в оруженосцы. Оруженосцу впервые давали в руки меч, и по этому поводу совершался соответствующий религиозный обряд.
Оруженосцы разделялись на несколько классов: были оруженосцы, состоявшие при особе рыцаря или его супруги, затем следовали комнатные оруженосцы, или камергеры, конюшие, или шталмейстеры, кравчие, или форшнейдеры, мундшенки и мундхоки. Самым почетным считалось состоять при особе рыцаря.
Уже четырнадцатилетний паж мог достигнуть звания оруженосца; их допускали ближе к сеньорам, и молодые люди свободнее участвовали в разговорах и беседах рыцарей. Они старались услужить патрону и его благородным гостям, были скромны в разговорах, не спорили со старшими, проявляли снисходительность к низшим. Форшнейдерами называли тех юношей, которые обязаны были прислуживать на пирах; шталмейстеры заботились о лошадях, обучаясь и обучая ратным приемам в седле. Обыкновенно все эти занятия чередовались у оруженосцев и с домашней службой. Они же были и внутренней стражей замка. В полночь дежурный оруженосец обязан был обойти все комнаты и дворы замка и осмотреть, все ли благополучно.
Что касается рыцарского вооружения, то оно требовало большого умения и навыка обращения с ним, чему и обучались оруженосцы. Они также сопровождали своего рыцаря в бою, становясь позади своего патрона. Каждый оруженосец был обязан внимательно следить за своим рыцарем во время сражения, подавая ему в случае надобности свежего коня, новое оружие. Также он поднимал его, отражал удары неприятеля. Оруженосцам передавали и взятых в плен.
После того, как молодые люди привыкли к обязанностям оруженосца в замках своих патронов, их посылали ко дворам их государей, чтобы там они еще более обучались этикету и изящным манерам.
Посвящение в рыцари

Если оруженосец, прослужив несколько лет у своего патрона, отличался хорошим поведением, скромностью, мужеством и храбростью, то он обыкновенно начинал уже просить рыцарского звания. Тогда государь или грансеньор, к которому обращались с просьбой, удостоверившись в храбрости и других доблестях молодого оруженосца, назначал день посвящения. Для этого обряда обыкновенно избирались кануны каких-нибудь торжеств, например, объявления мира, коронации, рождения, крещения и браков принцев, больших церковных праздников.
Такой оруженосец, или новик (novice), несколько дней готовил себя к посвящению в рыцари: соблюдал строгий пост и раскаивался в своих грехах. После исповеди и причастия новика облекали в белую, льняную одежду, как символ непорочности. В этом одеянии он отправлялся в церковь, где проводил всю ночь в молитве.
На рассвете за новиком приходили старые рыцари. Они вели его в баню, затем надевали ему на шею перевязь с мечом и накрывали простым серым полотном, а иногда и черным сукном, в знак того, что он прощался со сквернами мира и вступал в новую жизнь. В таком наряде старшие рыцари – восприемники вводили новопосвящаемого в церковь в сопровождении родственников, друзей и других рыцарей. В церкви священник благословлял меч новика, читал по-латыни псалмы и поучения.
По окончании этого обряда восприемники уводили новика в комнаты и там его одевали, накидывая, в том числе, на плечи мантию, испещренную цветами и гербами будущего рыцаря. В этой парадной одежде новопосвящаемый рыцарь отправлялся туда, где король или какой-нибудь знаменитый рыцарь должен был встретить его. По прибытии на место совершали литургию во имя Святого Духа. Посвящаемый выслушивал ее на коленях, как можно ближе к алтарю. По окончании обедни церковнослужители вносили аналой с книгой рыцарских законов, которые должны были выслушать кандидат и все присутствующие.
Когда заканчивали читать рыцарский устав, посвящаемый преклонял колено перед государем, который произносил следующие слова: «Во славу и во имя Бога Всемогущего, Отца, Сына и Духа Святого жалую тебя рыцарем. Помни же, что долг твой соблюдать все правила и уставы рыцарства – этого истинного и светлого источника вежливости и общежития. Будь верен Богу, государю и подруге; будь медлителен в мести и в наказании и быстр в пощаде и помощи вдовам и сирым; посещай обедню и подавай милостыню; чти женщин и не терпи злословия на них, потому что мужская честь после Бога нисходит от женщин».
Тогда кандидат отвечал: «Обещаю и клянусь в присутствии Господа моего и государя моего положением рук моих на Святое Евангелие тщательно блюсти законы и наше славное рыцарство».
После этого государь вынимал свой меч и три раза ударял им по плечу новоизбранного, троекратно целовал его и давал знак восприемнику, повелевая надеть новому рыцарю золотые шпоры – эмблему возлагаемого достоинства, помазать его елеем и объяснить ему таинственный смысл каждой части его вооружения.
По окончании этой церемонии новоиспеченный рыцарь и его спутники выходили из церкви, ему подводили коня, и в таком виде он показывался на народной площади и возвращался обратно в замок.
Таков был обряд посвящения в рыцари в мирное время. Но в военное время этот обряд совершался много проще. Отличившемуся на поле битвы рыцарское звание жаловалось прямо среди военного лагеря. Рыцари, посвященные в это звание в такой ситуации, носили различные названия, сообразно тем обстоятельствам, благодаря которым им его жаловали. Так были рыцари битвы, рыцари приступа, рыцари подкопа и пр.
Были и такого рода случаи, что в звание рыцаря возводились и простолюдины; обыкновенно это делалось ввиду каких-либо особенных заслуг или при чрезвычайных обстоятельствах. Такие люди назывались «рыцарями из милости».

