Zog nit keynmol



За тобой приехали, за тобой опять приехали, словно не было этих трех лет, и ты, вся молодая и легкая, ставишь правую ногу на подножку, и взлетаешь на сиденье, твое тело помнит, как это делается, оно помнит все, оно ничего не забыло, оно помнит эту легкость, эти свои джинсовые колени, и этот ветерок из окна, и этот взгляд искоса, и эту радость, оно сберегло это для тебя, твое тело, оно сберегло для тебя все, от чего ты отказалась, спрятало и сохранило.

Ты забыла, а оно помнит, как оборачиваться, и как запрокидывать голову, и что чувствуешь, когда твою руку накрывают другой рукой, и весеннее солнышко слепит тебе глаза, и ты действительно не видишь, что это другая машина и другая рука, и волосы на этой руке совсем другого цвета, а оно и не знает, что есть на свете разные цвета, оно, твое тело, оно просто делает, что умеет, оно просто тащит из себя эту нитку радости, как паук, как шелкопряд, оно живет с этой катушкой внутри и плевать оно хотело на эти твои потери и эти твои решения, и вообще на все эти глупости.

А если ты снова вздумаешь с ним бороться, то неизвестно еще, кто дольше проживет. Потому что у него внутри - катушка, а у тебя внутри нет вообще ничего.

пора?




где: Москва

Без заголовка



Мне приходится врать, бесконечно тебе врать, как я могу тебе объяснить, показать, дать прочитать закрытую запись, документ .txt в запароленном архиве, если ты меня любишь? Ты все прочтешь сам, будет уже слишком поздно, в лучшем случае, разумеется, я буду уже мертва, но у меня волосы на голове встают дыбом, когда я думаю, что ты это читаешь. Стоишь у меня спиной и сжимаешь мое плечо.
Покажи мне его, первого, наглого лжеца, вслед за котором поколения безчувственных кусков плоти только и вторят, что любовь - это прекрасно. Покажи мне его, я плюну ему в лицо. Нет, лучше я прочту ему это.
Представь, что это возможно, - натянуть первую струну так сильно, чтобы она заменила шестую. Представь, что будет, если по ней ударить. На этой струне невозможно играть в той же степени, в коей и мне невозможно жить. Ты не умеешь, но пытаешься. И ты играешь. И от боя взглядов, от моего молчаливого воя, должны лопаться стекла.
Но ничего не происходит. Ты помнишь, как тиха ночь, покойно дыхание и ничего целее наших стекол не выдумали еще химики? Моя каждая новая ночь страшнее предыдущей, мне не выбраться из-под тяжелой руки, я карабкаюсь и путаюсь, глушу рыдания в пространстве между наволочкой и твоими волосами. Мне представляется, как я сижу на тебе, голая, многорукая, как многорукий Вишну, и в руках моих стакан медицинского спирта, обугленный фильтр дешевого Далласа, дегидрированный продукт в пластмассовой коробке, да, он самый, быстрого приготовления, с курицей на этикетке, пачка пастинора и пульт от телевизора. Ты видишь меня такой, знаешь меня такой, кто я для тебя? Для тебя я безусловно живая, безусловно живая мягкая плоть для ножевых ударов люблю, люблю не просто, а за, не просто, а больше, чем, но меньше, а что еще? Осадок от меня, живой и воющей, в твоей голове, дешевле тысяч таких обесценившихся от кризиса люблю, тысяч моих вскрытых рук, в которые вцепились все, кто только тебя видел. Отчего я становлюсь беспокойна, когда они подходят к тебе? Лишь потому, что они подходят к нам, а значит, и ко мне. Они спят и видят, как своими губками смывают мою радругу, мою, до-тебя, настояющую радугу, а ты подпускаешь их ко мне, совсем не думаешь обо мне. Я только хочу сказать о несуществовании бывших рук и случайных касаний. Руки всегда настоящие.
Я не хочу быть упокоенной под памятником "Я тебя любил", мне никогда не было так страшно за себя. Мне одиноко и хочется Человека, а кругом одни только общие знакомые.

Проигрываю.

Как я хочу быть нормальной. Здоровой, адекватной. Это не стремление к конформизму, тут другое значение слова. Как я хочу наконец выздороветь.

Ты ставишь рядом с моей койкой горы лекарств, я же полуснисходительно отхлёбываю ложечку и отворачиваюсь дремать к стенке - на сегодня хватит. Так я не выздоровлю, и Ты, зная это, ждёшь, когда же я наконец сяду и съем все эти кажущиеся поначалу горькими таблетки.

