Название: Вот и хорошо.
Автор: Нэмина.
Рейтинг: PG.
Размер: драббл.
Персонажи: Люциус Малфой/Нарцисса Малфой.
Предупреждения: «давным-давно, в далеких галактиках…»
Зимние каникулы 1972 года. Цисса – на последнем курсе, Люц – окончил школу.
POV Нарциссы и наверняка сплошной ООС, а так же типасерьезные сопли и любовь к темно-зеленому и золотому.
Кто знает, когда у них появился Добби - скажите, я исправлю, если что.
Аннотация: Я все понимаю, я поддержу тебя, помогу, защищу, спрячу, в конце концов… я пойду за тобой. Если это будет того стоить.
От автора: задумка родилась случайно. День, проведенный наедине с Блэк-фиками, съел мой мозг.
Опять же, назван по последней фразе. Но уже без стеба.


- Ты решил?
- Я решил… - как-то не особо громко.
Она ходит по комнате, не заламывает руки, нет. Нарцисса ведь не героиня какого-нибудь низкого, пошлого романчика с ветрами, развевающими волосы к месту и не к месту. Нарцисса ведь тоже может думать, не забывая при этом держать спину идеально прямой и ходить с носка. Вот она и ходит по комнате, не по кругу, а так, от вещи к вещи. От вазы к тяжелому тройному подсвечнику, светлым пятном выделяющимся на фоне темно-зеленых бархатных стен с золотым теснением, складывающимся в тонкий узор со скрытым смыслом - «мы богаты». Комната большая, а окно – маленькое. И воздух такой спертый, и хочется устроить сквозняк, а он сидит в кресле и смотрит непонятно куда, пристально смотрит. И она все ходит, и думает, что ей нужно сделать.
- Цисс, успокойся. Я ведь не явился с новостью о том, что убил целую маггловскую семью, испробовав на них все Непростительные заклинания и упиваясь собственной силой в этот момент. Все намного проще.
Конечно, все прозаичнее и куда более формально. И это «все» становится на свои места. Темный Лорд начинает всерьез вербовать сторонников, добиваясь от них верности и преданности собственными, воландемортовскими, методами. Главное, не только дурачки-выпускники вокруг него собрались, но и более солидные, уважаемые… да просто выросшие, взрослые. Если так, может, и выгорит что. Только все равно не верится. И их «за чистую кровь» - тоже слишком прозаичное и формальное.
- Я все понимаю, я поддержу тебя, помогу, защищу, спрячу, в конце концов… я пойду за тобой. Если это будет того стоить, - голос звучит буднично, как-то слишком, и даже взгляд – глаза в глаза, совершенно спокойно и уверенно. Действительно, уже не волнуется как-то. Раз решил – пусть идет, это его выбор, его решение, его проблема и его напасть.
Они оба знают, что Нарцисса Люциуса не оставит. Составит пару его выдержанности и холодности, периодически разлетающейся в стороны, как пыль или пыльца – нет, пыльца ее, а у него уже только пыль, - но всегда возвращающейся на законное малфоевское место. А как иначе? Сегодня-завтра он придет с подарком от Волан-де-Морта. И это будет концом и началом чего-то совершенно нового.
Наверное.
- Не надо меня прятать, глупая женщина.
Пытается съехать; несвойственная ему попытка, к тому же, совершенно неудачная. Неужели дело совсем плохо?
Если бы у него был энтузиазм, настоящее, действительное желание вступить в ряды и бороться, сражаться и добиваться поставленных целей, она бы смолчала. Она бы сидела в затхлом Малфой-меноре и ждала его, ждала новостей, просто человека ждала бы. Если бы это было настоящее, действительно правое дело, она закрыла бы глаза – и наверняка скоро закроет, если все и дальше будет скатываться – на убийства, обманы, тройные ходы и крохотные лазейки, которыми воспользуются сторонники Лорда. Но зачем, зачем это все?