Странствующие рыцари

Рыцари редко оставались праздными. Обыкновенно первые годы после своего посвящения – если не было войны – рыцари путешествовали куда-нибудь в чужеземные государства для изучения нравов и обычаев иноземцев и этим довершали свое воспитание. Эти рыцари облачались в зеленую одежду, что свидетельствовало об их юности и храбрости. Кроме того, они учились у разных чужеземных народов и у других более опытных рыцарей искусству переламывания копья.
Молодые рыцари, отправляясь к иностранным дворам, изучали там церемониальные обычаи и этикеты, узнавали биографии знаменитых принцев и принцесс и, возвращаясь на родину, передавали это своим соотечественникам. Иногда случалось так, что несколько рыцарей съезжались, чтобы наказать насилие или защитить слабого, угнетаемого сильным; отправлялись в дальнее странствование для того, чтобы отыскать какого-нибудь исчезнувшего рыцаря или благородную даму, попавшую в руки врагов, или же для любого иного предприятия более или менее важного.
Заметим здесь, что рыцари, отправляясь на войну или в какое-нибудь отдаленное странствование, не брали с собой ничего, кроме необходимого вооружения; во время пути они кормились охотой.
Те рыцари, которые отправлялись в путь с целью захватить какого-либо врага, обыкновенно разделялись на несколько небольших партий по три или четыре человека и переменяли свои гербы, чтобы их не узнали. На такие предприятия молодым рыцарям полагался известный срок, а именно год и один день. По возвращении рыцари обязаны были в силу данной ими клятвы явиться на сборное место и откровенно рассказать о своих подвигах, промахах и о тех бедствиях, которые они претерпели во время своих странствований. У этих странствующих рыцарей трубадуры, а позднее и романисты заимствовали темы для своих поэтических рассказов.
Странствующие рыцари находили всегда радушный прием в замках, встречавшихся им на пути. Обыкновенно на шпилях башен замков вывешивался золотой шлем, что служило условным знаком гостеприимства и пристанища для всякого странствующего рыцаря.
Понятно, что странствующее рыцарство не могло долго продержаться. Оно нужно было только тогда, когда еще не прошли времена феодальной анархии, когда в странах еще господствовали беспорядки. Конечно, при таких обстоятельствах храбрость и великодушие рыцарей оказывали большую пользу, их услуги были необходимы; они были носителями милосердия и справедливости, защитниками бедных, слабых, вдов и сирот.
Но в дальнейшем, когда общество стало обращаться к порядку, а в новых государствах образовалась благоустроенная полиция, уже не было и надобности в услугах странствующих рыцарей с их отважным, но причудливым характером. Рыцари скорее могли затруднять правительство, чем оказывать ему услуги. Таким образом, мало-помалу исчезало романическое рыцарство, которое было заменено рыцарством историческим.


Нравы и обычаи рыцарей.