Я завидую, вопросительно оборачиваюсь к Тебе - почему им можно? Ты качаешь головой - и им нельзя. У меня достаточно знаний, и достаточно же глупости, чтобы в сумме получить страдания.

Я не это тело, не этот ум, не мысли, не желания. Я просто облеплена всем этим, это не моё. Это ужасное промежуточное состояние, когда знаешь, что нет иного пути, нет иного пути, нет иного пути, но всё ещё болен. Я стараюсь хитрить, выбираю то, за что будет просто меньшее наказание. Мне немного боязно это говорить, но хочется просить несчастий, унижений, неудач. Чтобы протрепать как следует все эти налипшие оболочки. Мне ничего не сделается, что бы ни происходило, со мной не произойдёт ничего. Поэтому не балуй меня, не осуществляй мои желания, не спасай меня от последствий моих же глупостей. Каждый раз, когда мне хочется провалиться под землю, я вспоминаю про Тебя. Мне страшно, что Ты услышишь эти слова, но я зажмуриваюсь и твержу: не жалей. Используй их как своё орудие, бросай камни, чтобы, как из ковра, выбить эту мутную пыль глупости. Пусть я лучше упаду лицом в грязь, чем упаду.

Вы, Парфён Рогожин, можете совершенно не волноваться. У меня от таблеток — никакого энтузиазма к женщинам.
 

— Да ты, брат, дурачок, видно.
— От вас ничего не утаишь. На то вы и генерал.

Нет, я таблетки не люблю. Я ими давлюсь. Мне больше нравится рыбок разводить. Так что я в наркотиках совсем не нуждаюсь. Я и без них вижу жизнь живописной. У меня и справка есть.

Какой вы искренний человек… как пожарный.

Я вами доведена до точки сборки. Вы меня под Pink Floyd невинности лишили и к дзэн-буддизму пристрастили, а сами жениться на другой задумали?.. Я вас наверняка в подъезде серной кислотой оболью. В суд подам. За растление несовершеннолетней гражданки Украины. И деньги здесь ни при чём - я ими пользоваться не умею!

— Обратите внимание, Гавриил Ардалеонович, о чем думают современные дети.
— А чё такое? О том же и думают. Сиськи-письки.
— Да, вы правы, но вы посмотрите, какой динамической любовью к жизни наполнено каждое слово - «Хочу бабу потолще. Коля М.»

— Дурная баба беспорядочного образа жизни.
— Скажи спасибо, что тебя в квартиру впустили. Твоё место не в приличном доме, а в публичном.
— А я куда пришла, позвольте уточнить.

Спасибо, князь. Вы настоящий дворянин. И программист.
Поехали. Только за виски заплати, а то у меня платиновая American Express, не везде принимают.

— Как вы определяете, где вы находитесь?
— По приборам.

Вы не всему верьте. Генерал Иволгин все-таки иногда искажает действительность. По привычке. Противника дезинформирует.

Я, голубчик, не пью, не курю, не колюсь и не нюхаю. И компьютером не увлекаюсь.
А уж драться я совсем не пристрастен.

Исключительный вы человек!

Я, в отличие от некоторых пожилых генералов, правды о себе сказать не боюсь. Я и сам воплощенная правда и честь.

Продолжим, господа, наши торжества истины!

Ах, господа, я такая проказница!

Так вот что я вам скажу, господа генералы. Замуж мне недосуг. Идите все в жопу.
Буэнос диэс, голодранцы.

И пошел я спать и все забыл. Потому что пьян был. Два дня до этого у Марины зависал в половых излишествах и беспробудном алкоголизме.

— Ганя! Правду говорят что вы за рубль Родину продадите?
— Продаст. Ну за рубль может и не продаст, но за два — точно.

А я вот не знаю: то ли утопиться, то ли застрелиться, то ли, Парфён, за тебя замуж пойти, - что в принципе одно и то же.

Не расстраивайтесь, Парфён Семенович. При вашей красоте и остроумии вы еще найдете свое счастье.

Скажите, князь, а вы и на самом деле хотели на Настасье Филипповне жениться? Вот что вы все в ней нашли? У нее, наверное, болезни какие-нибудь нехорошие.

Сказочный долбоёб. Зачем его только из больницы выпустили?

- Товарищи, мы тут говорим, а там все стоит.
- Что стоит?
- Всё стоит.

Смерть эксплуататорам и программистам!

Хороший ты мужик, князь, да больно неземной. Не жалей меня, я этого не заслужила и тебя абсолютно не достойна.

