Когда заходит разговор о репрессиях тридцатых годов, то современный человек, которого более тридцати лет кормили шаблонами и киноклише, о "страшнóм 37-óм", сразу же представляет жуткий подвал, стол, сидящую на стуле "жертву", которую слепит настольная лампа, и злобного сотрудника НКВД.



Последний, конечно же с закатанными рукавами, выбивает признание в шпионаже, обычно в пользу Германии, на худой конец, Японии.



На самом деле самая распространенная в тридцатые годы статья, по которой строем шли отбывать заслуженное наказание в первую очередь руководящие сотрудники, была не за шпионаж, а за вредительство.