Все предприятия рыцарей обставлялись с большой торжественностью, так что это невольно побуждало их искать славы и наград. Рыцари давали обеты, подтверждаемые особыми актами; исполнение этих обетов предписывалось религией и честью. Кроме обетов, которые давали рыцари как воины, они, в силу своей набожности, давали обеты как хорошие христиане, состоявшие в том, чтобы посещать разные святые места. Также рыцари складывали в храмах или монастырях свое собственное оружие, или оружие побежденного врага, налагали на себя посты и епитимьи.
Для принесения рыцарями торжественного обета назначался всегда особый день перед тем, как идти на могущественного врага или чтобы предпринять войну в защиту религии, или по какому-либо другому поводу. В этот назначенный для принесения обета день все рыцари собирались в каком-либо месте, и дамы или девицы торжественно вносили в это многочисленное собрание жареного павлина или фазана, украшенного красивыми перьями и положенного на золотое или серебряное блюдо. Эту птицу подносили каждому рыцарю и каждый произносил над ней обет, потом блюдо ставили на стол и жаркое разделяли между всеми присутствующими.
Военные подвиги и различные предприятия рыцарей, как, например, поединки и вызовы, всегда принимались рыцарями по обету. Символами таких предприятий всегда бывали цепи, кольца, ожерелья и другие знаки. Лишь только рыцарь надевал на себя один из таких символов, то не вправе был его снимать ранее года, а иногда и ранее нескольких лет. Но если случалось, что он встречал другого рыцаря, который вызывал его на поединок и тот, победив, снимал с него этот знак, то первый освобождался от данного им обета.
Так как рыцари участвовали всегда вместе в сражениях против неприятелей, на турнирах и в военных играх, то весьма понятно, что между некоторыми из них завязывалась и самая тесная дружба, в которой они клялись друг другу. Такое братство по оружию возникало и проявлялось в самых разнообразных формах: некоторые из рыцарей, в знак своей тесной дружбы, пили из одного кубка свою смешанную кровь; другие же знаменовали свои взаимные клятвы различными священными обрядами. Они почти не расставались друг с другом: вместе отправлялись в путешествия, вместе ехали на турниры, вместе отправлялись на поклонение святым местам, вместе посещали храмы и вместе причащались.
Когда соседние государи бывали в дружбе, то братство заключалось и между разноплеменными рыцарями, но лишь только объявлялась война, как братство расстраивалось, хотя, за исключением только подобного случая, узы братства были крепче всех прочих. Братья по оружию, как бы члены одной и той же семьи, носили и одинаковое платье, и одинаковое оружие.
С течением времени нравы рыцарей изменились до неузнаваемости, и большая часть их стала заниматься не военными подвигами, а искательством приключений, о которых они потом, приезжая на родину, рассказывали самые невероятные вещи. Конечно, таких рыцарей осыпали насмешками, и никто не чувствовал к ним ни малейшей доли того уважения, как к тем древним рыцарям, которые всегда являлись защитниками слабых и притесненных. Кроме того, война за гроб Господень, убийства, жестокость, которые ее сопровождали, – все это не способствовало сохранению духа и идей настоящего рыцарства.
Сословию рыцарей давалось много прав и преимуществ, которыми не пользовалось ни одно другое сословие. Так, например, только рыцари имели право покрывать коней длинной попоной из тафты или другой материи; такая попона была украшена гербами своего владельца. Кроме того, рыцарям было дозволено употреблять свои собственные печати. Им жаловали титулы месье, мессир, монсеньор. В известных случаях рыцари, владевшие землями, имели право требовать от своих подданных и вассалов денежного пособия для приема государя или его старшего сына, при заключении брака своих дочерей, при уплате выкупа их плена, при путешествии в другие земли.
В старину новопосвященным в рыцарское звание выдавали деньги на предстоящие расходы; государи часто назначали рыцарям, поступавшим к ним на службу, ежегодный денежный оклад на их содержание.
Хотя рыцари и пользовались такими преимуществами, но зато, если они совершали какой-нибудь проступок, не соответствующий уставу рыцарства, их разжаловали, а иногда и казнили.

Дух рыцарства

Рыцарство, возникшее в Средние века, не могло существовать без христианства, так как основные принципы рыцарства возникли под благотворным влиянием этой религии. В принципе все, что требовалось от рыцаря, было согласно с догматами христианства: отсутствие ненависти во время битвы, самопожертвование, стремление помочь притесненным и пр.
Дух рыцарства вобрал в себя христианские ценности, необходимые любому человеку. Ведь христианство составляет сущность нравственной и умственной природы человека, и тот, кто предан ему всей душой, тот всегда будет в мире со своей совестью. Христианство имеет такое же большое влияние на целые народы, как и на отдельные личности. Под его покровительством возникают союзы мужчин и женщин, которые с достойным удивления самоотвержением посвящают свою жизнь служению страждущему человечеству (вспомните хотя бы Красный крест). И что касается учреждения рыцарства, то оно было светлым и радостным лучом в кромешной тьме средневековой Западной Европы. Оно было важным делом в эпоху раздоров, разногласий и неурядиц, потому что соединило благородные души в общем поклонении высоким чувствам.
После нескольких веков своего доблестного существования рыцарство пришло в упадок вследствие злоупотреблений и перемен, произошедших в военной и политической системе Европы. Но все же подвиги рыцарства не забыты; до сих пор еще человека честного, добросовестного, великодушного и мужественного у нас называют рыцарем.
Поэтому о рыцарстве будут помнить всегда, о нем будут говорить как об учреждении, которое в свое время оказало великую услугу – примирило человека с человеком, народ с народом, государство с государством. Под тяжелым железным вооружением рыцаря билось нежное, доброе сердце, исполненное любви и милосердия к страждущему человечеству.