Я все время размышляю, зачем я деньги вернул? Ведь так все ладненько получалось: интересная работа, начальный капитал, небольшое предприятие по утилизации промышленных отходов, и, как следствие, улучшение характера и прекрасный аппетит.

— Да, по всему видно, хороший раствор.
— Определенно, не все в порядке. Может, заранее скорую вызвать? Мы и потащимся и спасемся заодно.
— Вы не бойтесь. Я этот раствор знаю. С него всегда такой приход.
— Я готов слушать вас всю свою биографию.

Ваше сиятельство, господин Рогожин изволит пригласить вас сегодня к четырнадцати ноль-ноль на французский обед при свечах в дом одной известной вам особы. Машина подана.

- Чушь, он не меня любит, а тушенку.
- Может оно и так, но я и Вас нахожу большой приятностью, а тушенка нам пригодится для питания.
- Три вагона?
- Два продадим, купим сантехнику.

Четыре миллиона в месяц. Я на эти деньги хотел цирк для бедных детей построить. В Цюрихе. Но наверное еще останется.

Все-таки дураки друг к другу тянутся.

Наркотикам нет! Что такое наркотики? Разве это удовольствие? Хаос один. И кто их придумал? Хиппи некультурные. А водку? Сам Менделеев. Великий ученый. Отец всей химической таблицы элементов. Светоч.

А настоящая водка — это не пьянство, а ключ к своей совести! С неё-то и начинается настоящая мудрость.

Шлёпнул я её, голубку нашу.
Вернулись мы, в общем, с ваших свадьб бесконечных. Кофе попили. И водки. И начала она мне мозг сверлить. … В конце концов я дуло ей в рот вставил и на курок нажал. Чё-то накатило.

В окнах маячат узкие тени веток.
Он открывает дверь, раздвигает шторы.
Он говорит, проснись, за окошком лето,
Смоемся к морю.
Он говорит, я умру, между рёбер колет.
Он говорит, хватит игр, я сдаюсь, послушай.
Он ей приносит вредную кока-колу,
Гадкие суши.

Он начинает кричать: ну чего ты хочешь?
Каждое утро мольбы, уговоры, пассы...
Я прекращу войну, я построю хоспис,
Встань, просыпайся.
Слухи о спящей принцессе катают в прессе.
Капли, панк-рок, инъекции, лёд за ворот...
Десять придворных врачей казнены, и десять
Ждут приговора.

Старый король смолит, утонувши в кресле.
Он ведь неплохо танцует, воюет, чинит…
Он устранил бы любую причину, если б
Знал, в чем причина.
Ни прорицаний, ни яблок, ни ведьм, ни прялок,
Всё было в норме, во всяком случае, внешне.
Просто причин просыпаться ничтожно мало
Глупость, конечно.

Вечер неспешно стынет, приказы розданы.
Сказка идёт, как идёт, и не поспоришь с ней.
Старый король закупается папиросами,
Мазью от пролежней.

http://lllytnik.livejournal.com/23609.html

Твой самый лучший антидепрессант - по роже уебать(с)



Я спала с мальчегом - теперь он наркоман.
Я спала с мальчегом - теперь он алкоголик в самой запущенной стадии.
Я спала с мальчегом - теперь он шизофреник.


А я такая аниме-кавайная сижу в пустой квартире и психую.Люди отнюдь не тянутся ко мне.Сижу и смотрю гейское аниме. И кофе пью.

запись девятая



Один мой друг подбирает бездомных кошек,
Несёт их домой, отмывает, ласкает, кормит.
Они у него в квартире пускают корни:
Любой подходящий ящичек, коврик, ковшик,
Конечно, уже оккупирован, не осталось
Такого угла, где не жили бы эти черти.
Мой друг говорит, они спасают от смерти.
Я молча включаю скепсис, киваю, скалюсь.

Он тратит все деньги на корм и лекарства кошкам,
И я удивляюсь, как он ещё сам не съеден.
Он дарит котят прохожим, друзьям, соседям.
Мне тоже всучил какого-то хромоножку
С ободранным ухом и золотыми глазами,
Тогда ещё умещавшегося на ладони...

Я, кстати, заботливый сын и почетный донор,
Я честно тружусь, не пью, возвращаю займы.
Но все эти ценные качества бесполезны,
Они не идут в зачет, ничего не стоят,
Когда по ночам за окнами кто-то стонет,
И в пении проводов слышен посвист лезвий,
Когда потолок опускается, тьмы бездонней,
И смерть затекает в стоки, сочится в щели,
Когда она садится на край постели
И гладит меня по щеке ледяной ладонью,
Всё тело сводит, к нёбу язык припаян,
Смотрю ей в глаза, не могу отвести взгляда.

