В том лесу белесоватые стволы
Выступали неожиданно из мглы.
Из земли за корнем корень выходил,
Точно руки обитателей могил.
Под покровом ярко-огненной листвы
Великаны жили, карлики и львы,
И следы в песке видали рыбаки
Шестипалой человеческой руки.
Н.Гумилев "Лес"

"Лига выдающихся джентльменов", пятую часть которой количественно составляет не менее выдающаяся леди Вильгельмина Мюррей, снова в деле. На сей раз их задачей будет оборонить землю от нашествия марсианских треножников из "Войны миров" Уэллса, при помощи биологического оружия, созданного доктором Моро из другого романа дедушки мировой фантастики.

Межличностные отношения внутри великолепной пятерки претерпевают серьезные изменения. Капиан Немо, прежде относившийся к работодателям-англичанам со сдержанной неприязнью, по результатам текущей кампании сделает вывод, что не может участвовать в затее с Лигой вовсе, ввиду непримиримых противоречий. Джекил-Хайд (из каковой пары мы будем иметь дело практически с одним только Хайдом, все больше напоминающим марвеловского Халка) все более нежно привязывается к Мине и проникается все большей неприязнью к человеку-невидимке Гриффину.

Мисс Мюррей не в силах прогтивиться детскому обожанию, коим дарила героя своих девичьих грез Алана Квотермейна, тот отвечает ей взаимностью, не смея поверить своему счастью. И то сказать, Мина в блеске цветущей молодости прекрасна, в то время как возрастной Квотермейн, чей организм к тому же изрядно истощен приемом наркотиков, производит на окружающих впечатление не ее любовника, а скорее престарелого папаши. Забегая вперед, эта пара найдет способ поправить положение вещей, но упс, об этом пока молчим.

Алан Мур не без изящества обрамляет начало второго тома марсианской интерлюдией с участием в начале Джона Картера (персонаж "Принцессы Марса" Эдгара Берроуза, кто не помнит), именно оттуда, с Марса летят на Землю чудовищные треножники. Не потому, что там их родина, но потому, что оказанное тамошними жителями сопротивление заставило их обратиться к Земле, которую сочли более легкой добычей.

А в конце сюрпризом читателю дневник Вильгельмины, странствующей сначала по британским островам, далее везде в поисках чудес и диковин, которые в великом множестве находит. И вот в этой-то литературной части романа автор покуражился над неокрепшим читательским головным мозгом вволю. Потому что сюда вошли все фантастические твари из легенд, мифов, народных и авторских сказок, сколько их есть на свете.

Сюжеты перемешаны в самых невероятных сочетаниях, канонические герои, вроде Алисы, Питера Пэна или нарницев узнаются не сразу и элемент постмодернистской игры придаст чтению дополнительной прелести в глазах продвинутого ценителя. Не оттолкнув поклонника, ориентированного на графический роман, который пролистает финальную часть без ущерба для девственности своего мозга.

К вопросу невинности, "Лига" совершенно точно не то чтение, которое можно рекомендовать детям. Специфически хардкорная, довольнно жестокая сексуальность романа выводит его из числа вещей, о каких можно сказать: "Сядь, почитай книжку с картинками"

Нельзя без картинок, все любят картинки, а то иначе читать устанешь.
"Ужас в Ред-Хуке"

Потому что нельзя вот так просто взять и перестать читать Алана Мура. Это сейчас к тому, что графические романы настолько "не мое", насколько вообще возможно. Гейманов The Sandman на протяжении пары недель служил отличным снотворным, пока не бросила, едва одолев две трети. Blacksad, читаный по игровому квесту, очаровал дивной картинкой с кото-людьми и нуаром, но продолжить знакомство желания не возникло. Была еще манга про крестовый поход детей, занятная, однако монохромная эстетика вкупе с содержательной скудостью скорее утомила, чем понравилась.

Читая-слушая "Иерусалим", поняла что не могу ограничиться одной книгой писателя, и отчего не взглянуть параллельно на какой-то из его комиксов? Это же всего лишь картинки, много времени/внимания не потребует. Как я ошибалась. На четыре дня залипла в этой истории, которая, к слову сказать, оказалась довольно объемной, пятьсот двадцать страниц. Страницы графического романа считаются не так, как у текста: на каждой четыре-пять полноразмерных кадров, включающих действие, разговоры персонажей, которые нужно вычитывать из пузыря над головой, а поскольку "Провиденс" роман не только про ужасы и извращенный секс, но также и литературоведческий, то диалоги достаточно непростые.

И еще, отбивкой между дюжиной глав, объемные куски рукописного текста, дорожные заметки героя. Достаточно разборчивые, но в сравнении с привычным печатным текстом, ужасно некомфортные в чтении. А оторваться, не дочитав все двенадцать глав (и восхитительные комментарии переводчика Алексея Мальского) не было никакой человеческой возможности. Потому что оказалось безумно интересно. Эти четыре дня ощущала себя пушкинским скупым рыцарем: "Как молодой повеса ждет свиданья с какой-нибудь развратницей лукавой..."