http://www.osh.ru/index.htm

Описание (кста, такие шпаги назывались(ються) подарочными):
Как вы можете заметить, используя логическое мышление, что данный клинок обладает исключительной гибкостью, сделан из стали, двухлезвенный, долы - отсутствуют. Клиной имеет остриё которое рассположено на средней линии. В верхней половине клинка присутсвует украшение травлением и золочением - расстительный орнамент. В картуше, с одной стороны, присутсвеут надпись: Fca de Toledo 1846.

А на другой стороне клинка изображён герб Испании и надпись в картуше: Acargo del Cuerno de artilleria.


Рукоять сделана из серебра и представляет собой переднюю часть туловища и голову опасной змеи, глаза которой выполнены в виде вставок из розового стекла. Если внимательно присмотреться, то на рукоятке видно что-то на подобе кнопочки. Это пружинная защёлка, которая призвана фиксировать шпагу в ножнах.
Не удивительно, что ножны так же изготовлены из серебра и представляют собой туловище всё той же змеи.


Такую, я не побоюсь этого слова, ВЕЩЬ хранили(нят) в деревянном футляре, обтянутым кожей снаружи, а втнутри тёмно-малиновым бархатом. На крышке футляра выдалена золотая корона герцога.
На бархате крышки нанесены золотые надписи: MEDAILLE POR 1878 LAMARCHE VINIT Ate I. ŒW, Succr 11, Boul.. de la Madeleine PARIS.

Эта шпага относиться к классу подарочного оружия - шедевр испанского оружейного искусства и мастерства середины XIX века. Безспорно эта шпага была сделана по спец заказу для подарка высокопоставленому лицу, не исключино, что военному. Этот клинок, в сило того, что он сворачивался в кольцо, напоминал как подарившему так и одАренному о толедских шпажных клинках XVI - первой половины XVII века, которые так и продавались, скрученные в кольцо, в оружейных лавках.


Эту шпагу-змею, наверняка, подарили человеку хорошо разбирающемуся в оружии и его истории. Принявший такой подарок должен был по достоинству оценить работу мастеров Толедской артиллерийской фабрики.
Футляр, который мы вилим при шпаге, на сколько бы он не смотрелся одним целым со шпагой, был изготовлен позднее, где-то в конце XIX века, не исключено, что взамен потеряному или сломаному.
Эту шпагу, безусловно, можно отнести к произведению оружейного исскуства, т.к. она не имеет аналогов ни в музейных, ни в частных колекциях (так считает автор экспертизы).

Хотя есть ещё кое-что интересное по поводу подобных клинков:
"...Во второй половине XI века халиф Египта Мустансир по одному ему ведомым причинам лишил своего старшего сына Низара права на наследование престола, а затем повелел его умертвить. Имя мученика Низара стало священным знаменем созданной в 1090 году террористической секты «горных шейхов». Первый «горный шейх» – бежавший из Египта сподвижник Низара Хасан ибн Саббах, захватив в горах северо-западного Ирана замок Аламут, стал вербовать всех недовольных в свою тайную армию «скрытого имама» из династии Низаритов. Впоследствии «горные шейхи», укрывшись в непреступных замках, рассылали послушных им террористов-смертников во все исламские земли, навязывая страхом неминуемой смерти свою волю феодальным властителям. Увлекавшихся курением гашиша террористов называли «хашашинами», что и дало повод впоследствии европейцам называть этих убийц «ассасинами».