Нарцисса садится на пол рядом с ним, смотрит снизу вверх и снова говорит. Медленно, спокойно и с правильной расстановкой ударений, чтобы Люциус ее понял, обязательно понял, не может ведь не понять. О том, что все может обернуться совсем не тем, что есть сейчас, что никто не знает, что там впереди, что на самом деле… много чего еще, по большей части ерунды, но чем больше – тем лучше, что-то к нему да долетит.
Единственный вечер. Единственный вечер, когда она позволит себе о чем-то так просить, умолять, что-то доказывать, убеждать… У нее ведь тоже есть гордость. И холодность, и выдержка, и много всякой аристократичной полунужной ерунды, от которой уже не сгибается спина, не опускается голова и не теплеет взгляд. Всего один вечер, когда она окажется намного слабее его, совсем не как пара.
Он слушает, слушает, не перебивает. Люциус вообще любит слушать, но – умных людей, из общения с которыми он может извлечь если не выгоду, то хотя бы стоящую новость. Но как ни странно, и сейчас внимателен. По привычке?
И дальше молчит, перебирает ее волосы, молчит и перебирает, вот только прядь теребить оставил, светлую льняную прядь, почти такую же, как у него. Нарцисса тоже молчит – все, хватит.
- Ты решил? – все-таки не выдерживает. Он на секунду замирает, а потом медленно разжимает руку, и прядь постепенно слетает с нее, назад к хозяйке.
Нарцисса ждет: «Я решил». Чтобы обнять его, такого холодного и выдержанного, но сейчас немного растрепанного и немного нервного, но не жалкого, никогда. Он все так же сидит, прямо-ровно, и не замечает этого. Сейчас бы ему сгорбиться или, наоборот, откинуться в большом кресле, в котором он сидит так прямо-ровно, раскинуть руки в стороны и закрыть глаза. А она принесет ему горячего чая с бергамотом, или с мятой, или просто горячего чая, а он уже будет спать в кресле, и она сама выпьет этот самый вкусный в мире чай, оберегая его расслабленный сон.
Она скажет ему: «Вот и хорошо», а он обязательно услышит.
Нарцисса ждет, а Люциус просто, без слов, снимает рубашку и показывает левое предплечье.
- Вот и хорошо, - выдыхает Нарцисса и поспешно выходит из комнаты, почти выбегает в длинный коридор с множеством окон.
Она ведь обещала себе так сказать, в любом случае.
Где наш чай с бергамотом-мятой-малиной-жасмином? Не нужно, Добби, я сама…
Домовой удивленно исчезает, прячется в крохотном куске тени, откуда так же беззвучно появился несколько секунд назад.
Если уж не получается так, как ты хочешь, надо стараться максимально приблизить действительное к желаемому.
Она возвращается обратно в комнату с двумя чашками, темно-зеленым фарфором с удивительно маленькими блюдцами.
Люциус откинулся в кресле и прикрыл глаза, но все равно складка на лбу никуда не делась - Люциус думает. Вот и хорошо.
Он берет протянутую чашку аккуратно, даже бережно, чтобы не пролить ни капли и не обжечься, и вдыхает горяче-травяной запах. Цисса знает, что это, на самом-то деле, - проявление благодарности. Вот она: глотать медленно, неспешно – и думать. Обо всем и о том, кто принес этот чай.
У Малфоев все по-своему.
Вот и хорошо, она ведь тоже теперь Малфой.
- Ты решил? – почти спокойно размешивает сахар.
- Я решил, - почти спокойно делает глоток.
- Вот и хорошо, - теперь все правильно, так, как и должно было быть.
У Малфоев все по-своему.
И эти широкие, огромные кресла, с такими же огромными, высокими спинками; и этот пар, подымающийся из чашек и прячущийся в завитушках золоченой люстры; и это окно, в котором не видно сейчас луны, но все равно как-то – светло; и они, сидящие в этой светлой, зелено-золотой комнате, пьющие чай с какой-то неимоверно аристократичной сладкой гадостью и думающие о том, что им нужно делать.
Он решил? Он решил.
Вот и хорошо.