Давайте останемся собой, давайте останемся живыми, давайте никогда не будем умирать. У меня странное настроение, во мне смешались обида, восторг, тоска и предвкушение, и никакого праздника; я шуршу оберточной бумагой, завиваю ленточки и думаю о том, что давайте никогда не будем умирать, вы все редкостные мудаки, уж не знаю, за что мне это, но давайте не будем, ладно?
Давайте, ну я не знаю, уезжать в дальние тропические страны, устраивать революции, заводить жен, детей, собак и канареек, устраивать благотворительные вечера, влипать в сомнительные аферы, вестись на провокации, менять деньги, менять имена, менять лица, менять божий дар на яичницу. Главное – встречать каждый август на берегу древнегреческого моря, встречать каждое рождество в нашем соборе, встречать хотя бы каждую десятую пятницу за стойкой нашего паба.
Год прошел, пройдет следующий, я не знаю, сколько их нам отмерено, но давайте не будем умирать до самой смерти; давайте, чтобы наверняка, сделаем это на спор, нам всегда хватало азарта на самые невозможные вещи.
Я не знаю, что останется от меня, если не будет вас, всех вас, которые дороги мне по разным, порой совершенно дурацким и необъяснимым причинам. Я не знаю, сколько нужно рук, чтобы развести свои и ваши беды, но все мы – люди с надломом, этим друг другу и дороги, что тут поделать.
Моя любовь – порыв ветра, проклятый клад на дне Рейна, лепреконское золото, мираж в пустыне, тридцать второе мая, – но другой у меня нет. Терпите эту и не умирайте, не умирайте, не умирайте никогда.