Сексуальный Кузьма Кузмич однажды готовил своё фирменное блюдо - яичницу без скорлупы - и разбил стакан.
"Кирдык. Лучше б я яйцо разбил", - подумал Кузьма Кузмич и завершил фразу менее литературно.
И, спрашивается, зачем старался, зачем все эти сковородки, лук, соль,
если пить не из чего?...
Неискушенный в премудростях ресторации ум сказал бы: "Да чего ты, Кузмич, паришься, ведь можно же и из горлА пить!"
Ан нет - Кузмич был не так прост, как казалось, и уважал ритуал. Стакан являлся важной частью его мироощущения - сквозь призму стакана были
видны все грани изменчивой реальности вкупе с культурными
ценностями, которым Кузмич предавался и которым никогда не изменял.
Еще одним незаменимым свойством стакана была его способность к дозации. Бывало нальет Кузмич до краев живительного напитка, выпьет, жадно
глотая, целиком - до последней капли, и спать.
Ибо любил гармонию и умиротворение во всём.
И теперь стакана не стало.
Сначала Кузмич подумал, что это на счастье.
Но время шло, а счастья не наступало.
Давно уж ему говорили: "Заведи себе, Кузмич, пластиковый стакан!". Да что ваш пластиковый стакан супротив граненого - так... полистироловая
отрыжка капитализма - ни философии, ни истории, ни традиции - символ случайного собутыливания.
В былые времена выйдешь на двор, поищешь в кустах, что погуще, - обязательно найдешь, ну пусть не двухсотграммовый, ну пусть не граненый,
но стакан, ибо в людях было уважение к постоянству в отношениях и к родным местам, на которые всегда возвращались, чтобы выпить пару-другую
бутылочек бутылочку крепкого напитка.
А теперь и на рынках граненого стакана просто так не найдешь. Только на дачах, да в шкафах-буфетах стариков хранятся эти символы уходящей
субкультуры советского времени.
От того их пока еще можно найти в огромных количествах на поминках.
Так думал Кузмич, но на поминки его сегодня никто не звал. Да его вообще давно никто никуда не звал,
потому как замкнулся народ, потерял интерес в философии ближнего своего соседа, пусть даже и проста эта философия, пусть даже...
"Ну и пусть", - подумал Кузмич, наливая водку в литровую эмалированную кружку с оббитыми краями.
А на сковородке его ждала чуть подгоревшая и давно остывшая яичница. Без скорлупы.