На пересечении киевских улиц Золотоворотской, Рейтарской и Георгиевского переулка на высоком пеньке с конца января восседает кумир многих поколений - главный герой анимационной картины "Ежик в тумане", признанной в 2003 году голосами 140 кинокритиков и мультипликаторов разных стран лучшим мультфильмом всех времен и народов.
Ежика, к которому теперь любой поклонник созданной Юрием Норштейном тонкой метафоры о детстве сможет найти тропинку, придумала установить в украинской столице "Киевская ландшафтная инициатива". Вице-президент этой организации Владимир Колинько признался в интервью радио "Свобода", что выбранный для скульптурного воплощения герой "где-то похож на сегодняшний Киев - он такой же вечный, такой же всех времен и народов и такой же беззащитный".
Скульптура выстрогана из дерева, а колючки ежику заменили шурупы. Пришелец из мультфильма сидит на пеньке, сжав в щуплых древесных лапках узелок, и с некоторым недоумением взирает на пасмурное в эту промозглую зимнюю пору небо над Киевом. Единственное, чему не нашли визуального воплощения авторы памятника, - это туман. Видимо, создатели порешили, что скульптуру завершит природа.
Родитель "Ежика в тумане" Юрий Борисович Норштейн, кавалер Ордена Восходящего Солнца, в последние годы трудится над перенесением на анимационный язык гоголевской "Шинели". Самому трогательному из его героев тем временем уже стукнуло 34 года. Жизнь "Ежику в тумане" была дана на студии "Союзмультфильм" в 1975 году - уже в следующем году мультфильм собрал первые призы на Всесоюзном фестивале мультипликационных фильмов во Фрунзе и на Фестивале фильмов для детей и юношества в Тегеране.
В двухтысячных, когда хиты Хайо Миядзаки получают путевки к зрителю на самых престижных кинофестивалях, бряцание заслугами "Ежика" может показаться весьма скромным, однако именно в Токио в 2003 году анимационная картина на десять с лишним минут с сотканным из легких штрихов героем, далеким от красочных персонажей японского мастера, была признана лучшей из лучших. Мультфильм о блуждании в тумане, многим казавшийся преломлением строго определенной эпохи, зазвучал в новом веке на чистой ноте интернационального воспоминания о детстве - той поре первых ощущений об окружающем пространстве, скорее приобретенных наощупь, шестым чувством, чем впитанных широко открытыми глазами.
"Мое детство было драматичным, но таинственным, - вспоминает сам Юрий Борисович. - Запах опилок, танцы во дворе - помните, как в фильме "Застава Ильича", шорох подошв, дождь сквозь листья, беспризорные собаки - из всего этого рождалось мое отношение ко всему живому".
Дождливым осенним вечером Норштейн показывал зрителям, зашедшим на огонек в Библиотеку киноискусства имени С.М.Эйзенштейна, отрывки из "Шинели" и объяснял свое отношение к кинематографу. "В 16 лет я не знал слова "режиссер", меня это никогда не интересовало, - рассказывал мультипликатор, открывший в мире анимации свой собственный, ни на какой другой не похожий мир. - В репродукции картины Павла Федотова "Анкор, еще анкор!" в 7 лет я увидел детали моего быта: там было зеркало, точно перед таким брился мой папа, такого же цвета, я даже представил, что сзади оно обтянуто коленкором. Эти первые слои, когда ты видишь в картине отображение собственной жизни, очень важны. Для восприятия живописи должен быть собственный опыт. Как говорил Хемингуэй, если не знаешь, о чем писать, надо повеситься - пережить это и потом писать".
"Из видов искусств меня больше всего привлекает живопись. Она для меня все. Живопись отображает вещество искусства, тайны, которые не могут быть открыты ни литературой, ни музыкой. Я смотрю ее носом. Воспринимаю ее как драматургию. Отдельный мазок для меня содержит и отображает больше, чем рассказ о картине в целом", - признавался Юрий Борисович.
"Ежик в тумане" - это и есть художественное полотно, оживший шедевр живописи, который сам по себе является памятником. Насколько необходимо было его овеществлять - спорный вопрос. Норштейн хотя и подчеркивает, что "кино нельзя носить в памяти", однако вряд ли имеет в виду, что герою его мультфильма жизненно необходимо место под солнцем. Впрочем, если ежик без тумана с перекрестка трех киевских улиц приведет любопытного прохожего к первоисточнику - почему бы, собственно, ему там и не сидеть.