Излюбленным оружием ассасинов был отточенный как бритва и упругий как пружина меч, который был столь тонок, что легко оборачивался вокруг талии.
В таком свернутом состоянии меч легко мог быть скрыт под халатом или бурнусом. Эти то мечи ассасинов и послужили поводом для слухов о том, что на Востоке можно встретить боевые клинки, настолько гибкие, что их можно согнуть в кольцо. Сразу же после покорения Иерусалима крестоносцами, в разгар сражений за приморские крепости, «горные шейхи» создали в Сирии целое независимое княжество с центром в замке Масиаф, на стратегической дороге в порт Тартус. Ассасины, послушные приказам «горных шейхов», угрозами и кровью поддерживали боевой дух гарнизонов крепостей, преградивших крестоносцам путь в плодородные долины центральной Сирии. Кроме того, десятки, если не сотни ассасинов, со скрытыми под лохмотьями погонщиков мечами-бритвами, не покидали обозов крестоносного войска, выбирая свои жертвы... "

О рыцарстве и о его происхождении писали очень многие, но не все сочинения придерживаются одного и того же мнения относительно происхождения рыцарства; некоторые из писателей по этому предмету относят происхождение рыцарства ко времени первых крестовых походов, другие же относят его к векам еще более отдаленным.
Так, например, Шатобриан относит происхождение рыцарства к началу 8 века.

Для начала обратим внимание на тот период времени, когда рыцарство стало оказывать большое влияние на всю Европу. Впоследствии рыцарство потеряло всякий престиж и даже неоднократно порицалось.
Прежде, в начале средних веков, только право сильного могло бороться против всевозможных злоупотреблений и против притеснения слабых; следовательно, рыцари, принимая на себя также обязанность защищать слабых, вполне удовлетворяли духу времени; но с течением времени и с успехами цивилизации право сильного заменилось установлением полного порядка и действиями законной власти.

Если смотреть на рыцарство как на особый обряд, по которому молодые люди, предназначавшиеся к военной службе, получали право носить оружие, то рыцарство придется отнести к эпохе Карла Великого и даже ранее. Известно из истории, что Карл Великий вызвал своего сына из Аквитании, торжественно препоясал его мечом и дал ему воинское вооружение. Но если смотреть на рыцарство как на звание, которое занимало первое место в военном сословии и давалось посредством инвеституры, сопровождавшейся некоторыми установленными религиозными и военными обрядами и торжественной клятвой, то в этом смысле рыцарство возникло не ранее 11 века. Только тогда французское правительство вышло из того хаоса, в который погрузили его как внутренние волнения в стране, последовавшие за пресечением династии Каролингов, так и беспорядки, причиненные набегами норманнов. Чем сильнее бывает зло во времена политического перелома и анархии, тем оно продолжительнее и тем более стремятся все к водворению общего порядка и спокойствия. Признательность и энтузиазм воодушевляли храбрых воинов, и они смело шли на борьбу, чтобы наказать тех жестоких владетелей, которые занимались грабежами и разбоями, сеяли всюду бедствия и несчастья, проливали кровь невинных, заставляя их предаваться отчаянию.
О рыцарстве и о его происхождении писали очень многие, но не все сочинения придерживаются одного и того же мнения относительно происхождения рыцарства; некоторые из писателей по этому предмету относят происхождение рыцарства ко времени первых крестовых походов, другие же относят его к векам еще более отдаленным.
Так, например, Шатобриан относит происхождение рыцарства к началу 8 века.





Для начала обратим внимание на тот период времени, когда рыцарство стало оказывать большое влияние на всю Европу. Впоследствии рыцарство потеряло всякий престиж и даже неоднократно порицалось.
Прежде, в начале средних веков, только право сильного могло бороться против всевозможных злоупотреблений и против притеснения слабых; следовательно, рыцари, принимая на себя также обязанность защищать слабых, вполне удовлетворяли духу времени; но с течением времени и с успехами цивилизации право сильного заменилось установлением полного порядка и действиями законной власти.

Если смотреть на рыцарство как на особый обряд, по которому молодые люди, предназначавшиеся к военной службе, получали право носить оружие, то рыцарство придется отнести к эпохе Карла Великого и даже ранее. Известно из истории, что Карл Великий вызвал своего сына из Аквитании, торжественно препоясал его мечом и дал ему воинское вооружение. Но если смотреть на рыцарство как на звание, которое занимало первое место в военном сословии и давалось посредством инвеституры, сопровождавшейся некоторыми установленными религиозными и военными обрядами и торжественной клятвой, то в этом смысле рыцарство возникло не ранее 11 века. Только тогда французское правительство вышло из того хаоса, в который погрузили его как внутренние волнения в стране, последовавшие за пресечением династии Каролингов, так и беспорядки, причиненные набегами норманнов. Чем сильнее бывает зло во времена политического перелома и анархии, тем оно продолжительнее и тем более стремятся все к водворению общего порядка и спокойствия. Признательность и энтузиазм воодушевляли храбрых воинов, и они смело шли на борьбу, чтобы наказать тех жестоких владетелей, которые занимались грабежами и разбоями, сеяли всюду бедствия и несчастья, проливали кровь невинных, заставляя их предаваться отчаянию.





