Проснулся от странного воспоминания.

Старенький магнитофон крутит заезженную кассету.
 Звучит: Мельница - "Черная башня".
Впрочем, кого я обманываю?
 Не было тогда ни какой "Мельницы" - поет Наташа-Хеладис-Хэлависа, подписавшая мне свою фотографию - от Такхизес.

Да,так начиналось. А я вспоминаю 5-летнюю годовщину клуба "Наследие предков" - куда мой клуб  был приглашен как клуб-побратим. И именно эту песню Хеладис спела мне. Точнее - для меня. Она пела много, но я помню именно эту песню...

"Про черную башню знаю одно,
 Пускай супостаты со всех сторон,
 И съеден припас, и скисло вино,
 Но клятву дал гарнизон!
 
 Напрасно чужие ждут -
 Знамёна их не пройдут!
 Стоя в могилах спят мертвецы.
 Но гулом от моря катится рёв.
 Они содрогаются гуле ветров,
 Старые кости в трещинах гор, в трещинах гор,
 Старые кости - в трещинах гор...
 
 Чужие хотят напугать солдат,
 Смеются, хорошую мзду сулят,
 Какого, мол, дурня они стоят
 За свергнутого короля?!
 
 Который умер давно!
 Так не все ль равно?!
 Все непроглядней в могилах тьма,
 Но гулом от моря катится рёв.
 Они содрогаются гуле ветров,
  Старые кости в трещинах гор, в трещинах гор,
  Старые кости - в трещинах гор...
 
 Повар-пройдоха, ловивший сетью
 Глупых дроздов, чтобы сунуть их в суп,
 Клянется, что слышал он на рассвете
 Сигнал королевских труб!
 
  Конечно врет старый пес!
  Но мы не оставим пост!
  Все непроглядней в могилах тьма,
  Но гулом от моря катится рёв.
  Они содрогаются гуле ветров,
  Старые кости в трещинах гор, в трещинах гор,
  Старые кости - в трещинах гор..."
 
Теперь я думаю, что выбор этой песни был не случаен...
Наверное, таким я и был - глупым, упорным, верным. Верным тем временам, и тому миру - которых никогда не было...

Старина Арлекин как-то сказал, что нас (в далеком 1994 году) называли - "зачарованные рыцари".

И не за то, что мы "бегали с мечами". А за то, что мы подавали руку даме (не важно: девушке, женщине, не важно чьей) выходя из транспорта, срывали с плеча куртку и стелили ее на камень, если на тусовке кто-то из девчонок хотел присесть, помогали слабым, готовы были ринуться в самый безнадежный бой - защищая того, кто не мог защититься сам.
 Я знаю человека тащившего четыре километра на руках, незнакомую девушку, повредившую ногу.
 Он донес её до лагеря, передал в заботливые руки врача,  и  ушел,  даже не  назвав своего имени.
 
Я помню поездку на одну из игр.

Мой отряд встречал тех, кто приехал позже остальных игроков.

 Был уже поздний вечер, а до полигона было довольно далеко идти по-лесу (днем, в хорошую-то погоду - часа полтора-два).
А тут- вечер. Ориентиров толком не видно.
 В довершение всех бед - пошел дождь, вскоре перешедший в настоящую грозу.
 
Вам доводилось видеть грозу в лесу? А побывать под ней? Деревья стонут  раскачиваясь под ветром, раскаты грома оглушают, молнии на миг освещают всё, что б потом погрузить в ещё большую темень...
 
Я веду за руку человека.
 Он значительно  крупнее меня, тяжелее  раза в три  (в те времена я весил 60, а не 90, как теперь),  он огромен и силен.
 Но сейчас он -  беспомощен:  в скользкой обуви  на размытой дороге,  не  зная пути,  ничего не  видя  -  с плохим зрением, почти неважным в темноте.
  
Я взял его за руку, после того, как он в очередной раз упал.
  
Он просит бросить его, оставить здесь, говорит - нет сил...

 Остальные - уже ушли далеко вперед. А я продолжаю вести его, почти тащить. Один раз он меня перевесил - падаю.
 Пытаюсь шутить. Заставляю двигаться. Хотя сам чуть не валюсь с ног.

 Потоки ледяной воды, уже окончательно, размывают понятия - верх-низ, небо-земля...

Но вот, дождь постепенно чуть притихает.
 Впереди, среди уже полигонных елей, запрыгали лучи фонариков.
 Ребята из моего отряда. Отвели остальных и вернулись за своим капитаном. Я благодарен им. Я верил в них.

Я поворачиваюсь и говорю: "мы пришли!"

Тогда этот человек, еще не был моим другом.

Мы были странными. Над нами можно смеяться.
Но для кого-то мы были важны. И оставили свой след в их судьбах.
 И в памяти...