"Провиденс" взял четыре года писательского труда, выходя на протяжении двух лет отдельными выпусками. Описывает приключения и путешествия в 1919-м году молодого репортера "Нью-Йорк Геральд" Роберта Блэйка, о котором нужно знать, что он: 1. мечтает стать настоящим писателем и прославиться; 2. гей и скрывает это по понятным причинам; 3. еврей чего тоже не стремится афишировать по не менее понятным; 4. тяжело переживает самоубийство своего партнера (которого зовет Лили и сначала читатель убежден, что речь о девушке, глубокий реверанс переводчику, в английском нет склонения по родам, но ему удается держать интригу буквально до финала - ты как-бы догадываешься о принадлежности героя к гей-сообществу, но все время сомневаешься.)

Так вот, причиной самоубийства Лили предположительно стал с разрыв с Блейком, но не исключено, что подтолкнула к нему книга "Sous le Monde". Объясняю, городская легенда, развившаяся во времена интернета до ролика, посмотрев который сойдешь с ума или совершишь суицид, эта легенда восходит к роману Роберта Чемберса "Король в желтом" (кто любит Кинга не может не знать об этой книге, упоминания о ней лейтмотив его творчества).

Редакционное задание разузнать побольше о загадочной книге в сочетании с одиночеством и чувством вины, подталкивает героя к решению написать роман-расследование, возможно разоблачение с эзотерическими и конспирологическими мотивами, которые так любит читающая публика. У него есть талант, амбиции, кое-что отложено на черный день, а хвост истории который он ухватил, обещает возможность яркой писательской карьеры. Роберт начинает расследование.

В ходе которого, в тех самые двенадцати эпизодах, ему придется столкнуться не только с развернутой лавкрафтианой, поданной так, что не оторваться - между нами говоря, Говард наш Лавкрафт смертельно ведь скучен, а кричащие на каждом углу о своей любви к создателю Ктулху адепты скорее знакомы с ним именно по муровскому переложению. У Алан Мура потрясающая, немыслимая способность сделать из замшелого материала мегатонную бомбу.

Лавкрафт невероятно крут как генератор идей, но между умением породить тему и облечь в удобочитаемую форму пропасть, которой он не одолел. "Провиденс" справляется с этим безупречно, у меня реально, пока читала, случался мороз по коже и рудиментарные волоски вдоль позвоночника вздыбливались (аналог "шерсти дыбом" наших отдаленных предков). И всякую свободную минуту сбегала к этой книге, право, как в детстве.

А читатель интеллектуал по достоинству оценит знакомство с творческим авангардом того места-времени, которое удастся свести посредством книги, где упоминаются и вводятся камео Эдгара По, Амброза Бирса, лорда Дансени, самого Лавкрафт и множество других значимых фигур культурного сеттинга, наряду с персонажами и сюжетами его книг, разгадывать которые отдельное немалое ментальное наслаждение (сама-то я только "Неведомого Кадата" да несколько рассказов осилила у основоположника, но в сновидческой главе приятно было узнать историю с белыми кошками, которые уносят на Луну, и да, салют, Горменгаст)

Это и есть реальность – мельтешение иллюзий, воспоминаний, страхов, идей и гаданий, неумолчное в шести миллиардах умов.

В книжном море много всякой рыбы и зверя: ходят косяками сорной макрели блестящие и бестолковые любовные романы с разного рода ромфантом; раздуваются пузырями, влекут экзотической раскраской детективы; шевелят щупальцами мрачные антиутопии; и выстреливают чернильные облака каракатицы хорроров. Дружелюбные дельфины по-настоящему хороших книг помогают утопающему в одиночестве или депрессии, и есть еще киты: громадные, прекрасные, непонятные.

Помните, у Блока: "Старушонка убивается, плачет, никак не поймет, что значит. Зачем такой плакат, такой огромный лоскут. Сколько бы вышло портянок для ребят!" Так вот, этот роман кит, а исходя из библейских коннотаций названия, содержания и объема (тыща триста пятьдесят страниц на бумаге, две тысячи - в литресовской читалке) - Левиафан. И наверно да, мяса, жира, китового уса, драгоценной амбры можно было бы добыть на сотню, а то и тысячу комиксов, но Алан Мур, именно графическими романами создавший себе репутацию культового автора, на сей раз отдал приоритет слову.

Нет, прежде я его не читала, даже "V - значит вендетта", которую все, кто есть кто-то давно знают. Ну, потому что я не по комиксам, пыталась полюбить - не вышло. Вот и теперь взяла "Провиденс", ну картинки, ну лавкрафтиана, ну завуалированная гомоэротика и нуар. Для общего развития и галочки "смотрено" пойдет, но ни уму, ни сердцу. С "Иерусалимом" в точности наоборот: тугая плоть текста раскрывается мириадами смыслов, это удивительно, грустно, забавно, смешно, страшно, и стилистически чистое наслаждение. Нужно только уметь взять.

