Оптимизм
- Какая странная зима... - подумал он, сидя на промокшей от дождя скамейке. Знаете такие, дореволюционные, проеденные термитами и непременно покрашенные (кто вообще придумал красить скамейки?) в какой-нибудь тусклый цвет, определить который сегодня не было ни малейшей возможности.
Дождь стучал по крыше небольшого убогого сарайчика, над покосившейся дверью которого желтыми буквами по бурому мху значилось: "Солнечное".
- Да уж, солнечнее некуда - бурчал он - сижу на этой чертовой станции черти сколько уже! Ну хоть бы товарняк прошел! И главное совершенно один. Идиот! Ну кому ещё могло прийти в голову ждать в такое время поезда! - сигареты промокли, вспомнилась пошлая древняя песня. Он сплюнул. Слюна предательски повисла на воротнике плаща... - Блядь!!! - он потихоньку терял последние крохи терпения. Чертов поезд казалось не торопился приходить, а сидел себе в теплом депо и слушал Вивальди у камина, с бокалом шампанского и меховых тапочках в форме собачек. - Бред! - мысль о плюшевых тапочках окончательно сломила его дух. Он поерзал на мокрой скамейке, пятой точкой вдавливаясь во многие и многие слои краски, до самого дерева, если конечно от него хоть что-то осталось.
А дождь все стучал по листьям деревьев... Он знал, это был злой дождь. Дождь, во время которого где то в лесной чаше, среди топи болот, среди бывших грибников, зашедших сюда повинуясь зову русалок, и превратившихся в слякоть под мрачные аплодисменты мудрых деревьев - среди всего этого великолепия - вырастают грибы. Все новые и новые, злые, хищные губки. С кривыми ухмылками на лицах выползают из болота. Опираются на мягкую почву кривыми ножками. Смотрят друг на друга хитрыми глазками и водят хороводы, впитывая в себя все новые и новые видения, страшные и смешные. Дождь пройдет и побредут они, как косяки рыб, ближе к краю леса. Туда, где их сможет найти человек. И сожрать. Впустить в себя их меркантильные мерзкие душенки, пригреть и оставить в себе до самой смерти...
А дождь все капал с листвы, которой, по большому счету, в январе не должно было быть, да и не было.
А на перроне все сидел и сидел промокший человек. Он готов был сесть на любой поезд, лишь бы убраться отсюда. Лишь бы разогнать свое тело, лишь бы пересесть на сухую, теплюю скамейку. Но поезда не было. Ни одного. Небыло ничего, кроме человека, скамейки, "солнечного" сарая, грибов в лесу, вышедших на охоту за новыми душами, и металлически безразличных рельсов, стряхивавших с себя воду, с упрямством бультерьера.
Ему было хреново.
Да вы наверняка и сами знаете что он чувствовал. Знаю и я. Нам уже приходилось сидеть на этой скамейке и ждать своего поезда. И мы так же, как и этот несчастный, промокнув под дождем, готовы были сесть на что угодно, хоть ведьме на метлу, лиш бы избавить себя от тусклых ночных видений.
Но! Что происходило потом? Ах, эти люди! Конечно они не оставили в покое эту станцию... само собой металлические рельсы еще не раз прозвенят, катая на себе сотни и тысячи тел. И конечно же, стоит нам только уехать, на станции "Солнечное" вновь, как всегда, станет светло и радостно. И не раз толпы зевак пройдут мимо скамейки, сохранившей отпечаток вашей задницы, не заметив её, купаться - на Финский залив.
И главное... главное... это дождаться Своей электрички.