Духовные лица, видя в рыцарях защитников веры и покровителей несчастных и сирот, смотрели на них как на воинов, достойных небесной награды в будущей загробной жизни. Католическая церковь придала большое значение этому благодетельному учреждению и освятила прием в рыцари своей пышной обрядностью.


Таким образом, рыцарство достигло той степени славы, которой домогались даже короли. И эта слава настала именно в то время, когда отважный дух крестоносцев усилил степень энергии и всех рыцарских доблестей и открыл новое поприще для удальцов.
Словом, рыцарство распространило вокруг себя какую-то волшебную прелесть, которая занимает, привязывает и обольщает; благодаря этому же рыцарству забывалось отсутствие искусств и литературы; можно сказать, что это был луч просвещения, который блистал среди мрака, варварства и диких инстинктов обитателей Европы того времени. Трубадуры, или странствующие певцы, шли рука об руку с рыцарством, так как во все времена и у всех народов подвиги храбрости и поэзия были постоянно неразлучны. Трубадуры были всегда желанными гостями и в замках гордых владетей, и во дворцах могущественных королей; им внимали и в селах, и в деревнях.


Известно, что женщины восточных народов были постоянно в рабстве. Законодательства Греции и Рима оставили много примеров этого рабства и унижения, из которого женщины в Римской империи вышли только с введением христианства, которое указало человеку его настоящее достоинство и обратило жену из рабыни в подругу. Такое великое преобразование быстро обнаруживалось и в разных странах Европы. Особенно же это проявилось у потомков галлов, германцев и северных народов, которые смотрели на женщину как на существо, наделенное даром пророчества и нравственной силой -–словом, как на какое-то высшее существо. Все думы, все сердечные помыслы рыцарства связаны с этим верованием, и от этого союза родилась великодушная любовь и верность, очищенная религией и нисколько не похожая на грубую страсть. Как только рыцарь избирал себе “даму сердца”, которая со времен должна была сделаться его подругой, он старался всеми силами заслужить ее расположение и уважение. Этого он мог заслужить подвигами доблести и чести. Желание понравиться даме своего сердца удваивало храбрость рыцаря и заставляло его презирать самые большие опасности. Но, храня верность избранной им особе, он должен был выказывать уважение и покровительство и ко всем прочим женщинам; все особы слабого пола были священными лицами в глазах рыцарей.
Последние всегда были готовы вооружиться для защиты женщин, если кто только задумывал их притеснять. Действительно, если бы не великодушное покровительство рыцарей, то многим женщинам того времени пришлось бы очень плохо: они были слишком слабы для того, чтобы удержать за собой без помощи мужчин свое имущество или мстить за нанесенные им оскорбления. Одна из основных статей рыцарского закона заключалась в том, чтобы не оскорблять женщин и не дозволять никому делать этого в своем присутствии.


Девизом всех рыцарей было следующее: “Бог, женщина и король”; они были настоящими защитниками отечества. Упомянутый девиз сиял на роскошных и воинственных празднествах рыцарей, в их воинских играх, в торжественных собраниях удальцов и красавиц, в их вымышленных сражениях, в великолепных турнирах, которые все более и более размножались.


Рыцарство способствовало также сохранению вассальной верности и простоты, что, конечно, красило душу человека; в то время одно слово считалось нерушимым залогом в самых важных договорах.
Ложь и вероломство считались между рыцарями самыми гнусными преступлениями; они были заклеймены презрением.
Блестящие подвиги, совершаемые рыцарями, заслужили им самые почетные отличия. Им давали разные титулы; рыцари имели право восседать за одним столом с королями; только они одни имели право носить копья, броню, золоченые шпоры, двойные кольчуги, золото, шлемы, горностаевые и беличьи меха, бархат, красное сукно и ставить флюгера на своих башнях.

Рыцаря узнавали издали по его вооружению. При его появлении перед ним опускались мосты замков, ограды ристалищ. Везде ему оказывали любезный, почтительный прием.

Как уже говорилось ранее, некоторые писатели-историки относят происхождение рыцарства к более ранним векам. Одним из таких писателей можно назвать Франко Кардини, автора книги “Истоки средневекового рыцарства”.

