В колонках играет - Pink Floyd: "Ibiza Bar"...небольшое молчание, потом с интонацией, присущей только Г***, он встряхнув головой и усмехнувшись, восклицает:
- Да, ладно! Я почти поверил тебе, гы-ы...
Я прогонял ему "историю" слова "хуеплет", которое ведет свою историю еще со времен Древнего Рима, где богатые пидорасы, предавшись разврату и прочей херне окончательно, заставляли рабов и наложников делать особенную форму минета, обматывая - оплетая язык вокруг хуя. Таких людей стали называть хуеплетами.
И мы идем с Г*** по улице, глядя на обступившее нас безобразие, я - заплывшими красными глазами, а он - через стекла солнцезащитных Polaroid'ов, которые уже впрочем стали его визитной карточкой. Он их не снимает никогда, ни днем, ни ночью. Это чтобы люди не сошли с ума, глядя в его глаза. Он уже давно потерял чердак, я тоже понимаю, что мой чердак сильно накренился и скоро поедет ко всяким хуям. У кого там паранойя и шиза? Да у всех, без исключения, и кто-то заливается синькой, чтобы в один хороший момент быкануть, набить чью-нибудь морду и свалиться под лавку, а кто-то курит. Мне кажется второй вариант лучше, во всяком случае шиза и беспредел прячутся...
Г*** похож на капитана годов 30х-40х, отпустил бороду, и теперь, когда он выдыхает дым, задрав подбородок, я ловлю его взгляд, устремленный вдаль. Вот он всматривается в горизонт, чуть прищуренными глазами, чтобы через минуту, увидев смутный, туманный край суши, уйти в свою каюту и сомкнуть глаза в коротком сне, пока помощники направляют корабль на траверс.
Во сне я снова слышу музыку. Она приходит частями, каждый инструмент в свое время, пока я не услышу полноценную мелодию. И тут я проваливаюсь еще глубже, в какое-то подземелье своего сознания, где темно, тихо, тепло, и вот эта вот музыка. Я ее дирижер и меняю как только захочу, ритм, скорость, количество инструментов, импровизирую и солирую. Такой вот стафф...
Под утренние звуки капища "Гамаюн" расслабился, задремал. Снова вспомнился языческий бог ветра уносящийся в вечернее небо на черном коне, в плаще, бьющемся под порывами ветра. Внизу остаются темные кудри лесочков, раскинувшихся по рукавам речушки, на горизонте пылающей красным отблеском заката. Но наступила ночь, и Стрибог унесся к Стожару, и все опустело, и теперь меня всего-лишь клинит и клинит. Едет голова, все надоедает и воняет. До следующего раза...