И не то, чтобы роман требовал особенно подготовленного читателя, хотя эрудиция приветствуется, ею, как каши маслом, никакого чтения не испортишь. Но на самом деле история никакая не запредельно сложная, к этим дверям просто нужны ключи, которые я могу вам дать. Давайте по порядку, начнем с начала и будем двигаться в сторону финала. Необходимое предуведомление: место действия - Нортгемптон, родной город Мура в сердце Англии, он же символический Иерусалим, не потому, что так захотела задняя левая нога автора, а потому, что это древняя столица страны, и потому что здесь храм, построенный по образу и подобию Храма Соломона, куда принесена монахом по имени Петр из сарацинских земель данная ангелом святыня.

В книге пять частей, три основных, послелюдия и "Прелюдия. Неоконченный труд", с нее и начнем. В Нортгемптоне, в неблагополучном районе Боро открывается выставка местной художницы Альмы Уоррен, которой удалось добиться относительной известности и финансового благополучия. Что-то подсказывает мне, что в монструозно огромной андрогинной пофигистке и ниспровергательнице основ Альме автор в немалой степени вывел себя самого. А выставка, кропотливо воссоздающая родной Боро в мельчайших подробностях - не что иное, как путеводитель и краткое содержание "Иерусалима", тридцать картин которой иллюстрируют тридцать глав книги.

Семья Альмы и ее младшего брата Мика в родстве и свойстве со многими заметными городскими персонажами, в частности с кланом Вернеллов, равно известным талантами и сумасшествием. "Прелюдия" отчасти разворачивает перед читателем спутанную, всю в узелках, сеть этих сплетений, которой прекрасной тканью ну никак не назовешь. Но прочна, что да, то есть. Пока младший брат художницы, сорокадевятилетний Мик, не обладающий ни ее талантами, ни амбициозностью, идет на выставку, мы имеем возможность понять, что сквозь ячейки сети истории, которую предстоит узнать, то и дело станут проваливаться персонажи из иных времен и реальностей.

"Книга первая. Боро" в сути одиннадцать глав интерлюдии, знакомящей с этой развернутой во времени мультивселенной, где живописец реставратор во время работы над храмовой фреской переживает эпифанию и сходит с ума,. Девушка из числа его отдаленных потомков, проститутка на креке, фанатка принцессы Дианы и Джека Потрошителя (да, бывают странные сближенья) попадает в смертельно опасную ситуацию. Призрак некогда жившего здесь гуляки и развратника проживает тысячный день сурка с адюльтером, попутно добывая спелый плод Пака - высшее растение, которым питаются призраки: пищиткогда вырываешь, а на шляпке барельеф дюжины сросшихся головами нагих феечек во всех анатомических и красочных подробностях.

Безработный мальчишка актер грезит славой, попутно обдумывая, как откосить от призыва на Первую Мировую. Монах семисотого года AD завершает подвиг веры, донеся святыню до строящегося храма, Трехлетний мальчишка, тот самый Мик, что в 2006-м идет на выставку, едва не умирает, подавившись Песенкой (драже от кашля). И здесь нельзя не сказать о переводе, он роскошен. Каждый фрагмент говорит своим языком: просторечие кокни начала прошлого века, затейливая средневековая вязь, современный уличный сленг ямайского английского и высокий слог интеллектуальной прозы - со всем Сергей Карпов равно хорош, кстати, "Бесконечную шутку" Уоллеса Поляринов переводил в соавторстве с ним.

Книга вторая Душа в сути своей посмертное странствие пережившего клиническую смерть мальчика в компании Мертвецки мертвой банды - пятерки детей призраков, такая жутковатая мрачная Питерпэниана, полная горьких и забавных моментов. В процессе станет ясно, что дети не вполне дети, что в посмертии некоторые из нас получают неплохую возможность выбирать облик и компанию. Здесь герои встретят Кромвеля перед решающей битвой (который "окажется этаким Сталиным, но без чувства юмора")

Книга третья "Дознание Верналлов" продолжит историю семьи, вплетенную в историю места и разовьет, раскроет роман как в сути наиболее эзотерический и визионерский, стоящий в этом смысле почти вровень с "Розой Мира" Даниила Андреева. И, как всякая серьезно оккультная вещь, для восприятия эта часть достаточно непроста. Кроме прочего, глава "Ум за разум" имитирующая мышление в острой шизофренической стадии, чудовищно трудна, почти невыносима. Если вчитываться в каждое словосочетание и предложение, это клондайк словотворчества, но на то, чтобы одолеть в подробностях, мне понадобился бы месяц, а читать-слушать подряд физически больно. В общем, примерно половину главы я промотала.

Зато джойсова глава, я ведь не ошибаюсь, это "Загнан" - поток сознания муниципального чиновника, в стиле монолога Молли Блум? Так вот, оммаж Джойсу великолепен. А в "Послелюдии. Должностной цепи" роман обретает закономерное и в целом ожидаемое завершение. Большая часть узлов развязывается, интриги раскрываются, маски сняты.

Грандиозная книга, и она сильно перекликается с идеей "воскрешения всех" философии русского космизма

Обидно за этих пропавших людей, недостойных упоминания и непривлекательных для черно-белых ретроспектив. Хочется думать, что их в своем времени и месте обитания обволокло обширное звездное желе времени, что они застыли навсегда с нетронутыми обидами и слабостями,.