В развитом средневековье статус рыцаря предполагал благородное происхождение (на более раннем этапе в число рыцарей проникали и представители низших, зависимых слоев населения; Ф.Кардини, однако, как представляется, преувеличивает возможность такого продвижения вверх), включение в систему сеньориально-вассальных связей и профессиональное занятие военным делом. Первоначально рыцарство было светским воинством, идеалы которого во многом противостояли официальной церковной морали, но постепенно церковь усиливала свое влияние на рыцарство, все активней использовала его для защиты своих интересов. Рыцарство, включавшее феодалов разного ранга – от королей и герцогов до обедневших странствующих рыцарей, которых с 12 века становилось все больше,- было привилегированной социальной кастой. Сами рыцари считали себя “цветом мира”, высшим слоем общества.

Итак, связь рыцарства с “классическим” средневековьем не подлежит сомнению. Ф.Кардини же посвящает свое исследование сюжетам, зачастую не только “досредневековым”, но даже “доантичным”.
Ф.Кардини считает, что рыцарство было порождено целым комплексом факторов и сил общественного развития, относящихся не только к собственно экономической сфере, но к области духовной жизни, в частности религии и этике, к технике, к военному делу и др.
В 410 г. произойдет жестокое разграбление Рима готами, предводительствуемыми Аларихом. Конница варваров докажет свое неоспоримое превосходство над регулярными войсками римлян, основу которых составляли пехотинцы. Именно при Адрианополе станет очевидным, что военном отношении будущее за хорошо обученным конным воином. И именно в этом смысле Адрианополь можно считать началом непосредственной истории рыцарства, однако корни его сокрыты в глубинах времени: в истории техники, сакральных представлениях и культах Древнего Египта, Сирии, Персии, а шире – восточных народов. С азиатского Востока, считает Ф.Кардини, явились не только полчища искусных и бесстрашных всадников, повергшие в ужас и трепет жителей Европы, но вместе с ними был занесен как некий прекрасный социальный и культурный идеал образ воителя верхом на коне, защитника людей и повергателя чудовищ, оказавшийся исключительно важным для становления рыцарства и, более того, средневекового христианства и средневекового менталитета вообще.


Ф.Кардини характеризует рыцарство прежде всего как слой воинов-защитников, лишь много позднее трансформировавшийся в довольно широкую и неоднородную внутри социальную группу с определенным набором общественных функций, обязательств и прав. Он считает, что германцы были прямыми наследниками военно-кавалерийской техники и искусства иранских племен. Этот ирано-германский комплекс стал своеобразным фундаментом для развития конного воинства Европы, а в дальнейшем и средневекового рыцарства. Особую роль в его распространении сыграли готы, которые во многом определяли судьбу европейской цивилизации в раннем средневековье.


В некоторых научных работах встречаются утверждения, что предположение, будто эпоха рыцарства берет начало в 4 веке, и прежде всего с Адрианополя,- это довольно опасное заблуждение.
Те же исследователи, которые решительно заявляют, что говорить о начале средневекового рыцарства до наступления эпохи Меровингов-Каролингов [Меровинги – первая королевская династия во Франкском государстве, правившая до конца 5 века до 751 года, когда ее сменила династия Каролингов] не имеет никакого смысла, вдруг начинают испытывать потребность всмотреться в даль времен и посвятить немало интереснейших наблюдений военно-технической предыстории рыцарства, обратиться к археологии, культуре народов степи и древнейшим этапам развития конного воинства. При этом они, правда, подчас проявляют склонность более подчеркивать то, что отличает их от западных “преемников”, чем то, что их объединяет.

Адрианополь стал той каплей, которая переполнила кубок, наполненный до краев несчастьями. И в этом смысле он – мера целой эпохи. В этом же самом смысле он и по сей день остается точкой отсчета в размышлениях историка, чья цель исследовать не столько непосредственный процесс возникновения, сколько истоки и корни средневекового рыцарства.
Для своего времени рыцарь был необычайно надежно вооружен. Это воин, обладающий авторитетом, который он снискал себе благодаря отличной воинской выучке и тому, что принадлежал к группе избранных. Конный воин символизировал героико-сакральные ценности, связанные прежде всего с победой над силами зла, а также с целым комплексом верований, относящихся к потустороннему миру, путешествию в царство мертвых и бессмертию души.