Мой кот Хромоножка подходит, ложится рядом.
Она отступает.

http://lllytnik.livejournal.com/27035.html

А вот книга и правда хорошая,
это да.

(с)

Тех, кто тебя любит, нужно убивать.

Лучше прямо сразу, как только заметишь этот собачий взгляд, неотрывно следящий за твоим лицом, эти брови домиком и рот арочкой, эту манеру бродить за тобой из комнаты в комнату и всё время держать тебя в поле зрения. Разумеется, жалко, и кажется, что пока не за что. Но сделай это сейчас, иначе будет поздно.

Потому что он, любящий человек, выроет неподалёку тёплую затхлую норку, из которой будет некоторое время наблюдать за тобой, а потом начнёт наступать, слегка подталкивая и даже подтаскивая, чтобы ты просто заглянул, только одним глазком посмотрел, как у него всё замечательно. Ну да, уютненько…. Всегда тепло, еда, чистая постель, множество занятных безделушек, каждую из которых он готов подарить тебе, - мило, хотя и душновато. Ближе к зиме тебе начинает казаться, что это даже хорошо, когда ниоткуда не дует.

Возможно, в этом году ты устоишь и, кое-как перезимовав в сугробе, встретишь весну свободным, почти свободным, потому что между лопаток у тебя поселится ощущение красной точки, оптического прицела его любящего взгляда.

И ты привыкнешь, что иногда всё-таки нужно звонить. Хотя бы отвечать на эсэмэски. Хотя бы есть его стряпню раз в неделю. Хотя бы спать с ним раз в десять дней. Потому что любит.

Потом приходит неизбежное чувство вины – кажется, что ты губишь его жизнь, бездумно пользуясь теплом его сердца и ничего не давая взамен. И однажды, когда вечер твой будет особенно одиноким, ты придёшь к нему без звонка и останешься.

Потому что приятно увидеть, как его лицо озаряется счастьем только оттого, что ты рядом. Чувствуешь себя волшебником. Нужно ли говорить, как это закончится? Как его объятия станут всё теснее, твоё личное пространство всё меньше, его просьбы превратятся в требования и счастье на его лице сменится капризно-раздражительной маской.

Поэтому убей его сейчас.

А потом, когда останешься один, загляни в шкаф и достань из-под вороха белья фотографию того единственного, кому хотелось отдать свою жизнь, кто умел делать тебя счастливым, от кого невозможно было отвести глаз.

Того, кто убил когда-то тебя.

 marta-ketro(с)

Он точно там был. Когда я подошла, он был там - в зеркале.
Он был маленький кудрявый. Он был такой плюгавенький, такой большеносый и такой печальный, такой, что утирал сопли смычком. А в правой печальной руке - скрипка. Он картавил даже в мыслях, поэтому он терпеть не мог думать о Г'ебг'анде, Г'астг'елли, а особенно он ненавидел Г'астг'елли стаг'шего. Он ненавидел географические анекдоты и молил своего иудейского бога о том, что на самом деле он чех, юкагир, алеут, ну или, на худой конец, англичанин.
"Одно лицо", - сказал кто-то, и я насторожилась.
Я боюсь зеркал, я заворачиваюсь в красное стеганое одеяло (и вата из него сыпется коммунистически белая), крашу волосы красным, и ногти красным, и на ногах тоже, но ночью просыпаюсь в холодном поту от того, что чувствую, как мою правую руку оттягивает скрипка.
Я подхожу к зеркалу и говорю: "Ррр". Из зеркала он смотрит на меня своими огромными черными глазами и шевелит носом.
Я могу распилить себе вены и вылить шестьдесят миллилитров еврейской, сто миллилитров татарской, еще сто будет русской, а все остальное - то, что горит, но зачем мне это, когда гнусные происшествия в стенках черепа грызут меня, как стая голодных циррозов? Я вижу там его и скручиваюсь. Он несчастен по природе своей, но чем я могу помочь, теряющая и потерявшаяся? Он - во мне, и кислотой не вывести. Я пью как лошадь, но не пьянею настолько, чтобы забыть о том, что я всего лишь плохо сложенный кудрявый мальчик: на смычке сопли, а в глазах - море печали и сожаления. О большом и злом, что вокруг.

Sea.

Harry Potter.

Loveless.

Seen.

Мария.

Мы называем себя Харами.