Постепенно перед нашим взором раскрывается “теневая сторона”, таинственный и тревожный смысл корней явления, которое позднее нарекут “средневековый рыцарь”. Нам привычно видеть его возникающим из глубин железного века “варварских” нашествий и набегов. Мы как бы уже заранее согласны с тем, что неотделимо от представлений о нем: преклонение перед его мощью, красотой, чуть ли не религиозный трепет при виде его великолепия, при звоне его оружия и доспехов, преклонение безоружного и нищенствующего населения, вынужденного трудиться на полях. Сколь ни романтичны подобные представления, тем не менее они отвечают действительности. И не только по той причине, что воин, восседающий верхом на коне и закованный в железные латы, уже сам по себе вершина могущества в эпоху жалкого существования живущих впроголодь людей и скота, дефицита металла. Но также и потому, что он олицетворяет древние, но все еще хранимые памятью мифы, насилие, свершавшееся еще вчера, сегодняшние чудеса и вселяющие в души страх религиозные видения.
Ф.Кардини считает, что “ветер степей шумит в ветвях древа средневекового рыцарства”.

На страницах своей книги Ф.Кардини попытался дать ответ на вопрос, поставленный однажды неким пытливым ученым: почему средневековый рыцарь представляется нам сегодня существом более прекрасным, нежели служащий банка? Попытался он ответить и на другой вопрос, который задал сам себе: почему средневековый рыцарь в нашем понимании страшнее современного танкиста или летчика-истребителя? Оценка “прекрасного” и “ужасного” имела свои особые причины, коренящиеся в учении об архетипах.

В 10 веке появились такие воины, чьи заслуги в борьбе с язычниками обеспечили им сакрализацию всего того, что бы они ни делали в дальнейшем. Но миновала языческая опасность. Необходимо было положить конец и бесчинствам рыцарей. Они защитили Запад, но кто теперь защитит его от этих защитников? Кто, если не кто-нибудь из той же рыцарской среды? Так и случилось благодаря рождению рыцарской этики, в основу которой было положено стремление достичь на земле “мира божия”. Этому способствовала и Клюнийская реформа церкви 11 века.

Воины, последовавшие своему новому предначертанию, совершили “обращение” – начали с самих себя. Одержав победу над собой, а затем и над своими товарищами, которые отнюдь не были расположены починяться новой этике и предпочитали оставаться в роли угнетателей бедняков.

Отказавшись следовать новому курсу, воины из рыцарей превращались в “антирыцарей”. Теперь для того, чтобы прослыть рыцарем, уже было мало иметь оружие, боевого коня, физическую силу, профессиональное мастерство, личную храбрость. Необходима была воля и дисциплина в следовании нравственной норме, принятие которой обозначалось соответствующим инициационным обрядом – ритуалом посвящения в рыцари.

Соединение особого образа жизни и профессионализма с этической миссией и социальной программой и превращало воина в средневекового рыцаря. Союз отваги и мудрости, физической силы и культа справедливости.

Разумеется, в действительной жизни все обстояло не так гладко, как на бумаге. В истории рыцарства не мало позорных страниц. Тем не менее самосознание рыцаря оказалось прочным, способным преодолеть рубеж средневековья и, следуя неведомыми для нас путями подсознания и извилистыми тропами семантики, войти составной частью в систему ценностей, которой мы стараемся придерживаться и по сей день. Быть может, именно в этом и состоит та коренная причина, в силу которой средневековый рыцарь и для нас, сегодняшних людей, граждан мира, лишенного покровов сакральности, прекраснее какого-нибудь банковского служащего.

Тэм – Посвящение Каэр Морхену
Кто измеpит мой путь? Кто изменит мой pок,
Что начеpтан мне дpевним холодным мечом?
Я блуждаю всю жизнь в лабиpинте доpог
И ношу смеpть за пpавым плечом.

Каждый день - новый бой, каждый день - стаpый стpах,
И с тpопинки судьбы не свеpнуть.
Hо я веpнусь домой, в стаpый замок в гоpах,
Когда будет окончен мой путь.

Hе обманешь судьбу и не купишь любовь
Hи за жизнь, ни за смеpть, ни за гоpсть сеpебpа.
И холодная сталь ляжет под ноги вновь
Равновесием зла и добpа.

Пусть сгоpает судьба в pитуальных костpах,
Пусть у миpа меняется суть.
Hо я веpнусь домой, в стаpый замок в гоpах,
Когда будет закончен мой путь.

Hе за знамя и геpб, не за список побед,
Hе поймешь, где - искусство, а где - pемесло.
Семь шагов чеpез стpах, семь шагов чеpез бpед,
Коль остался в живых - повезло.

И когда надоест мне со смеpтью игpать,
Жизнь отпустит меня отдохнуть.
И я веpнусь домой, в стаpый замок в гоpах,
Когда будет окончен мой путь.